Текст книги "Колхозное строительство 3 (СИ)"

Автор книги: Андрей Шопперт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Интермеццо 9

– Да ты знаешь кто мой дядя???

– Кто?

– Мой дядя – мамкин братуха!

Луис Павлович Меркаде́р (Луис Меркадер дель Рио) с позапрошлого года работал преподавателем систем радиокоммуникаций в Московском электротехническом институте связи. В 1943 году, после увольнения из советской армии, он поступил в Московский энергетический институт, который закончил в 1948 году. В 1954 Луис защитил кандидатскую диссертацию. Никогда не лез в политику. Честно служил новой Родине.

Луис недолюбливал свою мать Каридад Меркадер, считал её расчётливой женщиной, которая подбила на преступление своего собственного сына. Сама с генералом Наумом Эйтингоном сразу после операции по убийству Троцкого бежала из Мексики на Кубу. Оттуда они перебрались в СССР, где их наградили орденами Ленина. А Рамону дали двадцать лет тюрьмы, максимальный срок по Мексиканским законам. Вот такие «Семейные узы». Несколько лет назад мать переселилась в Париж, откуда два раза приезжала в гости. Но теплоты этих уз ни с одной из сторон не проявилось.

Когда брата привезли в Союз, Луис попытался наладить с ним отношения. Но старший брат превратился в нелюдима. Иногда неделями сидел на даче, даже в магазин не выбираясь. Потом ему дали квартиру в Москве и «престижную работу». Присвоили звание Героя Советского Союза. Но прежний весельчак и душа любой компании не проявился. Приехал сычом, сычом и остался.

Стали отдаляться постепенно. А недавно Мария – старшая дочь родила внучку, которую назвали Анной. Рамон поздравил, а потом и говорит:

– А почему бы по этому поводу не собрать всю семью? Давай я напишу письмо Марии, – и написал ведь. Сам, правда укатил на курорт, но сказал, что если эта великая актриса появится, то его нужно вызвать, сразу приедет.

И вот Мария прилетела, да со всем семейством. В белой шубе в такую жару. Точно охарактеризовал её Рамон – «Великая актриса».

А муж вполне адекватный товарищ, не задирает нос. Четыре Оскара это нечто. Один, наверное, такой в мире. А Марию любит, сразу видно, прямо трясётся над ней. Пока Луис их в квартиру Рамона заселил, а тому дал телеграмму. Не получилось на солнышке понежиться. Хотя, дней пятнадцать ведь позагорал. Хватит. Тем более, что и Каридад Меркадер из Парижу прилетает, да ещё и с Хорхе.

Витторио сразу потребовал отвести его к министру культуры СССР. Хочет снимать фильм о Толстом. И как добраться до этого нового министра. Говорят, он зверь просто. Людей пачками увольняет.

Глава 36

Однажды Чукча купил «Волгу» и поехал в своё стойбище хвастаться, а как

тормозить забыл. Покружился, покружился, да и врезался с размаху в камень.

Машину – вдребезги, сам – в больницу попал. Вернулся через некоторое время из больницы домой и говорит:

– Врачи сказали, хорошо, что мозгов нет, а то было бы сотрясение.

– Пётр Миронович! Дорогой ты мой! – похожий на Хрущёва министр Автомобильной промышленности Тарасов полез обниматься. Потом ещё и сжал со всей дури. И держал так. Смерти хочет?

– Александр Михайлович, раздавишь, – просипел Пётр.

– Ох, извини, – поставил на место, и …что есть силы, хлопнул по плечам, – Всё, всё! Это от радости. Вернулись ведь мои сегодня утром из Краснотурьинска. Здоровы! Оба! Дай расцелую!

– Может не надо?

– Надо! Ещё как надо! – и полез-таки. Не он Брежнева случайно научил? Или Брежнев его?

– Ты ведь волшебник, Пётр Миронович. Все врачи вздыхали, да Крым советовали. А ты в тайгу с болотами завёз и вылечил.

