Текст книги "Новый старый 1978-й. Книга пятая (СИ)"

Автор книги: Андрей Храмцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Глава 6

Парад, который мог быть последним в СССР

Утром нам опять не дали поспать. Всё повторилось, как первого мая, только песни, в этот раз, были исключительно военные. Начиная от «Священной войны» и до «Катюши». Раз праздник, то вся страна должна праздновать, от мала до велика. Солнышко пыталась накрыть голову подушкой, но это, видимо, не помогло и она её бросила в меня. Вот вредная девчонка. Я притворился, что подушка меня больно ударила в глаз и Солнышко стала меня с беспокойством жалеть и целовать. Но потом она увидела мою довольную улыбающуюся физиономию и заявила, что я хитрый и бесчувственный истукан. На что теперь уже я её поцеловал и мир был восстановлен.

У каждого была своя программа: кто в душ, а кто бегать. А потом за чашкой кофе с разными вкусностями, которые достала и открыла Солнышко, мы обсудили наши действия на параде.

– У меня есть предположение, – сказал я, вытирая салфеткой щеку своей подруги, которую она измазала клубничным джемом, – что меня опять затащат на трибуну Мавзолея. Я теперь член ЦК и меня могут туда позвать. А тебе предложат место на гостевых трибунах справа или слева от Мавзолея. Чтобы не потеряться, я тебя сам туда усажу и ты там будешь сидеть, пока я тебя не найду. Я тебе дам кусок поролонового утеплителя. Тебе будет мягко сидеть и ничего себе не застудишь.

– Спасибо, любимый, – ответила Солнышко, – что заботишься обо мне. Я поняла и постараюсь не потеряться.

Я посмотрел в её светло-зеленые глаза, ойкнул и побежал за гитарой.

– Ты куда? – всполошилась моя вторая половинка.

– Хит, – только и успел крикнуть я.

Прибежав через пять секунд обратно, я воскликнул:

– Слушай песню.

И спел припев знаменитого шлягера Игоря Саруханова «Не прячь зеленые глаза».

– Это ты про мои зеленые глаза написал? – спросила восхищенная, с увлажнившимися чуть-чуть от избытка чувств глазами, Солнышко.

– Твои, конечно, – сказал я и побежал в этот раз за ручкой и листком.

Дальше я записал всю песню полностью и исполнил её целиком. А «листком» и «целиком» очень даже удачно рифмуются. Солнышко сидела и млела от удовольствия. Хотя песня была немного грустная, но подруга сразу почувствовала, что это будет действительно настоящий хит. Центральный комитет партии – это, конечно, хорошо, но такие песни, которые поёт вся страна, – лучше. А когда это всё вместе, то это просто настоящая эйфория.

– А ты знаешь, что я тебя люблю? – спросила Солнышко.

– Знаю, – ответил я и поцеловал её за такое приятное и неожиданное признание в любви. – И я тебя люблю.

– И это называется счастье. Любить и быть любимой. Ну и эстрада, конечно. Куда ж теперь без неё.

Москва была опять празднично украшена. Везде развевались красные флаги и были видны огромные транспаранты. Но той легкости, которая ощущалась первого мая, сегодня не было. В воздухе витала горечь утраты и скорбь по погибшим. Правильно поётся в песне, что «это праздник со слезами на глазах». Сегодня центр опять был перекрыт, но с помощью удостоверения члена ЦК я без проблем попал на территорию Кремля. При входе в здание Совета Министров СССР Светлану узнали, но тоже, как вчера на Старой площади, пропускать без соответствующего документа отказались. Я в этот раз с бюро пропусков заморачиваться не стал, а оставил подругу в зале ожидания. Попрошу кого-нибудь из «старцев», чтобы дали команду пропустить её ко мне.

Процедура проверки и сдачи оружия на третьем этаже повторилась, и меня опять проводили до кабинета Генсека. То ли не доверяют, то ли не положено бродить одному по этажу. В кабинете, кроме бывших прошлый раз здесь Брежнева, Андропова и Громыко, присутствовали Суслов и Устинов. Малое Политбюро было в полном составе. Я поздравил всех с Праздником Победы, на что получил короткий ответ «и тебя». Понятно, что уже по рюмашке за Победу тяпнули, вон рюмки и бутылка коньяка на столе стоит. Брежнев был весел и улыбался.

