Текст книги "Хроники Смутных Времён"

Автор книги: Андрей Бондаренко

   Интересно стало – кто это к нам ходит – словно в забегаловку обычную? Спросил у Манфреда, главного в этой шараге.

   Манфред глубокомысленно поднял указательный палец к небу, закатил глаза, и выдал:

   – Дас ист – Отто – КёнигЗолль!

   Ну, "Кёниг" – понятно "король", а "соль" здесь причём?

   Вечером не утерпел, Мите позвонил, попросил разъяснить ситуацию.

   – Тоже мне, Бином Ньютона, – Митя объясняет, – Всё просто – как дважды два. "Золль" означает – "таможня". А, этот Отто – Начальник Таможенного поста на Словенской границе. В Австрии, в последнее время не принято взятки – деньгами давать, боятся все, и кто – даёт, и кто – берёт. Несколько лет подряд по телевизору без устали показывали сюжеты, как доблестные Агенты Полиции всевозможным чиновникам – меченые купюры всучивают, за разные незаконные услуги. И суды показывали, и – полную конфискацию имущества. Компания такая вот проводилась – на уровне государственном. После этого связываться с деньгами наличными, да и с безналичными – поскольку и здесь следы остаются, мало – кто рискнёт. А Бизнес то – надо продвигать? Вот и придумывают коммерсанты ушлые – всякие манёвры обходные – кто во что горазд. В этом конкретном случае, я думаю, схема наипростейшая задействована. Встречает Манфред на людной улице этого Отто – совсем случайно, конечно же, и, говорит: "Отто, дорогой друг, сто лет тебя не видел. А, помнишь, как мы в школе с тобой дружили? Ты, конечно, лет на семь младше меня был, но я уже тогда – хорошо к тебе относился. Тут рядом совсем, вон на той улице – мой офис. Старина, в любое удобное для тебя время – заходи, ешь, пей – всё, что душа пожелает! Мы же – старые школьные друзья. А между друзьями, – какие счёты"? И делается сей заход – сугубо прилюдно, чтобы если что – свидетели были.

   Вот Отто и ходит в ваш офис – потреблять халявное пиво с халявной же колбасой. И оба, что характерно, тщательно считают стоимость выпитого-съединого. Накапливается определённая сумма, к примеру – баксов шестьсот, Манфред где-нибудь на клочке бумаги пишет дату и некий автомобильный номер – Отто невзначай показывает, а потом тот клочок бумажный – съедает незаметно. Вот такое вот – кино. Слышал я от людей знающих, что этот твой Манфред – на чёрном кофе йеменском специализируется. В Каринтии сейчас много турок иммигрантов проживает, много беженцев из Боснии и Хорватии, эти ребята без чёрного кофе – и дня прожить не могут. А ввозная пошлина на него – закачаешься. Так что, Манфред твой – богатую жилу нащупал, похоже. А ты думал, что в Европах наших – бизнесмены все такие положительные, законопослушные? Вот уж – напрасно совсем!

   То, что "напрасно совсем", я ещё через пару дней убедился. В то утро в офис прибыл большой и очень шумный румын по имени Стас. Узнав, что мы русские, тут же с просьбой пристал:

   – Ребята, помогите! Хочу купить три фуры белорусских телевизоров разных, да мои партнёры в Минске – никак не въезжают, что такое "безотзывный аккредитив"! Срывается сделка! Давайте – вместе им позвоним, объясним всё доходчиво!

   Пришлось часа три потратить, непонятки сглаживая. В конце концов – договорились обо всём, Стас в Минск по факсу текст контракта сбросил.

   – Спасибо Вам! – Говорит, – Сегодня с меня – бутылка виски хорошего, А если сделка полностью прокатит, то ещё и денег подкину.

   – Извини, Станислав, – Моисеич всегда, когда дело касается коммерции, становится обходительным и любезным – до неприличия, – Но, что ты в – Австрии, будешь делать с телевизорами – белорусскими? Понимаю, что коммерческая тайна, но очень уж любопытно. Может – поделишься опытом?

   Румын нерешительно трёт щеку грязной огромной ладонью, но всё же – решается:

   – Я их это – потом в Румынию перепродам, оптом.

