Текст книги "Новый старый 1978-й. Книга пятая (СИ)"

Автор книги: Андрей Храмцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

– Не забуду.

Ага, как же. Тебя только пусти туда, ты там начнёшь сразу хвостом вилять. В институте такое вытворяла, что от одних рассказов я краснеть начинала. Это у неё только за этот год шесть мужиков было, а в институте с парнями из койки в койку скакала. Они её прозвали «честная давалка». Это когда кому-то из парней очень хотелось секса, то искали её и она никому никогда не отказывала. Даже в критические дни другими своими местами работала, так это дело любила. Секс она нашла, а вот любовь и счастье нет. Как правильно сказала мама, мужчины любят и женятся на чистых, верных, а гуляют с доступными и развратными. Самое главное я поняла, что молодые парни любят таких, как я. Уже взрослых, но неопытных. А опытную я, всё равно, изобразить не сумею.

Ладно, надо поставить английскую пластинку Андрея и решить, какого цвета выбрать нижнее бельё на завтрашнюю встречу. Я уже прекрасно знаю, что я его завтра всё равно сниму и Андрей увидит меня полностью обнаженной. Поэтому смысла в выборе, казалось бы, особого нет. Но это не так. Андрею будет приятно самому снять его с меня, поэтому надо решить, какое ему больше понравится. Все три комплекта мне самой очень нравятся, но я, пожалуй, я выберу чёрное. Оно очень хорошо подчеркивает мою грудь и даже визуально её увеличивает. У меня итак третий размер, а в чёрном лифчике она кажется почти четвёртого. Мужчинам это нравится. А трусики практически прозрачные. Они ничего не скрывают, а наоборот, создают некую легкую завесу тайны вокруг того места, куда так стремятся проникнуть мужчины. Да, решено, я надену чёрное.

Песни с английского диска звучали одна за другой и я их напевала, кружась перед зеркалом. Я чувствовала себя Наташей Ростовой, собирающейся на свой первый бал. Но мы с Андреем не будем танцевать, бы будем любить друг друга. У нас будут свои танцы. Танцы страсти и плоти.

Глава 3

День радио

Так, сегодня у нас воскресенье и всенародный праздник – День радио. Прошу не путать с комедией «День радио», которая выйдет на экраны только через тридцать лет. Я имею в виду настоящий праздник, который в этом времени очень даже отмечают. Он приурочен к дате изобретения российским физиком Александром Поповым вышеназванного прибора. А было это 25 апреля (по старому стилю, если кто такой ещё помнит) 1895 года. Дата не круглая, но знаменательная.

А кто у меня из знакомых работает на радио? Правильно, Краснов. Значит, после завтрака надо будет его поздравить и сказать, что я завтра приеду к нему с подарком и песнями. С «Эсмеральдой» и «Belle» плюс те пять песен, которые я продал англичанам и срок их запрета выпуска в наш эфир истекает во вторник. И ещё две песни, те, что прозвучат на праздничном концерте в Кремлевском Дворце съездов. Поэтому, чтобы два раза не ездить, я отвезу ему в понедельник всё сразу. Тем более, во вторник будет 9 Мая, выходной. Я прекрасно понимаю, что в День Победы будут ставить в эфире много песен о войне, но и мои две придутся как раз в тему. Их можно будет запустить прямо в понедельник, чтобы для тех, кто придёт на концерт в Кремлевский Дворец съездов девятого, они были уже знакомы.

Сегодня никаких резких движений я не делаю, то есть зарядок и бега не будет. Надо же когда-то и отдыхать. У меня так повелось в прошлой жизни и в этой я такой же распорядок себе завёл. Значит, сейчас валяюсь ещё минут пять, чтобы почувствовать себя настоящим лентяем, а потом позвоню Анатолию и надо будет отвезти Солнышко к родителям. Они сегодня едут всей семьёй на дачу на своей «шестерке», это их первый выезд на новой машине.

Краснов был бодр и весело принимал поздравления.

– Спасибо, что не забыл простого труженика радио, – смеясь, ответил он на мои приветствия и поздравления.

– Ага, нашёлся простой труженик, – съязвил я. – Да и не забудешь тебя, даже если захочешь. Завтра ближе к двум подъеду к тебе с подарком и песни новые привезу.

