Текст книги "Новый старый 1978-й. Книга пятая (СИ)"

Автор книги: Андрей Храмцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Глава 1

«Сексуальным отклонением можно считать только полное отсутствие секса, всё остальное – дело вкуса».

Зигмунд Фрейд

Ну вот, пришёл и наш черёд идти к сцене. Я повёл своих двадцать помощников и Димку за собой. За кулисами стояла Алла и ждала окончания выступления предыдущего исполнителя.

– Не забудешь мою проблему сегодня решить? – спросила Алла.

– Как сяду в машину, сразу ему наберу, – ответил я. – Его зовут Сергей, мужик серьезный и авторитетный. После того, как я с ним договорюсь о тебе, так тут же тебе перезвоню. Правда, у нас здесь один музыкальный эксперимент намечается, но думаю это ненадолго.

– Что за эксперимент, не томи. Мне сейчас выступать, а ты тут какую-то интригу затеваешь.

– Да я написал одну песню под названием «Эсмеральда» и хочу её исполнить вместе с Лещенко и Кобзоном. Лещенко сразу, как услышал, согласился, а Кобзон – пока не знаю. Его Лев будет уговаривать присоединиться к нам.

– Ого. Я тоже хочу послушать.

– Да без проблем. Можешь слушать сколько хочешь. Я бы и тебе предложил спеть Эсмеральду, но в песне только мужские партии.

– Это интересно. Ладно, я пошла, а потом подожду и посмотрю, как вы со Львом будете её исполнять. Любопытно, всё-таки.

Сразу за Аллой вышли мы и исполнили «А может, не было войны», по словам Ольги Николаевны, почти идеально. Особенно ей нравились кадры военной кинохроники, на которую очень гармонично ложились слова и музыка моей песни. Она нам это сказала после нашего общего поклона. После чего я дал команду ребятам идти переодеваться, а потом отправляться в буфет, так как есть они уже, явно, хотели. Ко мне подошёл Лещенко и сказал:

– С Кобзоном я договорился, он сейчас подойдёт.

Самое интересное, что за кулисами собралась небольшая толпа желающих увидеть наше необычное выступление. Видимо, Пугачева кому-то проболталась и теперь все с нетерпением ждали, как это всё будет выглядеть. Я свою гитару поставил недалёко от себя, так как она мне в исполнении «Эсмеральды» не понадобится. Тут появился Иосиф Давыдович и Лев нас представил друг другу.

– Давно хотел с тобой познакомиться, Андрей, – сказал Кобзон, внимательно оглядывая меня. – Молодое дарование переплюнуло мэтров и завоевало страну, а нас все стали потихоньку забывать.

– Я тоже хотел познакомиться с вами, Иосиф Давыдович, – ответил я, пожимая крупную ладонь известного певца. – Вас попробуй задвинуть. Легче скалу задвинуть, чем вас. Вы для меня являетесь непревзойденным авторитетом.

– Вот льстец. Сам свергает все авторитеты, но делает это, заметьте, талантливо. Что ты такое на этот раз придумал, что даже Лёва загорелся твоей идеей?

– Мы с ним сейчас исполним песню, а вы послушаете. И если она вам понравится, то предлагаю спеть с нами третьим.

– Ну что ж, давайте посмотрим. Третьим я всегда быть согласен, если под хорошую закуску.

Мы с Лещенко вышли вперёд и подошли к микрофонам. Лев был уже без моей бумажки со словами, так как их он, видимо, успел за это время выучить. Я кивнул Ольге Николаевне и она дала отмашку. Зазвучала музыка и я начал петь партию Квазимодо. Отрепетированная мною уже несколько раз, она звучала мощно и страстно. Горбун посмел любить Эсмеральду и готов отдать душу дьяволу за ночь со своей возлюбленной, хотя она, и он это прекрасно знал, никогда его не полюбит. Затем запел Лещенко. Он тоже замечательно исполнил роль священника-сластолюбца Клода Фролло. Потом я, изменив тембр голоса, спел партию капитана Феба де Шатопера. Слова о чистой любви к девушке заставили хлюпать носом некоторых из присутствующих за кулисами женщин. А потом мы уже вместе, в два голоса, спели оду любви к непокоренной цыганке.