   – Так вёз бы ты их сразу из Белоруссии – в Румынию, ближе ведь гораздо! – Влезаю с советом.

   – Нет, так не получится, – мотает Стас лохматой башкой, – Прежде, чем эти телевизоры в Румынию везти, мы их с Манфредом здесь переделаем немного. Телевизоры то белорусские – они хорошие, начинка у них – японская, а вот коробки сами, кнопки – поменять надо. Да и таблички нужные прилепить требуется: SONY – к примеру, паспорта технические новые – в коробки вложить. И завозить их в Румынию – только через Австрию требуется. Это – типа гарантии, что телевизоры те нормальные, "не левые". В западноевропейских странах такие финты не проходят – враз поймают и посадят, с конфискацией, и – надолго. А в некоторых государствах – прокатывает по лёгкому.

   – Да, – настала очередь Моисеича – в затылке скрести, – Нормальный ход – век живи – век учись! И много – такого хитрого Бизнеса здесь?

   – Хватает, – усмехается румын, – В последнее время неплохо – стиральные машины идут. Покупаешь партию в Словении, в "итальянские" переделываешь – и, куда-нибудь, в Края Дикие, перепродаёшь – на Украину, или – в Сибирь, скажем.

   Идём с Моисеичем домой, после дня трудового.

   – Похоже, – Абрам говорит, – По всей Земле одинаковые люди живут – хитрые и вороватые. И взятки чиновники берут – повсеместно. Только в тех странах, где Органы соответствующие всерьёз работают, шушера эта – вежливо себя ведёт, боязливо, скромно. А в России, где менты только вид делают – что, мол, ловят кого-то, – и расцветают Коррупция с Жульничеством – цветом махровым, наглым.

   – Это точно, – соглашаюсь с приятелем.

   Байка девятнадцатая.
   Две Души.

   В назначенный день состоялось второе Судебное Заседание. Тут же выяснилось, что графологическая экспертиза подписей Аматова так и не проводилось – по причине внезапного обострения хронической болезни Александра Фёдоровича.

   О чём его адвокат обстоятельно и доложил, затем – Судье объёмную пачку справок медицинских передал.

   Из содержания этих справок следовало, что в настоящий момент, вследствие тяжёлого нервного расстройства, почерк больного сильно изменился, поэтому брать образцы его подписи на экспертизу – является нецелесообразным.

   Долго работники Фемиды австрийской спорили – что делать в этом случае.

   Ближе к вечеру Судья постановил: экспертизу всё же провести, взяв в качестве образцов подписи господина Аматова – его старые подписи, имеющиеся в наличие в архиве местного муниципалитета. Имелись в виду различные договора: на предоставление коммунальных услуг, установку телевизионных антенн, телефонов и – прочая.

   Поскольку таких "образцов" в архиве муниципалитета было достаточно много – экспертиза усложнялась, вследствие чего на её проведение отпускалось уже два месяца.

   После окончания Заседания поехали в офис к нашей Баронессе Маргарет фон Кониц.

   – Абсолютно нормально процесс идёт, – Маргарет заявляет, – Лично я – очень довольна. Главное, что всё наперёд, пока – нормально прогнозируется. Через два месяца – адвокат противной стороны заболеет наверняка, перенесут заседание на две недели. Потом сам Аматов – в больницу ляжет. Но уже сейчас понятно – боятся они нас. Все шансы – на нашей стороне!

   – А, выиграем то мы – когда? Деньги то назад – когда получим? – Моисеич интересуется.

   – Ну, – баронесса задумчиво глядит в потолок, – В цивилизованных странах правосудие – долгий процесс. Но, думаю, года за три – справимся, Бог даст – и раньше.

   – Но, у нас через две недели – визы заканчиваются, – обрисовываю я ситуацию, – Можно ли, учитывая обстоятельства данного Судебного Процесса, нам ПМЖ оформить, или – визы долгосрочные?

   Баронесса даже несколько удивляется:

   – Судебный Процесс – не повод для получения ПМЖ.. Вы прекрасно можете проживать в России, а на Процесс – летать по отдельным Приглашениям. Если у Вас визы заканчиваются – ничем помочь не могу, извините. Более того, советую их ни на один час не просрочивать – это может сильно повредить Процессу.