– Давай, вези. За подарок отдельное спасибо, но и твои песни тоже можно считать подарком. Подарком для наших радиослушателей. Народ требует «Демо», вынь им да положь твою группу. Спрашивают, когда новый диск выйдет. Хорошо, я с Пахомовым знаком. Позвонил ему и узнал, что, оказывается, в четверг ты уже договорился на «Мелодии» о выпуске двойного альбома и ждать его нужно в конце следующей недели.

– Так я и хотел тебе это сейчас рассказать, а ты уже всё знаешь. В этот раз на стомиллионный тираж замахнулись, даже не верится.

– И этот раскупят. После твоего концерта в «России», где тебя Брежнев награждал Ленинской премией и ты с ним вместе пел, люди очень хотят вас слышать.

– Знаешь, мне один мой английский друг как-то недавно сказал, когда мы были в Лондоне, что у них, вместо «битломании», в стране началась «демомания».

– Точно подмечено. Надо запомнить и своим рассказать. Спасибо ещё раз за поздравления и жду тебя в понедельник.

Ну вот. Солнышко сегодня мне будить не придётся, а я так люблю это делать. Она сама пришла ко мне на кухню, куда я утащил телефон, чтобы её не разбудить. При виде того, как моя вторя половинка потягивается, как кошка, я запел слова из песни Марии Ржевской:

Наверно, в следущей жизни,

Когда я стану кошкой на-на-на-на.

– Это новая песня для меня? – встрепенулась подруга, услышав, что я пою от женского лица.

– Да, – ответил я, улыбаясь. – Увидел тебя и придумал припев песни. Даже сценарий клипа мелькнул у меня в голове. Если сегодня успею, то запишу её к твоему возвращению с дачи.

– Спасибо, милый. Ты у меня самый лучший на свете. А с кем ты тут болтал?

– С Красновым. Сегодня День радио и я его поздравил с его профессиональным праздником. Ну что, собираемся и я тебя отвезу к родителям?

– Да. Я быстренько и поедем.

Когда мы сели в машину, я стал настраивать свой автомобильный магнитофон, в котором был радиоприёмник, на лондонские радиостанции. Благодаря антенне и установленной у меня в багажнике телефонной аппаратуре, я мог легко ловить «вражеские голоса» прямо из автомобиля.

– Солнышко, – сказал я, обращаясь к подруге, – Стив вчера сказал, что сегодня в Великобритании выйдут в эфир пять наших новых песен. Хочешь послушать?

– Ещё спрашиваешь, – ответила она. – Конечно, хочу.

Я поймал одну из музыкальный английских радиостанций и мы услышали наши песни с комментариями радиоведущего. Он часто использовал в своей речи придуманное и ставшее популярным слово «демомания». А один раз рассказал своим радиослушателям, что солист группы «Демо» является внуком руководителя советского государства Леонида Брежнева и он пел вместе со мной на моём концерте. Вот так, половина правды и половина выдумки – и готов новый образ меня и Генерального секретаря.

– Да, – сказал я, улыбаясь, – теперь это ко мне прилипло надолго, если не навсегда. Вот мой папа сейчас в Хельсинки, если слушает эту волну, смеётся с мамой до слёз.

– Ну и хорошо, – ответила тоже улыбающаяся Солнышко. – Когда мы приедем в Америку, нас, а в первую очередь тебя, будут встречать по-другому. Не только как музыкантов, но и как лиц, приближенных к руководителю нашей страны.

– Мне только политики в моей жизни не хватало. Мне бы с музыкой разобраться, а тут ещё великосветские рауты и фуршеты с приёмами начнутся.

Мы ехали и нам было весело. Мы были молоды, счастливы и нас ждало очень необычное и интересное будущее. Солнышко перестала грустить и радовалась жизни. Вот и хорошо. Так, вижу новую синюю «шестерку» у подъезда солнышкиных родителей и самих родителей в походно-огородной одежде.

Нас встретили поцелуями и объятиями.

– Жаль, – сказала Нина Михайловна, обращаясь ко мне, – что ты, Андрей, сегодня две свои Звезды не надел. Очень хотелось на тебя такого важного и героического полюбоваться.