Опять буря аплодисментов взорвала тишину зала после того, как прозвучали последние звуки мелодии. Сам Лещенко был доволен произведённым эффектом нашего совместного пения. Да, в припеве у нас не всё идеально получилось, но это только первая наша с ним попытка. Хотя всем очень понравилось. Многие читали этот роман Гюго и знали дальнейшую трагическую судьбу Эсмеральды.

– Очень хорошая песня и вы прекрасно её исполнили, – подошёл к нам и сказал Кобзон. – Я согласен попробовать.

Я выдал второй листок со словами песни Иосифу Давыдовичу, снова кивнул головой Ольге Николаевне и мы запели, но уже втроём. Вот это мощь. Даже меня пробрало, когда мы исполняли последний куплет уже на три голоса Наше совместное выступление уже было похоже на арию из какой-то классической оперы. Поэтому многие присутствующие кричали нам «Браво!». Мы стояли и улыбались. Как сказал кот Матроскин голосом Олега Табакова: «Совместный труд для моей пользы, он объединяет!». Вот и нас троих объединило наше коллективное творчество.

– Жалко, – сказала Ольга Николаевна, обращаясь сразу к нам троим, – что во вторник будут исполняться только военные песни. Придётся ждать другого случая, чтобы ещё раз услышать ваше трио.

– Ольга Николаевна, – обратился я в ответ к ней, решив рассказать об основой идее, возникшей по поводу этой песни, – я начал переводить её на французский. Правда, перевёл пока только свою часть, где поёт Квазимодо, но скоро я закончу полностью её всю и мы сможем с ней выступать с Лещенко и Кобзоном на других мировых сценах.

Вот так и состоялся дебют моей новой песни. Я переживал, что Кобзон откажется петь с нами, а он взял и согласился. Ну ещё бы он не любил петь, особенно, когда сама песня обещала стать всемирно известным хитом. Я вспомнил популярную в те времена эпиграмму Гафта на Иосифа Давыдовича:

Как не остановить бегущего бизона,

Так не остановить поющего Кобзона.

С Кобзоном и Лещенко с этого момента мы, похоже, стали близкими друзьями. Я им ещё рассказал о нашем молодежном центре, где в скором времени будет организована лучшая студия звукозаписи в Москве и мы сможем спокойно записать эту песню.

– Отличная идея со студией, – сказал Лещенко. – Наверняка, американцев или англичан пригласишь студию делать?

– Да, англичан, – ответил я. – Мой музыкальный партнёр – это фирма EMI, поэтому они всё сделают быстро и качественно. Так что вам больше не придётся ждать очереди на запись в «Мелодии», а ехать сразу к нам.

– Ловлю на слове, – весело заявил Кобзон. – Тогда я первый буду, передо мной никому не занимать.

Мы рассмеялись этой шутке и стали прощаться. Народ уже почти разошёлся, только Пугачева меня решила дождаться.

– А ты молодец, – обратилась ко мне Алла, – я, как-будто, в опере сегодня побывала. Я к тебе с тем же вопросом по поводу «крыши».

– Давай сделаем проще, – ответил я. – Записывай телефон авторитета, которого, как я тебе уже говорил, зовут Сергей. Скажешь, что ты от меня. Позвони ему через полчаса. А я сейчас из машины ему наберу и предупрежу о твоём звонке.

– Хорошо. Тогда я поехала домой и приготовлю деньги. Спасибо тебе за помощь.

– Не за что. Если будут какие непонятки – звони.

Ну вот. Репетиция закончена, пора ехать и встречаться с Машей. Она, наверняка, меня уже заждалась. Из машины я ей сразу набрал, как только плюхнулся на водительское сидение. Своих ребят я навещать не стал, да и ушли они уже есть в буфет с голодухи.

– Привет, Маш, – сказал я своей школьнице-любовнице, когда она подняла трубку. – Ещё ждёшь меня или нашла кого другого на замену?

– Ты что такое говоришь, – затараторила счастливая Маша. – Я хоть и ждала тебя весь день, но дождалась же. Я понимаю, что ты был на репетиции в Кремле. Вот бы мне туда попасть в качестве певицы.

