Текст книги "Новый старый 1978-й. Книга пятая (СИ)"

Автор книги: Андрей Храмцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Ну вот. Опять получилось, как в Лондоне. Там нам стоя подпевала королева, а здесь Генеральный секретарь. Моё пророческое желание сбылось. Обе мои песни стали неофициальными гимнами двух стран. Мы должны были петь «Интернационал», а пели «Замыкая круг». На Западе все будут удивлены такими демократическими переменами, начавшими происходить в нашей стране. Ну так с чего-то надо когда-то начинать. А почему бы не с песни? И Суслов, стоящий рядом с Брежневым, тоже выглядит довольным. Значит завтра по шее я от него не получу.

А потом опять были аплодисменты зрителей и поклоны участников. И телевидение всё это непрерывно снимало. Надеюсь, концовку концерта не вырежут. Подумаешь, лишние пять минут попели, но зато какой резонанс будет во всём мире. Скажите спасибо, что я вниз опять не спрыгнул, но удивить всех у меня получилось. Так что завтра на нашем выступлении в «России» разговоров об этом концерте будет много. Опять будут фотографии поющего Брежнева в зарубежной прессе. Так что «лёд тронулся, господа присяжные заседатели». А парадом я уже покомандовал, поэтому всё получается, как у Ильфа и Петрова. Я, правда, не Остап Бендер и не обаятельный прохиндей, но парень-то я, всё-таки, обаятельный.

Ну вот, все довольны и мы уходим со сцены. Ольга Николаевна сразу мне всё высказала:

– Я так и думала, что ты обязательно что-нибудь устроишь в конце.

– А вы предпочли бы, – ответил я, делая скромные глаза, – чтобы я это сделал в середине концерта?

– Вот выпороть бы тебя, но дважды Героев ремнём не наказывают.

– Правильно, это абсолютно не педагогично и не наш метод.

Столпившийся за кулисами народ улыбался, слушая нашу дружескую перепалку. Все были довольны такой концовкой и были мне за это благодарны.

– Всё же очень хорошо получилось, – продолжил я свою речь. – Да и репертуар концертов, как вы помните, с недавних пор утверждаю я. Вот я и утвердил.

– Своеобразно ты его утвердил, – успокоилась Ольга Николаевна. – Предупреждать надо заранее, а то меня чуть инфаркт не хватил, когда я поняла, что ты задумал. Хорошо, что Брежнев с Сусловым стояли довольные, а то бы точно огребли бы мы проблем на пару с тобой.

Солнышко стояла рядом и радовалась за меня. Я не мог её позвать на сцену, хотя она эту песню исполняла с нами вместе ещё с самого начала. Её должны были спеть только участники этого концерта и это она прекрасно понимала. Да, устроил я опять шоу. Так, глядишь, все привыкнут к моей импровизации и это станет нормой. Но лучшая импровизация – это подготовленная импровизация. Надо будет обязательно донести эту мысль до остальных.

В гримерке мы дали волю чувствам. Вот теперь было видно, что ребята устали, но бодрились. Шумели, радовались и смеялись, но меня не обманешь.

– Ну что, устали? – спросил я их.

– Немного, – заголосили они вразнобой.

– Но вы сегодня молодцы. Вечером смотрите себя по телевизору. А нам дальше выступать.

– Это как? – спросили все удивлённо.

– Здесь наверху, в отдельном зале, будет ещё праздничный банкет. Нас лично Леонид Ильич Брежнев пригласил и мы там со Светланой будем петь. Вот те новые песни, свидетелями рождения которых вы стали, и старые тоже.

– Вот это да, – сказал за всех Димка. – Железная у тебя выносливость. Утром на параде со Светланой были. Ты, Андрей, вообще с трибуны поруководить успел. Потом днём концерт и вечером опять петь.

– Вот такая жизнь у нас. Все рвутся в артисты, но не знают, что это адский труд. Ладно, вещи оставляйте здесь. Ольга Николаевна сказала, что их потом заберут. Только развесьте аккуратно и сапоги в ряд поставьте. Переодевайтесь и до завтра. Завтра после школы едем все на Калужскую и проводим наш новый дом в порядок. Я пока не знаю, когда мы подъедем, но заскочим обязательно. Завтра в семь у нас концерт в «России», так что некоторые из вас будут там с опять с нами. Но это уже решает Дима.

