Текст книги "Век одиночества"

Автор книги: Андрей Чернецов

Соавторы: Валентин Леженда
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

– За непочатую мудрость Радетелей! – торжественно объявил Порра, и все четверо бодро поглотили первую порцию вражеской отравы.

– Слушайте, а может, двинем куда-нибудь подальше отсюда! – неожиданно предложил Сами. – Так сказать, на лоно девственной природы, праздника ради.

– Поддерживаю! – согласился Лаури. – И развиваю идею: двинем не на своих двоих, а…

Уже через несколько минут ушлая троица выкатила из гаража громоздкий пятиместный автомобиль, оставленный на незначительный косметический ремонт одним мелким столичным чиновником.

Глава 3
ЖУТКИЙ АТТРАКЦИОН

Отпустив автомобиль, комиссар зашел на территорию парка, предъявил на входе служебное удостоверение и справился, где здесь работают люди из его конторы. Облаченный в неизменный мундир песочного цвета сотрудник Департамента Правопорядка, козырнув шишке из смежного ведомства, отрапортовал, что группа господ из ДБ работает в городке аттракционов. И даже вызвался отвести Лэйхо к указанному месту, но тот отказался – не раз водил туда дочку.

Проводив невысокую плотную фигуру безопасника недобрым настороженным взглядом, правоохранитель снял фуражку и вытер платком пот. Нечасто такие птицы спускаются к нему со своих высот. Но оно и к лучшему – век бы с ними дела не иметь.

Вздохнув, он вернулся к прерванному визитом комиссара занятию. По телевизору как раз начали показывать центральную столичную площадь, готовящуюся к праздничной демонстрации. На трибунах, установленных рядом с усыпальницей первого руководителя страны, погибшего тридцать лет назад во время Черного Мятежа, уже потихоньку начали появляться люди. Все больше аристократия, высшее военное руководство и представители деловых кругов. Само собой, и делегатов от рабочих кварталов пригласили. Какое же без них единство? Но на главной трибуне, расположенной на козырьке самой мраморной гробницы, пока никого не было. Радетели появятся строго в указанное время, за пять минут до начала парада.

Охранник снова вздохнул. Жаль, что его дежурство пришлось как раз на День Всеобщего Единства! Он старался не пропускать демонстраций, да и сам любил маршировать по брусчатке площади Согласия, четко чеканя шаг и что есть мочи горланя здравицы в честь обожаемых кормчих нации. В эти мгновения его душа всегда наполнялась каким-то небывалым восторгом. Рядовой правоохранитель ощущал себя маленькой, но важной и необходимой частью гигантского организма, называемого Пандеей. А также то, что и все прочие сограждане, идущие рядом с ним, испытывают точно такие же, не передаваемые словами чувства.

Эх, не всем дано понимать, что значит единство народа и его благодетелей! Вот, например, злодеи, устроившие безобразие в городке аттракционов. О чем они думали своими сдвинутыми набекрень мозгами, когда подкладывали этакую свинью жителям столицы? Праздник хотели испортить? Не удастся! Слава Мировому Свету, он своевременно обнаружил место преступления и сообщил куда следует. ДБ, как бы он к ним ни относился, молодцы, отреагировали быстро – примчались уже через пятнадцать минут после вызова. А теперь и сам прославленный Антти Лэйхо, известный борец с преступностью, пожаловал. Кто не слышал о нем? Начальник Третьего отдела раскрыл не одно громкое дело, связанное с посягательствами на благополучие державы. Неподкупный, стойкий. Даже гибель любимой жены от рук террористов, желавших таким образом запугать комиссара, не смогла его сломить. Он не отошел от дел, как чаяли злодеи, а еще активнее стал их преследовать. Описания его подвигов, то и дело появлявшиеся в газетах, читались лучше любых криминальных романов.