– Ну что, молодёжь, – обратился ко мне Брежнев, – что ж ты невесту свою внизу оставил? Мне уже передали.

– Не пускают, – ответил я, тоже улыбаясь, – а я порядки нарушать не имею права.

– Это правильно. Мы её сейчас по дороге с собой захватим.

Тут появился в дверях секретарь Брежнева и доложил, что всё готово и можно выходить. Мне разрешили забрать оружие и мы все вместе на лифте спустились на первый этаж, прихватив с собой обрадованную Солнышко. Она опять, как неделю назад, немного оробела в присутствии такого количества руководителей государства, но я взял её за руку и она быстро успокоилась. Далее лифт спустился на цокольный этаж и мы уже известным маршрутом прошли по подземному тоннелю и вышли внутри Мавзолея.

– Ты теперь как член ЦК, имеешь полное право стоять с нами на трибуне Мавзолея, – сказал Леонид Ильич, обращаясь ко мне. – Посади на места для гостей Светлану и поднимайся к нам.

Я отвёл Солнышко на специально отведённую трибуну для почетных гостей и напомнил, чтобы она ждала меня и никуда не уходила. Дальше я поднялся по ступенькам Мавзолея наверх. Сегодня там было много народу. Конечно, все члены ЦК туда бы не влезли, они все расположились на дополнительных боковых площадках Мавзолея, которые располагались ниже главной его трибуны. Но все секретари ЦК, вместе с так нелюбимым мною Горбачёвыми, были там, включая особо приближенных к Генсеку, таких, например, как я.

Я не лез вперёд, чтобы лишний раз не светиться перед телевизионными камерами и фотографами, которые очень часто снимали нас, стоящих наверху. Вдруг на пределе своих возможностей я уловил знакомое чувство опасности, исходившее от нескольких человек. Они находились за пределами Красной площади, слева от Государственного исторического музея, где была сконцентрирована часть военной техники, которая в скором времени должна была появиться перед трибуной. Слово «телепат» состоит их двух слов и переводится с греческого как «далеко» и «чувствовать». Так вот, я их чувствовал и они находились довольно далеко от меня. И хорошо, что как утверждают ученые, гипотетическая, только для них, способность моего головного мозга работала не на передачу, а на приём мыслей этих людей на довольно большое расстояние. Обратное действие, то есть отдать им какую-либо команду, находясь так далеко, я бы просто не смог.

Я сместился влево и стал, напрягая голову, пытаться вычленить из общей массы людей эту группу, намерения которой я улавливал, как смертельную агрессию, направленную в мою сторону. То есть, на трибуну Мавзолея. Не лично на меня, а на тех, кто стоял на этой трибуне рядом со мной.

Что-то мне всё это очень напоминало. Точно, покушение и убийство Анвара Садата 6 октября 1981 года в Каире. И там будет утром военный парад в египетской столице, и сейчас здесь в Москве утро и начинается парад. И тогда глава Египта и приближенные к нему лица будут находиться на трибуне, и мы сейчас стоим на трибуне Мавзолея. Там будет действовать артиллерийский грузовик с группой египетских десантников, а здесь может быть всё что угодно. По моим данным, сейчас это тоже похоже на грузовик, но точно, что не танк или БМП. Бронелисты сильно экранируют находящихся внутри людей, поэтому, находясь в танке, я бы с такого расстояния их не смог заметить.