Мы попрощались со всеми, Солнышко расцеловалась с девчонками, а я пожал руки ребятам. Мы взяли свои сумки, гитару и барабаны и отправились на этаж выше, в тоже хорошо знакомый банкетный зал. Вот так, с одной сцены на другую. По дороге нас перехватил майор Колошкин.

– Слушай, Андрей, – начал он свой вопрос, – ты не знаешь, что произошло перед парадом?

– Без понятия, – ответил я, специально сделав хитрую физиономию, чтобы Николай понял, что он прав и там действительно что-то было, – Ты же видел, я на трибуне Мавзолея стоял и рукой всем сверху махал.

– Ну да, ну да. Судя по твоему лицу, без тебя не обошлось.

– Слухи они и есть слухи. Видишь, мы мирные люди, с гитарами и барабанами ходим. Но если что, то «наш бронепоезд стоит на запасном пути».

Пусть сам узнаёт по своим какналам, что и как там случилось. Мне сказали молчать и я молчу. Когда узнает, то поймёт, что говорить я не имел права. «Есть такая профессия – Родину защищать». Вот я её и защищал. Мы вместе дошли до банкетного зала, где члены Политбюро уже рассаживались за столами. В этот раз все пришли раньше нас (про рифму я уже молчу). Судя по рассадке руководства, места нам с Солнышком среди них не зарезервировали. Ну и хорошо, как говорится подальше от начальства – поближе к кухне. Сегодня мы не основные фигуры на банкете, можем и в сторонке отдохнуть.

Как только мы устроились с Солнышком за столом, поднялся Суслов и минут на пятнадцать толкнул речь о роли Партии в Великой Отечественной войне. Следующий раз, когда он меня к себе вызовет, надо будет повнимательней присмотреться к его знаменитому шкафу, где хранились все цитаты классиков марксизма-ленинизма. Вот сейчас Михаил Андреевич по ним шпарит и без запинки. Да, сидеть четверть часа и смотреть на шикарно сервированный стол, исходя слюной – это пытка. Есть хотелось жутко, поэтому я костерил своего прямого начальника и в хвост, и в гриву, но про себя.

Ну наконец-то закончил. Мы быстро с Солнышком наложили себе в тарелки всё самое вкусное, находящееся на расстоянии вытянутой руки от нас, и стали это поглощать с аппетитом. Поднять бокалы за Победу мы не забыли, но, как всегда, с минералкой. Сегодня народу было много, поэтому банкет обещал быть долгим. Артистов, правда, среди них было в этот раз меньше, но партноменклатурных работников всех рангов было больше. Судя по желанию, написанному на лицах гостей, они хотят хлеба и зрелищ. Я их расшевелил своим неожиданно ярким завершением концерта и теперь они готовы продолжать веселье дальше. Значит надо побыстрее наедаться, а то могут неожиданно вызвать к доске. Тьфу ты, какая доска. Вот ведь школа въелась в подсознание. На сцену, конечно.

Я рассказал Солнышку, как я в мыслях перепутал школьную доску со сценой и она тихонько хихикнула. Недалеко от нас сидел Лещенко и он заметил, что мы чему-то улыбаемся и сам улыбнулся. Нас посадили рядом с Зыкиной и Солнышко переодически с ней о чём-то разговаривала. Рядом со мной, судя по грузной фигуре, сидел председатель райкома регионального значения. Мне тоже приходилось перебрасываться с ним малозначительными фразами. И я оказался прав в своём предположении. Товарищ был из Сибири и я ему задавал уточняющие вопросы об обстановке в регионе. Он был доволен моим вниманием к нему и с удовольствием рассказывал. Я его почти не слушал. Недалеко напротив меня сидела Сенчина и стреляла в меня глазками. Её обхаживал тоже какой-то партийный работник высокого ранга. Она делала вид, что увлечена разговором с ним, но взгляды, бросаемые на меня, выдавали её с головой. Ей был интересен я, а не он.