* * *

Комиссар больше любил вторую половину парка с ее деревьями, кустарниками, перекинутыми через ручьи мостиками, уютными беседками и кафе. Первая уж больно шумная, рассчитанная как раз на детей и подростков, чтобы дать им возможность порезвиться, покричать всласть на каком-нибудь уж очень сложном аттракционе. Что ж, и это надо. Вон какие у школьников нагрузки. Программа с каждым годом усложняется, поток информации растет, угнетая несформировавшуюся психику. Иногда надо и расслабиться. А где еще, как не здесь?

Но, конечно, размахнулись создатели городка аттракционов, нечего сказать. Не пожалели денег. Чего здесь только нет! И разнообразные цепные карусели, рассчитанные на детей разного возраста. И «лодочки», на которых так приятно кататься вдвоем. И автодром, где разноцветные машинки шумно сшибаются друг с другом, имитируя самые настоящие дорожные происшествия. Крик, визг, шум. Весело и не страшно. А для тех, кто любит адреналин, – «пандейские горки». Вот уж где подлинная жуть, нечего сказать. Антти как-то решил тряхнуть стариной и полез вместе с дочкой в тележку на роликах, но едва колесики побежали по рельсам, как сердце комиссара ухнуло куда-то в пятки. Такого страха натерпелся, пока фанерная тележка то взбиралась по крутой горке вверх, то внезапно устремлялась вниз, то резко сворачивала влево, потом вправо и снова вверх… Сам не понял, когда начал орать, перекрикивая вопли веселящейся от души Ниссы и думая, когда же наконец завершится эта пытка. Когда же, наконец, сполз с аттракциона на подгибающихся ногах, то дал себе зарок, что это был первый и последний раз, и больше он на подобные авантюры не пойдет.

Однако самым замечательным аттракционом и гордостью столичного парка развлечений, несомненно, являлось Колесо обозрения. В каждой из шестидесяти кабинок могут разместиться восемь человек, то есть за один сеанс почти полтысячи посетителей парят над столицей, рассматривая ее достопримечательности. Правда, если погода хорошая и задымленность не очень высока. Вот как сегодня. По случаю праздника большая часть предприятий не работает, а значит, и смог меньше. Кстати, завтра тоже выходной, и погодка, как обещают синоптики, будет соответствующей. Это ж сколько желающих устремится к гигантскому колесу?

Наверное, именно этим и руководствовались преступники, выбирая место для совершения кровавого злодеяния.

Еще не доходя до аттракциона, комиссар заметил, что с колесом обозрения что-то не так. И не потому, что вокруг него суетилась группа людей, одетых в коричневые мундиры сотрудников Департамента Благополучия. Уж слишком не к месту тут был огромный транспарант, реющий на перекрестье двух металлических труб, из которых сварена гигантская конструкция. По случаю праздника там мог находиться разве что двуцветный государственный флаг или патриотический лозунг алого цвета с крупными белыми буквами. Но никак не белое полотнище с мрачными черными литерами, складывающимися в святотатственные слова: «Смерть тиранам и их прихвостням!!!» Именно так, с тремя восклицательными знаками.

Впрочем, если бы этим весь инциденти ограничился, то особой беды бы не было. Не в первый раз приходится безопасникам сталкиваться с подобными проявлениями ненависти подрывных элементов, покушающихся на основы государственного порядка. В принципе, и сама охрана из Департамента Правопорядка тут управилась бы, сообщив о происшествии в ДБ и не поднимая особого шума. Так ведь дудки! Помимо провокационных призывов враги режима приготовили комиссару кошмарный сюрприз.

Запрокинув голову, начальник Третьего отдела Департамента Благополучия, главный советник юстиции, комиссар Антти Лэйхо застыл у аттракциона, безмолвно созерцая открывшуюся его глазам страшную картину. На высоте около пятнадцати или двадцати метров от земли, под самым транспарантом, на таком же, как и он, перекрестье из труб висело обнаженное человеческое тело.

– Мы не стали снимать до вашего приезда, шеф, – как всегда незаметно подошедший инспектор Оста Салминен склонился к комиссаровому уху. – Хотели, чтобы вы посмотрели на все это…

Лэйхо кивнул и молча, не оглядываясь, протянул руку, в которую тотчас же лег армейский бинокль.