– Через год попадёшь, я обещаю. Как прошёл урок вокала?

– Я у тебя хорошая ученица. Так сказала Лидия Петровна. Она ещё говорит, что через месяц ты должен будешь приехать и сам услышать, каких успехов я добилась. Знаешь, мне самой петь всегда нравилось, а тут такие перспективы открываются благодаря тебе, что аж страшно становится.

– «Спокойно, Маша, я Дубровский». Я, конечно, не Дубровский, но я теперь с тобой рядом, поэтому ничего не бойся. Ты давай выходи уже из дома и иди в сторону улицы Тёплый Стан, я там через тридцать минут буду. Девичий подарок с собой?

– Только это уже женский подарок, ты же его сам таким сделал, и он у меня всегда с собой.

Теперь можно и бандитам звонить. Долго никто не поднимал трубку в шашлычной, но потом подошёл мужчина и сказал с кавказским акцентом:

– Слющаю.

– Сергея позови, – сказал я ему.

– Нэту, – сказал голос, который был похож на голос джина из мультфильма о бароне Мюнхгаузене и говорившего с восточным акцентом: «Какой такой павлин-мавлин? Не видишь – мы кушаем».

– А Гвоздь есть?

– Сэйсчас пазаву.

– Алло, – ответил через несколько минут голос, похожий на голос Гвоздя.

– Гвоздь, это Андрей Кравцов. Сергей есть поблизости?

– Здоров. Белого нет. Чего хотел?

– Пугачева собиралась к нему подъехать по нашим с ним делам.

– Сама певица? Классно. Я люблю её песни слушать. Белый через час будет.

– Алла через минут двадцать позвонит, ты ей так и ответь.

С Аллой я разобрался, правда не понял, почему у Сергея погремуха Белый, вроде как должна быть Серый. Ну да ладно, мне без разницы. Теперь Машу подхвачу и пусть она «разорвёт шаблоны в клочья». Вот ведь эта вредная Сенчина, распалила меня и к Романову болтать по телефону убежала. Ну ей же хуже. Пока я ехал, я слушал музыку «Эсмеральды» и пел. Но пел на французском. В оригинале она называлась «Belle», что означает по-русски «красавица». Я слукавил, когда на репетиции сказал Ольге Николаевне, что перевёл только арию Квазимодо. Я знал её всю и пел на хорошем французском языке, так как в той жизни пять лет изучал этот красивый язык в МГИМО. Да, на французском она звучит чуть лучше, чем на русском. О, вижу Машу, она идёт вдоль дороги и машет мне.

– Привет, любимый, – сказала с придыханием Маша, садясь в машину и целуя меня. – Я очень соскучилась.

– И я соскучился, – нисколько не соврав, ответил я. – О, на тебе новая курточка?

– Да, на твои деньги сегодня купила у фарцовщиков.

Вот так, Наташу одел и Машу одел. Все мои любовницы довольны и только ждут, чтобы поблагодарить меня за это. Хорошо-то как. И мне вспомнился анекдот в тему да ещё и про Машу.

На сеновале: «Хорошо-то как, Маша!» – «Да не Маша я!» – «Ну, всё равно хорошо!»

Я засмеялся и Маше стало интересно, над чем это я смеюсь. Пришлось рассказать ей этот анекдот. Она тоже рассмеялась и больно стукнула меня своим острым кулачком в плечо.

– Бабник ты, – сказала Маша и погладила меня по ударенному плечу. – но любимый. Я уже почти перестала тебя к твоему Солнышку ревновать. Конечно, хочется быть постоянно с тобой, но я понимаю, что Светку ты не бросишь.

– Не брошу. И тебя тоже не брошу. Так что будем жить в своё удовольствие, никого не напрягая.

– А что это ты слушаешь музыку без слов? Это ведь твоя «Эсмеральда». Я же тогда была вместе с вами у Сереги, когда ты её исполнил и записал.

– Да, это она. Мы час назад её вместе с Лещенко и Кобзоном исполняли на репетиции. Получилось очень хорошо

– Ты её сейчас пел?