Пугачевой повезло, она сидела с Кобзоном и они заговорщически о чём-то шептались между собой, изредка поглядывая на нас. Понятно, нам с Солнышком косточки перемывают. Уф, наконец-то я насытился. Сейчас бы полежать минут «надцать», но скоро, опять-таки, на сцену. Ну вот, накаркал. Видимо, Брежневу захотелось музыки и первым пошёл Кобзон. Значит мы ещё посидим. Когда Иосиф Давыдович пел, к нам подошла Ольга Николаевна и сказала, что мы будем выступать седьмыми после Пугачевой. Ну и хорошо. Я пока в этот порядок не встреваю, как член ЦК, тут рулит лично Брежнев. С ним согласовали список и очередность выступающих, но скоро меня эта тягомотина тоже ждёт.

После Кобзона вышла Людмила Зыкина и мы с Солнышком обсудили, что будем исполнять. Все пели военные песни, и судя по не особо веселым лицам руководства, им это начинало надоедать. На концерте оно понятно, он был посвящён Дню Победы, но тут-то им хотелось расслабиться и отдохнуть душой. Так, пошла петь Пугачева и за ней мы. Я решил, что если нам разрешат, то мы исполним две песни. Но начнём с «Хоп Хэй Лала Лэй», чтобы немного расшевелить и развеселить народ. И, когда мы вышли на сцену, то мы так и сделали и начали именно с неё.

Лица присутствующих перестали быть серьезными и многие заулыбались. Получилось, что я своим выступлением закрыл официальную и торжественную часть банкета и открыл его весёлую вторую часть. По окончании песни нам дружно хлопали и Леонид Ильич был доволен. Ольга Николаевна махнула нам рукой, мол продолжай. И мы продолжили. Потом солировала Солнышко своей песней «Nah Neh Nah», а потом пошла моя испанская. Народ разошёлся и нас не отпускал. Я посмотрел на Брежнева, он довольный, мне кивнул. И я решил исполнить мои новые две песни. Судя по хитрому лицу Пугачевой, о них все уже знали и все хотели их услышать.

– Я сегодня написал две песни, – обратился я к притихшему застолью, понявшему, что сейчас будет что-то новенькое. – Первая – о зелёных глазах моей невесты, а вторая – о нас с ней. Если вы не против, мы их сейчас исполним.

Такое открытое и неформальное общение певца со слушателями со сцены было новым для всех, но всем понравилось. Присутствующие, конечно, были не против. И я спел свою новую песню. А что, очень хорошо получилась. Женской аудитории даже очень понравилось, да и мужчины были довольны. А вот теперь нам предстояло спеть песню, которую мы репетировали всего один раз. Песню «Я буду всегда с тобой» мы исполнили замечательно. Обе премьеры нам сегодня удались. Вторая песня получилась очень красивой и трогательной, особенно душевно у нас вышла совместная концовка.

После чего, под бурные аплодисменты присутствующих, мы раскланялись и направились к своим местам. Но по дороге нас перехватил кто-то из свиты Брежнева и меня позвали «пред грозные очи» начальства. Очи начальства не были грозными и молнии не метали, а в них, наоборот, светилось добродушие и довольство.

– Ну, что, хулиган от музыки, опять безобразие учинил? – спросил, хитро улыбаясь Брежнев, да и Суслов с Устиновым тоже чему-то ухмылялись. – Бери стул и присаживайся.

– Так здорово же всё получилось, Леонид Ильич, – ответил я, пододвигая стул от соседнего стола и садясь между Брежневым и Сусловым. – В Европе такое окончание концерта все оценят очень высоко. Из западных лидеров никто столько раз за пением на выступлениях своих артистов замечен не был.

– Да, с концертом, действительно, интересно получилось. Сам придумал или кто подсказал?.

– Сам. Спонтанно всё как-то получилось, экспромт, так сказать.

– Ну да. И песни написал хорошие. А между делом ещё и всех нас спас. Без тебя ни одно громкое дело не обходится, везде ты обязательно поучаствуешь. В общем так, за то что спас всё Политбюро, мы решили тебя наградить. Но ты правильно сказал, что третьей Звезды будет тебе многовато. Поэтому вот твой четвёртый Орден Ленина и большое тебе от нас всех спасибо.

