Текст книги "Искатель. 1975. Выпуск №5"

Автор книги: Андрей Балабуха

Соавторы: Сергей Высоцкий,Зиновий Юрьев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

5

Всю дорогу от Владычкина до Луги Игорю Васильевичу казалось, что машина еле двигается, и он уговаривал Огнева поднажать.

– Да вы что, Игорь Васильевич, не чувствуете, что юзом то и дело прем! Хотите быстро ездить – хлопочите у Набережных шипованную резину. – Майор Набережных был начальником хозяйственного управления.

– Нормально никто ездить не хочет, – ворчал Огнев. – Всегда горит, всегда пожар. А ты хоть пропади!

Огнев вдруг обернулся к Игорю Васильевичу и сказал:

– А я, товарищ начальник, должен теперь себя беречь. Женюсь первого марта.

– Поздравляю, – улыбнулся Игорь Васильевич. – Женишься, придется тебя на продуктовую машину переводить.

– Ну уж, – обиженно протянул шофер. – Рано еще Сашу Огнева в обоз списывать! – И дал такого газу, что Корнилов вцепился в поручень и сказал: – Хороший ты водитель, Саша, да с норовом. И ворчать любишь…

Шакутин, увидев подполковника входящим в кабинет, вскочил, глядя на него во все глаза, и изумленно сдвинул брови.

– Вопросы потом, – подняв ладонь, сказал Корнилов, на ходу сбрасывая пальто и шапку. – Пошли машину во Владычкино за участковым. И срочно поручи кому-нибудь выяснить, есть ли у вас в Луге вертолеты или «кукурузники», приспособленные к аэрофотосъемке.

– К аэрофотосъемке? – еще больше удивляясь, переспросил Шакутин.

– Давай, давай! И если есть, пусть попросят разрешения подняться и сфотографировать район Орельей Гривы. И пусть меня срочно соединят с Гатчиной. С Финогеновым, а потом с Ленинградом. С управлением.

Сначала дали Гатчину. Когда Игорь Васильевич, дав задание начальнику уголовного розыска гатчинского райотдела Финогенову, положил телефонную трубку и с наслаждением закурил, вернулся капитан, выходивший распорядиться насчет машины для участкового и вертолета.

– Товарищ подполковник, машину за участковым послал, про авиацию сейчас доложат. Заму поручил связаться… – Потом он сел напротив Корнилова и молча уставился на него. Всем видом своим он давал понять, что ему не терпится узнать, почему Корнилов так скоро вернулся из Владычкина и зачем ему понадобилась вдруг авиация. Но Игорь Васильевич не торопился удовлетворить любопытство Шакутина и спросил его:

– Из управления не звонили?

– Бугаев звонил. Просил сказать, что один автобусный билет свежий, за 13 января. С десятого маршрута. Они пытаются установить, не пропал ли где-нибудь в районе следования «десятки» человек… – Шакутин неодобрительно хмыкнул. – Ищут иголку в стоге сена.

– Что ж, по-твоему, сложа руки сидеть? – недовольно произнес Корнилов. – Может, ты новостями порадуешь?

Капитан поскучнел.

– Ничего нового, товарищ подполковник. Санпан твердит одно и то же. Пистолет, говорит, продал кузнецу из Пехенца.

– Негусто, – вздохнул Игорь Васильевич. – А про винтовку Санпан ничего не говорил?

Шакутин встрепенулся:

– Про винтовку? Нет, ничего. А что, нашли?

– Ничего не нашли, – махнул рукой Корнилов. – Просто одна старуха рассказывала, что много лет назад у старого лесника видела.

– А-а, – успокаиваясь, протянул начальник уголовного розыска. – Сарафанное радио… Вы чего же так рано вернулись, Игорь Васильевич? Случилось чего?

Корнилов хотел ответить, но в это время как сумасшедший зазвонил телефон – дали управление.