   Выходим с Абрамом от баронессы, и только тут до нас окончательно доходит – закончилась наша иммиграция, закончилась – бесповоротно и окончательно.

   И две недели впереди горячие предстоят. Детей документы из школы надо забрать, с квартирной хозяйкой все договорные отношения закрыть, билеты купить, вещи собрать-упаковать, придумать – как Гору этих шмоток до Вены довезти, да и много чего другого – сделать необходимо.

   Но главное, как обо всём этом – жёнам сказать? Так получилось, что до сих пор они об этих заморочках с Аматовым – ровным счётом ничего не знали, считали, что всё у нас хорошо, всё – по плану идёт. Во-первых, расстраивать их не хотелось, во-вторых, надеялись мы с Моисеичем до последнего – что всё утрясётся как-нибудь.

   Не утряслось.

   Купили вина хорошего, фруктов, конфет.

   – Праздник, какой? – Девчонки спрашивают.

   Приходится дипломатию проявлять:

   – С философской точки зрения – каждый день человеком прожитый – праздник, если, конечно, этот день – не последний в его жизни был.

   Сели за стол, вино по бокалам разлили, Моисеич тост говорить приготовился, а девчонки уже что-то такое почувствовали – сидят тихонечко, глаза круглые, испуганные.

   – За нашу Родину, – Абрам произносит, – За Россию! За Санкт-Петербург – лучший город на земле! – Выпил вино залпом, сел – слезу непрошеную смахнул, и заулыбался радостно, жизнью довольный.

   Короче говоря, всё совсем нестрашно прошло. Жёны – людьми настоящими оказались.

   Ни истерик тебе, ни скандалов. Повздыхали только немного, грустно переглянулись, да и пошли – вещи собирать.

   За две недели управились со всеми делами, все вопросы сложные – порешали, перед отъездом решили "отвальную" соорудить – русские мы, или как?

   Народу много пришло: квартирная хозяйка, Митя с семьёй, Андрейка, Анжелика, Манфред, доктор Мюллер, его невестка Софи, даже – Стас-румын пожаловал.

   Посидели, выпили, друг другу – слов приятных море наговорили, кое-кто – даже всплакнул.

   Особенно Стас поразил – выдал нам с Моисеичем по пятьсот долларов, премиальные за вклад в успешную сделку по приобретению белорусских телевизоров.

   Надо же: румынский жулик – а честный!

   Потом доктор Мюллер меня в сторону отвёл.

   – Андрес, дайте слово, что о нашем разговоре никому не расскажите! – Таинственно начинает доктор, – Хорошо – этого достаточно. Я официально приглашаю Вас принять участие в одной экспедиции, вернее – в одной авантюрной эскападе. Я тут купил небольшую, но крепкую яхту, и где-то в июне-июле намереваюсь посетить побережье Карибского моря – осуществить ещё одну, последнюю попытку найти моего сына Генриха. У меня создалось впечатление, что Вы можете оказать нам с Мари существенную помощь. Вполне возможно, что между Вами и "Легендой о Жёлтой Розе" существует некая мистическая связь, иначе как ещё можно объяснить те Ваши литературные рассказы? Такие совпадения – явно, неспроста. Что скажите?

   А что я в этой ситуации мог сказать? Молчу, раздумывая – как бы доктору повежливее отказать.

   Уловил старик эти мои мысли-сомнения, и, с другой стороны заходит:

   – Я понимаю, что Вам сейчас не до всяких глупостей. Вам и семью в Россию надо доставить, там заново быт наладить. Но, с другой стороны, я знаю и о Ваших денежных затруднениях, получить с господина Аматова денежки назад – утопия. А я Вам мог бы предложить, за участие в этом моём Проекте, – И, на ухо мне шепчет, очень внушительную цифру называя.

   – Знаете, доктор, – говорю, – Ваше предложение весьма заманчиво, и не только – по финансовым условиям. Мне самому все эти карибские загадки разгадать хочется. Но, прямо сейчас, я не смогу Вам ответить – ни "да", ни "нет". Сами понимаете....

   Повеселел Мюллер:

   – Уже хорошо – что твёрдого "нет" не говорите. Для раздумий у Вас – ещё шесть месяцев, практически. Все мои координаты Вы знаете – пишите, звоните, буду ждать!