Мы с ним опять расцеловались, традиция у нас такая, и пожали руки. Я ещё поблагодарил лично Суслова, Устинова и Андропова, сидящих рядом за высокую награду и меня отпустили к моей невесте. Народ в зале внимательно наблюдал за тем, что у нас там происходит. Когда я возвращался с орденским футляром и наградными документами в руке, то все догадались, что я опять получил какую-то награду из рук САМОГО. Всем было интересно, что там в коробочке. Но все старательно делали вид, что их это ни коим образом не касается.

Солнышко тоже догадалась, что я несу и сразу поцеловала меня.

– Орден Ленина? – тихо спросила она.

– Да, – ответил я, садясь на своё место. – Только не спрашивай за что. Могу только сказать, что за сегодняшнее утро.

– Так значит ты не просто так на Мавзолее не всё время находился. Значит, опять куда-то влез?

– Военная тайна. Теперь у меня четыре Ордена Ленина, а у Устинова их в три раза больше. Значит, ещё куда-нибудь влезу.

Зыкина и сидящий слева от меня партработник поздравили меня с наградой, а банкет продолжал идти своим чередом. Члены Политбюро потихоньку стали расходиться. Последними ушла та четвёрка, с которой я недавно общался. Время было уже десятый час и уже чувствовалась усталость, накопившаяся за день. Заметив, что мы собираемся уходить, к нам подошла Ольга Николаевна и сказала:

– Я решила передать в дар твоему молодежному центру нашу испанскую гитару и барабаны. Они вам нужнее. Подарить не могу, а вот передать с баланса на баланс – это можно. Вот тебе от КДС письмо за моей подписью, а ты мне на копии чиркни свой автограф, что принял. Печать как-нибудь потом поставишь.

– Спасибо огромное, – ответил я, вставая, – я уже и к гитаре, и к барабанам привык. Даже жалко было с ними расставаться. Поэтому очень рад такому выходу из положения.

– И ещё твои ребята забрали ваш видеопроектор и унесли. Уж очень он многим нравился. Он просто замечательно украсил ваши два выступления. Теперь все будут просить такой. А он в Москве один-единственный и теперь у тебя одного.

Вот так, считай четыре подарка за один день получил. Ко мне многие подходили и поздравляли с наградой. Конечно, я теперь не просто известный артист, но и важный государственный чиновник, с которым надо дружить. Сидеть дальше уже абсолютно не хотелось, поэтому мы попрощались со всеми и пошли. На выходе из здания меня окликнул майор Колошкин.

– Поздравляю с заслуженной наградой. Мне уже сообщили об этом и о том, что было перед самым началом парада. Правда, без деталей. Мог бы и сам рассказать. Получается, что серьезно там всё было.

– Сам знаешь, что не мог. А за поздравления спасибо.

Мы пожали друг другу руки, а уже на улице Солнышко всё-таки не выдержала и попросила:

– Ну намекни мне хоть чуть-чуть, что там у вас такое случилось?

– Хорошо, но только чуть-чуть. Я спас всё Политбюро и многих членов ЦК, включая себя, от смерти.

– Вот это да. Значит ты опять совершил подвиг?

– Получается, что так. Но об этом никому ни слова.

– Да, вот это жизнь. Ты между выступлениями успел спасти кучу людей, а я и не заметила.

– В этом и заключалась моя задача, чтобы никто ничего не заметил и парад обязательно состоялся.

Мы подошли к машине и поехали домой. Уже подъезжая к нему, в воздухе расцвели гроздья разноцветного победного салюта. Народ высыпал из подъездов и стал кричать «Ура!». Праздник ещё не закончился, а я подумал, что этого салюта бы не было, если бы не я. Солнышко уловила моё настроение и прижалась ко мне. Так мы и стояли, прижавшись друг к другу и задрав головы в тёмное небо. И я понял, для чего я очутился здесь в этом времени. Чтобы всегда в этой стране были победные парады и салюты. Именно в СССР, а не в стране с другим названием. Да, название будет красивым и знакомым, но этой большой страны через тринадцать лет уже не будет. И вот для того, чтобы этого не произошло, меня сюда и переместило.

