Текст книги "Хозяин леса 2 (СИ)"
Автор книги: Андрей Дай
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
7
Говорят, что мероприятия подобного толка – это ярмарки тщеславия. На ярмарках же что-то вроде продавать должны? А эти напыщенные морды, что продают?
Жаль конечно, что не удалось подъехать к красной ковровой дорожке на танке. Интересно, смог бы парковщик отогнать военную технику от входа потом? Ну и ошарашенные лица обывателей очень бы хотелось увидеть. А там их собралось видимо невидимо. Вот в чем их интерес? Зачем все эти люди бросили дела, и пришли постоять вдоль заграждения? Вживую увидеть самых богатых и знаменитых? Какой в этом смысл? Я понимаю: поговорить, выяснить, что это за человек. В чем ваши мысли с ним сходятся, а в чем нет. Это интересно. А вот так – тупо вопить, когда каждая следующая блестящая машина открывает пассажирские двери – это как вообще? Обезьяний стайный инстинкт?
Самое удивительное, воплями и аплодисментами встретили даже нас с Хельгой. Можно подумать, кто-то из этих… людей нас знал. Но нет. Достаточно было дорогущего родстера, шикарного платья моей спутницы, и золотого блеска высших орденов Федерации.
А еще камеры. Их было прямо до неприличия много. Больше сотни – точно. Они, как пчелы роились в местах, откуда на входящих во дворец Свободы гостей был наилучший ракурс. Сновали буквально под ногами, вились вокруг головы. Так и подмывало схватить одну такую машинку, и сжать в кулаке до хруста. Чтоб только брызги пластика в разные стороны полетели.
Искушение победил. Просто представил, какие будут заголовки сетевых СМИ на следующий день. «Кровожадная натура отставного военного!», «Дикарь в военной форме», «Варварская выходка полковника». Зачем мне такая слава. Довольно и того, что я приехал. Хотя для какой цели, все еще не понимал.
Под вопли толпы, сопровождаемые роем летающих камер, мы медленно поднялись по укрытым красным ковром ступеням, и вошли в здание. Дворец Свободы – не жилое здание. Его собственник – Федерация, и служит он для одной единственной цели: для проведения массовых торжественных мероприятий. Приемов, встреч правительственных делегаций, награждений и всего такого в этом роде. Дворец невозможно арендовать и устроить в нем свою собственную, частную вечеринку. Он, как бы олицетворение Федерации. Воплощенный в металл, камень и стекло символ власти. Вроде знамени, древко которого воткнуто в захваченный у врага холм.
Заботой о здании заняты роботы. Персонал исключительно электронный и контролируется напрямую планетарным Управляющим. В том числе и система безопасности. При пересечении невидимой грани, порога дверей, на комм пришло сообщение, напоминающее, что обладание, и тем более – применение, оружия на территории здания является преступлением, и наказание последует незамедлительно. Недопустимы так же любые проявления агрессии. Таких писем я еще ни разу не получал. Хотя за долгую жизнь успел побывать в разных местах. В том числе в помещениях подобного этому Дворцу статуса.
Управляющий обладал какой-то информацией? Или в числе приглашенных на мероприятие есть явные враги? С чего это мега компьютер решил закрутить гайки больше обычного? Немотивированная агрессия – это еще, допустим, понятно. В Уголовном Кодексе она называется злостным хулиганством и налагает адекватное наказание. Но оружие! Это уже за пределом основных статей Конституции. Каждый гражданин, получивший разрешение на оружие, имеет право защищать свою – и окружающих – жизнь всеми доступными способами. Иными словами: имея в кармане пистолет, ничто мне не помешает пристрелить грабителя, напавшего в темном переулке. И мне за это потом ничего не будет.
Ограничение конституционных прав – это нонсенс. Я с таким прежде не сталкивался. Пистолета у меня с собой не было. Но я ведь и сам, в некотором роде – оружие.
– Веселенькое дело, – промурлыкала Хельга. – Нас что? Закинули в банку с ядовитыми скорпионами?
– И даже раздавить их запрещают, – улыбнулся я. – Буду банальным, но я как чувствовал, когда не хотел сюда ехать.
– Может быть так вообще принято? – шевельнула бровями женщина. – Мы с тобой совсем не завсегдатаи таких тусовок. Может, в их среде – это в порядке вещей?