– Так на джинсовую куртку, – ответил я, помогая Солнышку выгружать её вещи и перекладывать их в машину родителей, – не принято их надевать. Я сегодня одет в одежду выходного дня. Если бы вы знали, как мне надоели эти пиджаки и костюмы. Я сегодня отдыхаю да и вы, я смотрю, по дачному тоже оделись.

– Да, – ответил улыбающийся Сергей Павлович, натирающий до блеска и так сияющий автомобиль, – в огороде галстук не нужен.

Я поцеловал Солнышко и сказал, чтобы как приедут с дачи, пусть сразу мне звонит и я заеду за ней. Машке пусть тоже позвонит, а то надо обязательно сегодня позаниматься. И я, помахав им на прощание рукой и сев за руль, запел «Я свободен, словно птица в небесах» Валерия Кипелова. Мне не терпелось набрать Наташе и поскорее её увидеть.

– Привет, – сказал я, когда услышал, что Наташа взяла трубку. – Ждёшь или передумала?

– Привет, любимый, – смело ответила радостным голосом Наташа. – Жду, можешь даже не спрашивать.

– Тогда можешь идти и ловить такси, я уже освободился. Подъезжай к Большому театру, я тебя там заберу. А потом поедем смотреть наше здание.

– Я почти готова. Через пять минут выхожу. Целую.

– Целую.

Вот так, не успел поцеловать одну, целую уже другую. Но не могу я с собой ничего поделать. Я не пью, не курю, на рыбалку не езжу и на футбольные матчи на стадионы не хожу. Могут же быть у меня свои недостатки? Или это достоинства? Ну это кому как. Если Солнышко узнает о таких моих недостатках-достоинствах, точно обе головы оторвёт и скажет, что лучше б я на футбол ходил.

Надо будет «Я Свободен!» забацать сегодня вечером. Такая потрясающая вещь получается и очень даже в стиле наших рок-баллад. Теперь будет песня и на русском, не считая «Кошки», не всё же англоязычную публику своими песнями радовать. О, Наташа уже стоит возле колонны. Быстро она сюда добралась. Видимо, сразу поймала машину или торопила водителя. Скорее второе. А красиво она смотрится в новых фирменных вещах, я это ещё вчера заметил. На её красивой, точно выточенной скульптором, фигурке всё смотрится прекрасно. Даже на мгновение залюбовался ей.

Я оставил «Волгу» возле Малого театра и пошёл в её сторону. Она меня увидела и заулыбалась. Она аж вся засветилась в этот момент от радости. Прямо, ещё одно Солнышко. Теперь у меня их получается два. Главное, её так случайно не назвать.

Мы обнялись и поцеловались. Редкие прохожие, конечно, оборачивались в нашу сторону. Две девушки, которые проходили мимо и ели мороженое, меня узнали и вытаращили глаза. Вот так, даже спокойно поцеловаться не дадут. Девушки зашушукались, кивая в нашу сторону.

– Как давно я тебя ждала, – сказала Наташа, напомнив мне этим слова Веры Алентовой из кинофильма «Москва слезам не верит».

– По моим прикидкам, – ответил я, с трудом оторвавшись от её губ, – прошел почти месяц.

– А как ты догадался? Я тебе об этом не рассказывала.

– Пошли в машину, а то народ меня стал узнавать и сейчас начнут просить автографы.

Мы дошли до машины и там я сказал:

– Ты могла услышать мою первую песню около месяца назад, поэтому я назвал именно месяц. Судя по твоему ответу, я угадал.

– Да, именно месяц назад я впервые услышала твой голос и влюбилась в него.

– Значит, ты любишь мой голос больше меня самого?

– Нет, что ты. Я и голос твой люблю, и тебя тоже.

Я посмотрел на неё, а потом опять поцеловал. Ну как не поцеловать такую непосредственность. Наташа говорит так легко о своей любви ко мне, как будто дышит. Она ответила мне с жаром и ненасытностью. Ого, вот это страсть. Значит правда, что она целый месяц меня ждала.

– Ну что, едем смотреть наше здание? – спросил я красавицу Наташу, специально называя это здание нашим.