– Да, только на французском. Я написал перевод и кажется, получилось очень даже неплохо.

– Спой мне, а? Ну пожалуйста. Я так люблю, когда ты поёшь.

И я спел. Маша сидела не дыша, заворожённая моим голосом. Однозначно, на французском она звучит потрясающе.

– Ух ты. Я слышала на русском, как ты её исполнял. Но на французском, мне кажется, даже лучше звучит. Слушай, у меня от твоего пения внизу всё мокро. Неужели я и от твоего голоса так возбуждаюсь? Поехали скорее. Я тоже готова всё отдать за секс с тобой.

Ну а в квартире мы забабахали знатную оргию, которую мы с Машей очень хотели устроить. Особенно она. Хороша Маша, ничего не скажешь. Уже почти всё умеет и ничего не стесняется. И очень жадная до экспериментов в этом деле. Надо будет из Лондона «Камасутру» ей в качестве подарка привезти, пусть учит. Вот она такое потом вытворять будет, что просто отпад. И Наташе привезу, пусть тоже просвещается.

– Знаешь, что я тебе из Лондона привезу? – спросил я Машу, когда мы лежали на кровати как Адам и Ева без всяких фиговых листочков.

– Что-нибудь вкусное и красивое, – ответила Маша мечтательно.

– Не угадала. Я привезу тебе книжку с картинками.

– Я что, по-твоему, маленькая девочка?

– Нет. Но эта книга для больших девочек, именно таких, как ты. Там тысяча рисунков различных сексуальных поз из индийских храмов в Каджурахо.

– Ух ты. Так их же за всю жизнь все не испробовать.

– Там очень много таких, которые втроём и с большим количеством партнёров используются.

– Обалденно. Вот я тогда тебя замучаю, как всю её прочитаю.

– А «мучилка» не заболит?

– Не-а, не заболит.

И мы ещё разочек, на дорожку, помучили друг друга. А потом я отвёз Машу на прежнее место, откуда я её забирал, и мы попрощались до следующего раза. После этого я позвонил Солнышку и сказал, что скоро за ней заеду и чтобы она уже собиралась и выходила. Через десять минут ожидания она выпорхнула из подъезда, чмокнула меня и стала по дороге домой выкладывать мне новости, которые ей рассказали родители. Папа, наконец-то, получил машину синего цвета, какую и хотел. Оказывается, всё было просто и даже моя помощь не понадобилась. Он взял с собой нашу фотографию и сказал в магазине, что это его дочь, а это зять. Вот как. Наши фотографии уже оказывают магическое действие на работников торговли. Их скоро в качестве амулетов и оберегов можно будет использовать. А этот завгар, как оказалось, был на нашем концерте в Доме культуры и увидев, кто к нему пришёл, клятвенно пообещал всё сделать в лучшем виде и сам потом перезвонил через три дня. После чего Сергей Павлович съездил и получил машину. И что удивительно, машина была в экспортном варианте. Там был светлый кожаный салон с велюровыми вставками, другие передние и задние бамперы, усилители дверей и некоторые детали в двигателе были заменены на импортные. Такие модели поставляли за валюту в Канаду под модификацией VAZ-21061-37. Правда, за это всё пришлось доплатить, но папа Солнышка был всё равно очень доволен.

И завтра они с Ниной Михайловной едут на дачу.

– Ты поедешь с нами? – спросила меня Солнышко с надеждой в голосе.

– Не смогу, любимая, – ответил я и поцеловал её. – Я хочу подъехать посмотреть заранее наше здание, походить по нему и как следует изучить его, чтобы в понедельник чувствовать себя там полновластным хозяином. Ты же поедешь со мной и Димкой смотреть восьмого молодежный центр имени нашей группы?

– Обязательно поеду. Жалко, что ты на дачу с нами не поедешь.

– У нас всё лето впереди. Ещё наездимся.

После этого я позвонил Серому, тьфу ты, Белому, чтобы узнать, как прошла встреча с Аллой.

– Привет, Сергей, – сказал я в трубку. – Как Алла, была у тебя?

