Я - Товарищ Сталин 2 (СИ)

Текст добавлен: 6 сентября 2025, 12:00

Текст книги "Я - Товарищ Сталин 2 (СИ)"

Автор книги: Андрей Цуцаев

Жанры:

Попаданцы

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Он изучал её движения: как она поправляла прядь волос, как улыбалась официанту, как её взгляд скользил по залу, словно выискивая кого-то. Через полчаса Кармен, заметив его внимание, подошла к его столу, её каблуки цокали по деревянному полу:

– Вас зовут сеньор Лефевр, я правильно понимаю? – Я Кармен Руис, из PCE. Слышала, вы из Франции и можете помочь коммунистам с оружием. Нам нужна помощь против фалангистов.

Рябинин, откинувшись на стуле, холодно ответил:

– Сеньорита, кто вас прислал? И почему вы думаете, что я помогу?

Кармен, сев напротив, улыбнулась, он увидел, как ее глаза горели уверенностью в собственной неотразимости:

– Я дочь рабочего, мой брат погиб в Севилье от рук фаланги. Вы торгуете с республикой, верно?

Рябинин думал: «Слишком красива, слишком уверена. Шпионка? »

– Кармен, я торговец, а не политик. Кстати, вы не расскажете мне почему у вас тут такой раскол среди левых? И кто вы на самом деле?

Кармен наклонилась ближе к нему:

– Раскол – это наша беда. Анархисты CNT, во главе с Дуррути, хотят коммун, а не республику. Социалисты Кабальеро тянут всех к буржуазии, POUM Нина – троцкисты, мечтают о своей революции. Мы разобщены, а фалангисты набираю силу. Франко в Марокко, Мола в Наварре, Санхурхо в Португалии – их силы растут. Убей Франко, Мола встанет на его место.

Я верю в PCE, сеньор, а вы?

Рябинин, глядя на нее, искал ложь в ее глазах:

– Докажите, что вы с PCE. Я не верю словам первого встречного человека.

Кармен улыбнулась:

– Завтра будет митинг на Пласа де Каталунья. Приходите, увидите меня с Диасом. Она повернулась и вышла, оставив записку со своим адресом. Рябини, сжал ее в кулаке. Вечером он отправил шифровку: «Раскол левых усиливается. Кармен Руис – PCE, но подозреваю в ней шпионку. Франко, Мола, Санхурхо – угроза усиливается».

В августе 1935 года Рим бурлил, как котёл перед взрывом. Пьяцца Венеция, окружённая белокаменными дворцами с колоннами и арками, сверкала под полуденным солнцем, её булыжники отражали шаги чернорубашечников, маршировавших в чёрных мундирах с орлиными значками. Их голоса, выкрикивающие «Дуче! Дуче!», эхом разносились над площадью. Фонтаны на площади Навона искрились, торговцы в потёртых пиджаках предлагали оливки, вино и жареный миндаль, их возгласы смешивались с колокольным звоном базилики Санта-Мария-Маджоре. Улицы, вымощенные камнем, вились меж барочных фасадов, где балконы, увитые виноградом, отбрасывали тени. Военные грузовики, груженные ящиками, катились к порту Остия, их гудки заглушали гомон толпы. Женщины в ярких платьях, с корзинами цветов, спешили на рынки, старики в кепках спорили о политике, а дети, босые, гоняли мячи у Колизея. Напряжение витало в воздухе: слухи о войне с Абиссинией, новые походы и планы Дуче обсуждались в тавернах и на углах улиц.

Бенито Муссолини, стоял в Палаццо Венеция, его резиденции, чьи мраморные стены и высокие потолки, украшенные фресками римских триумфов, излучали величие страны. Огромные окна зала Маппамондо, обрамлённые бархатными шторами, пропускали свет, отражавшийся от мозаичного пола с орлами и лаврами. Массивный дубовый стол, заваленный картами Африки, окружали кожаные кресла, а бронзовые статуи Цезаря и Августа возвышались в углах. Муссолини, в чёрной форме с золотыми орденами, был внушителен: широкие плечи, квадратная челюсть, лысая голова блестела, а его тёмные глаза горели амбицией и гневом. Его движения были резкими, голос громоподобным, он сжимал трость с серебряным набалдашником, словно готовясь ею ударить. Его манеры сочетали театральность и угрозу: он то расхаживал по залу, то застывал, упирая руки в бёдра, его взгляд буравил собеседников.