– Соедините меня с Васильчиковым из НТО, – попросил Корнилов у телефонистки. Васильчиков отозвался сразу же. Игорь Васильевич с удовольствием услышал его неизменное «Васильчиков слушает». Телефон почему-то всегда искажал до неузнаваемости голос эксперта, и трудно было отделаться, от чувства, что с тобой разговаривает женщина с грудным контральто. В управлении смеялись над Васильчиковым: «Телефон обнажает твою истинную суть». А на самом деле голос у Васильчикова был низкий, с басовыми нотками, и в самом эксперте, крупном, чуточку неуклюжем, не было ничего женственного.

– Марлен Александрович, срочно нуждаюсь в твоей консультации…

– Это ты, сыщик? – спросил Васильчиков. Он всегда так звал Корнилова. – Мог бы и зайти.

– Я из Луги, – сказал Корнилов. – Дело срочное – слушай внимательно. Можно ли с помощью фотоаппаратуры снять на снегу старые следы?

– Что значит «старые»? – удивился Васильчиков.

– Ну не очень старые… Позавчерашняя лыжня. Потом был снег, и ее замело, но снег под лыжами уплотнился, понимаешь? Плотности-то разные?

– Так-так-так, – быстро пропел Васильчиков.

Игорь Васильевич искоса взглянул на Шакутина. Тот, видать, все понял и, весь подавшись к телефону, с напряжением ждал окончания разговора.

– Вы же восстанавливаете выбитые на машине, а потом спиленные номера по принципу изменения структуры металла, разной его плотности, И здесь так же, – сказал Корнилов. – Разная структура снега.

– Так же, так же! – недовольно проворчал Васильчиков. – Ты же не повезешь ко мне в лабораторию свой прошлогодний снег со следами. А я, естественно, не повезу к тебе стационарную аппаратуру.

– А что, нет какого-нибудь простого способа? – с надеждой спросил Игорь Васильевич. – Ты понимаешь, Марлен, этот старый след я и так увижу. Если смотреть против низкого солнца, он всегда проступает слабой тенью, но мне его сфотографировать надо. Понимаешь? Сфотографировать!

– Чего-то интересное говоришь, – отозвался Васильчиков. – Но пока не соображу… Таких экспериментов мы еще не проводили. В космическом масштабе.

– Эх ты! – подосадовал Корнилов. – Тугодум. Попробую без тебя обойтись.

– Попробуй обойтись без меня, но с поляризационным фильтром, – сказал Марлен Александрович.

Игорь Васильевич положил трубку, но телефон тут же зазвонил снова. Уже докладывал Финогенов из Гатчины: Григорий Иванович Мокригин главный бухгалтер леспромхоза, жив-здоров. В данный момент у себя на работе. Одинок. Живет на Пролетарской улице, дом 12, квартира 31.

– А что еще интересует? – спросил Финогенов.

– Жив-здоров, значит? – переспросил Корнилов. – Это, собственно, и хотел узнать… – Он помедлил немного в раздумье и увидел, как дверь кабинета растворилась, и вошел Селуянов, заместитель Шакутина. Заметив, что подполковник разговаривает по телефону, Селуянов на цыпочках прошел через кабинет, сел рядом с Александром Григорьевичем и что-то зашептал ему на ухо.

«Договорился он с авиацией или нет?» – с тревогой подумал Корнилов и сказал Финогенову:

– Ну все, спасибо. – Положив трубку, Корнилов обернулся к Селуянову. – Как авиация?

– Все в порядке, товарищ подполковник, прогревают моторы, – сказал тот, широко улыбаясь. – Насилу отыскали с аппаратурой. У землестроителей «кукурузник». А вертолетов нет.

– Летим, летим, – весело пробормотал Игорь Васильевич в схватился за пальто. Шакутин тоже вскочил со стула, с удовлетворением потирая руки. Глаза его блестели.

– Это вы здорово про самолет! – гудел он. – Я тоже лыжник! Не раз замечал, что старая лыжня сквозь порошу темнеет. Если против солнышка глядеть. А ближе к весне, чуть солнце пригреет, все старые лыжни проступят, словно паутиной снег затянули.