Я только улыбнулся в ответ. Потому что не знал правильный ответ.
Предъявлять приглашение не потребовалось. Сканеры считали информацию с наших нейролинков, нас сверили со списком, и врата распахнулись. Мы с Корсак переглянулись, и решительно вторглись внутрь Дворца. Хельга предвкушающее улыбалась, а я рыскал глазами по толпе наряженного народа в поисках знакомых. Воспитанные люди здороваются. Тем более на таких вот сборищах. Кроме того, знакомцы определяют принадлежность к группе. Нас с подругой здесь мало кто знал. И следовало как-то определить себя в Космосе местной политики.
Серводроид предложил напитки. Пить спиртное не собирались, но здесь все были с чем-то таким в руках, и мы решили не выделяться. Так и шли сквозь толпу – в обширном зале собралось, по меньшей мере, тысяча человек – оберегая золотистый напиток в сверкающем стеклянными снежинками узоров хрустальном бокале.
Первым на глаза попался высокий сенатор Стерлинг. Я уже хотел повести спутницу в какую-нибудь другую сторону, чтоб даже случайно не столкнуться с неприятным человеком, но разглядел того, с кем он общался. И удивился. Потому что Стерлинг оживленно беседовал с полковником Раухбаумом. Причем незаметно было, чтоб военный тяготился компанией.
– Это же командующий? – удивилась не меньше меня Хельга. – Верно?
– А рядом с ним тот самый сенатор Стерлинг, который пытается отобрать у меня лес.
– Оу! Интересная комбинация, – в задумчивости выговорила лейтенант полиции. – Если они заодно, становится понятно, откуда у второсортных бандитов мог взяться бластерный повторитель.
– Это серьезное обвинение, – качнул я головой. – Раухбаум здесь на Авроре представляет всю военную машину Федерации. А Стерлинг, хоть и сволочь, но депутат от планеты в Федеральном Сенате. Логичным будет предположить, что люди такого положения будут отлично знакомы друг с другом.
– Тем не менее, моя версия тоже вероятна. Логично? – заспорила Хельга.
– Несомненно. Но встревать в их разговор мы не будем. С полковником я был бы рад переговорить, а вот сенатор…
– Кто его вообще выбрал?
– Народ, – пожал плечами я. – Знаешь статистику? В голосовании с каждым годом участвует все меньше граждан. Людям становится это не интересно.
– Или все равно.
– Или так, – кивнул я. – Признак стабильности. Какие бы депутаты не заседали в Сенате, в жизни простых обывателей ничто не меняется.
– Это называется застоем, – фыркнула Корсак. – Старые колонии застаиваются. Экспансия Федерации больше не волнует души граждан. Им теперь интересна только их жизнь. Только их маленький мирок.
– Если в этом мирке хорошо, то почему бы и нет?
– Отец говорил… цитировал кого-то, наверное. Говорил, что трудные времена рождают сильных людей. Сильные люди делают мир лучше. В лучшем мире рождаются слабые люди. Слабые люди создают трудные времена…
– Заумная чушь, – улыбнулся я. Мы продолжали бесцельный променад по гигантскому залу, и разговаривали. Еще я высматривал Лилу. Она собиралась провести презентацию фонда, и хотелось на это взглянуть. – Люди все разные. Какие бы времена не были – трудные или лучшие – среди триллионов всегда найдутся и сильные, и слабые. Если общественно-политическая система помогает первым и заботится о вторых, все в полном порядке.
– Только не нужно меня агитировать за идеалы Федерации, – легонько толкнула меня локтем в бок женщина. – Я присягу давала. И считаю, что, из всех представленных в мире форм правления, наша наиболее близка к идеалу.
– Но не идеальна?
– Абсолют невозможен в мире людей. Это Натали так говорит. Она тоже считает, что все люди разные, и это разнообразие способствует выживаемости вида куда лучше, чем все достижения цивилизации.
– А! Философия. Извини, но я никогда не был в ней силен.
– Слышал о последних исследованиях генома человека? – вдруг решила резко сменить тему Хельга. – Не у нас. В одной из соседних стран. Их ученые открыли механизм адаптации человека к совершенно различным условиям существования. Имеется в виду: притяжение, процент кислорода в воздухе, уровень освещенности и влажности…
– Заманчиво, правда? – вскинул я брови. – Вместо того, чтоб переделывать планеты под стандарт, изменить самих жителей. Гигантская экономия средств, но проигрыш в далекой перспективе. Я так считаю.