– Да, – ответила девушка, смотря на меня своими влюблёнными и счастливыми глазами, – надо тебя с ним познакомить или его с тобой.

Я завёл машину и включил радио. Из колонок звучала моя танцевальная песня «Never Gonna Give You Up».

– Ух ты, – воскликнула Наташа, узнав мой голос, – это же ты поёшь. А я такой ещё не слышала.

– Я её недавно записал, – ответил я, выезжая на Садовое кольцо. – Вчера мои пять песен доставили самолётом в Лондон и сегодня их с самого утра крутят почти все радиостанции Великобритании.

– Вот это да. Я знала, что ты знаменит, но чтобы настолько. Очень танцевальная и ритмичная песня у тебя получилась. Мне даже не верится, что я сижу со знаменитым певцом, которого любят и просто обожают во всем мире.

– Если не веришь, то можешь меня потрогать. Вот он я, живой и тёплый на ощуп.

– Я просто счастлива находятся рядом с тобой. Когда я училась в институте, а потом работала, я всё время кого-то ждала. Я была уверена, что кто-то необыкновенно хороший появится в моей жизни и я его очень сильно полюблю. Теперь я понимаю, что все эти годы я ждала именно тебя.

Мы свернули на улицу Обручева и подъехали к деревянному забору, который окружал строящееся двухэтажное здание. Но кранов уже не было, велись только внутренние отделочные работы. Так как сегодня был выходной день, рабочих на объекте не должно было быть. На первый взгляд здание было полностью готово к сдаче. Фасад был чистый и блестел под лучами солнца. Неужели это всё моё? Здание было невысоким, но по площади довольно большим. Наташа, стоящая рядом, понимала моё состояние и внимательно следила за моей реакцией.

– Нравится? – спросила она с каким-то трепетом в голосе.

– Всё нравится. И ты нравишься, и здание тоже. Даже не знаю, кто больше.

– Не смейся. Мне приятно, что и я тебе нравлюсь, но и в здании есть частичка меня. Здесь не одно здание, а два. Они соединены переходом, как обычная школа, но первый корпус двухэтажный. Это типовой проект, поэтому построили его всего за год. Пойдём, я покажу, что из этого в результате получилось.

Сторож узнал Наташу и пропустил нас на территорию без проблем. На самой строительной площадке было довольно чисто, так как приемка намечалась уже через четыре дня, но Наташа достала из пакета два больших рабочих халата, чтобы мы не испачкались. И мы прошли в само здание. Около двух часов мы ходили внутри и всё внимательно осматривали. Прежде всего меня интересовал кино-концертный зал. Он мне сразу понравился. Не сказать, что супер, его ещё надо было доводить до ума. Но главное он был. Осмотрели внимательно ещё два спортивных зала. Теперь будет где моим гвардейцам зимой и в футбол погонять, и в баскетбол поиграть. В окна я увидел небольшой стадиончик, находящийся за самим зданием. Это тоже очень удобно. Здесь всякие торжественные линейки и построения будем устраивать с понятием знамени «Демо» на флагштоке. Потом побродили по первому корпусу и прикинули, где и что будет находится из административных служб. Наташа выбрала себе кабинет и комнату для своего отдела, а я выбрал для нас с Вольфсоном два кабинета и приёмную для секретарши.

Отмывать здание внутри мы будем сами, своими силами. Бойцов у меня теперь много. Должны справиться за три дня, если не раньше. Пусть после уроков и в выходные дни приводят наш центр в порядок, ведь для себя будут стараться. Да, здание впечатляло. Пока я его мог заполнить своими людьми только процентов на двадцать. Вот когда появятся звукозаписывающие студии, будет уже веселее. Когда мы вышли на свежий воздух, то почувствовали, что даже немного устали.

– Замечательное здание, – сказал я, снимая халат и протянув его Наташе. – Ты проголодалась?

– Нет, – ответила девушка. – Я пить очень хочу.

– Кока-Колу будешь? Я её всегда с собой вожу.

– Ух ты. Я никогда не пила Кока-Колу. Нашу Пепси пила, а Колу не пробовала.

