Текст книги "Занавес молчания"

Автор книги: Андрей Быстров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

13

19 февраля 2001 года

21 час 15 минут

Ведущий теленовостей был скорбно-деловит, как всегда при сообщениях о катастрофах, убийствах, наводнениях, падении биржевых индексов, вылазках террористов, перемене имиджа Мадонны и прочих кошмарах современного мира.

– …уже третья за последние трое суток авария с автомобилем «Винес Вирбел», – подытожил он. – По мнению экспертов, аварии вызваны заводскими дефектами в системе рулевого управления, допущенными в свою очередь из-за грубых ошибок на стадии проектирования. Вот еще один повод задуматься о безответственности крупных…

Рольф Pay выключил телевизор.

– Ну как? – самодовольно спросил Фолкмер.

– Блестяще, Йохан, – признал Pay.

– Особенно эффектен, – Фолкмер захрустел чипсами, – третий случай, с девочкой, правда?

– Ты циник! Это же ребенок…

– Ребенок через неделю выйдет из больницы и обо всем забудет, а на общественность такие вещи производят неизгладимое впечатление.

– Да… Но как ты сумел это сделать?

– Пустяки. Самым трудным было собрать информацию и выбрать точку приложения сил, а дальше… Люди так беспечны, Рольф! Где только они не бросают свои машины. На улице, на охраняемых стоянках, в запертых гаражах…

Он посмотрел на Pay, и тот рассмеялся:

– Понятно. Но вот как твои ребята сумели так покопаться в управлении, чтобы одурачить экспертов, – это выше моего понимания.

– Но ведь именно потому, что некоторые вещи выше твоего понимания, ты и работаешь со мной, не так ли, Рольф? – Фолкмер смял пустой пакет и бросил его на стол. – Я выполнил задание, и ты можешь посетить господина Фроймюллера.

– Завтра утром, – сказал Pay. – Завтра утром он назовет мне имя.

– Что же ты молчал раньше, до истории с «Левензанном» и Довгером? Мы с таким же успехом давно уже могли выкачать миллионы из твоего инкогнито.

– Я законопослушный гражданин, Йохан.

– Неужели? – Теперь расхохотался Фолкмер. – Это самая удивительная новость.

– Да, – спокойно подтвердил Pay. – В отличие от тебя, мне не доставляет никакого удовольствия нарушать закон.

– Но приходится, а?

– Увы. Большая игра диктует условия.

– Ничего, Рольф, скоро мы напишем свои законы.

– Ты не упустишь случая нарушить и их.

– Обязательно, – пообещал Фолкмер. – Для того их и стоит писать…

Он подошел к Pay, хлопнул его по плечу, и они засмеялись уже вместе.

14

20 февраля 2001 года

10 часов утра

Рольф Pay листал цветные проспекты в роскошной приемной президента концерна «Траттниг». Прервала это увлекательное занятие стандартно-клишированная секретарша (Pay всегда хотел побывать на фабрике, где их штампуют, он был убежден, что существуют такие фабрики).

– Прошу вас, господин Pay. В вашем распоряжении десять минут.

Pay подмигнул девушке и открыл дверь в кабинет.

Гюнтер Фроймюллер, которому было семьдесят лет, выглядел на свои годы. Он сидел за монументальным столом, где телефоны, письменные приборы и монитор смотрелись столь же монументально. От стола и его хозяина веяло холодом власти, холод застыл и в синих глазах Фроймюллера, когда тот поднял их на вошедшего.

– Слушаю вас, господин Pay. Мне передали, что…

– Да, да, – перебил Pay так, словно перед ним был не один из могущественнейших промышленников страны, а его старый школьный приятель. – Я пришел спасти ваш концерн, господин Фроймюллер.

Брови президента взметнулись.

– Вот как?

– Да. – Pay сел и положил ногу на ногу. – Ни для кого не секрет, что дела концерна «Траттниг» идут так себе, верно? Скажу больше, концерн дышит на ладан.

– Я думал, – невозмутимо заметил Фроймюллер, – что это как раз секрет.

– Может быть, – поправился Pay, – я неточен, говоря «ни для кого». Но для моих друзей – нет, не секрет. Кризисные явления, промышленный спад, конкуренты наседают – «Ауди», «Фольксваген», «БМВ», «Сааб», американцы, японцы… Что же спасет «Траттниг»? Отличная идея – ставка на новую конкурентоспособную машину «Винес Вирбел». Превосходная идея, и машина хороша, поздравляю! Но беда в том, что в спешке ваши головотяпы наворотили таких ошибок в проекте, что рабочие на заводах просто не могли качественно собирать рулевое управление. Ну, бывает, и у «Мерседеса» бывает… Вы слышали, что они отзывают машины с рынка из-за проблем с подушками безопасности? Но ваша проблема посерьезнее – три аварии по вине концерна. Возможно, в иной финансовой ситуации вы бы легче выстояли, но сейчас это почти крах. Шанс еще есть, но последний. Вы отзовете машины, проведете внутреннее расследование, объявите о наказании виновных и об устранении недостатков… Так вы намерены действовать?