– Доктора вылечили, – зачем чужая слава.

– Доктора? Доктора? А где раньше были? Считай, в неоплатном долгу!

– Рад и за вас и за ваших родственников.

– Рад он, понимаешь! Нет, тут радостью не отделаешься. Сегодня прошу ко мне. Вся семья соберётся. Стол накроем нескромный. А без тебя садиться не будем. С голоду сдохнем, а не будем. Не хочешь ведь детей уморить голодом?! В шесть прошу ко мне с семейством. Обязательно с семейством.

– Ну, не знаю. У меня сыну одиннадцать месяцев.

– И нечего знать. С ним и заваливай. Присмотрят. Присмотрим. Я шофёра пошлю к половине шестого. В высотке Авиаторов же обитаешь? – сколько энергии в человеке.

– В высотке.

– Чайка будет. Твоя чайка. Я её сегодня купил, а завтра на тебя перепишем. И не строй мне тут рожи. Обещал. Коммунист должен слово держать.

Вот, ведь много сейчас таких людей. Да, большинство. Почему страна развалилась? Осталось-то чуть больше двадцати лет. Одно поколение. Оно виновато? Не так детей растим? Эх, знать бы ответ. Или всё же дело в паре десятках стариков? В Андропове? Горбачёве? Ельцине? Двоих устранил. Не доберутся теперь до руля. Ну, товарищ Первый секретарь Краснодарского горкома КПСС, готовы к встрече с будущим? Готовьтесь.

– Александр Михайлович, вы мне хотели Волгу показать, – вернуть нужно беседу в конструктивное русло.

– Пётр Миронович, а что это у тебя с лицом? – Вдруг насупил брови Тарасов, словно только увидел и не обнимал, и ни целовал.

Штелле снял очки, продемонстрировал синяк во всю щёку.

– Секретарша избила.

– Да, ну! Под юбку лез? – и рожа ехидная.

– Дверь открывала, а я к ней подходил. Между прочим, к вам на встречу опаздывал.

– Ну, да. Звонила вчера мадама с нервным голосом. Уволь её, ты вон, говорят, пачками у себя всяких начальников увольняешь. Вся Москва жужжит. Зверь новый министр культуры. Екатерину Великую, как благо вспоминают. Та, просто чудила, а новый шашкой рубит целый день без устали.

Прямо уж и шашкой. Отправил на пенсию совсем замшелых пенсионеров. Поговорил с режиссёрамии директорами театров. Вразумил директоров издательств. Наехал на библиотечное руководство. Как заявки составляют? Как работают с читателями? Конкурсы всякие, тематические вечера. Кружки юных поэтов и, чем чёрт не шутит, прозаиков. Складывалось ощущение, что Фурцева в соседней стране КУЛЬТУРОЙ руководила. А тут мелкие барончики повылазили и крупными баронетами себя ощущать стали. Но в Англии с этих баронетов хоть деньги брали, а эти ни себе ни людям. Главное – не пущать.

Ещё наехал на режиссёров и на авторов сценариев. Драматургов, растудыт их в качель. Запомнился с прошлой жизни фильм «Мужики». Замечательный душевный фильм. Одно но. В конце есть показательная сцена. Играют дети в комнате, а Александр Михайлов – Павел Зубов со своими друзьями курят тут же и нарочно детям в лицо дым папиросный выдыхают. Переживают. СССССуки. Проблемы мировые решают. Ты у себя в голове проблему реши. Ты человек взрослый и разумный или «нехороший человек», смотри «Джентельмены удачи».

Одним словом, дал команду, что если в киноленте будет курить кто-нибудь кроме Мегре и Шерлока Холмса, то режиссёр и сценарист больше работать в СССР в сфере культуры не будет. Ещё разрешил курить Гитлеру и Черчилю. Враги должны быть скотами. Они обязательно должны выдыхать дым в лицо ребёнку. Потом передумал, чуть ослабил вожжи. Злодей в фильме должен курить и кашлять. И зубы у него должны быть жёлтые.