Он позвал генералов Пьетро Бадольо, и Родольфо Грациани, для обсуждения вторжения в Абиссинию. Бадольо, с седыми висками и морщинистым лицом, в мундире с орденами, выглядел усталым, но его голубые глаза были цепкими, а голос был спокойным и интеллигентным, как у университетского профессора. Грациани, худощавый, с жёсткими чертами лица и короткими чёрными волосами, в чёрной форме, двигался нервно, его пальцы теребили перо, а тёмные глаза искрили энергией. В зале было тихо, лишь скрип ботинок Муссолини нарушал молчание.

Муссолини, стоя у карты Абиссинии, где красные стрелки отмечали Адуа и Массауа, начал:

– Синьоры, Абиссиния – это наш путь к империи. Мы должны отомстить за позорное поражение нашей страны 40 лет назад. Наши солдаты и наша техника готова. Мы начнём в сентябре, через Адуа, и возьмём Аддис-Абебу к декабрю. Рим возродится, как при Цезаре! Что скажете, Бадольо?

Бадольо, сидя, сложив руки на столе, ответил:

– Дуче, наши силы внушительны, но африканцы укрепляют перевалы Дебре-Маркос и Аксум. Советские инструкторы учат их современной войне. Горы Тигре – сложный рельеф, танки там вязнут. Я предлагаю усилить авиацию: ещё 50 Caproni для бомбёжек троп.

Муссолини, ударил тростью по карте, его лицо покраснело:

– Горы – не преграда! Наш газ выжжет их в укрытиях. Абиссинцы – дикари с копьями, их оружие– игрушки. Грациани, что с лагерем в Эритрее?

Грациани, встав, указал на карту:

– Дуче, в Асмэре 50,000 солдат, 1000 танков, 50 самолётов. Мы готовы двинуться через Адуа. Но разведка доносит: СССР шлёт грузы через Судан, несмотря на блокаду Джибути. Абиссинцы ставят мины на тропах, также они расставляют снайперов.

Муссолини сузил глаза:

– СССР заноза, но Французы с Британцами скоро закроют им туда доступ.

Бадольо, поправив очки, сказал:

– Дуче, там узкие перевалы, партизаны будут готовить там засады, а Советы обеспечивают их радиосвязью. Я рекомендую провести разведку с воздуха перед атакой.

Муссолини шагал по залу, его голос гремел:

– Будет вам разведка! Мы еще сбросим листовки, напугаем их. Селассие —

слабый царь, все его племена разбегутся.

Грациани сказал:

– Люди копают окопы, все вожди объединились вокруг Селассие.

Муссолини, остановившись, ткнул тростью в карту:

– Селассие может сколько угодно молиться своим богам, но Рим сильнее. Мы раздавим Абиссинию, и мир увидит мощь Италии. Подготовьте войска, мы скоро начинаем.

Глава 10

Каир, август 1935 года

Каир пылал под августовским солнцем, его улочки бурлили, как река перед разливом. Базары Замалек гудели: торговцы в белых галабеях выкрикивали цены на корзины с инжиром, гранатами и шёлковыми тканями, их голоса тонули в звоне медных подносов, ржании мулов и скрипе телег. Узкие переулки, вымощенные потрескавшимся камнем, вились меж глинобитных домов с резными ставнями, где женщины в чёрных хиджабах несли кувшины, а дети, босые, гоняли мячи, поднимая клубы пыли. Минареты мечети Аль-Азхар возвышались над площадями, их длинные тени падали на студентов в белых тюрбанах, споривших о свободе Египта от британской короны. Британские патрули, в хаки с винтовками Lee-Enfield, маршировали по улице, их сапоги стучали по мостовой. Чайханы, укрытые пальмами, полнились слухами: о войне в Абиссинии, о британской схватке и советских караванах через Судан. Старики в красных фесках курили кальяны, молодёжь шепталась о восстании, а женщины в ярких платках торговали финиками.