Жертвой был молодой парень. Длинные курчавые волосы темными волнами ниспадали на плечи мертвеца, но лоб оставался открытым, в соответствии с молодежной патриотической модой демонстрируя отсутствие клейма отверженного. Из груди торчала затейливо извитая рукоять кинжала, пришпилившая какую-то бумажку. Вокруг раны уже успела свернуться кровь. Она же проступила и вокруг пут на запястьях и щиколотках трупа. Присмотревшись, Антти увидел, что покойный прикручен к трубам стальной проволокой.

– Проклятье! – выругался с чувством.

Скверно, когда умирают люди. И в сто, нет, в тысячу раз хуже, если гибнут вот такие молодые парни, которыми по праву могут гордиться любые родители и страна.

– Ну как, можно снимать? – осведомился помощник.

– Действуй, – кивнул комиссар, и Оста махнул рукой.

По его знаку к аттракциону подъехала пожарная машина. Вверх по выдвинувшейся лестнице устремилось несколько безопасников из тех, что помоложе да попроворнее. Добравшись до платформы, они залезли в «корзину» и на некоторое время задержались там, фотографируя труп с близкого расстояния. Потом один из сотрудников отвязал руки и придерживал тело от падения, пока его товарищ возился с ножными путами.

– Вот тупицы безрукие! – в сердцах сплюнул Оста. – Надо с ног начинать, неужели не ясно?!

– Вот сам бы и лез, умник, – проворчала эксперт-криминалист Виа Ояла – миловидная толстушка лет сорока. – С места-то вы все бойкие.

– Ты же знаешь, я до смерти высоты боюсь, – стал оправдываться бравый инспектор.

Комиссар с удивлением воззрился на заместителя. Двухметровый тощий детина с широкими плечами неловко потупился и затравленно посмотрел на шефа из-под густых бровей.

– Надо же, – хмыкнул Лэйхо. – Сколько лет работаем вместе, а я впервые слышу об этой твоей проблеме.

Из груди Осты вырвался тяжелый и горестный вздох сожаления.

– Грешен, шеф, каюсь.

– Смотри у меня! – погрозил пальцем начальник. – Мигом к психологам отправлю для прочистки мозгов!

Между тем платформа опустилась, тело убитого положили на заранее подстеленный брезент, а стражи порядка снова вознеслись над землей, на этот раз – сдирать транспарант.

– Приступай, – велел комиссар Ояле. Эксперт, поставив рядом с трупом верный саквояж с хитроумными инструментами, споро принялась за привычную работу, не делая ни одного лишнего движения.

– А одежду его нашли? – задумчиво поинтересовался Лэйхо.

– Разумеется, господин комиссар! – энергично закивал Оста. – И одежду, и документы. Преступники как будто специально хотели облегчить нам работу. Разложили все так аккуратненько, словно в одежной лавке.

– И как звали убитого?

Вместо ответа Салминен протянул ему удостоверение личности и еще какой-то документ, оказавшийся студенческим билетом.

– Яри Юсилла, – прочел комиссар информацию в удостоверении. – Двадцать два года, родился в западных губерниях, не женат.

– Да когда б он успел? – буркнула Виа, не прерывая осмотра.

Антти перешел к исследованию студенческого билета.

– Так, студент третьего курса… – брови удивленно полезли вверх, – …юридического факультета.

– Надо же, коллеги!

Час от часу не легче. Вероятно, парень из состоятельной семьи: на юрфак столичного университета не принимали кого попало. Там такая предварительная проверка, по себе знаю…

– Вот еще, – с какой-то странной интонацией Салминен подал шефу следующий документ – пластиковую карточку цветов национального флага.

– Что это? – почувствовал недоброе начальник Третьего отдела.

– И еще…

На ладонь комиссара лег значок в виде стиснутого кулака, сжимающего платок той же патриотической расцветки.

– Хм, молодежная лига «Проклятой тысячи». Это чье?

– Все его же, новопреставленного Яри Юсиллы, – ткнул пальцем в распростертый труп инспектор.