– А что в этом такого? Сам же видел людей рожденных на том же Марсе, или космических станциях. Скажешь, что они не отличаются от живущих на планетах класса «А» или «Б»?
– Видел. Потому и говорю, что этот вариант неприемлем. Во всяком случае, как государственная программа. Представляешь, к чему это может привести? Уже сейчас обитатели станций испытывают трудности на дне гравитационного колодца. Если же, как ты сказала: адаптация достигнет предела? Люди с хрупкими костями? Люди с огромными легкими, способными получать требующееся даже из сильно разряженной атмосферы? Люди-рыбы? Люди-птицы… Все они смогут обитать только там, где рождены. Разве это не печально? Умышленно лишить человека свободы выбора!
– Это если забыть о техническом уровне цивилизации, – давно заметил, что Хельга готова спорить о чем угодно. Даже если понимает, что не права. – Скафандры, например. Зато представь, насколько меньше потребуется возить с собой ресурсов кораблям, где экипажи состояли бы из людей привычных к низкому качеству дыхательной смеси…
– Все равно, – покачал я головой. – Человек хорош в любых условиях, и без всяких адаптаций генома. Хрупкая, но невероятно приспособляемая тварь. Уж мне-то поверь… О! Лилу. Пошли, я вас с ней познакомлю.
Журналистка разговаривала с незнакомым мужчиной. Среднего роста, ничем не примечательная – какая-то серая – внешность. Даже обычный, отнюдь не праздничный, не парадный костюм. Облик, казалось, прямо заявлял: я здесь не как гость, я здесь по работе.
Лилу, в вечернем – в пол – платье из струящегося и переливающегося перламутром шелка, рядом с неприметным господином смотрелась прямо-таки принцессой. Хотя, и это, признаться, меня успокоило, пляшущие в глазах бесенята выдавали в девушке прежнюю хулиганку и раздолбайку.
Она заметила нас издалека, и тут же махнула ладонью, чтоб мы не стеснялись подойти. Ну и объяснила что-то «серому» господину.
– Полковник! – воскликнула журналистка, когда мы с Хельгой подошли. – Как хорошо, что вы все-таки выбрались из своей провинции!
– Есть у меня подозрение, – криво усмехнулся я. – Что за это приглашение я должен благодарить тебя.
– Конечно меня, – и не подумала отказываться Лилу. – Как иначе было вытащить вас в Лунебург. Здесь столько дел. Столько людей хотели бы с вами встретиться, и обсудить крупные вложения в фонд…
– Чудеса, – не удержался я. – То черная полоса, то белая…
– Главное, чтоб это все не закончилось хвостом, – мило улыбаясь, тихо проговорила Корсак.
– Полковник Ронич, позвольте представить вам моего папу. Арчибальд Лукошин. Директор регионального представительства корпорации «Бигфуд». Отец, это тот самый полковник в отставке, и герой Федерации, Станислав Ронич. Хозяин последнего леса.
– А еще – резервный командующий гарнизоном, – мягко выговорил «серый». – Наслышан. Жаль, что наша встреча произошла в этом неприятном месте. Хотелось бы поговорить в более подходящем месте. Как на счет отобедать вместе? Например, завтра?
Как это у него получается? Он не повышал голос, не принимал пафосных поз, и не блистал богатством напоказ. Просто слегка улыбался и негромко выговаривал слова чуть мягче, чем это принято делать на Авроре. И его слушали. За какие-то мгновения он полностью завладел нашим вниманием.
– Почему бы и нет, – кивнул я. – Если есть повод для беседы…
– Да-да, – отзеркалил мой кивок директор. – Конечно-конечно. Но поговорим об этом завтра. Хорошо?
– Договорились, мистер Лукошин.
Я вспомнил, где именно принято так забавно смягчать общий язык. На Артемиде – столичной планете Федерации. Волшебный, сказочный и, к сожалению, полузакрытый мир, словно специально созданный для проживания человеческого вида. Если где-то и может существовать рай, то это как раз там.
– Оставляю вам дочь на попечение, – снова мягко улыбнулся Арчибальд, извинился и скрылся в толпе.