   Разошлись все гости по домам. А мы – дружно посуду помыли, детей спать уложили, вещи собранные в холл перенесли – чтобы завтра удобней было грузиться, да и по спальням разошлись.

   – Что-то мне холодно, – жена говорит, – Разожги, пожалуйста, камин! – И в кресле калачиком свернулась.

   Дров принёс, огонь в камине разжёг, чай свежий заварил, оглянулся – а жена уже уснула в своём кресле, умаялась с этой "отвальной".

   Хорошая всё же у меня жена, не каждому такая достаётся.

 
   Две Души – на Белом Свете,
   Больше – никого.
   Только месяц ярко светит.
   И вокруг – светло.
   Две Души – на Свете Белом
   Сколько ни зови -
   Эхо лишь рисует мелом -
   На воде – круги.
   Нет ни серебра, ни – злата.
   Нет – других планет.
   Нет – ни бедных, ни – богатых,
   Нищих – тоже – нет.
   Да и женщин – нет в помине.
   Только вот – одна.
   Тихо дремлет у камина,
   Нежности – полна.
   Две Души на Белом Свете,
   Больше – никого.
   Да ещё – Бродяга-ветер,
   Что стучит в стекло.
 

   Байка двадцатая.
   О том – как Родина встретила.

   Процесс возвращения как-то обыденно произошёл, без видимых трудностей.

   Погрузились в два взятых в аренду микроавтобуса, без всяких происшествий до Венского аэропорта доехали. Несмотря на страшное количества вещей, австрийскую таможню за пять минут прошли. Да и русскую, по прилёту в Санкт-Петербург, – аналогично.

   Ребята на многочисленных машинах встретили, помогли весь скарб до квартир довести, много улыбались, слова хорошие говорили.

   Но, ощущалась какая-то натянутость, и слова – дежурными и холодными казались.

   Когда провожали нас в иммиграцию – всё как-то теплее, искреннее было.

   Может потому, что человек, уезжающий в иммиграцию, воспринимается – как полезный в будущем: в гости к нему можно съездить, за гостиницу не платя; или – Бизнес какой, с заграницей связанный, наладить – с его помощью.

   А кому нужен неудачник, возвращающийся из иммиграции без копейки денег и с кучей проблем? Такому же – помогать надо, ведь "другом" числится.

   Или – показалось всё?

   Ладно – после разберёмся.

   Самое главное, что в Австрию уезжая, как считали – навсегда, квартиры и дачи не продали. Иначе – совсем труба была бы.

   А так – пыль старательно протёрли, полы тщательно помыли, вещи по полкам разложили – можно дальше жить. Как будто и не уезжали никуда – только вот деньги все пропали, надо – новые зарабатывать.

   На следующий день жена занялась устройством дочки в школу, я же с приятелем на дачу поехал, посмотреть – цела ли. Приехали, открыли, проветрили, печку затопили – нормально всё вроде. А погода была отличная – синее русское небо, лёгкий морозец.

   Первый лёд уже встал – решили на зимнюю рыбалку по быстрому сбегать – вдруг удастся пару русских окуньков, на ушицу, наловить.

   Отсутствовали часа три, килограмма два рыбёшки некрупной надёргали, к даче подходим – сосед, Егорыч – генерал каких-то хитрых войск в отставке, бежит навстречу.

   – Андрюха! – Издали ещё орёт, – Тут какие-то приезжали: все в камуфляже, с автоматами, на "Газоне" – номера ментовские, но – не менты, точно. Тебя очень искали, даже дверь входную твоего дома пытались вскрыть – думали, ты внутри прячешься. Не дал я им, прогнал к такой-то матери, генерал я всё же – хоть и бывший!

   Во – дела! Сутки всего, как на Родину вернулся – а уже ловят какие-то, с автоматами.

   Поблагодарил я Егорыча за бдительность, рыбу ему отдал, да и скорее – домой, узнавать – что это за очередная напасть на наши головы свалилась.

   – А это Налоговая Полиция была, – жена говорит, – Приехали – тебя требуют незамедлительно, адрес дачи попросили – да и умчались. Вот – их главный визитку оставил.