У Антти пересохло во рту. Ничего себе дела!

«Проклятая тысяча» была гражданской полулегальной организацией, объявившей своей целью физическое уничтожение всех «отверженных». Мол, те отнимают рабочие места у полноценных граждан и способствуют усилению криминальной ситуации в стране. Не хочется даже думать о том, что начнется, едва только информация о гибели одного из активистов «проклятых», пусть, даже и Молодежной лиги, дойдет до этих патриотов-фанатиков. Стихийные митинги, демонстрации, погромы…

Комиссар вспомнил, как всего три месяца назад столицу всколыхнула небывалая волна протеста, когда группа «отверженных» убила рядового члена «Проклятой тысячи». Больше десятка не сотен, но тысяч разгневанных мужчин на площади Согласия, призывы к отставке Радетелей, «неспособных защитить своих лучших сыновей», перевернутые автомобили и трамваи, превращенные в импровизированные баррикады. Круглосуточные дежурства.

– Хорошенький праздник… – выдохнул несчастный безопасник. – Нет, пора на пенсию!

Откуда ты взялся на нашу голову, провинциальный мальчик Яри Юсилла?

– Что там у тебя? – справился он у закончившей осмотр Оялы.

– Ну, дать полное заключение я смогу только после лабораторных исследований, – начала издалека эксперт. – Пока же скажу следующее. Парня убили более десяти часов назад. Предварительно оглушили ударом тупого тяжелого предмета по затылку. После этого раздели и вонзили нож в грудь, пришпилив послание для нас…

– Почему ты так решила? – удивился Оста. – Что именно для нас?..

– А сам взгляни, – эксперт протянула ему залитую кровью записку, упрятанную в пластиковую папку.

– «ДБ – палачи», – прочел инспектор.

– Ну-ну, продолжай, – велел начальник.

– По-моему, действовал профессионал.

– В каком смысле? – уточнил комиссар.

– В смысле, человек, знающий толк в умерщвлении себе подобных… Знал, куда бить, как оглушить. Но, повторюсь, более полный отчет дам только после лабораторных исследований.

– Сколько тебе на все про все надо?

– Дня два…

– Даю пять часов, – категорично отрезал Антти.

– Но…

– Не спорь! Давайте, приберитесь тут – и в управление.

– А вы, шеф? – высунулся Салминен.

– Я тоже приеду. Чуть позже. Хочу немного пройтись, горло промочить.

Слишком много всего для одного дня свалилось на мою голову. Покушение. Страшное убийство. Надо отдышаться. Не молоденький уже для таких вот стрессов…

– Можно и мне с вами? – попытался набиться в компанию инспектор.

Обычно шеф не возражал. Он любил вслух выстраивать версии и гипотезы, как бы оттачивая их на заместителе. Но сейчас не сработало.

– Нет уж. Займись лучше сбором материалов по жертве. Опроси знакомых, соучеников, девушек…

– Так праздник же, – попытался увильнуть от поручения Оста. – Попробуй отыщи их всех.

– А ты постарайся, – с нажимом молвил Лэйхо. – Постарайся. Не зря же тебе такое содержание государство выплачивает. Чтобы к возвращению у меня на столе уже лежали первые результаты!

Инспектор откровенно приуныл. Накрылся законный выходной, как пить дать, накрылся.

– Сказать водителю, чтобы подождал вас?

– Водителю? – не понял Антти, мысли которого были уже далеко. – А… нет… Я отпустил машину. Нас тут потрепали… немного. Сам доберусь.

И пошел прочь по аллее, направляясь к соседствующему с городком аттракционов парку.

Салминен задумчиво посмотрел ему вслед. Страсть как хотелось расспросить шефа о том, что там с ними случилось. Кто «потрепал» служебный автомобиль, при каких обстоятельствах? Но Оста знал, что когда комиссар приходит в такое вот, как сейчас, одухотворенное настроение, к нему лучше не соваться. Уж, слава Сфере Мира, изучил повадки начальства за семь лет совместной работы…

* * *

Да, Антти Лэйхо нравилось здесь бывать. Он часто гулял по парку и один, и с дочкой, и с немногочисленными друзьями. Тут изумительно дышалось и думалось. Не то, что в пыльном и загрязненном смогом городе, шумевшем в каких-то двух шагах отсюда.