– Какой интересный человек, – вздохнула Корсак, чуть прищурилась, и впилась взглядом в Лилу. – Вы сказали, он ваш папа?
– Да, – легкомысленно отмахнулась журналистка. – Не обращайте внимания. У него странные для Лунебурга принципы. Считает, что раз он наемный менеджер большой компании, а не владелец бизнеса, то и наряжаться на такие приемы будет неприемлемо. Вроде как, богатой одеждой он сможет принизить значение корпорации.
– Даже само существование принципов вызывает уважение, – выдал я. – У многих людей и этого нет.
– Ты не представишь меня своей знакомой? – напомнила о себе Корсак.
Я прямо волосками, дыбом вставшими на спине, почувствовал ее ревность. И хуже всего, что совершенно не представлял, что с этим делать.
8
– Хельга, знакомься. Это Лидия Лукошина. Журналист государственного галовизионного канала, и представитель моего фонда в Лунебурге.
– Вот как? – процедила женщина, внимательно разглядывая девушку. А та, совершенно не смутившись, заинтересованно взирала на Корсак. Эти две… представительницы слабого пола словно оценивали друг друга. Примеряли друг друга в качестве украшений для одинокого отставного полковника. Меня только забыли спросить.
Будь Лилу лет на двадцать постарше, я, быть может, еще подумал бы. Хотя такие вот, дети богатых и влиятельных, родившиеся с золотой ложкой во рту, мне никогда не нравились. Всегда они вели себя так, будто делают одолжение, снизойдя на твой уровень. Небожители…
Девчушка не такая. Пока, во всяком случае. Но кто сможет гарантировать, что она останется прежней? Через пять, десять, пятнадцать лет. Однажды она додумается сравнить свои – благодаря отцу – возможности и потребности с тем, чем живут остальные обыватели. И сделает выводы. Она далеко не дурочка – эта взбалмошная, но честная девчонка. Дуры, даже с протекцией, в гадюшнике галовидения не выживают. Она догадается.
И кем буду я в ее глазах? Жалким стариком, ничего кроме орденов за давно забытые подвиги и огрызка леса за душой не имеющим? Как говорится: мы его на помойке нашли, отмыли… Нужно оно мне? Нет, не нужно.
Во-вторых, это кем нужно быть, чтоб разглядеть в деточке женщину? Она мне даже не в дочери, во внучки годится. Я же не педофил…
Хельга – вот она как раз могла бы быть дочкой. Но сейчас, фрекен Корсак – зрелая состоявшаяся женщина. Четко осознающая кто она такая, чего хочет, и как этого достичь. И пусть я, старый солдат, для нее тоже могу однажды стать обузой. Препятствием для блестящей карьеры в системе правоохранительных структур. Но пока выступаю стеной, на которую можно опереться, за которой можно укрыться от невзгод и потрясений. И меня это устраивает. Ничего менять я не намерен.
– Лилу, это моя близкая подруга и возлюбленная, лейтенант полиции Хельга Корсак, – разрешил я безмолвный спор двух самок. Выбор сделан, и озвучен. По логике вещей, это должно было снизить накал страстей, и противоречий. Которых, на самом деле и не было, но которые эти две девчонки только что создали.
Я не телепат, проникнуть в мысли другого человека не могу. Но Хельга, вроде бы, поняла намек, ловко просунула руку, и взяла меня за локоть. Как собственница. Обозначилась.
– А, понятно, – улыбкой волчицы оскалилась Лилу. – Очень приятно. Презентацию видели? Ее вон там крутят в записи. Ничего так. Людям вроде нравится.
– Пойдемте, посмотрим? – предложил я.
– Ага, – как бы легкомысленно воскликнула девчуха и тут же шустро переместилась к другому моему боку, завладев вторым локтем. Какое-то женское кун-фу, ей богу.
Корсак недовольно поджала губы, но никак комментировать не стала. В конце концов, правила приличия говорили, что на таких мероприятиях женщины должны передвигаться либо в сопровождении мужчины, либо старшей родственницы. Понятное дело, это совсем не закон и не традиция. Дурацкие положения древнего, никому не нужного этикета. Но чем больше талеров звенело в карманах федеральной элиты, тем большими поборниками анахронизмов они становятся.