– Вы адвокат, господин Pay, – сказал Фроймюллер, не изменившись в лице, – и знаете, что я могу действовать только так.

– Но доверие подорвано. Еще одна, всего одна авария по сходной причине после возобновления продаж «Винес Вирбел», и все, конец. Вы это понимаете?

– Разумеется. Ваши предложения?

– Они очень просты. После выполнения вами одной моей просьбы я позабочусь о репутации концерна. В противном случае, боюсь, аварии неизбежны.

Фроймюллер побагровел:

– Вы шантажист! Я вызову полицию!

– Не думаю, что мне есть о чем разговаривать с полицией, ведь я всего лишь представляю интересы одного моего клиента… Но воля ваша. Выслушайте, а потом вызывайте, согласны?

– Говорите, – прохрипел Фроймюллер, не сводя с Pay ненавидящих глаз.

– Прежде всего, я не требую денег. Будь это так, вот тогда имело бы место преступление, шантаж. Полиция взялась бы за расследование, и при получении денег мой клиент был бы арестован. В таких случаях не спасают ни анонимные переводы, ни номерные счета. Неужели вы полагаете, что я, доктор юриспруденции, проявил бы подобную самоубийственную глупость?

– Что же вам нужно?

– Имя и адрес.

– Что, простите? – удивился Фроймюллер.

Pay вырвал листок из записной книжки, написал на нем имя и подтолкнул листок по столу к Фроймюллеру.

– Мне нужно знать, как зовут теперь этого человека и где он живет.

Президент всмотрелся в четкие угловатые буквы:

– Нет! – Он смял листок в кулаке. – Только не это… Я не хочу больше иметь с этим ничего общего!

– Но вам придется, господин Фроймюллер.

– Я не могу, – простонал президент. – Он дознается, что информация исходила от меня…

– Положитесь на мою скромность.

– При чем тут ваша скромность! Нет, Pay, вы ошиблись. Ваши усилия напрасны… Лучше крах. – Глаза старика загорелись. – А почему, собственно, крах? Вы тут фактически признались, что машины испортили ваши люди. Это нельзя, невозможно сделать так, чтобы совсем не оставить следов! При первых, поверхностных осмотрах эксперты заблуждались. Я добьюсь новой независимой экспертизы…

– Кто ей поверит? – Pay передернул плечами. – Подумаешь, новая экспертиза… Или никто не знает, как такие экспертизы покупаются вами, циничными воротилами? А впрочем, я не возражаю. После так называемой независимой экспертизы аварии будут выглядеть еще убедительнее.

– Я найду ваших людей!

– Пожалуйста. Но позвольте напомнить вам, господин Фроймюллер, в каком обществе вы живете и как настроено демократическое общественное мнение. Оно всегда против вас, даже когда вы тысячу раз правы. Поймите, вас спасет только одно: если не будет больше аварий, которые хотя бы косвенно наведут на мысль о вине концерна. Тогда эта история постепенно забудется. Иначе вас съедят, а из ваших разоблачений сделают пикантный соус к этому блюду. Выигрышной стратегии здесь нет.

– Наш разговор записывается…

– Ну и что? – презрительно бросил Pay. – Вы забыли, что говорите с адвокатом? В суде ваша пленка ничего не стоит, пустой звук. Противозаконно сделанная запись, да и на ней нет ни одного прямого утверждения. Хотя сама идея о суде мне нравится. Непременно всплывут интересные подробности ваших связей с тем человеком, чье теперешнее имя вы не хотите назвать.

– Я передам пленку в газеты, на телевидение! Вы не отмоетесь.

С безнадежным вздохом Pay поднялся:

– Очень жаль, Фроймюллер. Бизнесмену стоило бы быть более гибким… Но ничего не поделаешь, если вам так хочется пойти ко дну, вы своего добьетесь. До свидания.

Последние реплики Фроймюллера, в сущности, уже не имели значения – он понимал, что потерпел поражение, и зачем-то тянул время. Но тянуть дольше бессмысленно.

– Его зовут Дик Джонс, – потухшим голосом произнес он. – Живет в Лондоне.

– В Лондоне много Диков Джонсов. Мне нужен адрес.

Фроймюллер начал писать адрес в настольном блокноте с логотипом концерна «Траттниг», спохватился, отправил лист в машинку для уничтожения бумаг и продиктовал адрес вслух.

