Текст книги "Гусарские восьмидесятые"

Автор книги: Андрей Бондаренко

Байка двадцать вторая, совсем короткая
Платон и Маркиза

Платоша в нашей группе студенческой самым странным был. И остальные, конечно, не подарки, те ещё оригиналы и морды непростые. Но Платоша…..

Он у нас тяжёлой атлетикой занимался. И кроме разнообразного "железа" его вообще ничего не интересовало.

Платон даже на лекции, в портфеле потрёпанном, гири и гантели с собой приносил.

На перемене заходишь в туалет – все нормальные люди курят, или писают – на крайний случай, а рядом, в облаке дыма табачного, Платоша гирями своими жонглирует.

И никаких тебе футболов, рыбалок, девчонок – только соревнования разные по поднятию тяжестей. И одевался Платон всегда – как чмо последнее.

После окончания института он и распределился в соответствии со своими вкусами – в трест "Железодобыча".

И, вдруг, слух прошёл – Платоша женился! И непросто женился, а на иностранке! И не просто на иностранке, а на итальянской Маркизе!

Мать его, гаврика, насовсем!

Взяли Платона за цугундер, в кабак самый шикарный затащили, хотя сперва метрдотель пускать его не хотел – за бомжа принял, и давай пытать:

– Как, почему, зачем? И, поподробней, пожалуйста!

Сперва Платоша молчал – как тот молодогвардеец. Но когда литр водки в него влили – разговорился, соловьём запел.

Часа три, заикаясь, краснея и бледнея, историю своего падения рассказывал.

Нудно и запутанно это у него получалось.

Давайте, я своими словами перескажу.

 
Прекрасная Маркиза по утру
Загадочно в мои стучится двери.
И сердце – словно сотня кавалерий
Копытами колотит. На ветру
Полощут стяги. Ну, и чья вина,
Что сердце счастью все-таки не верит?
А вдруг она бандитов привела?
И можно это как-нибудь проверить?
Осознавая, сколь сиё опасно,
Я двери те открыл, и потому —
О, господа!!! Как все-таки……прекрасно!!
Прекрасную Маркизу….. -…..по утру!
 

Надеюсь, пояснений и дополнений каких – не требуется?

Вот и ладушки.

Я всегда знал, что вы ребята доходчивые и сообразительные.

Но, чу, слышу ропот непонимания, возмущённые вопросы раздаются:

– А к чему байка эта? В чём, собственно, соль?

Самым продвинутым и понятливым, всё же объясняю.

А не было никакой Маркизы, да и быть не могло.

Придумал её Платоша, да и слухи о своей женитьбе – сам же и распустил бессовестно.

Но мы на него совсем и не обиделись.

Потому как, у каждого человека, проживающего на этой Планете, непреложно имеются всего два Права, отнять которые у него никто и никогда не сможет, сколь не старайся, -

Право на Мечту, и Право на Надежду, сколь экзотичными и эфемерными эти особы не были бы.

Байка двадцать третья, последняя
Звезда, Вы – Сникерс?

Из Вьетнама опять через Москву лететь пришлось. Около стоянки такси Генку Банкина, друга закадычного, неожиданно встречаю – обнялись, конечно, разговорились. Генка из Тюмени по делам семейным в Белоруссию следовал, да в Москве хотел на сутки-другие задержаться – по магазинам разным побегать, шмоток всяческих для родственников накупить. Да и мне надо в Москве один неприметный особнячок посетить, за поездку зарубежную отчитаться, деньги причитающиеся получить.

Поехали в какую-то шикарную гостиницу, номер двухместный сняли, вещи только забросили да и отправились в гостиничный ресторан – встречу неожиданную отметить.

Выбрали самый шикарный столик у окна, с видом на столицу, заказ сделали – средней скромности.

Сидим себе, базарим, выпиваем не торопясь, на Москву любуемся.