Хотя, я бы не прочь вернуть дуэли! Здорово бы было. Тебе нахамил какой-то нувориш, а ты его за это застрелил. Вроде, честь восстановил и мир от еще одного ублюдка избавил. Двойная выгода.
Тройная! Еще: следующая тварь хорошенько подумает, прежде чем рот свой поганый открывать. А то некоторые считают, что пухлый счет в банке делает их какими-то особенными. Неприкасаемыми.
Жаль, конечно, что ни Сенат такой законопроект не пропустит, ни Федеральный Управляющий. Это, буквально на следующий же день перевернуло бы всю общественно-политическую картину страны с ног на голову. Внезапно, выгоду бы получили ветераны ВС. Кто лучше всех с оружием обращается? Отставные солдаты и чемпионы киберспорта! А кто хуже всех? Блогеры, инфлюенсеры, люди искусства и торговцы. Ирония судьбы, но именно эти господа чаще всего весьма не сдержаны в общении. Да чего уж там. Кое-кому из них вообще хочется рот зашить, чтоб не осквернял атмосферу изрыгаемыми сентенциями.
Мы втроем неторопливо, делая вид, что просто прогуливаемся, устремились к полусферам галопроекторов, над которыми прокручивались какие-то видео. Мельтешение сменяющихся картинок было видно издалека, так что ошибиться было трудно.
– Сладкий мой, – пошла в наступление Хельга. – Пока мы в Лунебурге, тебе стоит заглянуть в медицинский центр. Пусть определят твой биологический возраст. Мне кажется, вряд ли он будет больше сорока.
– Думаю, даже меньше, – включилась в игру Лилу. – Мы со Стасом говорим на одном языке, непонятном большинству старух. Значит, он еще моложе. Зрелый мужчина в расцвете сил. Тридцать – не более.
– Знание этих ваших однодневных словечек не делает человека моложе, – проворковала Корсак. – Только глупее. К чему запоминать модные сию минуту словоформы, если завтра их уже все забудут?
– Молодежная субкультура – тоже часть культуры, – снисходительно улыбнулась девушка. – Сила Человечества в многообразии. Когда наш вид станет старым… Дряхлым, и отвергающим все молодое и новое, как впавшая в маразм старуха. Тогда истории людей придет конец.
О, я знал, что Лилу не глупа. Но она оказалась еще сообразительнее, чем я думал. Пока в их противостоянии счет был за журналисткой. Хотя, признаюсь, их спрятанный за светской беседой спор начинал меня напрягать. Девчушка была мне дорога, как… та, за кого мы в ответе, после того, как приручим. А Хельга, как женщина и спутник жизни. И я не хотел ни терять кого-либо из них, ни вечно смотреть на их вражду.
– Девочки, не ссорьтесь, – хмыкнул я. – Воспринимайте жизнь проще.
– Разве мы ссоримся? – нахмурилась Корсак.
– Ну что ты, Стас. Мы обмениваемся мнениями. Не более того, – поддакнула Лилу.
– А мне кажется…
Договорить я не успел. Прямо возле галографических проекторов мы буквально столкнулись со Стерлингом. Причем, он заметил нас первым, и изменить траекторию движения мы не успели.
– Ба. Полковник! – почти радостно воскликнул сенатор. – И вы здесь? Да еще в такой чудесной компании. Представьте же меня своим дамам.
– Дамы, – скривился я. – Это сенатор Стерлинг.
Женщина, припомнив мои рассказы, тоже восторга не проявила:
– Хельга, – коротко отрекомендовалась она и отвернулась, делая вид, будто разглядывает что-то более интересное.
Девушка, еще недавно снимавшая репортаж о судьбе моего леса, тоже знала роль сенатора. И тоже не горела энтузиазмом от встречи.
– Лилу, – еще более лаконично выговорила она.
– Знакомое лицо, – продолжил искриться радостью мерзкий тип. – Это ведь вы ведете презентацию фонда полковника? Просто обязан уверить вас, что сегодня же внесу посильный взнос на благое дело…
– Отлично, – усмехнулся я. – Куплю на ваши пожертвования дуб.
– Дуб? Что это?
– Сорт дерева. Очень твердый. Практически, непрошибаемый.
– Обязательно пришлите мне фото. Стану показывать свое дерево друзьям.