25 августа 1935 года агент «Кобра», и Михаил Ковалёв, прибыли в Каир под видом советских инженеров, чтобы наладить поставки для Абиссинии через Судан. Их гостиница, «Нил Палас», сияла белым камнем, её балконы, увитые жасмином, отражались в водах Нила. Вестибюль, с мраморным полом и бронзовыми люстрами, гудел голосами купцов, дипломатов и шпионов. Соколов, в сером льняном костюме, пил мятный чай в чайхане «Аль-Шамс», наблюдая за площадью, где верблюды тащили телеги, а торговцы спорили друг с другом. Ковалёв, в потёртой рубашке, изучал карту Судана, спрятанную в блокноте. Их цель была в том, чтобы доставить 5000 мин ТМ-35, 200 радиостанций и 3000 противогазов через пустыню в Хартум, а затем в Абиссинию, минуя британские патрули.

В чайхане, с вышитыми скатертями и деревянными скамьями, Соколов встретился с Ахмедом Фаруком, египетским купцом. Фарук, высокий, с аккуратной бородой, в белой галабее и красной феске, излучал уверенность: его тёмные глаза искрились умом, жесты были плавными, как у дипломата. Он владел караванами и часто ходил через границы государств, но Соколов подозревал его в двойной игре с британцами.

Фарук, усевшись, улыбнулся:

– Господин Соколов, мои караваны готовы: 50 мулов, 20 погонщиков, тропы идут через Вади-Халфа. Грузы будут в Хартуме к 5 сентября.

Соколов сказал холодным тоном:

– Ахмед, ваши люди задержали груз в Порт-Судане. Кто следил за нами вчера у Нила?

Фарук, отхлебнув чай, ответил:

– Британцы проверяют порт, это их земля. А вообще в Каире много любопытных глаз. Назови место, я доставлю груз.

Ковалёв ответил:

– Абиссиния. Кто ваши друзья в Каире?

Фарук сжал чашку:

– Те, кто платит. Дайте мне 100,000 фунтов, и я найму больше погонщиков.

Соколов:

– Скажи мне имена британских агентов в порту. Я должен знать, можно ли тебе доверять.

Улыбка исчезла с лица Фарука:

– Завтра, в мечети Ибн Тулуна, скажу имена. Но не играйте со мной, господа.

26 августа вождь Оромо Кебеде, посланник Хайле Селассие, прибыл в Каир. Его льняная туника, украшенная бусами, и копьё с резным древком выделялись в толпе. В чайхане он сказал Фаруку:

– Лев Иуды ждёт грузы. Время уходит.

Фарук ответил:

– Мои караваны пойдут ночью, через пустыню. Но британцы могут выставить посты на тропах.

Кебеде, сжав копьё, ответил:

– Если грузы не дойдут, мой народ погибнет. Назови цену.

Фарук:

– Мне нужно еще 50,000 фунтов.

Соколов, сидящий рядом, сказал ему:

– Ахмед, мы следим за вами.

Кебеде повернулся к Соколову:

– Император доверяет СССР. Не подведите нас.

Соколов отправил шифровку в Москву: «Фарук согласен, но он подозрителен. Британцы усиливают порт. Грузы к 5 сентября».

27 августа Соколов и Ковалёв встретились с майором Генри Уилсоном, британским офицером разведки, в ресторане «Аль-Нил», с видом на реку. Зал, с белыми скатертями, серебряными канделябрами и окнами, отражавшими воды Нила, гудел голосами дипломатов и купцов. Официанты в белых пиджаках разносили жареную рыбу и вино, оркестр играл джаз. Уилсон, высокий, с рыжими усами, зелёными глазами и лёгкой сединой, в тёмном костюме с шёлковым галстуком, излучал харизму. Его улыбка очаровывала. В Индии он выстраивал шпионскую сеть, в Каире его агенты следили за базарами и портом. Он знал всё: от маршрутов караванов до слухов в чайханах.

Уилсон, усевшись, положил папку на стол:

– Господа, я знаю, кто вы. СССР шлёт грузы в Абиссинию, нарушая нейтралитет Египта. Моя сделка такова: я даю вам карты складов в Асмэре, где у итальянцев хранятся радиостанции, противогазы, оружие, а вы уходите из Каира.