Глава 8

Среда – день недели между вторником и четвергом, то есть день между прошлым и будущим.

Ну вот, закончились праздники и начались серые будни. Небо с утра и правда было серым, но дождя пока не было. Значит придётся одевать плащи и брать с собой зонтики. Но синоптики предупредили, что это ненадолго, всего на пару дней. Праздничные торжества прошли, но проблем меньше не стало. Вот зачем, спрашивается, я придумал затею с посещением Солнышком лингафонных курсов МГИМО? Пела бы она себе спокойно на английском, так нет же. Надо мне было эту песню на французском ей написать, теперь она будет учить парижский прононс. А может нас вообще во Францию не пригласят. Да нет, обязательно пригласят, куда они денутся. Я уж постараюсь их своей «Belle» на приёме очаровать, да и по лондонскому радио эта моя песня уже вовсю звучит. Думаю сделать так, как это у меня с Мари из французского посольства на концерте получилось.

Значит берём опять Солнышко с собой. По дороге я позвоню Лебедеву и он мне в такой маленькой просьбе, надеюсь, не откажет. Надо подарок с собой взять для преподавателя французского, который с ней будет этим всем в институте заниматься. А я в это время поеду в ВААП и зарегистрирую наши новые три песни. Две из них многие вчера слышали, поэтому необходимо поторопиться с их регистрацией. Да, и четвертую наградную планку ордена Ленина надо будет прикрепить на пиджак. Эх, теперь их у меня четыре. Надеюсь не последняя.

Утренний распорядок я не нарушал, поэтому, когда вернулся с пробежки, то разбудил Солнышко. Вчера перед сном она меня поздравила по-женски, как это она умеет, с моей очередной наградой, чему я был очень рад. Поздравления я принимать люблю, особенно таким приятным способом. Поэтому мы оба с утра были очень довольные друг другом и находились в этаком легком и приподнятом расположении духа. Даже на моё предложение поехать учить французское произношение она сразу ответила согласием, хотя было видно, что она с удовольствием бы ещё немного повалялась в кровати или понежилась бы в ванной. Но моё напоминание, что «Париж стоит мессы» её мотивировало окончательно. Про мессу она ничего не знала, но в Париж ей очень хотелось и она понимала, что Париж стоит того, чтобы немного позаниматься французским языком. Она даже не стала соблазнять меня своими прелестями, а сразу направилась в душ. Хотя когда мимо тебя шастает голая молодая красивая женщина, это само по себе можно считать соблазнением.

После завтрака мы оделись чуть теплее, чем вчера и спустились к машине. Всё необходимое я нёс в своей сумке. Выехав на Профсоюзку, я набрал Николаю Ивановичу. Тот был рад, узнав, кто ему звонит и с удовольствием выполнил мою просьбу. Ему это абсолютно ничего не стоило. Поэтому мы сразу после нашего с ним разговора свернули на Проспект Вернадского и прямиком по «зеленой волне» светофоров доехали до МГИМО. Там нас уже ждали и встречали у центрального входа. Вот что значит известность и предварительный звонок ректора. Я не стал подниматься на третий этаж, где находились лингафонные кабинеты, а передал с рук на руки свою подругу, пообещав заехать за ней через час-полтора.

А дальше я двинул к Ситникову. Вот интересно, он уже знает про мой четвёртый орден Ленина или ещё нет? Сейчас и проверим. В самом ВААПе о моей награде, естественно, ничего не знали, но многие меня видели по телевизору, как я пару минут руководил парадом и этого было вполне достаточно для поздравлений. Да и моё выступление на концерте все видели. Его, кстати, не редактировали и пустили целиком в эфир. Мне об этом родители Солнышка поздно вечером рассказали по телефону, когда поздравляли меня с замечательно исполненными песнями. Про моё членство в ЦК здесь уже все знали, поэтому никто уже не бросался мне на встречу с радостными криками, а просто степенно подходили и жали руку. А девушкам было наплевать на это, их интересовала моя симпатичная мордашка, известность и две Звезды. Этого было вполне достаточно, чтобы строить мне глазки, демонстративно томно вздыхать и посылать воздушные поцелуи. Да, в ЦК мне вряд ли кто пошлёт воздушный поцелуй. Вот куда подальше там послать запросто могут, но вероятность такого негативного развития событий уже стремится к нулю.