– Привет, Андрей, – ответил он довольным голосом. – Спасибо за подгон. Гвоздь тебе твою долю передаст. Когда у дома будешь?

– Минут через пятнадцать.

– Он возле дома сидеть будет в «копейке». Смотри не шмальни в него, а то ты парень горячий.

– Дело есть дело, а я, просто так, по людям не стреляю.

Положив трубку на рычаг, я увидел удивленные глаза Солнышка.

– А ты с кем сейчас разговаривал и какая это Алла? – спросила Солнышко.

– Это известный уголовный авторитет, – ответил я, поцеловав её в нос, потому, что знал, как она при этом его забавно сморщит. – У Пугачевой возникли проблемы с бандитами и она обратилась ко мне с просьбой помочь, а я тут, как раз, с ним недавно познакомился.

– А ты мне об этом не рассказывал.

– А зачем тебе твою прелестную головку забивать всякими абсолютно ненужными проблемами?

Это моё выражение о её красивой голове ей очень понравилось. Ещё раз повторюсь, что женщина любит ушами и ей надо постоянно говорить о том, какая она красивая. Не очень часто, чтобы не избаловать, но постоянно. Тогда у неё будет всегда хорошее настроение и она не будет ревновать мужа к каждому фонарному столбу.

Возле подъезда, действительно, уже стояла знакомая «копейка», в которой сидел Гвоздь. Я так понял, что эта машина у Белого была разъездная. Он вышел, поздоровался с нами и передал мне конверт с деньгами. Вот так, ничего не делая, я заработал две тысячи рублей. Просто на ровном месте. Но почему бы этим не воспользоваться, если деньги сами к тебе плывут в руки? Мне сейчас на молодёжный центр и растущую мою армию фанатов ой как много денег потребуется. Кстати, надо будет с Зинаидой Павловной, нашим бухгалтером, по поводу денег для центра поговорить. Мы же к ЦК ВЛСМ относимся. Вот пусть и выделяют нам деньги на общественно-политические и воспитательные цели. У меня там сплошная молодёжь в моём центре будет учиться и заниматься и её надо воспитывать в духе теории марксизма-ленинизма. Ну да, это мне из XXI века всё здесь маразмом кажется, а здесь сплошь и рядом Маркс с Энгельсом рулят.

Я с Гвоздем попрощался и мы с Солнышком пошли домой. По пути она меня расспрашивала о репетиции, об Алле и Кобзоне. Даже про моих помощников, а особенно помощниц, допытывалась.

– Ты что, меня к кому-то опять ревнуешь? – решил я подколоть Солнышко.

– Нет, – ответила она, – просто очень хочется скорее на сцену.

– Давай в понедельник я возьму тебя с собой на репетицию и ты поболтаешь там и с Пугачевой, и с Сенчиной. С Кобзоном познакомишься. Ольга Николаевна тебя хорошо знает, поэтому с пропуском никаких проблем не будет.

– Спасибо. С удовольствием поеду. Что-то я действительно по концертной атмосфере успела соскучиться.

Дома я решил позвонить Стиву в Лондон. Сегодня суббота, а не воскресенье и у них должен быть уже вечер. Пока ждали вызова, успели с Солнышком перекусить. Телефон мы перенесли на кухню, поэтому, когда раздался звонок, я сразу снял трубку.

– Привет, Стив. – крикнул в я в телефон, потому, что представил себе мысленно огромное расстояние от Москвы до Лондона, хотя слышимость была прекрасная. – Как дела?

– Привет, Эндрю, – ответил Стив бодрым голосом. – Дела идут отлично. Сегодня утром получили твои пять песен, их доставили из Москвы самолетом. Мы все в полном восторге от них. Завтра утром выпустим их все в эфир. Думаю, что скоро не только вся десятка, а и двадцатка в нашем музыкальном хит-параде будет ваша. Sweetlane просто потрясающе спела. Передавай ей привет от меня и мои восторги.

– Солнышко, – сказал я, обращаясь к своей второй половинке, – Стив передаёт тебе привет и восхищается твоей песней.

– Спасибо и ему большой привет, – ответила довольная Солнышко. – Рада, что песня понравилась.

– Стив, и тебе от неё привет.