Соколов сказал спокойным тоном:

– Майор, мы инженеры, строим мосты. Какие еще склады?

Уилсон улыбнулся:

– Не лгите мне. Ваши караваны через Вади-Халфа под моим наблюдением. Уйдите, и я дам карты, маршруты, имена офицеров.

Ковалёв, сжав кулаки, сказал:

– Британия давит на Абиссинию. Почему мы должны вам верить?

Уилсон улыбнулся:

– Лондон хочет, чтобы в Египте было спокойно. Я предлагаю вам услугу, не стоит отказываться. Мы можем быстро сделать так, что Селассие проиграет. Дайте слово, что грузы не пойдут через Египет и закончим на этом.

Соколов покачал головой:

– Давайте ваши карты. Докажите, что вы не с Италией заодно.

Уилсон, подвинул папку:

– Асмэра: склад оружия – вот здесь. А теперь, вы должны выполнить свою часть сделки. Наш человек следит за портом. Если грузы пойдут, я перехвачу их в Хартуме.

Ковалёв повысил голос:

– Назовите имена всех агентов.

Уилсон:

– Кроу и лейтенант Эдвард Блейк, Александрия. Решайте быстрее, Иден долго не ждёт.

Соколов сказал:

– Если это ловушка, вы пожалеете.

28 августа Уилсон настоял на встрече на пароме по Нилу. Ночь окутала Каир, фонари отражались в воде, паруса фелук качались в темноте. Уилсон, в тёмном плаще, закурил сигару:

– Соколов, я знаю о Фаруке. Он играет на три стороны. Дайте мне его караваны, я закрою глаза на ваши грузы.

Соколов, сжав перила, ответил:

– Вы хотите Судан. Назовите цену.

Уилсон:

– Мне нужны имена ваших агентов в Каире. Я дам расписание проходов итальянцев и их маршруты в Эритрее.

Ковалёв:

– Вы продали бы Селассие за несколько лишних фунтов. Давайте расписание или расходимся.

Уилсон повысил тон:

– Без моих данных вы как слепые котята. Две недели, и война начнётся.

Соколов:

– Расписание и маршруты. Тогда поговорим.

Позже Соколов отправил шифровку: «Уилсон дал карты Асмэры, имена: Кроу, Блейк. Требует Фарука. Риск перехвата».

29 августа Мария Лебедева, пришла на встречу в особняке на Ванзе, в пригороде Берлина. Дом, с готическими арками, витражами и дубовыми панелями, был окружён липами, чьи листья шелестели под ветром. Зал, с хрустальными люстрами и портретами кайзеров, сиял, столы были накрыты белыми скатертями, официанты в ливреях разносили вино. Мария, в тёмно-синем платье с кружевом, сидела рядом с Эрихом фон Манштейном. Рядом был Альдо Риччи, итальянский дипломат, с седыми висками и орлиным носом, в чёрном костюме, излучавший римскую надменность. Возле Ричи сидел Ганс Шульц, 32-летний офицер гестапо, в штатском, с тонкими чертами лица и пронзительным взглядом. Напротив, сидела Грета Хаген, 35-летняя журналистка, в зелёном платье, с острыми скулами и голубыми глазами.

Мария, втираясь в доверие, начала с Манштейна:

– Герр генерал, ваши стратегии впечатляют. Сейчас очень много разговор про Африку. Как Берлин видит Африку и наше в ней присутствие?

Манштейн, польщенный ее интересом, ответил:

– Фройляйн, Африка – это настоящая шахматная доска. Мы играем осторожно.

Риччи, отхлебнув вино, заговорил:

– А Италия действует решительно. Селассие слаб, его армия – это дикие племена.

Мария заинтересованно спросила:

– А если СССР усилит его? Я слышала в разговорах, что они могут возить грузы через Судан.

Манштейн усмехнулся:

– Их караваны не дойдут. Судан под контролем англичан.

Шульц, молчавший до этого, заговорил:

– Хельга, вы задаёте много вопросов. Кто вы?

Мария улыбнулась:

– Секретарь Круппа, Ганс. Люблю стратегию. А вы расскажите мне о гестапо?

Шульц замялся, его щёки покраснели:

– Мы ловим врагов Рейха. Он замолчал, не зная, что еще сказать и все рассмеялись.