Но сегодня ему не до любования красотами природы.

Почему-то в голове засела упорная мысль, что и акт вандализма в гимназии, и это вот свежее преступление – звенья одной цепи. А еще – что этим всем дело не закончится. Почему комиссар так решил, он и сам не знал. Наверное, подсказывало то самое профессиональное чутье, которым судьба награждает редких счастливцев.

Что-то такое витало в воздухе, скапливалось, подобно электрическим разрядам, чтобы в конце концов разразиться грозой. Комиссар давно это заметил и ждал со страхом, но и не без любопытства, чем все закончится.

Началось это семь лет назад, совпав со страшными для Пандеи и лично для Лэйхо событиями. В стране грянул очередной мятеж, во главе которого стоял Второй Радетель, его, Антти, непосредственный начальник, возглавлявший в то время Департамент Благополучия.

У комиссара, – впрочем, тогда он был просто инспектором, – хватило благоразумия не примкнуть к заговорщикам. И не потому, что Антти не верил в правоту их дела. Как раз наоборот, как и всякий здравомыслящий человек и патриот, Лэйхо был убежден: Пандее нужны перемены. За четверть века правления престарелого вождя и его соратников страна обветшала, в ней застоялась кровь. Экономическая и политическая стабильность – не больше чем иллюзия, а на самом деле – болото, стагнация во всем. Не раз Лэйхо беседовал об этом и с супругой на кухне, и с самим Вторым в каком-нибудь уютном кафе на окраине, где никто не мог им помешать и подслушать. Разговоры, разговоры. На большее не решался.

Вот и когда настал момент делать выбор, ему тоже не хватило смелости. Испугался. Не за жизнь и карьеру – за жену и кроху-дочь. Они ведь, если что, станут клеймеными «отверженными», а род Лэйхо на веки вечные станет проклятым, как потомство человека, запятнавшего имя позором предательства и измены Отечеству.

Поэтому, не придумав ничего лучшего, Антти бежал на хонтийскую границу, найдя более-менее веский повод. Дескать, нужно провести комплекс следственных мероприятий по одному важному делу. И отсиживался в этой жуткой дыре (местные так и называли свой городишко, Дырой), пока все не утихло. Волнения, правда, докатились и туда, но прошли менее кроваво и болезненно, чем в столице. Лэйхо всерьез надеялся, что все кончилось. Ан нет. Щупальца жуткого страшилища дотянулись-таки и до него.

Вскоре после его возвращения из провинции погибла жена. Глупо и страшно. Пошла в парикмахерскую сделать прическу к семейному торжеству по случаю производства мужа в комиссары и не вернулась. Какой-то террорист-смертник взорвал бомбу, забрав на тот свет еще два десятка человек, находившихся в салоне. Почему он выбрал именно эту парикмахерскую? Мало ему других салонов, магазинов, общественных контор?

Антти понял, почему, когда на следующий день получил по почте конверт без обратного адреса. В нем оказалась небольшая любительская фотография, на которой были запечатлены двое улыбающихся мужчин, по-приятельски положивших друг другу руки на плечи. Он сам и бывший Второй, недавно казненный государственный преступник…

Он никому не сказал о страшном послании с того света. Это так и осталось его тайной. Его болью и карой. Воздаянием за трусость и предательство…

Комиссар остановился у кафе под черепичной крышей, призывно манившего яркой вывеской. Минуту постоял в раздумьях и, махнув рукой, зашел. Следовало все-таки выпить чего-нибудь прохладительного. Жаль, что спиртного не наливают. Сейчас бы пропустить рюмочку-другую, да нельзя: торговля алкогольными напитками в праздничные дни в публичных местах запрещена. Что ж, логика в этом есть – в будни пьянство не столь опасно, как в праздники. Ну, зайдут десять – пятнадцать человек, выпьют немного и мирно разойдутся по домам. А когда целый город пьет весь день? Это страшно.