– Давай, «лыжник», поворачивайся! – поторопил его Корнилов. – Не то солнышко тю-тю. И лыжня тю-тю!

– Витя, оставайся в отделе за старшего, – сказал Шакутин так ничего и не понявшему Селуянову. – Распоряжайся тут. Мы скоро…

На заснеженном поле стояли в ряд зеленые Ан-2 с большими баками по бортам. Один, без баков, расположился поодаль. Пропеллер у него бешено крутился, вздымая облака искрящихся на солнце снежинок. Игорь Васильевич вылез из машины, оглянулся, ища, у кого бы спросить про самолет. Из небольшого вагончика, в каких обычно живут строители, только полосатого, спустился по лесенке мужчина и неторопливо пошел им навстречу. Видно, заметил машину из окошка. Подойдя, спросил:

– Вы из милиции?

– Из милиции, из милиции, – нетерпеливо проговорил Шакутин, постукивая ботинком о ботинок. – Скоро полетим?

Мужчина улыбнулся.

– Сейчас и полетим. – Он протянул руку. – Разрешите представиться. Главный инженер землеустроительной экспедиции Спиридонов Иван Степанович.

Лицо у Ивана Степановича было широкоскулым, покрытым красноватым деревенским загаром, с редкими волосинками на подбородке. Игорь Васильевич обратил внимание на его глаза-щелочки. Из-под сильно прищуренных век они смотрели с такой веселой хитрецой, что Корнилову вдруг захотелось подмигнуть инженеру.

– Погоня? – спросил Спиридонов, когда они пошли к самолету. И, не дождавшись ответа, спросил снова: – А зачем съемочная аппаратура?

– Нам следы сфотографировать нужно, – ответил Игорь Васильевич. – Следы на снегу.

– Где снег, там и след, – многозначительно усмехнулся Спиридонов. – Аппаратура у нас, правда, для других целей… Но попробуем.

– Товарищ Спиридонов, а поляризационный фильтр у вас есть?

– А как же, найдется.

– А снимать кто будет? – с сомнением поинтересовался Шакутин.

– Мы будем снимать, – спокойно ответил Спиридонов. – Какие еще вопросы? – И опять так хитро сощурился, что Игорь Васильевич чуть не рассмеялся.

– Далеко лететь-то? – поинтересовался главный инженер. Он шел не торопясь, то и дело оглядываясь то на Корнилова, то на Шакутина, будто хотел их получше рассмотреть и запомнить.

– Да недалеко, – жалобно ответил капитан. – На Мшинскую. Только поскорей, поскорей. Какие, к лешему, в потемках следы.

– И-и, на Мшинскую! – разочарованно протянул Спиридонов. – Я думал, куда подальше.

В салоне самолета молоденький механик что-то оживленно обсуждал с пилотом, тоже молодым, с небольшой черной бородкой и усами.

– Ераксин, все готово? – крикнул Спиридонов.

– Все в ажуре, – механик поднял ладонь. – Ладно, Игорь, вернешься, обсудим, – сказал он пилоту и, с интересом оглядев пассажиров, важно прошествовал к дверям.

– На Мшинскую, борода! – крикнул Спиридонов пилоту. – Там съемку делать будем.

Шакутин достал из кармана помятую карту и стал было раскладывать, но пилот вытащил из планшета свою, большую. Сунул ему карандаш, спросил:

– Найдете?

– Найду! – буркнул тот и, отыскав Владычкино, обвел на карте небольшой кружок.

Через несколько минут самолет резко дернулся, помчался по полю, оторвался от земли и пошел над домами.

– Нам лету минут десять, – сказал Спиридонов, чего-то подкручивая в своей аппаратуре. – Вы места-то хорошо знаете?

– Знаем места, – весело ответил Шакутин, прильнувший к иллюминатору. И вдруг пропел красивым сочным баритоном:

 
Не белы снеги во поле
Забелилися…
 

– Вы, капитан, часом, на гитаре не играете? – спросил Корнилов.

– Играю, – добродушно ответил Шакутин. – Я, товарищ подполковник, играю и пою. В день милиции в концертах выступаю.