   Звоню мужику, а он мне – так строго:

   – Не вздумайте пытаться покинуть страну! Вы уже внесены – в соответствующую Базу Данных, так что на пограничном контроле Вас задержат – в любом случае. Будьте любезны, завтра к десяти утра явиться ко мне в кабине. В случае неявки – объявлю в Федеральный Розыск!

   Вот те раз! В Австрии – этими Базами пугали постоянно, теперь вот – на Родине, хоть бы одним глазком посмотреть – на те Базы ужасные.

   Утром законопослушно прибываю в Управление Налоговой Полиции, по коридору уже нервно прогуливается Абрам Моисеич, также ничего не понимающий.

   Появляется здоровенный мужик, а при нём – толстая тётка, роста – метр с кепкой, с глазами голодной акулы-людоедки.

   Заводят нас в кабинет, и давай обвинения предъявлять – по все грехам смертным.

   С их слов получалось, что это мы с Моисеичем страну до цугундера довели, разворовав всё имущество народное.

   Начинаем тщательно разбираться. Оказывается, где-то через месяц после нашего отъезда в Австрию, напортачили новые Мишелевские сотрудники по одному делу, Налоговая Полиция и давай копать тщательно, другие эпизоды всплыли, конечно же. Такой вот снежный ком натуральный получился. И кто-то, может – адвокаты доморощенные, может – сам Мишель, умница хренов, надоумили тех ребятишек – всё на нас с Абрамом валить:

   "Мол, всё равно они из России навсегда уехали, не убудет с них. И, логично всё, получается – напортачили, денег наворовали немеренно, да и свалили себе за границу".

   Кто же знал – что мы вернёмся?

   С одной стороны, умников тех можно понять – очень уж отмыться хотелось, но с другой – обидно, право, когда тебя так мерзко подставляют!

   Целый месяц разбирались тщательно, подписи на документах сверяли, очные ставки проводили. Как это ни странно, сняли с нас все обвинения полностью.

   Но, ощущения от свидания с Родиной – неприятные, мягко говоря, остались.

   Пришло время и о трудоустройстве подумать – семью то надо кормить. Пошёл по уже проторенной дорожке – дал объявление в нескольких солидных газетах: "Опытный мужчина-экономист, с навыками ревизионной деятельности, ищет работу в солидной фирме. Имеется опыт работы за рубежом".

   Было много телефонных звонков, встреч, переговоров.

   В конечном итоге – поступил я на службу в компанию "Корпорация" – на должность Главного Ревизора. И других предложений интересных – много было, да больно уж мне Сан Саныч понравился – матёрый такой Олигарх, но с чувством юмора, а это, на мой взгляд, – неоспоримое преимущество.

   Рассказал я Сан Санычу историю нашей неудавшейся иммиграции – он минут двадцать смеялся – до слёз, всё по плечу моему постукивая.

   -Ну, брат, – говорит, – Да у тебя талант! Рассказываешь – куда там Петросяну! А как подумаешь, что это всё – правда, так и вообще – со смеху можно помереть! Ты, брат, всё это на бумагу переведи, глядишь – и писателем знаменитым станешь, автограф мне потом дашь.

   Работа сама – вовсе нехитрой оказалась: езди себе по предприятиям "Корпорации", разбросанным по всей стране, не чистых на руку менеджеров – лови, "Расходную часть" бюджетов – урезай нещадно.

   За три месяца мне даже отличится удалось – пресёк несколько попыток воровства откровенного.

   Зауважал меня Сан Саныч, приблизил к своей персоне.

   Скучал он последнее время, всё на разговоры философские его тянуло, пооткровенничать хотелось.

   Да как позже выяснилось – не стоит с Олигархами откровенничать, не приведёт это ни к чему хорошему, ой – не приведёт.

   Байка двадцать первая.
   Олигархические этюды -1.

   Однажды утром, Сан Саныч на работу в дурном расположении духа пожаловать изволил. А, если точнее – со страшного бодуна. Помаялся недолго в своём кабинете, пытаясь голову больную – крепким кофе вылечить, да и ко мне заглянул.

   – Слышь, Андрюха, – тут же к делу переходит, – Ну её, эту работу – на сегодня в смысле. Давай – пивка попьём. Только кабачок – незаметный, какой подбери, чтобы на знакомых не нарваться, не к лицу мне – похмеляться по утрам.