– Спасибо. Какой у тебя ко мне вопрос?

– У меня не один, а несколько вопросов. Мы тут недавно записали хорошую песню, а я придумал интересный сценарий для клипа. Я хотел снять его в Москве, на «Мосфильме», но по времени могу не успеть. Тедди мне сможет в этом помочь?

– Он сам меня спрашивал об этом. Он будет снимать твой королевский концерт, ты же его лично назначил главным режиссером этого мероприятия. А перед вторым июня у него есть свободных два дня, но для тебя он свой отдых готов перенести на другое время.

– Отлично. Тогда пусть к моему приезду договорится с управляющим Виндзорского замка о съёмках ещё одного нашего клипа. Там тоже рыцарская тема будет. Разрешение у королевы я получу, так что пусть не волнуется. А место, где будем снимать, мы с ним вместе выберем.

– Я ему позвоню и он будет рад сделать ещё один клип для тебя.

– Тогда ещё один вопрос. Я на следующей неделе получаю для своего молодежного центра здание и там я бы хотел организовать студию, по типу вашей лондонской. Можешь такое для меня организовать?

– Это наш профиль, поэтому никаких проблем нет. Мне нужны реквизиты твоего центра, чтобы составить договор. А остальное дело специалистов и техники. Как будешь платить?

– Хочу попросить это сделать в кредит и выплачивать с прибыли за первый или за второй наш альбом. Но чтобы не всё сразу вычли с первого же транша после получения кредита, а погашать постепенно, в течение пары лет.

– Без проблем. В договоре всё пропишем. Можно растянуть и на четыре года, но тогда процент будет немного больше. И с тебя тогда ещё пять песен для нового альбома.

– Вот ты бизнесмен английский. Я ему о музыке, а он мне о коммерции. Тогда делайте не одну, а три студии разного размера, как у вас. У меня уже желающие в очередь начинают выстраиваться.

– А сам-то ты не бизнесмен в таком случае? Понял, сделаем. Но про песни не забудь.

– Я хотел спросить, как ты относишься к песне на французском языке?

– Совсем забыл, что ты и французский знаешь. Так ты же видел, что на испанском мы твою песню купили и нисколько об этом не жалеем, даже наоборот. Она очень хорошо продаётся. А что, твоя французская уже готова?

– Да. Я сначала написал её на русском, а сегодня перевёл на французский.

– А на английский почему не перевёл?

– Она о Соборе Парижской Богоматери по Виктору Гюго. Я её назвал по русски «Эсмеральда», а по-французски «Belle». На французском она звучит очень красиво.

– Тогда понятно. Чувствую, что ещё один шедевр придумал?

– Всем нравится. Тогда я пойду сейчас её записывать, а в понедельник где-то в половине первого дня могу встретиться с твоими Маргарет и Брайаном в ВААПе.

– Окей. Получается тогда с тебя ещё четыре песни, а не пять.

– К концу недели оставшиеся сделаю.

– Значит я могу уже объявить поклонникам твоей группы, что через неделю мы приступим к подготовке нового альбома группы «Demo»?

– Можешь. Раз надо, значит надо. Ещё я хотел узнать про церемонию «Грэмми». На ней мы будем выступать или там всё тихо проходит?

– Если из номинанта станешь лауреатом, то могут попросить спеть. Так что готовьтесь выступить. Можно будет какую-нибудь новую песню исполнить, с нового диска, например. Очень хорошая реклама ему будет. Кстати, в сегодняшних газетах появилась твоя фотография с концерта вашей группы в «России». На ней ты вместе с Брежневым поёшь песню. Судя по реакции на радиостанциях, это людям очень понравилось. И у нас стали поговаривать о том, что ты внук Брежнева.

– Да никакой я не внук ему, ты же сам знаешь.

– Радиослушателям нравится, когда их любимый певец является ещё и внуком лидера СССР. Так что в понедельник ожидаем ещё один всплеск продаж твоего альбома, миньонов и синглов.

– Понял. Тогда пойду опять работать, хоть сегодня и суббота. Надо оправдывать родственные связи с Генсеком.