Мы вышли с территории стройки и сели в машине, которую я оставил в тенёчке. Уселись на сиденья и двери оставили открытыми, чтобы было прохладно. Я открыл две бутылки Колы и одну протянул Наташе. Она аккуратно сделала маленький пробный глоток, покатала во рту собранную сладкую жидкость и с удовольствием проглотила. Это было сделано так непосредственно и, в то же время, эротично, что я залюбовался ею.

– Что ты так на меня смотришь? – спросила засмущавшаяся Наташа, прекрасно поняв по моим глазам, о чем я в этот момент думаю.

– Любуюсь тобой. А хочешь послушать мою новую песню на французском? Ты же этот язык знаешь. Она такая же красивая, как ты.

– Очень хочу.

Вставив в магнитофон кассету с минусовой «Belle», я тем самым решил проверить, действительно ли эта песня на французском действует так возбуждающе на женщин. В этот раз я превзошёл самого себя. Я пел не об Эсмеральде, я пел о Наташе. И она это каким-то своим женским чутьем почувствовала. Да, в её глазах горело желание и она это не скрывала. Когда я закончил петь, она поцеловала меня и тихо сказала:

– Поедем к тебе.

И я с радостью выполнил её просьбу. Мы еле дотерпели до квартиры на Юго-Западной. Там я был с ней нежен и страстен. Да, Наташа ничего не умела, но интуитивно предугадывала все мои желания. Это, видимо, у неё память предков по женской линии так ей помогала. Мне даже ничего говорить не надо было. С таким идеальным телом можно было вообще ничего не уметь. В перерывах между страстью я просто любовался её прекрасной фигурой. А потом, устав от любви, мы отдыхали.

– Это было то, о чем я мечтала ещё в юности, – сказала Наташа. – Я видела твой клип, где ты скачешь на белом коне в рыцарских доспехах. И вот ты нашёл меня и я теперь твоя.

– Но у меня есть Светлана и я её никогда не брошу, – ответил я, глядя ей прямо в глаза.

– Я это знаю. Мне достаточно того, что мы иногда будем видиться с тобой. Главное, что ты почти любишь меня, я это вижу, и мне больше ничего не нужно. Я счастлива уже этим.

– Ты удивительная девушка. Тебе достаточно видеть меня и ничего взамен тебе не надо. Это редкий дар.

– Я тебе скажу, только ты не смейся. Мне бы очень хотелось, чтобы ты иногда называл меня своей второй любимой женой, как в «Белом солнце пустыни».

– Смешная ты. Так уж и быть. Раз ты про мою Светлану, которую я называю Солнышком, знаешь и ничего не имеешь против, то будешь у меня второй любимой женой. Я теперь прямо как товарищ Сухов со своим гаремом буду. Ладно. Ты уж точно сейчас проголодалась. Давай собираться и поедем пообедаем в «Праге». Там есть отдельные кабинеты и там нам никто не будет мешать. А потом я тебя отвезу домой. Я хочу ещё сегодня вечером несколько песен написать и записать. Англичане четыре песни с меня требуют, хотят к нашему приезду в Лондон наш новый диск выпустить.

– У тебя такие красивые песни получаются, что я всегда ими заслушиваюсь. А твоя «Belle» меня так возбудила, что я больше терпеть уже не могла. Тем более, когда ты рядом.

Я оказался прав. Песня действительно действовала возбуждающе на женщин. И именно тогда, когда я исполнял её на французском. На русском она на них действовала немного не так. Видимо, сам язык передавал более высокие звуки, красивые грассирующие буквы «р» плюс мой голос. Все это вместе вызывало такой эффект. Хорошо, что Солнышко меня эти два дня не трогала. А если бы я спел ей «Belle»? Она бы тоже захотела любви и меня бы на Машу с Наташей могло не хватить.

Когда она стала одеваться, я обратил внимание на её бельё. Да, не зря я тонко намекнул заведующей, что бельё Наташа тоже должна будет обязательно купить. Наташа заметила, куда я смотрю и заулыбалась. Поняла, что я любуюсь ей и её бельём. И это ей было приятно.

Когда мы уже подъезжали к «Праге», то зазвонил телефон. Вот только не сейчас. Никто из моих знакомых не мог мне позвонить в воскресенье, кроме Андропова. А он по воскресеньям просто так звонить не будет.