Секретаршу я опять очаровал своей улыбкой и очередной бутылкой ликера, за что был награждён почти влюблённым взглядом. А вот Ситников сразу обратил внимание на ещё одну маленькую желтую планочку у меня на груди:

– Опять кого-то вчера пристрелил? – спросил он ехидно.

– А вот и не угадали, Василий Романович, – ответил я, хитро улыбаясь. – Даже совсем наоборот.

– Ну тогда это хорошо. Но с трибуны ты вчера смотрелся прям как будущий наш глава государства. Да и на концерте тоже хорош был.

– Я тут, согласно вашим недавним предсказаниям, чуть в Верховный Совет не попал, так что будте, пожалуйста, предельно аккуратны со своими пророчествами в отношении меня. Они иногда сбываются.

– Ну так ты же очень хорошо смотрелся на Мавзолее, поэтому я и говорю. А за что дали орден Ленина ты, конечно, не расскажешь?

– Не могу. Подписку не давал, но Юрий Владимирович сказал, чтоб на эту тему не распространялся.

– Значит по нашему ведомству геройствовал.

– А вот здесь вы угадали.

– Ну тогда держи от меня подарок. Вот ваши три паспорта с двумя визами в каждом и паспорт твоего Вольфсона с английской визой. У него служебный паспорт, дипломатический ему не по чину будет. Пусть ещё скажет спасибо, что не туристический красный ему сделали..

– Вот спасибо вам за нас и за Александра Самуиловича. Уж он-то как порадуется такому подарку. А вот это три мои новые новые песни. Одна опять на французском. Заранее ставлю вас в известность, что мы со Светланой приглашены на приём во французское посольство в эту субботу.

– Наш пострел везде поспел. Петь там опять будете?

– Не без этого. Стиву об этом уже сообщил, они не против. Также есть большая вероятность того, что французы захотят пригласить нас к себе на гастроли, так что мы уже начали к этому усиленно готовиться. Активно приступил к написанию нашего нового репертуара на французском языке. Две песни уже есть, одну мы недавно с вами удачно продали англичанам и её круглосуточно крутят у них почти на всех радиостанциях.

– Ладно, буду иметь в виду. А моих с утра сегодня нет, они будут только через час.

– Это дело не к спеху. Я как раз к этому времени освобожусь и мы со Светланой подъедем. Две песни из них Брежневу и Суслову понравились, мы их со Светланой на банкете после концерта исполняли, а новая французская похожа на детскую песенку.

– Ну раз такие люди дали добро, значит будем регистрировать без прослушивания. Но мои не удержатся и всё равно захотят их послушать.

– Тогда я поехал. Мне Светлану нужно будет из МГИМО забрать, потом бюст свой бронзовый посмотреть и на работу заехать. А ещё успеть наш молодежный центр посетить и у нас, ко всему этому, вечером концерт в «России».

– Ну ты силён. Точно государством после этого сможешь руководить.

– Сплюньте три раза, а то ведь сбудется.

Мы посмеялись и я отправился за Солнышком. В этот раз я поднялся наверх и нашел свою подругу за, до боли, знакомым мне занятием. Она сидела в наушниках в огороженной стеклом кабинке и повторяла вслух французские слова. Видно было, что это даётся ей очень непросто. Когда она увидела меня, то очень обрадовалась, так как поняла, что её мучениям пришёл конец. Вокруг неё сидело несколько студентов и они с любопытством поглядывали на нас. Конечно, сидишь и учишь себе иностранный язык, а тут вдруг приводят в кабинет живую солистку знаменитой группы «Демо». Ну и какие после этого могут быть занятия? А потом ещё и солист за ней через час приезжает, которого вчера целый день по телевизору показывали. И весь учебный процесс летит к чёрту. Теперь весь институт будет гудеть целый день по этому поводу, как наша школа. О, хорошо, что вспомнил про школу. Надо не забыть сейчас туда по дороге позвонить.