У нас оставалось около тринадцати минут до начала парада плюс время, пока этот автомобиль приблизится к трибуне. Значит, надо действовать сейчас и постараться ликвидировать эту проблему ещё до начала парада и подальше от Мавзолея. Здесь Брежнева автоматами не достать, он почти закрыт трибуной. Но в случае с Садатом в грузовике оставался снайпер, который вёл прицельную стрельбу, пока остальные прорывались к трибуне с президентом. Значит, террористы будут использовать более тяжелое вооружение. Вспомнил, что шесть лет назад в армию стали поступать первые реактивные противотанковые гранатомёты РПГ-18 «Муха», размеры которого в длину составляют всего семьдесят сантиметров. Его на теле под шинелью не спрячешь, значит, будет использован именно грузовик. Там в кузове много мест, где можно оборудовать тайник. Граната «Мухи» пробивает броню до 300 миллиметров толщиной, в зависимости от угла попадания.

Так, уже более-менее ситуация начинает прорисовываться. Мне, кровь из носу, надо подойти к ним ближе, чтобы точнее определить местонахождение этой группы боевиков. То, что стрелковое оружие у них будет, это понятно. Все солдаты в грузовиках во время проезда по Красной площади будут держать в руках автоматы Калашникова, а патроны, хоть их и будут проверять, можно спрятать куда угодно. Я с близкого расстояния смогу прочитать их мысли и уже более точно определить, где у них находится гранатомёт и остальное оружие. Я конечно не фрак, житель греческой Схерии, из знаменитой «Одиссеи» Гомера, которые развозили путников на своих кораблях без руля и кормчего, так как каждое судно понимало мысли корабельщиков, но я тоже кое-что умею.

Я подошёл сзади вплотную к Андропову, который в этот момент что-то рассказывал Суслову, и тихо из-за спины прошептал:

– На параде террористы.

Андропов секунду никак не реагировал, а потом, закончив общаться с Михаилом Андреевичем, обернулся спокойно ко мне. Вот это выдержка. Я тут нервничаю, а он спокоен, как танк. Он отвёл меня чуть в сторону и сказал:

– Рассказывай.

И я рассказал всё, что знал точно и все мои догадки. Естественно, про Садата я ему ничего не говорил, но всё остальное изложил полностью. Его лицо стало каменным.

– Что предлагаешь? – спросил он стальным голосом.

– Мне нужно подойти к ним как можно ближе, – ответил я. – Шагов со ста я буду точно знать в деталях сколько их и чем они вооружены. Мне нужно семь ваших спецназовцев из «Альфы» и ваш доверенный человек, чтобы не задавал лишних вопросов. И все должны быть с рациями, так как, возможно, нам придётся разделяться.

– То, что ты рассказал, какова вероятность реализации их плана?

– Девяносто процентов. Если это исламские фанатики, то сто. А если у них не одна, а две «Мухи» спрятаны в кузове? Они снесут трибуну и никого в живых не останется. Поднимется паника и они из автоматов добьют раненых и тех, кто попытается оказать хоть какое-то сопротивление. Их не менее пяти человек. Точнее скажу, когда подойду ближе.

– Хорошо. Нечипоренко я сейчас вызову, ты с ним уже знаком. Он всё организует. Близко к ним не подходи.

– Тогда Нечипоренко должен выполнять мои приказы.

– Договорились. Я его сейчас вызову и поставлю задачу.

Андропов подозвал к себе своего адъютанта и через минуту Нечипоренко поднялся на трибуну. Ещё минута ушла на постановку Андроповым задач полковнику. Во время разговора Нечипоренко несколько раз посмотрел на меня, видимо, в эти моменты Юрий Владимирович говорил ему обо мне.

– Есть, – отчеканил Нечипоренко, бросив ладонь к козырьку.

После чего отдал несколько команд в рацию и подошёл ко мне.

– Мне приказано поступить в ваше распоряжение и выполнять ваши приказы, – отрапортовал полковник, отдав мне честь. – Задачу я понял, какие будут дальнейшие указания.

– Людей вызвали? – спросил я.

– Так точно, семь человек уже должны ждать нас внизу.

– Прошу вас не так официально. Я не хочу, чтобы окружающие видели, кто здесь главный. И как вас по имени-отчеству?

– Петр Семёнович. К вам тогда как обращаться?

– Просто Андрей. Пойдёмте, у нас мало времени.