 
Замоскворецкая Москва
Заре навстречу улыбнётся.
А после – мерзко рассмеётся,
Считая злато в закромах….
 

Генка мне байки про Тюмень на уши вешает, я ему – про Вьетнам, соответственно. В зале относительно тихо, по раннему времени меньше половины столиков занято.

И вдруг, оживление какое-то среди посетителей, разговоры громкие, восклицания:

– Да он это, точно он, Пупкин – собственной персоной!

И действительно, в зал величественно так входит молодой здоровенный мужичина с лохматыми волосами до плеч, зал неторопливо оглядывает, метрдотелю, хлыщу седому, пройдошистому, что-то негромко втолковывает.

– Видел я где-то этого Пупкина, определённо – видел, – говорю.

– Так в телеке и видел, – Банкин объясняет, – Он, Пупкин этот, по телеку песенки разные поёт, а сзади него всегда ещё девчонки полуголые скачут. Всё это называется – "шоу". А песенки то – дрянь полная, ни о чём они совсем.

А метрдотель тем временем к нашему столику подходит, и вежливо так, с подходцем:

– Господа уважаемые, а не могли бы Вы за другой столик пересесть? Вот за тот, – рукой показывает, – А за это, от нашего заведения – бутылка "Шампанского".

– Не, – Генка заявляет, – Мы это пойло кислое не пьём – врачи не велят, да и место нам нравится – Москва как на ладони.

– Вы наверно не поняли, – не сдаётся седой хлыщ, – Это место всегда господин Пупкин занимает, когда наше заведение посещает. Так что – уважьте, пересядьте, а "Шампанское" мы на коньяк армянский заменим, пятизвёздочный.

– Заманчивое предложение, – вступаю в игру, – Но кто же такой этот Пупкин, что за исполнение его желания коньяк дорогущий дарят? Нет, что он песенки всякие поёт – я знаю. Но разве это повод перед ним на цырлах бегать? Я вот тоже, когда выпью – спеть много чего могу, да и товарищ мой не откажется.

Банкин в знак согласия кивает головой.

Метрдотель печально улыбается, он уже всё понял – не разрешится ситуация по мирному, ну, никак не разрешится. Но статус то свой надо отрабатывать? Поэтому негромко продолжает:

– Господа! Я никоим образом не сомневаюсь в ваших вокальных способностях. Но всё же, Вас просит о совершенно крохотном одолжении Звезда российской эстрады. И не просто Звезда – а Звезда Первой Величины!

– Звезда? – Громко удивляется Генка, – Но, позвольте, звёзды, те, которые просто звёзды, с маленькой буквы, они – просто светят. Освещают, в Чёрной Вселенной, пути межзвёздным кораблям, вокруг них ещё планеты разные вращаются. Они не ругаются матом, не куражатся, не изменяют жёнам, не издеваются над прислугой. Эти звёзды, я в этом совершенно уверен, – добрые, тихие, и главное – скромные. А Ваш визави мне что-то другое напоминает. Что же? – Банкин задумчиво морщит лоб, – А, вот к примеру, знаете Вы что из себя Сникерс представляет, батончик шоколадный? Взяли немного орешков разных, прочей ерунды, шоколадом щедро залили, в блестящую бумажку завернули, рекламы разной везде-везде надавали – и понёс народ денежки в кассу, и понёс! Так что, может этого молодого человека правильней будет вот так называть – Сникерс Пупкин?

В зале повисает абсолютная тишина, лишь слышно, как Пупкин скрипит зубами от нешуточной ярости, и шаги осторожные – это два облома-телохранителя Звезды плавно начинают продвигаться к нашему столику.

Подхватываю эстафету:

– А что, братья и сёстры, а Геннадий-то прав! Представьте себе анонс телевизионный:

" Сегодня вечером – праздничный концерт! Наше праздничное меню предлагает Вам эксклюзивные блюда! В качестве салата – Сникерс-Группа На-На! На первое – Брутальный Сникерсище! На горячее – Сникерсная Великая Королева! На десерт – Крошка Сникерс-Гей! На подпевках – многочисленные Сникерсята, Сникерсушки, Сникерсдяди и Сникерстёти! Не пропустите!"