– Привет, Андрей, – сказала трубка голосом председателя КГБ. – Ты сейчас где?

– Здравствуйте, Юрий Владимирович, – ответил я и посмотрел на Наташу, у которой тоже сочетание этого имени и отчества вызывало в голове только одну известную фамилию. – Я в центре и собираюсь его пересечь.

– Это хорошо, что ты там. Тебя срочно хочет видеть Леонид Ильич.

– Он что, уже вернулся из ФРГ?

– Да, час назад мы его встретили во Внуково, а теперь он в Кремле и хочет с тобой поговорить.

– А Леонид Ильич не говорил, зачем я в выходной ему понадобился?

– Хотел тебя отблагодарить за то, что не случилось с ним во время его поездки.

– Юрий Владимирович, только не надо больше никаких наград. Мне ещё с бронзовым моим бюстом через двенадцать дней разбираться.

– Хорошо, я так и передам Леониду Ильичу. Он тебя ждёт в своём рабочем кабинете. Надеюсь знаешь, как туда добраться?

– Знаю. Доберусь даже с закрытыми глазами.

– Почему-то я в этом не сомневался.

Ну вот, ещё одна проверка. Естественно, я прекрасно знал, где у Леонида Ильича его рабочий кабинет, который на партийном жаргоне называли «Высотой». Сейчас это здание принадлежало Совету министров СССР, а раньше называлось Сенатским дворцом. Даже количество окон я знал и на каком этаже он сидит. Сенат был построен во второй половине XVIII века по указу Екатерины II как резиденция Правительствующего сената (отсюда и название), высшего государственного органа, подчиненного лично императору.

Наташа сидела ошарашенная и смотрела на меня широко раскрытыми от удивления глазами. Если в начале моего разговора можно было ещё сомневаться, кто такой этот Юрий Владимирович. Но когда прозвучали имя и отчество Генерального секретаря, у Наташи не осталось ни тени сомнения, с кем я разговариваю.

– Я так поняла, – сказала поражённая услышанным девушка, – что речь шла о Брежневе и что он хотел тебя наградить за что-то, а ты отказался?

– Да, ты всё правильно поняла. Только я не могу ничего тебе сказать, кроме того, что Леонид Ильич меня срочно вызывает в Кремль и звонил мне Андропов, видимо, из его кабинета.

– Я просто в шоке. То, что я видела на твоём концерте в «России» это просто фантастика. Но то, что я услышала сейчас, ещё фантастичнее. Чтобы глава государства вызывал тебя сразу после прилёта, этому просто не верится. Может быть это правда, что ты его внук?

– Ну вот и ты туда же. Внука он может увидеть и дома, а здесь серьёзный государственный вопрос надо решить.

– Правильно моя мама сказала, когда увидела тебя на трибуне Мавзолея вместе с Брежневым в этот понедельник, что ты очень непростой юноша.

– А что она ещё сказала по этому поводу?

– Что ты далеко пойдёшь и в ближайшем будущем станешь руководить страной.

Вот это мама, вот это уборщица. Я даже сам об этом не задумывался, а наташина мама всё уже просчитала. Это просто советская Ванга какая-то. Кстати, надо будет к болгарской Ванге слетать летом на денёк, может она мне по поводу моих способностей что-нибудь подскажет. А то тыкаюсь я со своей паранормальностью, как слепой щенок, и ничего толком не понимаю.

– Ты извини, я тебя сейчас у метро высажу. Сама видишь, обед сегодня не состоится. Ты не обиделась?

– Ну что ты, любимый. Я всё понимаю и не обижаюсь. У меня был самый счастливый день в моей жизни. Теперь у меня есть ты, а обедом меня мама накормит. Ой, а как же ты? Ведь ты тоже голодный.

– Надеюсь, там меня хоть чаем с печеньем напоят. А теперь по поводу завтра. Я завтра сам, как будущий хозяин, утром всем покажу наше здание. Ты же поезжай на свою прежнюю работу и поговори со своими знакомыми, которые хотели перейти ко мне. Главное, сразу возьми себе двух помощниц для своего отдела. Предложи им сто восемьдесят рублей в месяц.