Внизу нас уже ждали сотрудники «Альфы» в количестве семи человек. Среди них я узнал Олега, того капитана, который страховал меня со своими ребятами возле шашлычной. Я со всеми поздоровался за руку, а Олегу ещё и подмигнул. Мол помню наше совместное дело и не забыл о нём. Я предложил разбиться на три группы. Мы с полковником и Олегом в одной и две другие тройки идут в шагах пятнадцати от нас справа и слева. Я сразу для себя решил, что именно Олег возьмёт на себя главного из боевиков, так как из всех в деле я видел только его. Нечипоренко отдал приказ и мы неспешным шагом, чтобы не создавать ажиотаж и не привлекать к себе лишнее внимание, отправились в сторону музея.

Чем ближе мы приближались к объектам, тем вероятней была опасность, что они нас заметят, но другого выхода не было. Другая опасность была ещё и в том, что эта группа террористов могла там быть не одна. Я напрягал мозг и сканировал, как радаром, всё пространство вокруг, но ни одного подобного всплеска направленной агрессивной энергии я не выявил. Никаких темных сгустков или эгрегоров мною обнаружено не было. Значит, эта группа здесь одна и пути отхода с эвакуацией этими людьми изначально не предусматривались. Короче, смертники. Хотелось выругаться, но я промолчал, только от злости сплюнул на брусчатку.

Объекты становились всё более различимы и я уже точно мог сказать, что их шестеро и располагаются они компактной группой. Да, это грузовик и к нему, в качестве прицепа, пристегнуто какое-то артиллерийское орудие. Гаубицу от пушки я отличить не мог, поэтому когда описывал Пётру Семеновичу, что прицеплено к грузовику, то просто сказал, что это пушка. Мы уже подходили к истерическому музею и стала видна вся колонна бронетехники и орудий, вытянувшаяся аж до улицы Горького. Тем лучше. Если начнётся стрельба или эти идиоты успеют достать гранатомёт, то это будет далеко от трибун.

Так, я уже визуально могу различить этот тягач с сидящими в кузове солдатами. Их там шестнадцать. Значит, часть военнослужащих вообще не при делах. Каждая наша тройка шла между машин по своему ряду, оружие не доставала и понять окружающим, что проводится какая-то специальная военная операция, было невозможно. До объекта оставалось около пятидесяти метров и я приказал замедлить движение. Я уже мог четко различить, какое оружие было у каждого из террористов. Увиденное меня не обрадовало. Помимо автоматом, у старшего этой группы был пистолет в кобуре и самое поганое, была ещё граната, судя по характерным обводам корпуса это «фенюшка», в кармане его шинели. Стоило ему сунуть руку в карман и выдернуть чеку, то все, кто находятся в кузове, погибнут или будут тяжело ранены. Разлет её осколков при взрыве до двухсот метров, так что зацепит и все соседние машины. Также я разглядел не один гранатомёт, а два, спрятанных с каждого борта под настилом. Значит, я оказался прав. Если бы им удалось выехать на прямой выстрел к Мавзолею, то всей верхушке нашего государства настал бы белый северный пушистый зверёк.

– У старшего группы в кармане граната, – сообщил я полковнику. – Судя по восточной национальности это джихадист, а по нашему террорист-смертник. Он готов уничтожить себя взрывом и это плохо. Исполнитель теракта не нуждается в путях отхода после его совершения, поэтому они будут идти до конца.

– Что предлагаешь? – спросил Нечипоренко.

– Надо его какая-то отвлечь. Главное, что оба гранатомета они сиюминутно достать и применить не успеют. Но лейтенант, а у него именно такое звание, гранату взорвать успеет. Мне бы хотелось обойтись вообще без жертв. Остальные его подельники, скорее всего, ничего не знают о тех, кто стоит за этим лейтенантом. А именно они, организаторы этого всего, очень нужны Андропову. Предлагаю следующее. Мы трое подходим к заднему борту грузовика, он пока откинут, так как команды начать движение не было. Все в кузове сидят на лавках, поэтому повёрнуты спиной к боковым бортам. Вся группа этого лейтенанта сидит компактно прямо с краю по три человека с каждого борта друг напротив друга. У них под ногами спрятаны гранатометы. Их из тайников достать дело не быстрое.