Как Вам, господа? Ведь – классно?

В зале раздалось чьё-то испуганное оханье, чей-то глупый неудержимый смех.

Обломы-телохранители уже вплотную придвинулись к нашему столу, застыв на низком старте, в ожидании команды: "Фас!".

Банкин ловко вскакивает со своего места, хватает в руки массивный стул и, недвусмысленно нацелясь им в огромное панорамное стекло, ледяным, абсолютно трезвым голосом, произносит:

– А ну-ка, отошли, козлы драные, подальше. А то такой скандал сейчас закачу – век не отмоетесь.

– Назад, мальчики, уходим, – шипит позеленевший от злости Пупкин, – Мы с этими – потом посчитаемся, по-другому.

Поле битвы осталось за нами – как же иначе?

Погорячились мы с Генкой, конечно, – не все люди, на сцене выступающие, Сникерсами являются. Далеко не все. Ну, у кого язык повернётся "Сникерсом" Юрия Шевчука назвать, Костю Кинчева, Гарика Сукачёва, Андрея Макаревича, Земфиру?

Есть – Сникерсы, а есть – Артисты.

В чём разница? Ну, это просто совсем.

Сникерсам, что главное – публике понравиться, заинтересовать её чем, чтобы та публика денежку регулярно в кассу несла. Для этого и маркетологов можно нанять – а что там, на рынке культурных услуг востребовано? Что продаётся – на Ура? Надо про любовь несчастную спеть? Споём – в три глотки! Надо – пукнуть? Без вопросов – в три жопы!

А, Артисту Настоящему, эта зрительская любовь – второстепенна вовсе.

Артист старается Зрителя своего предостеречь от всякой гадости, совет какой полезный дать, может, даже – научить чему-то полезному:

– Так ли Вы, ребята, живёте? Тем ли ценностям поклоняетесь? Куда путь свой держите? Правильный ли этот путь? Может, там засады впереди – за каждым кустом, или углом каждым?

Вот в этих подходах – и разница между ними: одни – Артисты, другие – Сникерсы.

Посидели мы с Генкой ещё с часик, выпили, в конце даже песенку сердечную затянули:

 
Ты скучаешь, падает дождь с неба,
Между нами – вьюги и метели.
Заблудились домики под снегом,
Словно – белые медведи.
Заплутали мишки, заплутали,
Заблудились в паутинках улиц,
И к Большой медведице – как к маме,
В брюхо звёздное уткнулись
Пацаны, прошу – не гомоните.
Мы как мишки – заблудились где-то.
Ждут нас недочитанные книжки,
Жаркие безумные рассветы.
И пускай – кругом пурга и стужа.
И пускай – сомненья ветер носит.
Пацаны, мы всё-таки вернёмся —
В раннюю Весну, и даже – в Осень…
 

Не дали песню допеть, сатрапы дешёвые, волки неполноценные, не дали! Раз – и рука на плече тяжёлая лежит, два – и голос казённый раздаётся:

– Товарищи, пройдёмте с нами. Вы задержаны – за нарушение общественного порядка.

Это два сержантика молоденьких за нашими спинами стоят, белозубо улыбаясь и дубинками резиновыми о ладони вежливо постукивая.

Не иначе Пупкин, Сникерс недоделанный, настучал.

В отделении пожилой усталый капитан первым делом начал наши документы пристально изучать:

– Значится, товарищ Банкин, тюменский Вы наш буровик, в Белоруссию следуете? Торопитесь, небось? Ан нет, не получится ничего! Придётся Вам на пятнадцать суток в столице Родины нашей задержаться. Московскому народному хозяйству здоровые неленивые работники – страсть как нужны. Улицы там подметать, или сортиры общественные до блеска зеркального начищать.