Спиридонов кончил копаться в приборах и, сев на скамейку напротив Корнилова, старался не пропустить ни одного слова.

– Ну-ну, звезда эстрады! – усмехнулся Игорь Васильевич. А сам думал, волнуясь все больше и больше: «Будут следы или нет?»

Разговор на отвлеченную тему, видать, не устраивал главного инженера, и он, поблескивая своими хитрющими глазами и сощурившись, спросил:

– Чьи следы снимать-то будем? – И, не получив ответа, добавил: – Это я к тому, что аппаратуру приготовить надо. Сейчас ведь прилетим.

Игорь Васильевич объяснил ему и снова уткнулся в иллюминатор.

Они летели совсем низко. Слева черной линией прорезала лес железная дорога Было видно, как притормаживала у желтого станционного домика электричка. Чуть поодаль от станции стояла небольшая деревенька. Из труб подымался дым, отбрасывая длинные тени.

– Вон озеро Вялье! – крикнул Спиридонов и показал рукой направо. Огромное, вытянутое на много километров заснеженное поле, отороченное сосновым мелколесьем, расстилалось внизу. В одном месте, самом узком, на льду темнело несколько черных точек. Корнилов не сразу сообразил, что это рыбаки.

– Велика Федора, да дура, – проворчал Спиридонов. – Мелкота. Вот только там, где рыбаки, глыбко. А болота вокруг… – Он хотел сказать еще что-то нелестное об озере, но в это время Шакутин, оторвавшись от иллюминатора, крикнул:

– Владычкино! Давайте снижаться!

Самолет низко-низко пронесся над деревней. Игорь Васильевич разглядел дом, в котором брали Санпана. Он стоял чуть на отлете. Описывая большой полукруг, от деревни шла полем дорога и скрывалась в густом еловом лесу. И тропинка, ведущая на станцию, была видна. Взглянув отсюда, сверху, сразу было понятно, почему деревенские упрямо торили в снегу эту тропинку, а не ходили по дороге – она была намного короче. Игорь Васильевич вдруг подумал о том, что хорошо бы найти такую точку, такую гору, взглянув с которой тебе становилось бы понятно, как искать в жизни самый короткий, самый правильный путь…

– Ну, что снимать-то? – нетерпеливо спросил Спиридонов. Шакутин тоже выжидательно смотрел на Корнилова.

– Сделаем еще круг, зайдем против солнца, – попросил Игорь Васильевич. Он вошел в кабину пилота и, стоя за его спиной, внимательно вглядывался в заснеженные поля. – Пройдем правее этой тропинки. Видите? Вот идет от деревни.

Пилот кивнул головой.

Самолет сделал крутой вираж и полетел, чуть не задевая за маковки елок, снова к тому месту, где тропинка выныривала из лесу.

– Начинайте съемку! – крикнул Игорь Васильевич, обернувшись к Спиридонову. Инженер кивнул.

В том месте, где нашли убитого лыжника, все было истоптано, словно там на снегу проводили танцевальный вечер. Были заметны стежки следов на расстоянии метров двухсот – двухсот пятидесяти. Следы эти описывали огромную дугу и возвращались к месту происшествия. Корнилов догадался, что это прошли, они с участковым. Ничего они тогда не заметили, только свежий пушистый снег… И вдруг рядом с этой стежкой Игорь Васильевич увидел лыжню. Нет, он не увидел ее, а скорее угадал, что эта легкая голубоватая полоска, похожая скорее на тень от проводов, и есть припорошенная свежим снегом лыжня.

– Капитан! – крикнул Игорь Васильевич, призывно махнув рукой. Александр Григорьевич стал рядом с ним. Впился глаза ми в снежное поле. – Видите?

– Вижу. А вот на горке натоптано. И след обрывается. Удобное место!

Игорь Васильевич проследил за ниткой лыжни. Она и впрямь обрывалась на горке, среди кустов. Здесь лыжник, наверное, стоял долго, а может быть, и лежал…

Но все это они видели лишь считанные секунды, самолет пронесся над горкой, и вот уже мелькнула внизу деревня.