Лиссабон, сентябрь 1935 года

Лиссабон жил в ритме фаду, его семь холмов, и река Тежу дышали историей. Алфама, лабиринт узких улочек, вымощенных потёртым булыжником, вилась меж домов с облупившейся штукатуркой, где фасады сияли оранжевым, голубым и охрой под сентябрьским солнцем. Балконы, увитые жасмином, геранью и плющом, колыхались от бриза, бельё на верёвках танцевало в такт ветру, а старухи в чёрных платках сидели у порогов, перебирая чётки и шепча молитвы. Дети, босые, гонялись за кошками, их смех эхом разносился по переулкам, смешиваясь с криками торговцев, предлагавших апельсины и жареные каштаны. Жёлтые трамваи, звеня, карабкались по холмам, их окна отражали витрины кафе, где официанты в белых фартуках разносили эспрессо, паштейш и красное вино. Площадь Коммерции, с мраморной статуей Жозе I, возвышалась над Тежу, чьи воды блестели, отражая облака и паруса фелук. Торговцы раскладывали корзины с пробковыми фигурками, вышитыми платками и оловянными солдатиками, а дети гонялись за голубями, чьи крылья хлопали над мостовой. Порт бурлил: корабли качались у причалов, матросы в потёртых куртках выкрикивали команды, грузчики тащили ящики с вином, а чайки кружили над мачтами, их крики сливались с гулом города. Ночью Лиссабон преображался: фонари отбрасывали золотые блики на булыжник, таверны Алфамы оживали, гитары пели, а голоса фадишты, в чёрных платьях, выводили тоскливые ноты, что эхом разносились над рекой. Кафе «А Бразилейра», с бронзовыми статуями поэтов, зеркальными стенами и мраморными столиками, гудело спорами интеллигенции, поэты цитировали Камоэнса, а шпионы обменивались взглядами. Церковь Санту-Антониу, с белыми стенами и колокольней, стояла тихо, её тени скрывали секреты веков. Португалия Салазара хранила нейтралитет, но Лиссабон был ареной шпионажа: немецкие дипломаты сновали в консульствах на Авенида да Либердаде, британские офицеры в штатском следили за доками, а испанские фалангисты, скрываясь от республиканцев, плели заговоры в тёмных углах таверн. Слухи о путче в Мадриде, советских планах в Африке и британском давлении на Суэц гудели в кафе, где рыбаки, поэты и агенты спорили до хрипоты, а их голоса тонули в звоне бокалов и стуке трамваев.

20 сентября 1935 года Виктор Рябинин, под видом Пьера Лефевра, прибыл в Лиссабон, следуя за Кармен Руис, подозреваемой в шпионаже для фалангистов. Город встретил его шумом и светом: набережная Тежу сияла, чайки кричали, фонари отражались в воде, а паруса фелук качались в сумерках.

Рябинин вошёл в таверну «Мария да Фонте» в Алфаме. Деревянные столы покрывали клетчатые скатерти, стены украшали азулежу с кораблями, гитарист наигрывал фаду, его голос дрожал, как волны. Кармен сидела в углу. Она разговаривала с Антониу Перейрой, 42-х летним, португальским офицером, связанным с фалангистами. Перейра, коренастый, с короткими чёрными волосами и жёстким взглядом, в тёмном пиджаке, говорил тихо, его руки нервно сжимали стакан с вином.

Рябинин подслушал:

Кармен говорила дрожащим голосом:

– Антониу, фаланга готова? Мадрид ждёт сигнала. Мой брат… они не отпустят его.

Перейра понизил голос:

– Санхурхо в Лиссабоне, отель «Авиш», комната 312. Путч 10 октября в Наварре и Севилье. Назови имена в PCE, Кармен, или Рауль умрёт.

Кармен, теребя платок, сказала:

– Я не предам республиканцев. Но Рауль… Лефевр следит за мной.

Перейра, покачал головой, его глаза сузились:

– Убери Лефевра, или Санхурхо сделает это.

Рябинин подошёл к Кармен после ухода Перейры:

– Сеньорита Руис, нам нужно говорить. Я слышал про Санхурхо. Так вы с PCE или с фалангистами?