Я подошёл и поцеловал свою труженицу, чем поверг в замешательство всех, кто это видел. Значит мой будущий родной институт будет нас обсуждать не один день, а два.

– Ну ты как тут? – спросил я Солнышко, снимая с её головы наушники.

– Стараюсь, но не всё так просто, как казалось, глядя на то, как ты говоришь по-французски, – ответила мне подруга, тяжело вздыхая.

– Я когда снимал с тебя наушники, вспомнил, как я делал тоже самое больше месяца назад у меня дома и чем это закончилось.

– Закончилось это нашей с тобой любовью. А я ведь тоже это вспомнила, когда пришла сюдя и надела наушники. У нас с тобой одинаковые ассоциации по поводу наушников.

– Завтра продолжишь заниматься?

– Да, обязательно. Времени остаётся мало до приёма во французском посольстве.

– Ничего, успеем. Я ещё дома с тобой позанимаюсь. А сейчас поехали к скульптору. Он обещал, что мой бюст уже в бронзе привезут ему сегодня.

– Здорово. Тогда поехали.

Я поблагодарил преподавателя французского, подарив ему бутылку виски и договорился с ним на завтра. Это был именно тот, кто учил меня в прошлой жизни по пятницам политическому французскому переводу. И звали его Глеб Семёнович. Вот так, как же наш мир тесен. Я смотрел на него и вспоминал своё будущее. Я обязательно поступлю сюда, как и тогда, но только на заочное. Мне кажется, что времени у меня на очном учиться просто не будет. Я хотел поговорить с ним по-французски, но передумал. Пока я свои карты раскрывать не буду, хотя скоро это уже будет секретом Полишинеля.

Из машины я прежде всего позвонил Дмитрию Константиновичу Демченко, который нам сообщил, что бюст недавно привезли и он работает над его мелкими деталями. Это было очень даже хорошо. Мы чётко укладывались в график. Ведь уже через девять дней будет День рождения советской пионерии и мой бюст будут торжественно открывать на территории моей школы. Поэтому после разговора с Дмитрием Константиновичем я сразу позвонил в школу.

Трубку на том конце подняла какая-то женщина, видимо секретарь, и я попросил позвать к телефону завуча Людмилу Николаевну. Мне ответили, что она на уроке и спросили, что ей передать. Я сказал, чтобы она передала, что звонил Андрей Кравцов и хотел ей предложить решить вопрос с увеличением школьных классов. Женщина обрадовалась, узнав, что это я и сказала, что обязательно передаст.

– День сегодня какой-то странный, – заметил я, обращаясь к Солнышку. – Никого не могу застать на месте. У Ситникова его спецы куда-то с утра уехали почти до обеда. И в школе Людмилу Николаевну сразу не отловил.

– Зато бюст уже готов, – обрадованным голосом сказала моя вторая половинка. – А после этого мы куда поедем?

– Опять в ВААП, а потом в ЦК. Перед зданием ЦК я сначала встречусь с Вольфсоном и он мне передаст список всего, что нам требуется на первых порах для организации нормальной работы нашего молодежного центра. Но на работе я могу проторчать часа три, поэтому попрошу Вольфсона отвезти тебя домой. И не спорь, тебе надо будет отдохнуть перед концертом. Мне потом ещё на Калужскую надо будет заехать, а там такое будет твориться, что тебе лучше там не присутствовать. Ты дома и так уборкой занимаешься, с тебя этого вполне достаточно.

– А как же ты?

– А что я? Я же мужчина и мне не привыкать. И потом я сразу домой, так что отдохнуть я успею.

Скульптор Демченко нас ждал и сразу показал дело рук отливщиков. Да, впечатляло. Вот так, мне всего пятнадцать, а я уже забронзовел. Солнышко была в восторге от моего бюста. Вот странно, нас опять стало всё в жизни радовать. Видимо, период «всемогущества» и небольшого зазнайства прошёл и мы опять стали нормальными людьми. А многие из этого периода длительное время выйти не могут. Хорошо, что мы этим переболели и стали прежними. Главное, что это состояние длилось совсем недолго.