– Я так понимаю, что их автоматы могут быть снаряжённые боевыми патронами?

– Да, не только могут, а они уже это сделали. Видимо, проверку они прошли раньше. У остальных магазины пустые, поэтому они ничего не знают о своих соседях. Но исключать, что они в курсе того, что должно произойти, тоже нельзя. Это и осложняет дело. Ваша задача будет подозвать лейтенанта к себе и чтобы он высвободил правую руку. Когда он вам козырнёт, то схватится руками за голову и тогда Олег должен его паковать. Это будет знак для всех на начало операции. Все должны следить за лейтенантом. Те, кто с боков, запрыгивают на борта грузовика и зажимают горло сгибами локтей, как в удушающем приёме, не давая им дышать. У них могут быть ампулы с ядом, спрятанные в воротниках шинелей. Вы и я держим на прицеле остальных в кузове. Всё ясно?

– Предельно.

– Тогда передайте остальным двадцатисекундную готовность. Пошли.

Мы двинулись к грузовику, в котором сидели шесть наших целей. Нас девять, численный перевес небольшой, но достаточный. Помимо этого на нашей стороне фактор неожиданности и я, который возводит эту неожиданность в квадрат, а то и в куб. Мы действовали строго по моему плану, поэтому всё прошло чётко. Ну почти четко. Один из «альфовцев» неудачно схватил одного из террористов сзади и тот успел схватить зубами воротник и раскусить ампулу с ядом. Олег справился со своей задачей прекрасно, не дав лейтенанту выдернуть чеку из гранаты. Мы с полковником в это время своими двумя «Макарами» не давали оставшимся возможности делать резких движений. Они и не собирались их делать, сразу поняв, что к ним пока претензий нет, хотя серьезно перепугались.

Была вызвана дополнительная группа чекистов, которая блокировала подступы к грузовику. Часть из них заняла пустующие шесть мест в кузове, чтобы грузовик не отсвечивал перед Мавзолеем отсутствующими на его борту солдатами, ну и за остальными присмотреть и потом спокойно, когда всё закончится, допросить. Я сказал комитетчикам, что оставшиеся военнослужащие вообще ничего не знали и зачем их срывать с парада, они ведь к нему целый год готовились. Так как я был в этой операции старшим, то мой приказ они выполнили молча. Сидящие в кузове и ошалевшие от всего произошедшего солдатики мне потом за это ещё спасибо скажут.

Мы всё сделали очень быстро и, главное, без стрельбы. Если бы случилась стрельба, мне бы Андропов за это голову оторвал. Не за то, что я плохой организатор, а за то, что сам полез под пули. А так, получается, один труп террориста, а остальные захвачены живьём. Повреждений среди личного состава спецподразделения никаких нет, не считая царапин и ссадин, когда они тащили тела сопротивляющихся террористов через борт.

Нечипоренко изредка бросал на меня странные взгляды, в которых читался немой вопрос о том, откуда я всё знал. Но сам вопрос он не задавал, помня приказ Юрия Владимировича. Ну и доволен был тем, как мы чисто сработали. Понимал, что светит ему за это орден и новые погоны с одной большой звездой и без просветов. Остальным, участвовавшим в захвате, тоже по медали могут дать. Только мне ничего не надо, у меня уже две Звезды есть, а третья будет явный перебор. Если Андропов с Брежневым будут настаивать, именно так я это им и скажу.

Задержанных быстро увезли, их автоматическое оружие собрали в кучу и ждали, когда за ним приедет другая машина. К этой куче добавили найденные в тайниках два гранатомета. Тайники были оборудованы профессионально, если не знать где, то долго будешь искать. Так так дорос террористов на глазах у окружающих проводить не стали, пришлось мне самому указать местоположение тайников, что вызвало очередной вопросительный взгляд у Нечипоренко. Да, вопросов у него ко мне накопилось много, но он понимал, что чем меньше знаешь, тем… А дальше русский фольклор предлагал массу вариантов окончания этой поговорки на выбор.