– Спасибо, – сказал Pay. – Когда надумаю менять автомобиль, обязательно куплю «Винес Вирбел». И не забудьте стереть запись, если она есть.

15

Лондон

24 февраля 2001 года

Давно не бывавший в Лондоне Рольф Pay не отказал себе в удовольствии пройтись по Пиккадилли, с иллюстрации в старой книге Диккенса. Джонс указал на кожаные кресла, больше красивые, чем удобные, и открыл ящичек с сигарами.

– Угощайтесь.

– Благодарю. – Pay выбрал сигару. – Превосходный табак.

– Если вас не смущает происхождение. Мне присылают их из коммунистической Гаваны… Итак, мистер Клаус, я готов выслушать вас.

Pay выпустил душистый клуб дыма:

– Как и все истории Сайта-Клауса, это сказка со счастливым концом. Некогда в одном королевстве правил жестокий, злой король. Его правление длилось двадцать один год, и за это время он совершенно разорил казну своей несчастной страны. Богатства его были несметны, а народ его страны голодал и прозябал в нищете. В конце концов народ возмутился и прогнал злого короля, который в изгнании и умер. Но сокровища свои он успел где-то припрятать… Вам интересно, мистер Джонс?

– Пока не очень, – сказал Джонс равнодушно.

– Ничего, дальше будет интереснее. В сказке появляется рыцарь, наш мистер Браун. Он американец, и с 1980 года, когда Рейган был избран президентом, а Кейси назначен главой ЦРУ, облекается доверием американской разведки и становится ее недреманным оком в Европе. Он не кадровый разведчик, он работает в так называемом черном ЦРУ – параллельной организации, созданной Уильямом Кейси для ведения тайной дипломатии. Но в 1987 году мистер Кейси умирает, а мистер Браун пробует силы в роли свободного охотника… Ах да, я забыл сказать, что страна злого короля в моей сказке называется Филиппины, а самого короля звали мистер Маркос. Теперь интереснее?

– Продолжайте, – бросил Джонс, выколачивая трубку.

– Эта была, как вы понимаете, преамбула. А история о похождениях рыцаря Брауна начинается в Гонконге в 1988 году. К нему обращаются частные лица, которые хотят избавиться от фальшивых ценных бумаг, индексированных золотом Маркоса… Владельцы этих сертификатов связаны с кланом диктатора… Браун предупреждает филиппинское правительство, и оно нанимает его в качестве советника по экономической безопасности. Задание – отыскать следы золота Маркоса, причем Браун сам должен финансировать операцию «Фиеста». Он встречается с двумя колумбийскими наркодельцами, незаконно проживающими в Калифорнии, – Дино Ортегой и Рафаэлем Санчесом, которые дают ему по сто тысяч долларов. Вкладывая деньги под обещанные филиппинцами проценты от найденной суммы, они рискуют, ведь единственная гарантия – слово Брауна… Но он умеет убеждать.

Дик Джонс разглядывал Рольфа Pay в упор, что нисколько не смущало последнего. Pay с увлечением продолжал свой рассказ:

– В рамках операции «Фиеста» Браун создает фирму-прикрытие по покупке золота, а потом снимает апартаменты в роскошном отеле Манилы «Уэстерн Плаза». Его цель – выйти на ближайшее окружение Маркоса, чтобы узнать названия банков и номера счетов. Слабым звеном оказывается некая Мария Гонсалес, дальняя кузина диктатора. В свое время, как выясняет Браун, она пыталась получить от Союза швейцарских банков аванс в пять миллионов долларов. Эту сумму следовало вычесть из выручки от будущей продажи золотых слитков, лежащих на номерном счету в Цюрихе… Идеальная жертва. Браун угрожает разоблачением и вербует мадам Гонсалес для операции «Фиеста». Мария Гонсалес знает секретный код, что по швейцарскому законодательству позволяет получить доступ к счету. Но встреча с одним из руководителей Союза банков приносит мистеру Брауну разочарование. Тот заявляет, что счет открыт не на имя Марии Гонсалес, а на имя швейцарского гражданина. Тут я бы сдался, а вы, мистер Джонс?