   В "Медведь" поехали, был в то время в Питере такой гадюшник, последний – из советских ещё времён. И пиво там, как прежде – разбавляли нещадно, и пивные наборы отличные подавали: сухарики плесневелые, да скумбрия – "с душком". По мне – так и неплохо совсем, опять же, здесь Олигарха похмельного от любопытных глаз спрятать – проще простого.

   Подъехали к забегаловке, "Мерседес" с охранниками за углом оставили, заходим в "Медведь", Сан Саныч сразу носом завертел:

   – А пахнет то – как в мои студенческие времена!

   Неплохой, Саныч, мужик – сразу в корень сущности зрит.

   Сели за самым дальним столиком, по пару кружек пивка приняли, скумбрией несвежей закусили, захорошело Шефу, на разговоры пространные потянуло.

   – Давно я к тебе присматриваюсь, – говорит, – Всё бы ничего, но вот странность одна наблюдается. Премию я тебе за прошлый месяц хорошую заплатил, а ты на работу всё пешком ходишь. Несолидно это – для твоей должности. Объясни мне – в чём тут дело?

   – Так это – совсем просто, – отвечаю, – живу я около метро, офис наш – также в пяти минутах от метро станции. И зачем мне та машина, тем более что и прав у меня нет?

   Задумался Сан Саныч, у официанта водочки заказал, рюмашку накатил, и – дальше пристаёт:

   – А как же – с престижем быть? Нет, ты объясни мне, почему это у тебя – даже прав нет? Может ты нигилист, какой? Может – ты последователь Че Гевары, и революцию новую замышляешь?

   – Да не нигилист я, – терпеливо объясняю, – Просто – лентяй страшный. Когда автомобилисты начинают свои проблемы обсуждать – я только диву даюсь, как это они такое количество трудностей терпят. Вот сами посудите: дороги у нас в Питере – дерьмо откровенное, гаишники – уроды законченные, все те, кто рядом едет – козлы и чайники, со стоянками – задница полная, а ещё эти автомобили – ломаются постоянно, а эти мастера в Сервисах – неумёхи и бракоделы, только и норовят – денежку с клиента на халяву получить. Ведь так это всё? Вот видите! И, для чего мне всё это? А ведь ещё – надо эту машину – водить уметь, а я и на велосипеде то – толком не умею кататься, постоянно падаю с него. Спасибо – я пешком похожу.

   – Нет, а с престижем то как? – Шеф не сдаётся, – Неужели тебе перед теми же соседями – пофартить на иномарке крутой – не хочется?

   Моя очередь пришла – водочки выпить немного, чтобы с мыслями собраться.

   Выпил, собрался и начал – издалека:

   – Вы, Сан Саныч – верующий? – Шеф, молча мне крест золотой массивный, камушками красными украшенный, демонстрирует, – А раз верующий, то знать должны – какой грех, с церковной точки зрения, самым страшным считается?

   – Убийство, наверное, – Олигарх предполагает.

   – Не угадали – Гордыня!

   – Гордыня? – Сан Саныч искренне удивляется, – Это что же – гордость, что ли, чрезмерная?

   – Гордость – это другое совсем, – объясняю, – Гордость – это элементарное самоуважение. А Гордыня – это очень сильное, даже где-то маниакальное, желание, чтобы все окружающие – завидовали тебе сильно, спать от зависти – не могли бы вовсе. Улавливаете разницу?

   Подумал Шеф пару минут, задумчиво хвостик скумбрии пожевал, и решил слегка обидеться:

   – Мне вот, например, нравится, когда люди на меня с уважением, и даже – с завистью поглядывают. Это значит – что я успешный, состоявшийся человек, на которого надо равняться. А, по-твоему, получается – я страшный Грешник, Суда Божьего заслуживающий?

   – Не "по-моему", – уточняю, – А – по церковному. Опять же каждый грешник – всегда исправиться может, загладить – свои грехи прежние.

   – А с этого места – поподробней, пожалуйста! – Сан Саныч явно начинает заводиться.

   Отхлебнув пивка, продолжаю:

   – Был я неделю назад в Карелии, на Вашей лесопилке. Люди получают там копейки сущие, а лесопилка то – прибыль неплохую приносит. Почему бы часть этой прибыли – не направить людям на зарплату? Не всю – часть только, не обеднели бы Вы, право. Да и на других предприятиях – та же картина: бедно очень рабочие живут, еле – концы с концами сводят.