Комиссар прошел мимо шумной компании парней. Хм, а вот эти уже успели где-то набраться, наплевав на все запреты. Что характерно – не юнцы, каждому лет по тридцать. Наверняка и пороху успели понюхать, и жизнь повидать. А вон того, который сидит у окна, судьба, видать, особенно здорово потрепала…

Сев за столик, комиссар дождался, когда, обслужив троицу веселящихся парней, к нему подошла симпатичная молоденькая официантка. Ее щеки алели. Принимая заказ, девушка то и дело оглядывалась на развеселую компанию и презрительно фыркала.

– Они вас чем-то обидели? – поинтересовался Лэйхо у миловидного существа, старавшегося прикрыть кокетливой челкой клеймо на лбу.

– Руки распускают!.. – возмущенно начала девушка, но, поймав слишком пристальный взгляд комиссаровых глаз, стушевалась и замолкла. – Нет, ничего, все в порядке. Что будете заказывать?

– Для начала – двойной кофе и… у вас сигары есть?

Официантка кивнула, и Лэйхо вновь погрузился в размышления.

Да, именно с тех самых страшных событий он и начал ощущать приближение грозы. Словно какие-то сверхъестественные способности в нем открылись. С дотошностью автомата Антти фиксировал почти все происшествия, случавшиеся в столице и по стране, благо таковая информация поступала из всех провинций в центр. Разумеется, те, которые укладывались в его схему.

Там бунт, там пожар, здесь теракт или заказное убийство. Стихийный митинг, забастовка, запрет политической партии. С каждым годом количество таких событий нарастало, как снежный ком, грозящий превратиться в лавину. Не хватало только последнего толчка.

Не станут ли последние события этим самым толчком? Вроде, ничего страшного и не произошло. Ну, хулиганская выходка, ну, убийство. С последним, кстати, еще разобраться нужно. Может статься, это обыкновенные молодежные разборки или убийство по любому другому поводу, лишь замаскированное под политику. А что, вполне обычное дело: парень кому-то задолжал или перешел дорожку на любовном фронте, а народ в благословенной Отчизне нынче нервный да резкий…

Раздавшийся рядом оглушительный взрыв хохота отвлек комиссара от мрачных раздумий. К компании парней подсели две девушки: полненькая смуглолицая активистка «Белых сестер» и миниатюрная брюнетка в обтягивающем стройную фигуру темно-синем платье, отличающаяся редкой, но какой-то чересчур холодной красотой. Разговор молодежи стал намного оживленнее. Пусть веселятся, пока запал есть…

– Господин комиссар Антти Лэйхо? – обратилась к нему вдруг возникшая из царившего в помещении полумрака официантка.

– Да?.. – удивился он.

– Вас просят к телефону.

Покосившись на веселящуюся молодежь, Лэйхо проследовал за девушкой к стойке, на которой лежала телефонная трубка.

– Алло, – недовольно буркнул он.

– Шеф? – откликнулась трубка звонким голосом Осты.

– Ты как меня нашел?

– Ой, да ладно вам! Как будто я не знаю ваши привычки.

– А раз знаешь, то мог бы и дождаться, пока я приеду в контору.

– Увы, не мог. Генерал приказал вам срочно явиться к нему с докладом.

– Он у себя?

– Нет, уже на площади.

– И?..

– Требует дождаться его на трибунах и доложить о первых результатах по нашему сегодняшнему делу.

Вот же ж… Придется напяливать мундир, тащиться на площадь, выстаивать там всю демонстрацию…

– И о чем же мы с тобой будем докладывать? То есть я-то приблизительно представляю, а ты нарыл чего-нибудь?

– Так точно, шеф. Есть весьма любопытные вещи. И очень непонятные…

– Понял, еду. Вели подать автомобиль ко входу в «Заповедник братской любви».

– Есть!