– Еще кружок! – попросил Корнилов. «Вот оно, – заволновался он. – Человек пришел на горку и там остановился. Там, может быть, лежал, ожидая, когда из леса выйдет по тропинке лыжник. Из винтовки достать – плевое дело…»

Теперь уже пилот вывел машину прямо на Орелью Гриву. Лыжня уходила с горки в кусты, потерялась там, но потом появилась вновь, пересекая большую поляну. И снова пропала в густом лесу. Игорь Васильевич огорченно чертыхнулся, но снова увидел лыжню в редколесье. Шакутин вдруг подтолкнул его легонько в бок и сказал пилоту:

– К домику!

Впереди, на большой поляне, стоял небольшой бревенчатый дом. Вид у него был нежилой. Может быть, из-за того, что не вился дым из трубы? Но от дома вела тропинка, убегала сквозь лес в сторону деревни. Был даже заметен свежий санный след.

– Кордон Каменка! – крикнул пилот.

Это был дом лесника Зотова. Лес стал пореже, и Корнилов увидел старую лыжню, а рядом с нею еще одну, на поляне перед домом таких следов было много. Все они расходились в разные стороны.

– Н-да, – разочарованно проворчал Шакутин. – Следов-то здесь хватает.

– А ты что ж, думал, лесник в лес не ходит? – спросил Корнилов. – Но главное-то мы узнали – след с Орельей Гривы идет по направлению к дому лесника. Заметил?

Капитан с сомнением хмыкнул.

– Не хмыкай, завтра с утра поедешь с группой в этот район. Пошлешь кого-нибудь по следу. Разберемся досконально. Где наша не пропадала! – и сказал пилоту: – Летим в Лугу!

Усевшись на скамейку, он спросил Спиридонова:

– Как вы думаете, будет заметен этот старый след на снимке?

Спиридонов расплылся весь в хитрющей улыбке.

– С поляризационным фильтром, может, и получится. Да ведь постараемся. Наверное, дело серьезное?

Ему все-таки очень хотелось узнать подробности.

– Человека здесь убили, – сказал Игорь Васильевич. – Ночью был снег, следы замело. Вот решили попробовать с самолета снять…

– А если бы самолета не оказалось? – поинтересовался Спи ридонов.

– Пешочком пришлось бы каждый сугроб ощупывать, – ответил Корнилов. – Времени бы убили много…

И подумал: «Надо там поискать гильзы. Хотя, наверное, и нету их. Не оставил стрелок гильзы. Не забыл прихватить с собой. Но проверить нужно…» Он сказал об этом капитану. Тот кивнул:

– Любопытный след, товарищ подполковник. Ох, любопытный! Изучим его и вдоль и поперек…

– Шутки шутками, – сказал Корнилов, – а вы постарайтесь найти такой участок, где след свежим снегом не засыпало. Где-нибудь под елкой. И знаешь еще что, Александр Григорьевич, завтра с утра проведите там на месте эксперимент. Определите, можно ли увидеть с этой горушки стоящего на тропинке человека? Ну и главное – положение трупа ведь зафиксировано?

– Да. Я же показывал вам фотографии, – насторожившись, сказал Шакутин.

– Если сойдется все на Орельей Гриве, – задумчиво сказал Игорь Васильевич, – имеем шанс.

Он замолчал и стал смотреть в иллюминатор. Уже совсем стемнело. Кое-где мерцали голубоватые холодные огоньки, в одном месте горел большой костер. Наверное, жгли на лесной делянке сучья – языки пламени взвивались высоко вверх.

«Вот ведь как случается, – думал Игорь Васильевич. – В первый день из-за пасмурной погоды намека на следы от лыж не было видно. А прошло время – солнышко эту лыжню и высветило».

6

Около семи вечера вся группа собралась в кабинете начальника угро. Игорь Васильевич разложил на столе еще сыроватые фотографии.