Даже петицию написали Фурцевой поборники правды жизни. Она ему передала. Пётр вызвал и предупредил, что ещё одна попытка антипартийного поведения и полетите из партии и строгий выговор с занесением объявил. Ну, не сам, а на партсобраниях «писак». В общем, злобствовал не по-детски.

Пришла делегация режиссёров и спросила: А чего с водочкой русской? Можно? Можно, если после этого выпивающий блюёт. Даже если это Сталин или всеми любимый Чкалов. И чтобы показали, как на следующий день с похмелья мучается. А как же «социалистический реализьм», спросил один мэтр.

– А разве блюющий алкаш, мающийся на следующий день – это не реализм? Это самая, что ни на есть правда жизни. Давайте выдадим её на гора. Вы знаете, что когда Горбачёв введёт почти сухой закон, то смертность в стране упадёт в разы, а количество преступлений снизится на порядок.

– Горбачёв?

Последнее, конечно, шутка. Не сказал. А так хотелось. Правда, ведь. Да, спекулянтов повылазило, чуть. Да, по бюджету ударило. Да, нахрен нужен бюджет за счёт спаивания собственного народа. Нужно тогда для поднятия бюджета и наркотиками в аптеках торговать.

– Александр Михайлович, так что с Бибикой?

– Пошли, – всё это время топтались у проходной АЗЛК.

Волга стояла прямо за ней. На всеобщем обозрении. Народ теперь выходил из проходной, обходил по кругу дивайс и хотел идти на работу, но ноги сами делали ещё один круг. Товарищ спохватывался, что опаздывает на работу и бежал к …концу следующего круга.

Ярко-чёрная отполированная. Мордочка от Чери Тиго 7 дальше двери и зад от Лады Х – Рей. Огромные зеркала в обогреваемом корпусе с возможностью их сложить, пусть и руками. Отсутствие форточки. Затонированные задние стёкла. Вот это можно было рассмотреть снаружи. Нет, ещёне всё. Замечательные хромированные колпаки на колёсах. И в целом везде хрома не пожалели.

Пробиться к машине не получалось.

– Александр Михайлович, а зачем вы её сюда на всеобщее поругание выставили? – не понял Пётр.

– Да тут один товарищ надоумил. Говорит, нужно послушать мнение народа. В толпе стоят три сотрудника и запоминают, или записывают, если что интересное изречёт глас народа.

– Креативненько.

– Как? Коряво? – Тьфу ты.

– Активно, говорю, вон та девушка строчит в блокноте. Потом почитать дадите.

– Конечно. Сейчас, народ на смену уйдёт, и внутрь залезем. Тоже набедокурили. Аж самому себе завидно. Движок хоть и с трудом, но поставили от твоей американки. Седан Rambler Rebel 1967 модельного года. Первая машина в мире с электронным управлением системы впрыска бензина. Двигатель это нижневальная V-образная «восьмёрка» объёмом 5,4 литра. В Америке, мне наш посол выведал секрет, в карбюраторном варианте развивала 255 л. с., а в заказанной версии Electrojector уже 290 л. с. Разгон до 100 км/ч такого седана у них занимал менее 8 секунд, по прессе. У нас получилось десять. Но, поверь, это не мало. Наша-то, родная, и за минуту еле разгонится. Чайка твоя должна за двадцать секунд, но на деле все полминуты. Вот такая арифметика не в нашу пользу.

– А с инжектором разобрались?

– Пришлось покопаться. А оказалось ерунда. Мне круглоголовые на днях сказали, что теперь средненький специалист за час у себя на верстаке спаяет. Вот в Мерседесе другое дело. Там механический. Настолько точно всё подогнано. Даже разбирать страшно. Пока не стали.

Пока разговаривали, народ схлынул. Убежали всё же на смену. Осталось три вахтёра, одна девушка и два очкарика с блокнотами. Залезли внутрь. Ну, точно не Волга. Эргономичные передние сиденья, а не диван. Подлокотники на дверях и в центре. Складывающиеся задние сидения. Толстый руль в кожаной оплётке. Коврики. Нет дисплея. Зато вместо него забабаханы огромные круглые часы с подсветкой. Дико смотрится. Но лучше, чем голое место. Чехлы из чего-то серого на сиденьях. Подголовники.