– Понадобится много лет, чтоб разослать изображения всем, кто счел необходимым помочь сохранить последний лес, – блеснула глазами журналистка. – Добавлю вас в очередь, сенатор.
– А вы, девушка? Не желали бы вы, например, завтра вечером…
– Дочь? – вклинился в разговор Арчибальд Лукошин. Откуда он только взялся? Только что же его рядом не было. – Нам пора. Полковник. Мадам. Сенатор.
Лилу перецепилась на локоть отца, и через минуту они уже скрылись в толпе.
– Так она отпрыск нашего Арчибальда? – словно в задумчивости выговорил Стерлинг. – Я постоянно предостерегаю всех о засилье крупных корпораций… Если ничего не менять, вскоре мы обнаружим, что все вокруг принадлежит им. Вы так не считаете, полковник?
– Не думаю, что это возможно в Федерации, – покачал головой я. Просто прекратить эту ненужную беседу, развернуться и уйти не позволяла гордость. Уж очень это напоминало бы банальное бегство. – Управляющий зорко следит за…
– Управляющий, – выплюнул сенатор. – Можно подумать, он везде, и все видит. Умные люди давно научились тому, как избежать его внимания. Корпорации водят Управляющего за нос, в это же время, сплетая свои паучьи сети, в которые собираются спеленать всю страну.
– О! Конспирология, – улыбнулась одними губами Хельга. – Обожаю. И каков же их план? Что собираются с нами сделать эти жуткие корпоранты?
Сарказм в голосе Корсак несколько сбил яростный напор «проповедника». Но он все еще пребывал в запале, который не позволял ему остановиться сразу.
– Власть, деточка, – расправил плечи пожилой ловелас. – Все ради власти. Им уже недостаточно больших денег. Теперь они хотят вершить судьбы людей.
– Ой, не нужно лукавить, сенатор, – вяло махнула рукой лейтенант, не перестающая меня удивлять. Кто бы мог подумать, что она посмеет спорить с политическими акулами нашей планеты? Хотя… Хельга – это само олицетворение спора. – Деньги, политика, экономика, вооруженные силы – все это звенья одной цепи. Одно невозможно без другого. Корпорации, ворочающие триллионами талеров, давно уже такие же участники политических игр, как и вы сами, выбранные народом депутаты. Кто оплачивает вашу предвыборную компанию, мистер Стерлинг? Разве эти люди не жаждут власти?
– И все же, – снисходительно взглянул Стерлинг на мою женщину. – Кто бы не вносил пожертвования в мой выборный фонд, они все участники истинной демократии. И ратуют за ее сохранение. Корпорации же жаждут изменений. Олигархия. Вам знаком этот термин?
– Власть богатых? А разве сейчас не так? Разве не ваши хваленые жертвователи указывают вам, сенатор, какие законопроекты поддержать, а какие отвергнуть? И где бы вы были, если бы не их деньги?
– Этот спор древнее, чем артефакты «Кристалла», – поморщился я. – Кто диктует политику? Те, кто заседает в профильных комиссиях Сената, или их спонсоры? Кто кого победит, если случится противостояние? Те, в чьих руках политическое влияние, и ли финансовое? Моя подруга сказала верно: это части целого. Одно не может существовать без другого. Наверняка и в вашем Сенате есть депутаты, ратующие за расширение прав корпораций? Просто так вышло, что их выборы оплатили именно эти, а не те.
– В любом случае, молодые люди, мы с вами на пороге великих перемен, – выпятил тщедушную грудь Стерлинг. – И никакой Управляющий нас не спасет, если мы сами не возьмемся за свое спасение. Слишком долго мы уповали на искусственный интеллект! Мы забыли, что это всего лишь компьютер, а не Господь Бог, вездесущий и всеведущий. Он может быстро складывать цифры, но человеческую смекалку и изобретательность ему не превозмочь никогда.
– Это прогноз или предсказание? – выгнула бровь Хельга.
– Какая разница⁈ – вспылил сенатор. – Это будет.
– Если прогноз, то хотелось бы взглянуть на данные, на которые вы опирались, – терпеливо пояснила офицер полиции. – Если предсказание, то – напрасно. Мы с полковником Роничем не религиозны, и не верим в божественные озарения. Не так ли, сладкий?