В общем, пострелять мне опять не удалось, а по поводу тира я так до сих пор ответа от Ситникова и не получил. Главное, что личное оружие чистить не придётся. О, движуха какая-то началась. Вот и военный парад начался. Сейчас Устинов всех объедет, потом краснознаменные части со всего Союза пройдут парадным маршем по Красной площади, а там и техника за ними уже пойдёт. Значит можно двигаться к Мавзолею и занимать своё место под солнцем. Пока дошли, уже раздались приветственные крики «Ура!». Я пожал руки всем семерым бойцам и сказал каждому спасибо. Олегу я шепнул, что концерт, который я обещал, состоится у них в клубе на Лубянке через десять дней, на что тот улыбнувшись, кивнул. Ну да, при начальстве особо не поговоришь. Хорошо, что Солнышко сидит с той стороны Мавзолея и не видит мои странные перемещения вместе с вооруженными людьми. Надо будет ей махнуть сверху, если выдастся свободная минутка.

Мы с Нечипоренко поднялись наверх и Андропов сразу скомандовал мне, как старшему группы:

– Докладывай.

– А что докладывать? – спросил в ответ я. – Всё прошло успешно, а остальные детали вам доложит полковник Нечипоренко. Я человек сугубо гражданский и по-военному чётко докладывать не обучен.

По лицу полковника было видно, что ему очень хотелось самому доложить Андропову об успешно проведённой нами операции и я ему такую возможность с удовольствием предоставил. Тот быстро доложил своему главному начальнику коротко, без подробностей. Андропов был доволен, но старался своё довольство не показывать.

– А ты, – повернулся он ко мне, – значит, практически, ни в чём не участвовал?

– Как было приказано, – прикинулся я шлангом, – никуда не лез и стоял в сторонке.

– Ну да, ну да. Значит так и запишем, что все лавры победителя достаются полковнику. Думаю, что после праздников, уже генералу.

– Служу Советскому Союзу, – отчеканил сияющий бывший полковник.

– Вы свободны, можете идти. А ты, Андрей, стой здесь. Я доложу Леониду Ильичу. Если у него возникнут вопросы, то сам на них ответишь.

Парад шёл своим чередом, уже пошли колонны военнослужащих парадным маршем, чеканя шаг, мимо Мавзолея. Андропов подошёл к Брежневу и стал ему что-то незаметно говорить. Леонид Ильич посмотрел удивлённо сначала на Юрия Владимировича, а потом на меня. Ну конечно, куда же без меня. Последнее время ни одно крупное безобразие в стране не обходится без моего участия. Главное, чтобы мне ничего не приписали лишнего. А то потом молва будет говорить, что я в одиночку шесть вооружённых диверсантов голыми руками задержал. Судя по полезшим от удивления вверх густым бровям Генсека, что-то подобное мне уже приплели.

– Андрей, – сказал Брежнев, когда Андропов закончил докладывать, – иди-ка сюда.

Ну вот, началось. Теперь попробуй докажи, что я в стороне стоял.

– Ты опять успел погеройствовать? – спросил меня глава государства.

– Да не особо-то и геройствовал, – ответил я, продолжая играть роль шланга, теперь уже гофрированного. – Нечипоренко все сделал. Я так, в сторонке стоял, только помогал и консультировал.

– Так я тебе и поверил. По словам Юрия Владимировича, ты теперь спас всех нас. Это же надо, уже с гранатомётами на нас собрались напасть. А ты всё прибедняешься. Считай всё Политбюро и ЦК вместе спас. Ну и что мне теперь с тобой делать?

– Прошу строго не наказывать. Больше так не буду.

– Вот она, молодость. Геройствует и ей хоть бы хны. А если серьёзно?

– Леонид Ильич, а что я должен был делать? Надо было не допустить покушения на вас и других членов правительства. Вот я и не допустил.

– Молодец. Коротко и в самую суть. А по поводу того, что с тобой делать, я сам решу. Любое хорошее дело не должно остаться безнаказанным. Но твою позицию по этому вопросу я услышал.