На первый взгляд на твёрдую четвёрку.

Водитель сел за руль, тронулись, рыча на весь завод. Мощь.

А ведь молодцы.

Интерлюдия 1

Это письмо не имеет, в общем, отношения к сюжету. Просто разыскивая материалы по Меркадерам, нашёл на просторах интернета. Думаю, точно характеризует эту семью. Перепечатал с соблюдением всех знаков препинания. Набрав в поисковике следующую строчку, можно ознакомиться с оригиналом.

Полное имя Эустасия Мария Каридад дель Рио Эрнандес (1892–1975)

Письмо матери Рамона Меркадера Сталину.

Товарищу СТАЛИНУ.

Дорогой товарищ Сталин!

Прошу Вас меня извинить за то, что я обращаюсь к Вам в настоящих обстоятельствах, когда судьба всего мира находится в Ваших руках, но дело в том, что я должна хранить тайну и поэтому не могу обращаться к кому-либо другому, так как мой начальник, к которому я письменно обращалась уже четыре раза в течении двух последних лет, не хочет даже мне ответить.

Я испанка, член партии. Сперва я была членом Французской коммунистической партии, потом состояла в Каталонской коммунистической партии. Во время войны в Испании (1936 г.) я начала работать с товарищами из НКВ. Я уже 2 года 9 месяцев в Советском Союзе, не получив за всё это время другого задания. Четыре года уже сидит мой сын в тюрьме в Мексике. Я считаю, что если здесь нет для меня работы, то могли бы дать мне возможность работать на освобождение моего сына, задание, которое поручено другим не имеющим к этому делу тот же самый интерес. Мне совсем не понятно, почему не хотят меня слушать после того, как с меня попросили самую большую для матери жертву и что я с радостью отдала моих сыновей, их свободу и их жизнь ради помощи Советскому Союзу. Один находился во Франции и уже очень давно, как ничего не знаем о нём. Другой находится в Мексике в условиях, которые Вы хорошо знаете. Не могу Вам дать письменно больше деталей, но Вы можете узнать больше у товарища Берия.

Дорогой Сталин, Вы только можете понимать коммунистки матери, которая потеряла одного сына в защите Мадрида, а другие два страдают за нашу родину – Советский Союз. Я прошу Вас ходатайствовать, чтобы я могла ехать в Америку и заниматься этим, раз здесь в СССР я не могу быть полезной. Я знаю, что одно Ваше слово стоит больше, чем все просьбы, которые я могла бы дать.

Я очень надеюсь, что после этого письма положение, в котором я сейчас нахожусь, не будет продолжаться.

Я очень Вас благодарю и желаю вам долголетнюю жизнь.

КАРИДАД МЕРКАДЕР

Москва, 1/7Большая

Садовая, кв. 54

Каридад Меркадер

В начале войны Каридад Меркадер была эвакуирована в Уфу, но как мы видим в декабре 1943 года она снова жила в Москве.

В 1944 году Каридад Меркадер получила разрешение переехать в Мексику. Каридад была единственной из сотрудников советской разведки, которая 9 мая 1945 года, как «Клавдия», получила персональную телеграмму от Берии за подписью «Павел», поздравлявшего её с Победой и сообщавшего об освобождении из фашистского концлагеря младшего сына Хорхе. Телеграмму Каридад вручил резидент советской разведки в Мексике Григорий Каспаров. Впоследствии Каридад переселилась в Париж, откуда два раза приезжала в гости к сыновьям, проживавшим в Москве. В Париже она и умерла в 1975 году. До самой смерти она получала пенсию от советского правительства.

(с) из интернета и Судоплатова. Пишет gistory.