– Дмитрий Константинович, – решил я спросить у мастера, – а вы частные заказы берёте?

– Редко и не у всех. И беру дорого. А что вы хотели?

– Хотел бы попросить вас сделать бюст Светланы.

– Ты что? – удивилась Солнышко. – Зачем тебе это?

– Хочу дома поставить. Чтобы у нас по бюсту на каждого было. Но не из бронзы, а из гипса.

– Вот за бюст Светланы я с удовольствием возьмусь. Да и из гипса он намного быстрее получится. А вам, Светлана, и приезжать не надо будет. Я вас хорошо запомнил и фотографии ваши у меня есть. Так что на следующей неделе сможете подъехать и посмотреть. Если понравится, то и о цене тогда договоримся.

– Спасибо, Дмитрий Константинович. А это вам, в качестве благодарности, две контрамарки на наш воскресный концерт в «России». Приходите с супругой, будем очень рады.

– И вам спасибо. Раз вам бюст понравился, то я ещё немного с ним поработаю и потом его заберут те, кто его будет устанавливать. Постаменты у них есть, место они согласуют с руководством вашей школы. Так что вам останется только придти девятнадцатого на открытие и дёрнуть за шнурок, чтобы ткань, покрывающая памятник, красиво спала с него.

Мы ещё раз поблагодарили друг друга и мы с Солнышком вышли к припаркованной у мастерской «Волге». Моя подруга продолжала тихо бурчать себе под нос, что её бюст ей абсолютно не нужен и только место в квартире будет занимать. Но я то видел, что ей было приятно, что я решил ей сделать такой необычный подарок. В машине я опять набрал телефон завуча, чтобы сообщить ей в этот раз уже целых две хорошие новости. Мне повезло и трубку взяла сама Людмила Николаевна.

– Здравствуйте, Людмила Николаевна, – поздоровался я, услышав знакомый голос. – Это Андрей Кравцов вас беспокоит.

– Здравствуй, Андрей, – ответила завуч. – Или тебя теперь по отчеству положено величать?

– Для вас я всегда останусь Андреем. Это в ЦК такие правила и к ним я сам пока не привык.

– Опять вчера тебя на Красной площади видели. Приятно было посмотреть на своего ученика, машущего тебе рукой с Мавзолея. А потом тебя с остальными ребятами, участвовавшими в концерте, тоже с большим удовольствием смотрели и слушали. Песни очень хорошие, я даже всплакнула. Вы все просто замечательно выступили. Мне сказали, что ты звонил по поводу школьных дел?

– Да, звонил. И спасибо за похвалу, мы очень старались. У меня есть одно интересное к вам предложение. Помочь построить третий корпус нашей школы и тем самым решить проблему с дополнительными классами.

– Мы думали уже об этом и несколько раз писали в вышестоящие инстанции. Но нам ответили, что средств пока нет и обходитесь своими силами.

– Я теперь могу выбить эти средства для вас. Вы готовы всё лето терпеть стройку на территории школы?

– Да мы готовы всё вытерпеть, лишь бы начальные классы куда-нибудь переселить.

– Значит вы за, тогда я на днях решу этот вопрос.

– Огромное тебе спасибо. Что бы без тебя делали. Ученики очень обрадуются, что у них появится дополнительное здание.

– Ещё хочу сообщить вам, что мой бюст готов и я только что соизволил лицезреть его лично. С вами свяжутся завтра по этому вопросу, только с местом установки надо определиться. По поводу мемориальной доски не знаю, так как этим вопросом я не занимался.

– Очень хорошо, что бюст готов. С доской мы разберёмся сами.

– И ещё такой вопрос. Наши сегодня все после уроков едут приводить в порядок наш молодежный центр на Калужской.

– Знаю, Дима мне об этом говорил сегодня утром.

– А завтра в десять утра состоится уже торжественное открытие этого центра. Не могли бы вы завтра отпустить с уроков три восьмых класса на это торжественное мероприятие? Там будет телевидение и я вас тоже туда приглашаю.