Кармен испугалась:

– Пьер? Вы не должны быть здесь. Это не ваша игра, и вы не поймете.

Рябинин спросил:

– Ты рискуешь Испанией ради брата? Назови мне имена фалангистов.

Кармен задрожала:

– Рауль в Сарагосе, его держат в подвале. Я делаю это, чтобы спасти его. Завтра, кафе «А Бразилейра», полдень. Я дам вам имена.

– Если ты лжёшь, Кармен, то тебе не уйти. Но я могу помочь с Раулем, если выберешь правильную сторону.

Кармен опустила голову и понизила голос:

– Дайте мне шанс, Пьер. Я не предатель, но брат – это всё, что у меня осталось.

21 сентября, в кафе «А Бразилейра», с бронзовыми статуями поэтов и зеркальными стенами, Кармен ждала Рябинина. Уличные фонари отбрасывали блики, официанты разносили эспрессо, гул разговоров смешивался с звоном чашек. Кармен, в тёмно-зелёном платье, выглядела измученной, её пальцы теребили платок:

– Пьер, вот имена: Мануэль Гомеш, адъютант Санхурхо, Хосе Вела, связной.

Рябинин:

– Почему ты с Перейрой? Только из-за шантажа братом?

Кармен:

– Санхурхо держит Рауля. Я притворяюсь, чтобы выиграть время. PCE не доверяет мне, но я верю в республику.

– Где Санхурхо? Дай мне всю информацию, Кармен.

– Отель «Авиш», комната 312. Но если вы пойдете, то Рауля убьют.

Рябинин смягчился, ему стало жаль ее:

– Я найду способ спасти его. Но ты должна выбрать: PCE или фаланга.

– Я с республиканцами. Дайте мне время, и я найду еще информацию.

23 сентября, у церкви Санту-Антониу в Алфаме, Рябинин встретил Кармен рано утром. Кармен, в синем платье, держала свёрток:

– Пьер, это планы Санхурхо: списки в Севилье, даты путча.

– Почему ты продолжаешь, Кармен? Ты могла бы исчезнуть.

– Испания – мой дом. Я потеряла всё, кроме Рауля и веры в республику. Если я уйду, фалангисты победят.

– Я верю тебе. Дай мне связного Санхурхо.

– Хосе Вела, он будет в таверне «Эстрела» завтра. Но если Рауля убьют, я не прощу вас.

– Я сделаю всё, чтобы спасти его, Кармен.

Рябинин отправил шифровку: «Кармен дала имена: Гомеш, Вела, письмо и планы Санхурхо. Путч 10 октября. Брат – заложник. Проверяю».

30 сентября 1935 года в Эритрее, в лагере у Асмэры, итальянские войска отрабатывали манёвры под палящим солнцем. Песок хрустел под сапогами, раскалённый воздух дрожал над скалами, отбрасывавшими резкие тени. Горы Данакиля, поросшие колючим кустарником, высились на горизонте, их вершины терялись в дымке. Солдаты в выцветших формах цвета хаки, с лицами, покрытыми пылью и потом, двигались цепями через пустыню, таща ящики с патронами и снарядами. Лагерь, окружённый колючей проволокой, гудел: палатки трепетали на ветру, верблюды ревели, их копыта поднимали облака пыли. В центре стояла штабная палатка, где карты Эритреи и Абиссинии лежали на грубо сколоченном столе, рядом с кувшинами воды и стопками документов.

Рядовой Джузеппе Ломбарди, худощавый, с тёмными кудрями, прилипшими ко лбу, нёс ящик, его рубашка промокла от пота. Он споткнулся о камень и выругался, обращаясь к товарищу, Луке Мартино, коренастому, с обожжённым солнцем лицом и мозолистыми руками:

– Лука, эта жара настоящий ад. Сколько ещё нам тут ходить?

Мартино, вытирая пот с шеи грязным платком, сплюнул в песок:

– Джузеппе, до заката. Бьянки сказал, надо знать каждый камень до Адис-Абебы.

Ломбарди говорил, тяжело дыша:

– Адис-Абеба? Племена Селассие перережут нас в горах. Они знают все тропы.

Мартино, усмехнувшись, ответил:

– Генералы говорят, они слабы. Но я видел их следы у оазиса. Они точно не спят, а ждут нас.