Солнышко сидела рядом счастливая. Да, скучает она по сцене, да и, вообще, по концертной жизни. Ну ничего, я и для неё одну или пару песен напишу, чтобы англичан порадовать, раз им так её «Don’t Speak» понравилась.

– Ну что, довольна? – спросил я Солнышко и поцеловал этого милого котёнка.

– Да, очень, – ответила она и прижалась ко мне.

– У нас с тобой в среду в «России» концерт, а потом в пятницу у Пастухова в ЦК и в воскресенье опять в «России». Так что отведёшь на них душу. Я позвоню Серёге и если он дома, спою и запишу под минусовку свою «Эсмеральду» на французском. Она, как ты слышала, будет в таком варианте называться «Belle». Придётся песнями соответствовать высокому званию внука Леонида Ильича.

– А я пойду в душ и лягу спать. Что-то я устала у родителей целый день находиться. Странно, после того, как мы сюда переехали, эта квартира стала моим домом и я здесь, практически, не устаю. Хоть целый день буду уборку делать, а потом с Машей заниматься и не устану. А сейчас приезжаю к родителям и мне через час спать хочется.

– У меня тоже самое. Потому, что теперь, как ты правильно сказала, наш дом здесь. Здесь частичка нашей энергии остаётся даже тогда, когда нас нет. Вот я уезжаю иногда по делам, ты по мне скучаешь, а частичка меня находится рядом с тобой и поддерживает тебя. А у родителей тебе уже никто не помогает и ты устаёшь, поэтому и рвёшься домой, где ты себя лучше и комфортнее чувствуешь. А что, кстати, с Машкой? Когда у вас следующее занятие?

– Завтра с дачи часов в шесть приедем и я позвоню ей. Ты тогда за нами заедешь?

– Обязательно. Ради твоей учебы готов даже Машку немного потерпеть.

– Ничего, недолго учиться осталось. А потом в Лос-Анжелес и в Лондон.

Я позвонил Серёге. Он был дома. С собой взял только две чистые анкеты на визы. Сереге я уже сообщил, что мы 24 мая улетаем в Штаты и что нужно будет заполнять анкеты. Дома у него оказалась в гостях Ирка. Но на меня она уже не бросалась. То ли Серега ей подарков накупил, то ли сама одумалась. Не знаю. А может затихарилась и ждёт, когда мы вдвоём с ней наедине останемся.

– Серега, – сказал я ему, проходя в нашу студию, – я только что разговаривал со Стивом и договорился о том, что EMI нам в нашем молодежном центре сделает три звукозаписывающие студии. Поэтому я решил назначить тебя начальником этого дела. Как ты смотришь на это?

– Согласен, – ответил он, не задумываясь, и посмотрел на Ирку, которая круто взяла его в оборот в отношении зарабатывания им денег. – Платить будешь?

– Обижаешь. Уже первые желающие есть, это Лещенко и Кобзон. Когда Пугачева узнает, тоже к нам ездить станет. Так что помимо оклада дополнительная премия тебе уже гарантирована. И ещё. Вот тебе две анкеты, для Америки и Англии. Завтра вечером занеси их мне, как заполнишь и фотографии не забудь. Я в понедельник еду в ВААП и там передам Ситникову. Кстати, в понедельник мы ещё получим денег за прошлые песни и сегодняшнюю. У тебя ещё одна минусовка моей «Эсмеральды» должна была остаться. Ты же на два магнитофона её прошлый раз писал?

– Да. А что ты собрался с ней делать?

– Я перевёл «Эсмеральду» на французский. Так что поездка в Париж нам стопроцентно обеспечена. Французы за неё нас с тобой на руках носить будут.

Ирка внимательно слушала наш разговор и было видно, что слово «Париж» что-то включило в её голове. То ли счётчик денег, то ли желание самой туда поехать. Значит, я рано радовался по поводу неё. Она прекрасно поняла, кто у нас в группе генерирует идеи и добывает деньги, да и песни пишет для заграничных поездок. А заграница – это же новые и модные шмотки. Причём, много шмоток.