– Так точно, – кивнул я. – Но источники информации хотелось бы знать.
– Все просто, господин полковник, – проскрипел вовремя появившийся рядом командующий Раухбаум. – Это торговые споры. Наш старина – не единственный сенатор от Авроры. Их двое. И вот как раз второй, господин Ли, лоббирует интересы корпорации «Гудфуд». Которая, как раз сейчас, озабочена закупочными ценами на продукцию, производимую фермерами, подконтрольными спонсорам нашего Стерлинга.
– А! Агент влияния, – понимающе кивнула Корсак.
– Дорогая? Ты знакома с полковником Раухбаумом? Сэр, позвольте представить вам мою подругу, госпожу Хельгу Корсак. Лейтенанта аврорского филиала федеральной экополиции.
– Вынужден откланяться, – быстро выговорил сенатор. – Боб, не забудь о том, что я тебе говорил!
Неприятный тип умело ввинтился в толпу, и исчез, словно его и не было. Как такая удивительная способность сочетается с его образом усредненного отца и патриарха, я не понимал. Но факт остается фактом: двигаться в местах скопления людей сенатор умел отлично.
– Он не всегда был сенатором, – понимающе улыбнулся командующий. – Стерлинг не из потомственных политиков. Про таких говорят: человек сам себя сделал.
– Сам нашел спонсоров, сам сделал себе образ заботливого дядюшки? – саркастично процедила Хельга.
– Там у них все сложнее, госпожа Корсак. Но в чем-то вы, несомненно, правы. Без кое-каких способностей в политике делать нечего. Сенатор – не самый хороший человек. Продажная душонка, если честно… Но он обладает харизмой, отлично подвешенным языком и чувством неприятностей.
– Или нам недоступными источниками информации, – сделал я предположение.
– Думаете, Стас? Если это действительно так, то все его предупреждения начинают выглядеть по-иному.
– Что же он такого напророчествовал? – хмыкнула Корсак.
– Мы с ним давно знакомы, – качнул седой головой старый офицер. – Однажды, я даже его выручил. Не специально. Просто так вышло. Но с тех пор, он считает себя моим должником. И сейчас вот заявил, что моей жизни угрожает опасность. Представляете⁈ На федеральной планете, в глубоком тылу, где никогда ничего не происходит? Как прикажете верить этому… оракулу?
– У вас есть враги, сэр? – деловито спросила, включившая решим полицейского, Хельга. – Такие, чтоб желали вашей смерти?
– Не припомню таких, – оскалил сверкающие белизной зубы старый вояка.
– Среди сослуживцев? В семье? Противники по политическим битвам? Может быть, с кем-то когда-то давно поступили не по справедливости, и он затаил обиду?
– Ну вы спросили, госпожа, – снова улыбнулся полковник. – Если он затаил, я-то как об этом могу знать? И политикой я не занимаюсь. Армия вне политики. Мы стоим на страже Федерации. Всей. Целиком. И в более мелких дрязгах не участвуем.
– Ясно, – кивнула, похоже, всерьез воспринявшая предостережение сенатора Корсак. – Тогда, кому была бы выгодна ваша смерть? Кто бы получил наибольшую выгоду?
– Чувствуется хватка, – восхитился Раухбаум. – Ваша подруга – настоящий профессионал, Стас. Я не знаю, госпожа Корсак. Вооруженные силы на Авроре представлены всего одним батальоном. Причем, даже не полной численности. Обычное, резервное, никому не нужное подразделение. Склады, полигон, станция деактивации. Странно, что нас еще не передали в интендантскую службу, а продолжают числить в списках боеготовых частей и соединений…
– Наследники?
– Я не скопил много денег, – пожал плечами офицер. – От моего исчезновения, никому озолотиться не получится. Дети давно выросли и разлетелись. Супруга уже давно в лучшем из миров. Единственное ценное, что у меня еще осталось, это статус командующего планетарным гарнизоном.
– А что будет, если командующий планетарным гарнизоном неожиданно погибает? – блеснула глазами Хельга.
– Расследование? – не особо уверенно предположил Раухбаум.
– Федеральное расследование, – кивнул я. И добавил:
– И скорее всего, вести его станут военные разведчики.
– Кому может понадобиться на Авроре группа офицеров с огромными полномочиями? – забила последний гвоздь лейтенант полиции.