   – Вот, я так и знал, что ты – революционер! Деньги хозяйские пересчитывать – не твоё дело совсем!

   – Как это не моё? – Удивляюсь, – Когда я – Главный Ревизор в Вашей "Корпорации"? Мне по должности – положено.

   Не чем тут Санычу крыть было, замолчал он. А я, дабы как-то разговор оживить, прочёл вслух одно стихотворение, Че посвящённое, ведь упоминал про него Шеф – вот, пусть и послушает:

 
   Эрнесто Че Гевара
   Во сне ко мне приходит,
   Конечно же – не часто,
   Лишь пару раз – за год.
   На краюшек кровати
   Садится и болтает
   Со мной – о всяком разном,
   Те ночи – напролёт.
   И я – с ним поболтаю,
   И поделюсь – чем надо,
   И анекдотов свежих
   Ему – нарасскажу.
   А он, вздохнув тихонько,
   Ладонь свою положит
   На лоб мне, и прошепчет:
   – Крепись, братишка мой.
   И я креплюсь, стараюсь,
   И жизнь – течёт рекою.
   А если – очень трудно
   В паскудной суете,
   С портрета, что на стенке
   Висит – как себя помню -
   Эрнесто Че Гевара
   Подмигивает мне.
   И мы – прорвёмся, братья!
   И мы – прорвёмся, сёстры!
   А пЭдорасты эти, конечно, не пройдут!
   Всё потому – что где-то
   Эрнесто Че Гевара
   Сидит себе – на Облаке
   И семечки грызёт.
 

   Выслушал Сан Саныч это стихотворение, головой покачал, и говорит – вполне серьёзно:

   – Ладно, уговорил, расскажу я тебе кое-что про жизнь нашу, олигархическую. Нет у меня денег, чтобы рабочим на моих же собственных предприятиях – зарплату поднять. Совсем – нету, самому не хватает. И не лыбся, действительно – не хватает! Мне, чтобы крупные Заказы получать – имидж определённый надо иметь. Не будет имиджа – Контрактов выгодных не будет. Особенно это бюджетных Дел касается – внимательно чиновники на видимые атрибуты богатства смотрят. Зачем им зачуханный бизнесмен, которому и поделится то нечем? Нет – подавай им Богатенького Буратину, упакованного соответствующим образом. И, если стоимость этого "имиджевого набора" посчитать – ополоуметь можно. Две квартиры в Питере, престижные – по одному зелёному лимону каждая – и это без ремонта, мебели, прочей начинки. Почему – две? Так дочка уже большая – скоро замуж. Загородный дом в Комарово – ещё лимон, Дом в Испании, на Коста Браво – ещё половинка. Яхта на Балтике, плюс яхта в Испании – ещё фиг знает сколько. Про автомобильный парк я лучше промолчу – сам догадываешься. А ещё всякие мелочи: жене с дочкой – брюлики, сыну – квартиру-студию в Милане, и всем ещё – часы престижные, шмотки модные. А ещё, нынче престижно – антиквариат собирать, тоже денег уходит – не приведи Господь! И всё это имущество ещё ремонтировать надо, современный дизайн наводить, налоги со всего этого – платить! Если всё грубо посчитать – миллионов сорок долларов уже ушло, и конца-края не видно! Понял теперь?

   Стараясь не улыбаться, киваю головой, демонстрируя полное понимание всех трудностей жизни простого русского Олигарха.

   А Сан Саныч, вдохновлённый моим понимающим молчанием, продолжает:

   – А тут ещё моя супруга с одной Губернаторшей познакомилась, есть шанс – на другой Уровень выйти, на – Самый Верх! А для этого – уже другой имидж нужен, совсем другие деньги. И дом на Коста Браво уже не катит, в Ницу придётся перебираться, или – в Италию. Да и квартира в Лондоне – просто необходима, без неё – никак!

   Долго мне ещё Сан Саныч душу изливал, на жизнь свою жаловался. Решил я тогда для себя – не пойду я в Олигархи, ни за какие коврижки, хлопотное это дело – судя по всему.