Глава 37

Идёт собрание в колхозе. Председатель говорит:

– Надо смотреть правде в глаза, положение дел у нас очень плохое, хуже некуда. Мы глубоко в ж…пе.

Голос из зала:

– Товарищ председатель! А вы не приукрашиваете?

Пятнадцатого сентября вернулся из Ташкента Пётр Оберин с женой. Прилетели на самолёте. Привезли и часть навербованных девушек. Четверых. Тишков их одел, пусть и не в платья от Димки Габанова, но прилично, купил зимнюю одежду вдобавок и отправил поездом в Краснотурьинск. Будут поднимать производство ковров на новую высоту. Понимая, что у них ни кружки, ни вилки, выдал каждой девушке по пятьсот рублей на обзаведение хозяйства.

И вот выдавая деньги, Пётр вдруг сложил в голове интересные цифры. Ковёр 2*3 метра. Стоит четыреста рублей. Дорого. Вне всякого сомнения. А теперь назад. Зарплата работницы 80 рублей. Срок, даже у стахановок, три месяца. Огромное количество шерстяных ниток. Потом перевоз в другой город и стрижка. Потом на какие-нибудь склады, дальше магазин и наценка магазина. Вывод: производство ковров в СССР – бизнес убыточный. И не просто убыточный, а серьёзно убыточный. И спрашивается, зачем он повесил это ярмо на колхоз «Крылья Родины»? Мёд – понятно. Выращивание луковичных на срезку и на продажу самих луковиц – это огромная прибыль. Ансамбль «Крылья Родины» уже заработал несколько миллионов долларов. Зелёные не дадут, но и боны это тоже не плохо. Государство налог возьмёт, тут и ежу понятно, но теперь точно хватит денег и на инструменты очень качественные и на электронику и электрику.

Правда, с переездом Маши – Вики в Москву в Краснотурьинске держать всех певцов и музыкантов не сильно правильно. Пока Штелле не решил, как выходить из этой ситуации. С одной стороны, там всё отлажено и даже вовсю идёт строительство трёхэтажного дома для творческой интеллигенции. С другой стороны – Вика Цыганова и он. Как новые песни разучивать? Как репетировать? Так ведь ещё и Высоцкого туда лечиться от алкоголизма отправил.

После гастролей все уже уехали на Урал. И уехали не просто так. С довеском солидным. Громыко не поскупился. Представил весь коллектив к наградам, а Брежнев с радостью помог Председателю Президиума Верховного Совета СССР Николаю Викторовичу Подгорному быстро указ опубликовать. Всем дали ордена «Знак почёта», в том числе и Высоцкому, а Марии Петровне Тишковой и главе делегации – Пётру Михайловичу Субботе ордена «Трудового Красного Знамени».

Самое интересное, что когда награды вручали в Свердловском зале, то Пётр подумал, что это, наверное, чуть ли не единственный раз, когда глава делегации не просто пиджак для ордена. Пётр Михайлович уезжал весёлым толстячком, балагуром, а вернулся седым, худым и с чёрными пятнами вокруг глаз. Хапнул горя.

Отметили дело это в ресторане «Прага», а на следующий день, все и отправились «домой» в Краснотурьинск. Остались только Маша и Керту Дирир. Ей по учёбе дела порешать надо.

Майора Штелле пока поселил на даче. Уже, понятно, осень, но потопят печку, не вымрут. Туда же отогнал и новую «Чайку». Здесь есть служебная машина, а Петру утром каждый день до Москвы добираться. Наргиз Оберину пока пристроили в редакцию «Молодой Гвардии» переводчиком на узбекский. Сейчас трудится над Буратинами и Рогоносцем.

Ещё через день уже поездом приехала остальная группа детдомовцев. Не все. Три человека передумали. Получилось двенадцать девушек и двадцать три парня. За время пути и пары составились. На всех джигитов не хватило, найдут, если захотят.

Пётр созвонился с Макаревичем.

– Марк Янович, сколько тебе ещё кадров надо и сколько сумеешь принять?