– Поняла. Хорошо, я завтра с утра всё сделаю. Ты, наверное, не хочешь, чтобы мы уже завтра встретились с твоим Солнышком?

– Если честно, то да. Я ещё не готов тебя с ней знакомить, хотя ничего говорить о наших с тобой отношениях я ей не буду. Надеюсь, ты понимаешь, почему.

– Я сама не хочу, чтобы из-за меня у тебя возникли со Светланой проблемы. Мне достаточно того, что у нас было сегодня с тобой. Просто позволь мне быть рядом.

– Ты удивительная девушка и я тебе это уже не первый раз сегодня говорю. Тогда давай я тебя сейчас поцелую, моя вторая любимая жена, и звони мне завтра в машину, как всё сделаешь.

Мы нежно поцеловались, довольные тем, что получили сегодня друг от друга. Она пошла в метро, а я поехал в Кремль. Для этого я выбрал самый простой путь. Не став ломится на машине через Боровицкие или Спасские ворота, я поехал обычным своим маршрутом. Через три минуты я был у Кутафьей башни, прошёл пешком по Троицкому мосту и через ворота Троицкой башни попал на территорию Кремля. Эту дорогу я уже выучил наизусть и пройдя КДС, который был справа и Арсенал, который располагался слева, я свернул налево к зданию Совета министров. Там стояли сотрудники охраны Кремля, но моё удостоверение и знакомая физиономия вопросов у них не вызвала.

Только на центральном входе в само здание меня спросили к кому я направляюсь. Никакого удивления у охраны, что я иду к Брежневу по его личному вызову, моё заявление не вызвало, видимо, их предупредили о моём приходе. Я уверенным шагом направился к лифтам и поднялся на третий этаж. Там тоже была охрана, но уже более серьезная, с тёмно-синими петлицами. Они связались с кем-то по телефону, внимательно наблюдая за мной. После того, как получили добро, попросили сдать оружие. Я отдал свой наградной пистолет старшему лейтенанту КГБ и он мельком взглянул на рукоятку. По его глазам было видно, что надпись на него произвела должное впечатление, но виду он не подал.

Меня к рабочему кабинету проводил другой лейтенант, так как здесь были только офицеры. Естественно, именно в этом крыле находился кабинет Генерального секретаря и охрана была соответствующая. Самое интересное, что кабинет Ленина был в конце противоположного крыла, занимал площадь 50 кв. м и имел два окна. А кабинет Брежнева был в два раза больше и имел уже три окна. Получается, новый Ильич был круче предыдущего Ильича.

Кабинет Генсека был действительно большой и был отделан светлым дубом с инкрустацией. Длинный стол с многочисленными стульями заканчивался рабочим столом Брежнева, за которым он и сидел. На столе слева сразу бросились в глаза знаменитые настольные часы в виде корабельного штурвала с торчащими «рогами»-рукоятками. По краям сидели Андропов и Громыко.

– Здравствуйте, – поздоровался я первым сразу со всеми, не выделяя никого поимённо и далее отчеканил по уставному, но со смешинкой в голосе. – Прибыл для дальнейшего прохождения службы.

– Вот современная молодёжь пошла, – сказал с улыбкой Брежнев. – Им бы всё веселиться. Ну здравствуй, Андрей. Проходи, садись. Юрию Владимировичу тебя представлять не надо. А вот твой тезка давно хотел с тобой познакомиться. Андрей Андреевич, это Андрей Кравцов, певец и композитор.

– Здравствуй, Андрей, – кивнул Громыко, так как тянуть руки через стол здесь было не принято. – Много наслышан о тебе, да и твои песни чуть ли не из утюгов и стиральных машин скоро раздаваться будут.

– Здравствуйте, Андрей Андреевич, – кивнул я головой в ответ министру иностранных дел, которого все на Западе называли «мистер нет». – Рад тоже с вами познакомиться.

– Я тебя вызвал по вопросу моей поездки в ФРГ, – продолжил Леонид Ильич. – Прежде всего хочу поблагодарить за то, что ты предупредил о том, что немцы хотели мне подложить свинью в моём туалете в гостинице «Петерсберг» в Бонне. Благодаря тебе, мы их президента и канцлера ткнули носом в грязные дела их спецслужб. Они очень не хотели огласки этой истории и, чтобы сгладить конфуз, согласились подписать с нами контракт на поставку нашего газа не на двадцать лет, а на тридцать. А это десятки миллиардов немецких марок. И это всё благодаря тебе.