Тем временем Серега поставил минусовку, а я взял микрофон и запел. Пел я очень хорошо, так как мне тоже хотелось попасть в Париж. Когда я закончил и глянул на Ирку, то всё сразу стало понятно. Идиот, я совершенно забыл реакцию Маши на эту мою «Belle», когда я её спел для неё в машине. Нечто подобное произошло и с Иркой. В её глазах читалось, что она меня сейчас просто изнасилует. Она тоже возбудилась от песни, как и Маша.

– Сергей, – сказала Ирка Серёге охрипшим от охватившего её желания голосом, – принеси мне, пожалуйста, чаю.

– Хорошо, – ответил этот ничего не видящий вокруг себя влюблённый бычок, – я сейчас сделаю.

Когда он вышел из комнаты-студии, Ирка решила начать действовать. Но я её опередил.

– Ир, – сказал я, протягивая вперёд правую руку, как бы таким жестом останавливая её, – не делай и не говори того, о чём потом будешь очень жалеть.

Но судя по тому сумбуру, который у неё творился в голове и который мне удалось увидеть, она не собиралась останавливаться. И тогда я разозлился, потому, что мне стало обидно, прежде всего, за друга, ну и за себя, конечно. А вот что случилось потом, я до конца так и не понял. Ирка попыталась встать, но резко села обратно на стул и схватилась руками за голову. Минуты три она её сжимала, тихо постанывая. Вошедший Серега поставил чай на полку и склонился над Иркой.

– Что случилось? – спросил он встревоженным голосом.

– Резко заболела голова, – ответила она, глядя на меня глазами, полными боли и страха. – Но боль уже начала ослабевать, значит скоро пройдёт.

Серега отдал ей чашку с чаем и она стала по чуть-чуть отпивать из неё, видимо, ещё горячий напиток. Мы с Серёгой немного поболтали, пока он мои три разных голоса накладывал и сводил так, чтобы получилось как бы пение одновременно сразу троих человек. Он уже такое делал в прошлый раз и сейчас у него это вышло намного быстрее. Ноты писать было не нужно, так как ноты для «Эсмеральды» он записал ещё позавчера и отдал мне. Ирка сидела притихшая и поглядывала на меня с опаской. Видимо, я чём-то испугал её или моя злость, превратившись в некий мысленный импульс, больно ударила её прямо в один из центров головного мозга. И я приблизительно догадывался, какой. Страх у человека формируется в миндалевидном теле, а если совсем по-простому, то глубоко в висках. Поэтому Ирка и схватилась за виски, получив от меня некую мысленную волну злости именно в эту область.

Мне очень хотелось понять, что же я такое сделал, но спрашивать Ирку я об этом не хочу. Да и не в том она состоянии, чтобы толком объяснить, что с ней произошло. Возможно, мне как-то удалось послать ей импульс страха и она теперь боится меня. Получается, что для того, чтобы это сделать, я должен быть очень зол на кого-то. Ладно, на досуге покопаюсь в себе и все проанализирую. Но эта открывшаяся во мне способность мне очень даже пригодится. Мало ли что может случится, ведь и пистолет я могу не успеть вытащить.

Домой я пришёл около двенадцати и Солнышко уже спала. Удачно для меня у неё с поездкой на дачу получилось. Завтра весь день до шести свободен и я могу спокойно его провести с Наташей. Интригует она меня чём-то. Есть в ней какая-то непосредственность и простота, которая притягивает меня к ней. Это было и в Солнышке и Маше, но они стали настоящими женщинами, а Наташа ещё не раскрылась, как цветок. Судя по её поведению, у неё кто-то был до меня, но давно и недолго. Вон как она тянулась ко мне и боялась саму себя, когда мы первый раз встретились. А как она мне признались в любви? Эта её трогательная откровенность и наивность. В двадцать один год девушки уже матерями становятся, а тут, считай, ещё почти девушка. Невинность потерять – это не значит стать женщиной. Женщиной девушка становится внутри и сама. И наблюдать этот процесс превращения пугливого котёнка в соблазнительную и уверенную в себе кошечку дорогого стоит. И не просто наблюдать, а являться инициатором этого удивительного процесса трансформации гусеницы в бабочку. С мыслью о Наташе я и уснул.