Следователь прокуратуры, ведущий дело, сидел напротив Корнилова, пытаясь придать лицу безучастное выражение. Но это у него плохо получалось. Игорь Васильевич краешком глаза видел, как время от времени Каликов исподтишка разглядывал его и бросал любопытные взгляды на снимки, пока непонятные ему. «Неопытный еще парень, – подумал Игорь Васильевич, – со своими, лужскими, знает, как себя держать, а тут ленинградское начальство пожаловало. Хоть и чужое, а начальство».

Участковый примостился на стуле у батареи, все время грел руки, наверное, промерз, пока ходил к егерю и к леснику.

– Давайте начнем, – сказал Корнилов. – Обменяемся новой информацией. Только коротко. У вас нет возражений, товарищ Каликов? – обернулся он к следователю. Тот кивнул головой. – Юрий Евгеньевич, начни ты.

Белянчиков вытащил из нагрудного кармашка крошечный кусочек бумаги и положил перед собой.

– Я еще раз осмотрел убитого, его одежду. Убитый, по-видимому, художник. Мне показались странными его ногти – как будто цветная грязь под ними… В лаборатории исследовали, говорят – краска. Гуашь. А в кармане я нашел вот это. – Белянчиков вытянул из кармана целлофановый пакетик, в котором лежал маленький красный осколок, похожий на осколок школьного мелка, только потоньше. Участковый поднялся со своего стула, пытаясь через голову Юрия Евгеньевича разглядеть, что там он выложил на стол.

– Василь Василич, – сказал Корнилов, – подгребай к столу, а то шею свернешь.

Рыскалов покраснел и, неловко громыхнув стулом, пересел к столу. Следователь тоже смотрел на пакет, уже не скрывая любопытства.

– Это сангина, – невозмутимо продолжал Белянчиков. – Кроме как у художников, ее вряд ли у кого найдешь. Я тут проконсультировался с одним здешним живописцем… Это сангина французская. Очень хорошего качества. У нас только через худфонд ее распределяют. – Он сделал паузу и сказал сердито: – Если бы огрызок сангины нашли вчера утром, мы сегодня уже знали бы имя убитого.

Игорь Васильевич посмотрел на Шакутина. У того уши сделались пунцовыми, а следователь заерзал на стуле.

– Я передал в управление, чтобы выяснили в Союзе художников, у кого могла быть французская сангина.

Звонил еще раз Бугаев. Сообщил, что по номеру билета определили не только маршрут, но и приблизительное место, где художник садился в автобус. Это на Петроградской. От улицы Попова до Введенской. Да, и вот еще что: крепление на одной из лыж сломано. Скорее всего, что часть дороги лыжи на этом художнике ехали, а не он на них… У меня все, – закончил Белянчиков и, насупившись, уставился на следователя своими немигающими глазами.

– Есть вопросы к капитану? – спросил Корнилов. Все молчали, и только участковый поднял было, как школьник, руку и тут же отдернул. Видно, хотел что-то спросить, да застеснялся.

– Что дал дополнительный опрос на станции? – нарушил тишину Шакутин.

– Ничего нового. С пятнадцатичасовой электрички в сторону Владычкина пошли двое: один с лыжами, другой без. Дежурный по станции говорит, что мог бы опознать человека, шедшего без лыж. Установить людей, которые приехали этой же электричкой, пока не удалось.

– Очень важно, что дежурный сможет опознать пассажира, – сказал Корнилов.

– Некого только предъявить ему на опознание… – невесело ответил Шакутин. – Василий Васильевич, что дал ваш поход?

Участковый хотел встать, но Игорь Васильевич остановил его.

– Сидите, сидите.

– Товарищ подполковник, егерь Вадим Аркадич утверждает, что у лесника наверняка винтовка есть, – торопясь, начал участковый. – На Николу он лося свалил…

– Ты давай поточней, – сердито сказал Шакутин, – числа называй. А то «на Николу»!

– Девятнадцатого декабря, – поправился участковый. – Только егерь сам винтовку не видел, а нашел лося. Уже освежеванного. По ране определил – из винтовки стреляли. И женка егерева подтверждает – она рану видела.