Генка хотел было тут же в спор за правду ввязаться, да я те попытки пресёк безжалостно, сильно его по щиколотке пнув.

А капитан, тем временем, уже мои документы просматривает.

– А это что ещё за дела? – Спрашивает, – Что это за "ЗарубежСтрой" такой? И почему на командировочном удостоверении печати военные стоят? "Генерал-лейтенант Кузнецов"– кто это?

Протягиваю я тогда капитану визитку непрезентабельную, что мне перед поездкой во Вьетнам в особнячке одном неприметном вручили – на крайний случай.

Прочёл капитан то, что на визитке было написано, побледнел, со стула приподнялся.

– Что же Вы сразу то не объяснили – в чём дело, – говорит расстроено.

Вышел куда-то на минутку, видимо позвонить. Возвращается, извиняется, улыбаясь заискивающе, документы нам протягивает.

– Извините, – говорит, – Ошибочка вышла, следуйте, товарищи офицеры, по своим делам беспрепятственно.

Выходим с Генкой на улицу, и двухсот метров от отделения не отошли, сзади – визг тормозов. Останавливается чёрная иностранная машина, из неё псы пупкинские вываливают.

– Ну, что, – говорят, – Приплыли, голуби? Сейчас вот и посчитаемся за всё.

Бой мы, конечно, приняли. И не то чтобы его проиграли, но досталось нам гораздо существеннее, чем нашим противникам.

Идём мы с Банкиным по улицам московским, раны зализываем.

А вокруг суета: бабки на каждом углу всякой всячиной торгуют, напёрсточники через каждые пятьдесят метров сидят, пацаны крепкие в чёрных кожаных куртках по делам своим тусуются – туда сюда.

А и в правду – Смутные Времена наступили.

Теплов-покойник накаркал, не иначе.

 
Теоретики мутные,
От скуки страдающие,
Придумали Времена Смутные.
Спасибо, Товарищи!
И радовались сперва все, вроде.
Но на исходе ночи
Зазвучали в городе
Автоматные очереди.
Практики, жалости не знающие
Пришли – спасибо, Товарищи!
Бурные овации:
Получите – деградацию нации!
 

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ.

P.S

Напечатанный выше «текст» одно время был в Интернете вывешен.

Рецензии пришли всякие: и хорошие, и не очень. Но, в основном, вопросы заинтересованные:

– А что это за стиль такой? И стишки разные по тексту рассыпаны беспорядочно, и идея конечная, смысл однозначный несущая, не видна совсем?

Отвечаю.

Стиль (а может – жанр?) обычный, – "Байки" называется.

Собирается несколько раз в год одна и та же Компания, выпивает немного, вспоминает истории молодости своей.

И из года в год собирается Компания та.

И с каждым разом эти Байки всё более длинными становятся, всё более развёрнутыми, – глядишь, и на Книгу материал набирается.

– А в чём соль, то есть – что сказать то хотел?

Есть вопрос – есть и ответ.

Господа малолетки и малолетицы, уважайте свою Юность!

Сейчас Вам кажется, что живёте Вы скучно, бесполезно, серо….

Но пройдёт лет пятнадцать-двадцать, и эти годы бесцветные будут восприниматься Вами как мечта самая желанная, недостижимая. И байки про эти времена писать будете, и слёзы пьяные, на дружеских вечеринках, ронять.

Любите свою Юность, цените её!

Тук-тук-тук: это почта электронная новое послание принесла:

– А почему, во Времена старинные, о юности ушедшей, Баллады писали? А Вы – байки?

Ответ прост.

Каждое Время, и люди, в это Время живущие, достойны только того – чего достойны, без прикрас всяческих.

Жили люди, достойные героических Баллад и Легенд – наше им Уважение и Белая Зависть.

Досталось нам иное – только байки ностальгические, но, тем не менее – добрые….