– Я рад, что оказался полезен вам лично и своей стране.

– Идём дальше. Снайпер действительно был, но предупрежденные, мы смогли вовремя уйти. Так что ещё одно моё спасибо ты заслужил. Американский военный самолёт я видел своими глазами и наш самолёт смог избежать столкновения, так как мы знали об этом от тебя. За это моё тебе второе спасибо. Ну а третье спасибо – за концерт.

– Вы имеете в виду нашу с вами фотографию, где мы вместе поём?

– Всё-то он знает. Так вот. Благодаря ей имидж нашей страны и мой, в частности, резко изменился в положительную сторону. Немецкая пресса была очень довольна таким моим демократическим поступком, что очень позитивно сказалось на атмосфере переговоров. Меня встречали добродушные, широко улыбающиеся, немцы и хвалили за мое музыкальное выступление. Так что, благодаря тебе, у нас налаживаются хорошие отношения не только с Великобританией, но и с Германией. А это уже сфера интересов Андрея Андреевича, поэтому он и присутствует здесь.

– Я, конечно, ожидал чего-то подобного, но на такой эффект даже не рассчитывал.

– Андрей, не прибедняйся. Ты действительно помог своими знаниями своей стране. Да ты и сам принёс, с помощью своей музыки, ей уже почти десять миллионов фунтов. Юрий Владимирович сказал, что ты отказываешься от наград. Это похвально, но мы же как-то должны отметить твоё участие в этих делах.

– Леонид Ильич, я открываю молодежный центр и у нас там будут учиться и заниматься около пятисот школьников. Можно какую-то финансовую помощь нам оказать на начальном этапе? Мы всё вернём через год и с прибылью.

– Молодец, что за себя не просишь. И вдвойне молодец, что сможешь вернуть вложенные деньги с процентами. Значит, правильно планируешь свою работу. Деньги дадим. На хорошее дело обязательно надо дать. Ведь с молодежью работать непросто. Мы тут посовещались с товарищами и решили, чтобы тебе было проще работать в этой сфере, ввести тебя в состав ЦК.

– Леонид Ильич, так я уже член ЦК ВЛКСМ.

– В ЦК КПСС я имел ввиду. Как ты смотришь на то, чтобы возглавить направление, которое будет заниматься нашей музыкальной эстрадой?

– Если честно, то не ожидал. У меня же самого концерты и гастроли, потом мне скоро в Америку и в Англию лететь.

– А ты подбери себе толковых заместителей и пусть они в твоё отсутсвие ещё усердней работают.

– Я понял. Раз партия сказала надо, то комсомол ответил есть. Только я даже не член партии и кандидатом в ЦК ни разу не был.

– Напишешь сейчас заявление в приёмной у секретаря и там же поставишь подпись в своей учетной карточке. Рекомендацию мы тебе с товарищами Андроповым и Громыко уже дали. Так что в этом плане проблем не будет. А кандидатский стаж и срок мы пропустим. Поэтому в заявлении укажешь дату третье мая. Так как этой работой надо было заниматься ещё позавчера, то мы и подготовили позавчера все твои документы.

Я сидел полностью офонаревший от всего происходящего. Это что ж получается, я уже, сам об этом не зная, стал коммунистом и членом ЦК? Ну ладно ЦК комсомола, но партии. Видя мой обалдевший от новостей вид, все заулыбались. Ага, им весело, а мне лишних проблем привалило выше крыши.

– Не переживай, – сказал Брежнев, показывая мне мой партбилет и удостоверение члена ЦК КПСС, – всё у тебя получится. Если что, мы поможем. Тебе же проще будет решать проблемы с твоим молодежным центром. Теперь ты у министров можешь требовать отчёт, а они будут тебе докладывать.

– Спасибо за доверие, – ответил я, подходя к Брежневу и он торжественно вручил мне две красные корочки. – Буду стараться его оправдать. Судя по всему, лучше бы я согласился на награду.