Все засмеялись.

– Ну раз женка видела, тогда дело в шляпе, – сказал Белянчиков. – А почему он думает, что это лесникова работа?

– Следы, товарищ капитан. К самому кордону. Лесниковы, говорит, широкие лыжи.

– Ты у лесника был? – спросил Корнилов.

– Был, товарищ подполковник. Только он выехавши. Запертый дом. Одна собака в сенях воет. Я по лыжне проследил – дошел Зотов до леса, лыжи спрятал и дальше пехтурой. Билет до города взял.

– Интересно, – задумчиво произнес Шакутин и посмотрел на Игоря Васильевича.

– Молодец, участковый, – похвалил Корнилов и спросил у Шакутина: – У вас, Александр Григорьевич, по версии «Санпан» есть что-нибудь новенькое?

– Есть, Игорь Васильевич, – ответил начальник уголовного розыска. – Наши только что произвели еще один обыск у кузнеца Левашова. Жена показала, где у него спрятан пистолет. В бочке с капустой держал, товарищ подполковник! Закатал в полиэтилен. Придется дело заводить!

– Экспертизу уже провели, – сказал следователь. – Из пистолета очень давно не стреляли. Мое мнение – версия «Санпан» отпадает. Многие подтвердили, что от трех до семи вечера в день убийства Полевой был в Пехенце…

– Что касается охотников, – продолжал Шакутин, – то и эта версия отпадает. По оперативным данным, за последнюю неделю не было в том районе охотников. И местные мужички на охоту не выходили…

Игорь Васильевич слушал Шакутина и невольно сравнивал его с Белянчиковым. Вместе учились, наверное, одногодки, а как небо и земля. Юрий Евгеньевич – подтянутый, сосредоточенный, в черных волосах ни одного седого волоска. Вот только угрюмоват, а Шакутин располнел, чуточку обрюзг, голова совсем седая… Говорит – руками машет, словно мельница. Да и следы неряшливости заметны. Нет, что ни говори, работа в большом, слаженном аппарате заставляет человека следить за собой, подтягивает. Хотя работник Александр Григорьевич и хороший, но уж какой-то очень домашний. А может быть, это и неплохо, что не сухарь?

Когда Игорь Васильевич, раздав каждому из присутствующих по фотографии, сделанной Спиридоновым, рассказал о своих предположениях, в кабинете стало совсем тихо.

– Неужели заметенная снегом лыжня так хорошо видна? – покачав головой, удивился следователь Каликов, первым нарушив молчание.

– Не так уж и хорошо, – сказал Игорь Васильевич. – Но разглядеть можно.

– Да, похоже, что к леснику один след ведет, – со вздохом произнес участковый. – Значит, он. А ведь все говорят, хороший мужик. Я вот беседовал…

– Да, это уже кое-что значит! – прервал его Корнилов. – Версия, пожалуй, самая перспективная. Завтра утром надо пойти по следу и провести следственный эксперимент на месте убийства. И взять разрешение на обыск и задержание лесника. Ну, это уже ваше дело. Справитесь теперь без нас. А мы с Юрием Евгеньевичем поедем в Ленинград, – он посмотрел на Белянчикова.

Тот оживился:

– Конечно, поедем. Ехали-то на день, а сидим вторые сутки!

Несмотря на настойчивые уговоры Шакутина, Корнилов отказался даже поужинать.

– Нет, нет, не уговаривайте, – сказал он начальнику розыска, когда они спускались по лестнице к выходу, – я устал, спать хочу. А ужинать и вам, капитан, не советую. Будете стройным, как кедр ливанский.

– А я думал, вы дождетесь результатов, – уныло пробормотал Шакутин.