А сам-то он тот ещё шутник. Ещё похлеще, чем я. Чую, опять собрался меня награждать. Наученный недавним горьким опытом, лучше молча принять награду, чем опять на какую-нибудь должность назначат. Вон Ситников меня пророчил в Верховный Совет, а с Брежнева станется меня туда запихнуть. Ладно, пойду помашу рукой Солнышку, а то волнуется, наверно. Ага, разбежался. В этот момент камеры решили показать нас с Брежневым и Устиновым крупным планом и диктор на всю площадь, а получается, и на весь Советский Союз, объявил, что сейчас на трибуне рядом с Генеральным секретарем ЦК КПСС и Министром обороны СССР присутствует известный певец и композитор, член ЦК КПСС, дважды Герой Советского Союза Андрей Кравцов. Ура, товарищи! И все шагающие колонны военнослужащих дружно подхватили этот крик и гаркнули троекратное «Ура!». Ну я опять попал.

Я в ответном приветствии помахал всем с трибуны рукой, чтобы все поняли, что это мне кричат. Я представляю реакцию моих родителей. Второй майский праздник и второй раз я стою рядом с Брежневым на трибуне Мавзолея. Но теперь мне уже по статусу можно, должность позволяет. Так, камеры развернулись на брусчатку, надо быстренько уходить в тень. Я тихонечко слинял за спины старших товарищей и прошёл на другую сторону трибуны. Здесь тоже вид открывался очень живописный. Солнышко пригрело и стало совсем тепло. Не, не моё Солнышко, а то, что высоко над головой светит. А моё Солнышко сидела на своём месте и с кем-то болтала. Да не с кем-то, а с целым маршалом авиации. Весь в орденах и медалях с тремя Золотыми Звёздами на груди. Даже больше, чем у меня. Так это же Покрышкин, Александр Иванович.

Свистеть я, конечно, не стал, чтобы привлечь внимание своей невесты. Здесь такое не поймут и сочтут ребячеством. Но мыленный посыл с желанием обернуться я ей отправил. Это я уже делать умею. И она обернулась, посмотрела вверх и увидев меня, помахала мне рукой. Она слышала, кому орала только что вся наша советская армия, поэтому шутливо поднесла правую ладонь к виску, имитируя отдание чести командиру. На голове у неё ничего не было, но женщине простительно не знать, что к пустой голове руку не прикладывают.

Покрышкин заметил жест Солнышка и, увидев меня, тоже махнул мне рукой. Я ответил ему тем же. Ну да, я же тоже известный на всю страну человек, как и он. Может и ему нравятся мои песни. Да, и вот откуда этих джихадистов принесло? Ну, положим, я знаю откуда. Когда послал импульс боли в виски того лейтенанта, успел верхний слой информации с его мозга считать. Засланный казачок оказался. Оказывается, американцы с ним очень хорошо поработали. В американском посольстве в Москве работает второй секретарь, а на самом деле сотрудник ЦРУ иранского происхождения. Вот он его и вербовал.

А потом с ним занимались уже другие. Его часть располагалась где-то в Подмосковье, да и он сам ненавидел советскую власть. Его прадед был когда-то известным и богатым беком, по-нашему князем, и после революции возглавлял движение басмачей в Туркестане. Сейчас их называют бандитами, а потом их станут называть сепаратистами. Был зверски убит красноармейцами в 1924 году. Так что семена радикального мусульманского течения упали на благодатную почву. Идея мученической смерти за деда и за веру пришлась ему по душе.

Парад подходил к концу и хотелось незаметно свалить отсюда, чтобы отдохнуть перед концертом. Но кто же мне даст. Андропов подошёл ко мне и сказал:

– Пока никуда не уходи.

– У меня же концерт через три часа, – пытался я оправдать свою попытку тихонько улизнуть с трибуны.

– Леонид Ильич хотел тебя поблагодарить, так как сразу у него не получилось.

Придётся ждать. Главное, чтобы опять в свой кабинет не утащили. Им хорошо, до КДС два шага идти. А мне переодеться надо, да и гитару дома оставил. О том, чтобы отдохнуть, я вообще молчу. Но куда я денусь с подводной лодки. Ну наконец-то, парад закончился и все потянулись к лестнице.