– Мы заканчиваем двухэтажное общежитие. Уже внутренние работы идут. Отправляйте эти двенадцать пар. И пока больше не надо. Девушек в ковровый цех пристрою. Пока столько станков нет, придётся трёхсменную работу организовывать. Пётр Миронович, а что с автобусами и рафиком? – Кто о чём, а вшивый об автобусах.

– Марсель закупил, погрузил на платформы и отправил, плюс даже будет. Трактор с прицепом. Кунг. Ну, или бытовка на колёсах, для пчеловодов твоих.

– Ого. Здорово. Быстрее бы.

– Пока таможня, пока перегрузка. Думаю, недели две ещё придётся подождать.

– Скрепим сердце. Мёд-то нужен? Свежачок. Августовский.

– А Шабуров производство туесков наладил?

– Пареньков в художественном училище учит, а так, сделал сам десяток.

– Вот их и пошли. Не почтой. В Серове отдай проводнице, а здесь Пётр-танкист заберёт.

– Договорились.

Осталось пристроить одиннадцать джигитов.

В селе Захарьинские Дворики катаклизьм локального масштаба. Приехали с Москвы электрики, привезли новый масляный трансформатор (с запасом) устанавливают. Приехали нанятые Марселем Тимуровичем студенты стройотрядовцы – починяют коровник. Уволили алкаша агронома и на его места прислали выпускницу Тимирязевки с красным дипломом. А теперь ещё и неполная дюжина узбеков.

– Товарищ Зарипов, я же вас предупреждал, что людей привезу. Какого чёрта. Что значит, куда их селить? А зачем сто непьющих просил? Вот тебе непьющие и некурящие. Пока не сто. А что у тебя клуб отапливается? Вот туда и рассели. Кровати? Б-дь! Хорошо, – выдохнули, – Будут кровати с матрасами и постельным бельём. Купим посуду и спецодежду. Зимнюю одежду купим. Что ещё забыл? Поставь их сразу коровник и свинарник ремонтировать. Они все строители. Материал?

Пётр отошёл от председателя. А то ведь не сдержится. Наорёт. Хотя, может, и следовало. В том, что колхоз в таком состоянии ведь не только пьющие аборигены Захарьинских двориков виноваты, но и тип этот. Не смог наладить производство. Не смог людей организовать. Канут деньги в пропасть. Нет, не разворует. Просто не в коня корм.

– Ищи материал. Деньги дам наличкой. Марсель Тимурович, ты соберись, наконец, почувствуй себя хозяином. И участкового мне найди. Пообщаться хочу.

Привели старшего лейтенанта через час. Пётр пока ходил клуб осматривал и прикидывал траты на джигитов.

– Товарищ министр! Старший лейтенант Степанов Егор Фёдорович. – О как, по боевому. А сам пацан пацаном.

– Егор Фёдорович. Я тут новых колхозников привёз. Они узбеки. Даже не сомневаюсь, что у них начнутся тёрки с местными. Хочу тебя предупредить, что если будет хоть одна драка, то сядут в тюрьму не дерущиеся, а ты. Фамилия Семичастный о чём-нибудь говорит? А Щёлоков? Вот и хорошо. Они за мою команду играть будут. Проведи беседу среди местных. С каждым по отдельности. Особо предупреди буйных. Изыми все самогонные аппараты. Найди и вылей всю брагу. Запрети продавать в магазине алкоголь. Временно. Пока всё не устаканится.

– А что моё начальство скажет на такое самоуправство? – сдвинул фуражку на затылок рыжий паренёк.

– А ты ему наш разговор передай. И скажи, что я и его прошу приглядеть за пополнением.

– Не простая задача. Тут ведь ещё девки подключатся. Ох, и задачек вы мне назадавали, товарищ министр.

– Окупится. Всё будет мирно, чинно-благородно, я о вас с начальником не забуду.

– Пётр Кузьмич, наш начальник отделения участковых, дядька серьёзный. Войну прошёл. Если возьмётся, горы свернёт.

– Вот и возьмитесь.