– Сами не маленькие, – усмехнулся Игорь Васильевич. – Дело-то сделано! Чего же нам тут торчать? Мне шеф до утра срок дал. – И вдруг неожиданно вспылил: – Хватит! Ты что же считаешь, что мы двужильные? – Он перевел дыхание и сказал уже тихо, с укором: – Ты меня спроси, сколько я за последние два месяца вечеров дома провел? Да не больше десяти… – Игорь Васильевич хотел еще сказать, что книги ему приходится читать по ночам, но сдержался. «Шакутин-то тут при чем? – подумал он. – Сам небось минуты свободной не имеет…»

Начальник розыска шел за Корниловым понурый, лицо у него было расстроенным.

«Чего-то разошелся шеф, – думал Белянчиков, – нервы сдавать стали, что ли?» Таким раздраженным он видел Игоря Васильевича редко.

Они уже вышли на улицу, к машине, когда Шакутин робко попросил:

– Вы, может быть, участкового подбросите до Мшинской? Электричка не скоро…

– Пусть едет! – махнул рукой Корнилов.

Он с Белянчиковым сел на заднее сиденье, посадив участкового рядом с Огневым. Белянчиков сразу как-то съежился в своем углу, поднял воротник дубленки и через несколько минут стал похрапывать. А Игорь Васильевич и хотел заснуть, да никак не мог. Его всегда одолевало такое чувство, что стоит ему закрыть в машине глаза, задремать, как сразу что-нибудь случится, произойдет авария, катастрофа. И как бы он ни хотел спать, пересилить себя не мог.

«Зря я распалился, – пожалел он. – Обиделся небось Шакутин».

Им овладела вдруг апатия, безразличие ко всему на свете: и к тому, чем он занимался здесь, в Луге, двое суток, и к лыжне, которую он отыскал. «Ну и что? Очередное дело, – думал он. – Сколько их было! И сколько будет. А все одно и то же, одно и то же. Мельтешишь, суетишься, а годы идут, и на свете столько всего интересного. Но не для тебя. Все мимо, мимо. Грубеть я стал, явно грубеть. Вбили себе в голову, что стараемся дни и ночи для людей, а ведь и сами мы люди».

– Товарищ подполковник, – вдруг тихо сказал участковый, нарушив его невеселые мысли. – А почему вы так поспешили из Владычкина? После разговора со старухой Кашиной? Ведь она ничего такого и не сказала, а?

Игорь Васильевич вздохнул, ему не хотелось ничего вспоминать, вообще не хотелось говорить, но в голосе участкового была такая искренняя заинтересованность, что он не смог промолчать.

– Она, лейтенант, про лесникова дружка говорила, помнишь? Видный, говорит, мужчина в большой рыжей шапке. Я и вспомнил – убитый тоже был в большой шапке. И рослый… Решил позвонить, проверить…

– Понятно, – сказал участковый. – А нас в школе учили, что надо все последовательно делать. Проверять все версии.

– Правильно вас учили. Только надо еще вовремя за самую перспективную ухватиться. А то увязнешь в этих версиях, как в сугробе. А тебя одного решил оставить, когда заметил на снегу против солнца старую лыжню. Попытаю, подумал, счастья. Да ты, Василек, и без меня прекрасно справился. Про карабин – бесценные сведения. Тебе в уголовный розыск надо переходить.

– Ну уж… – смущенно пробормотал участковый и спохватился: – Надо бы остановиться. Мне выходить.

Тут только Корнилов заметил, что они, проскочив центр Мшинской, едут уже по окраине.

– Ты чего же не сказал, что приехали? – удивился он. – Саша, давай развернемся, подбросим лейтенанта до центра.

– Да что вы, что вы! – запротестовал участковый. – Мне тут десять минут. До свидания, товарищи.

Игорь Васильевич протянул ему руку.

– Будь здоров, Василек! Научись еще со старухами разговаривать, буду в угрозыск рекомендовать.

– Чего таким сосункам в розыске делать? – проворчал Огнев, когда они тронулись дальше. – Пускай тут самогонщиц гоняет.

Игорь Васильевич усмехнулся, но промолчал. Ему лень было разговаривать. Хотелось ехать, ехать бесконечно, смотреть по сторонам на заснеженный лес, на редкие, плохо освещенные деревеньки и не думать ни о чем.