– Хочу сказать тебе спасибо, – обратился ко мне Брежнев и пожал руку. – Сразу не успел, а потом отвлекли. Политбюро уже знает о том, что могло бы произойти, если бы ты не вмешался. Теперь от награды точно не отвертишься. Почти пятьдесят человек спасти и каких.

– А может не надо? – попытался вяло протестовать я, понимая, что лучше маленькая награда, чем большой Верховный Совет.

– Не дадут остальные. Так что получишь по заслугам.

– Понял. Мне бы домой съездить, переодеться и гитару взять.

– Ладно, езжай. Но учти, сегодня ещё праздничный банкет после концерта и не вздыхай так тяжело. Все свои будут, ну и споёшь чего-нибудь для души.

– Согласен. Банкет, так банкет.

Уф, вырвался и малой кровью отделался. Ну что меня всё время в какие-то авантюры тянет встрять. Нет, выходит так, что это проблемы сами меня находят, а не я их. А это большая разница. Я не сам их ищу. Ну сидел бы я дома перед телевизором, тогда бы эти террористы точно разбомбили Мавзолей. Получается, что или в моей истории этот теракт был предотвращён кем-то другим и очень ограниченный круг людей знал об этом, или это другая история. Главное, что у мне удалось спасти всё руководство страны и, честно говоря, всё государство.

Я нашёл свою подругу там, где я её оставил. Народа на трибунах уже почти не было. Солнышко вся аж засветилась от счастья, увидев меня.

– Я очень обрадовалась, – сказала она, встав со своей поролоновой подушки, – когда услышала, как диктор объявил о тебе, а потом раздались крики «Ура!». Здорово получилось. И твоя идея с подушкой мне очень пригодилась.

– Я тоже был слегка удивлён неожиданным словам диктора, – ответил я, помогая ей спуститься по ступенькам. – А общее впечатление как?

– Грандиозно. И чувствую гордость за нашу армию. Вот с Покрышкиным познакомилась, он мне в военной технике помогал разбираться. А ты там как?

– Нормально. Ты сама неделю назад там была, поэтому знаешь, какие на Мавзолее ощущения испытываешь. А так скучновато было. Быстро надоедает. Ну что, пошли?

В этот раз мы пошли к машине не через Кремль, а обошли его слева и поехали домой. Включив «Маяк», мы через несколько минут услышали наши все пять английских песен. Во как, это Краснов постарался. Видимо, радиослушатели очень попросили. Ведущий музыкальных новостей в перерывах между песнями рассказывал о нашей номинации сразу на три «Грэмми», о «демомании» на Западе и о том, что в Англии наша группа со своими песнями оккупировала всю десятку их национального хит-парада.

Дома мы плотно пообедали и решили немного полежать, чтобы отдохнуть и набраться сил перед концертом, и неожиданно заснули. Видимо, сказалась усталость последних дней, да и непростая для меня ситуация сложилась на параде. Мы спали буквально минут пятнадцать, но почувствовали себя намного бодрее. Больше нам просто поспать не дали, так как сначала нам позвонили родители Солнышка с сообщением о том, что они меня видели на трибуне Мавзолея и что рады за нас. Потом позвонили уже мои папа с мамой. Они меня поздравили с праздником и тоже сказали, что видели меня на трибуне и что очень гордятся мной.

Про банкет я рассказал любимой и она, как и я, сначала не хотела идти. Но раз лично Брежнев нас пригласил, то отказываться было неудобно. Историю с террористами я ей, естественно, рассказывать не стал. Будет ещё за меня переживать, а потом волноваться, когда я буду задерживаться на работе или ещё где.

– Слушай, ты обратила внимание, что в последнее время мы, практически, обходимся без Сереги? – сказал я Солнышку.

– Да, я это заметила, – ответила она, подумав. – Мы только записываем у него наши новые песни, а выступаем под фонограмму или ты поёшь под гитару. А что ты хочешь этим сказать? Что он нам уже не нужен?