Капитан Марио Бьянки, с жёсткими чертами лица и шрамом на щеке, шагал вдоль цепи солдат:

– Быстрее, Ломбарди! Мартино, не трынди! Ущелье к вечеру должно быть нашим!

Рядовой Антонио Риццо, с веснушками и тощими руками, тащил ящик со снарядами, его сапоги тонули в песке:

– Капитан, наши карты устаревшие. А что если будет засада?

Бьянки ответил:

– Риццо, молчи и шагай. Карты от Росси, он знает дело.

В штабной палатке генерал Эмилио Де Боно, склонился над картой Эритреи. Его мундир был расстёгнут, пот стекал по виску. Напротив, стоял полковник Карло Росси, высокий, с жёстким взглядом и идеальной выправкой, его пальцы чертили маршрут на карте.

Де Боно, ткнув в точку у Асмэры:

– Карло, наступление 3 октября. От Асмэры через ущелья к Адис-Абебе. Племена Селассие разобщены, мы раздавим их.

– Эмилио, они знают свои горы. СССР шлёт припасы через Судан, караваны идут ночью. Думаю, они уже завезли им много оружия.

Де Боно, нахмурившись, сказал:

– Британия перекроет Судан уже на днях, их караваны не дойдут. Наши разведчики проверили тропы.

Росси указал на карту:

– Ущелье у Адвы узкое, там возможна засада. Солдаты вымотаны, вода в такой жаре быстро заканчивается.

Де Боно:

– Как бы то не было. Мы идём вперёд.

Вечером солдаты разбили лагерь у оазиса. Пальмы шелестели под ветром, костры трещали, дым поднимался к звёздам. Ломбарди, сидя у огня, жевал сухарь и говорил Мартино:

– Лука, я из Неаполя. Там море, а тут один песок. Зачем нам эта война?

Мартино, глядя в огонь, ответил:

– Джузеппе, Рим хочет империю. Но я чую беду. Селассие просто так не сдастся.

Рядовой Риццо, подсев ближе, сказал:

– Я слышал, их вожди получили много оружия. А Бьянки врёт, что мы готовы.

Ломбарди:

– Бьянки боится Росси. А тот – Де Боно. Все боятся.

1 октября учения продолжились. Солдаты отрабатывали передвижение через пустыню, песок забивался в сапоги, пот заливал глаза. Бьянки, стоя на скале, кричал:

– Ломбарди, Риццо, вы как черепахи! До Адвы надо дойти к утру!

Риццо, задыхаясь, ответил:

– Капитан, эти карты старье. Мы заблудимся.

Бьянки крикнул:

– Молчи, Антонио! Росси дал нужные карты, шагай!

В штабе Де Боно и Росси обсуждали разведку. Песок скрипел под ногами, карты покрывались пылью. Росси сказал:

– Эмилио, разведчики нашли следы у оазиса. Племена Оромо близко.

Де Боно:

– Ударь по их тропам. Мы начнём 3 октября.

Росси:

– Солдаты устали, жара выматывает. Надо больше воды и людей.

Де Боно:

– Солдаты не успеют устать. Мы победим абиссинцев за два месяца.

В Риме, в Палаццо Венеция, дипломаты плели интриги. Зал, с мраморными колоннами и картами Африки, гудел голосами. Альдо Риччи, говорил с Луиджи Виллари, худощавым мужчиной средних лет, с острыми скулами и бегающими по сторонам глазами:

Риччи, листая доклад, сказал:

– Луиджи, Лига Наций медлит. Франция Лаваля не вмешается, если мы убедим Париж.

Виллари:

– СССР шлёт шифры в Хартум. Их караваны все еще идут.

Риччи:

– Британия закрывает Судан на днях. Наши разведчики в Асмэре готовы.

Виллари:

– Если Лига наложит санкции, Рим рискует проиграть. Дай мне их шифры.

Риччи:

– Завтра. Но следи за собой, Луиджи. Рим не прощает ошибок.

2 октября в Эритрее солдаты отрабатывали ночной марш. Ломбарди, шатаясь, сказал Мартино:

– Лука, я не чувствую ног. Эта пустыня будет наша общая могила.