– Не знаю, – сказал Джонс. – Все зависит от наличия дополнительных источников оперативной информации. Если ваш Браун ими располагал…

– То, чем не располагаешь, иногда можно раздобыть. Выходят на сцену Уильям Байрон, коллега Брауна по черному ЦРУ, калифорнийский бизнесмен Джулио Монтана и генеральный директор складов аэропорта Цюрих-Клотен Мишель Этьен. Браун действует в энергичном бондовском стиле. В ход идут записи телефонных разговоров, жучки, скрытые камеры, шантаж, перевербовка, агенты в стане противника… Все это само по себе тянет на хороший детективный сценарий, но у нас рождественская сказка, и я спешу к счастливому концу. Как писали в викторианских романах, добавить остается немного. Мистеру Брауну удалось узнать имя человека, управляющего счетом, разбитым на десять подсчетов. Это Жан Лу Делро, бывший адвокат Маркоса. Удалось установить и местонахождение шестидесяти четырех кубометров, или тысячи трехсот тонн золота на шестнадцать миллиардов долларов. Оно в подземельях Фрейлага, не подлежащего обложению склада в аэропорту Цюрих-Клотен… Можно рапортовать филиппинским заказчикам и расплачиваться с колумбийскими инвесторами? Да, но не так прост мистер Браун, он оценивает свою работу дороже. Он договаривается с Делро. Не знаю, как он решил вопрос собственной безопасности во взаимоотношениях с Делро, но нельзя сомневаться, что успешно. Экс-адвокат Маркоса согласен щедро поделиться с Брауном за его молчание… Брауна ищут секретные службы Филиппин, его ищут колумбийские кредиторы, а он живет себе в Лондоне.

– Все? – напряженно спросил Джонс, забывший о своей трубке.

– Почти. Еще мелочь. Настоящее имя мистера Брауна – Стивен Эмори, а сейчас его зовут Дик Джонс.

Джонс-Эмори теперь смотрел на Pay без прежнего академического любопытства, словно уже решил для себя какие-то вопросы.

– Фроймюллер, – сказал он.

– Простите, мистер Эмори?

– Вы – австриец. Только один человек в Австрии знает, кто я и где живу. Гюнтер Фроймюллер.

– Я не называл вам его имени, это вы его назвали. Кроме того, австрийцу не обязательно ограничиваться пределами Австрии…

– Перестаньте, – усмехнулся Эмори. – Не бойтесь за него. Я профессионал, а профессионалы не мстят, если это не приносит выгоды. Но как вы раскопали мою историю?

– Охотно расскажу. Я в некотором смысле ваш коллега, работал в… скажем так, австрийском черном ЦРУ. Наши дороги пересеклись с вашими, и какое-то время я шел по вашему следу. Но потом выяснилось, что наша операция уводит в другую сторону… А информация сохранилась. Я никак не мог ее использовать, даже продать филиппинцам, ведь ни номера счета, ни вашего имени и адреса, ни сведений о теперешнем местонахождении золота, ни новых координат и псевдонима Делро у меня не было.

– А Фроймюллер?

– Его имя лишь промелькнуло. Я знал, что он до последнего времени был как-то связан с вами. Мне нечем было прижать Фроймюллера, и я организовал довольно гнусную провокацию, поджарил его, на что никогда не пошел бы раньше.

– Что же заставило вас сейчас?

– Ситуация. Финансовые затруднения. Поверьте, мистер Эмори, только крайняя необходимость вынудила меня разыскивать вас.

– Карточные долги? – съязвил Эмори с застывшей улыбкой.

– Ну, тогда бы я просто застрелился… Нет, одна занятная идея.

– Политическая?

– Я похож на фанатика-экстремиста?

– Я видел разных фанатиков. Кое-кто из них внешне напоминал нормальных людей… Сколько вам нужно?

– Десять миллионов долларов.

– Серьезная сумма.

– Да, серьезная.

– А если я скажу «нет»?

– Тогда придется за те же деньги продать вас филиппинцам. Наркобароны ведь столько не дадут? Или дадут? По-моему, в их среде принцип неотвратимости возмездия очень важен, но еще важнее расчет. И если они сочтут эти деньги хорошим капиталовложением, то…

– Вряд ли вы успеете, мистер Клаус. Я сильнее вас.

– Так ли? Из Лондона вам никуда не скрыться. Вы под постоянным наблюдением, вы – рыбка в моем аквариуме, отныне и навсегда.

– Как я и предполагал, – заметил Эмори. – Шантажисты никогда не останавливаются, вы будете доить меня вечно.

– Ошибка, – горячо возразил Pay. – Эмори, я не лгу вам. Десять миллионов долларов нужны мне для осуществления конкретной программы, и это все.

– Гм… Кажется, у меня не слишком широкий выбор.

– Да, не слишком. Можно считать, что в главном мы достигли согласия?

– Да. Ваша запоздалая рождественская сказка стоит десяти миллионов.

– Позже я сообщу вам номер счета в Австрии и все подробности… А напоследок скажу, что восхищаюсь вами, Эмори. Операция «Фиеста» была великолепна. Но почему вы обманули партнеров? Чересчур большим куском можно и подавиться.

– Да потому, что меня все равно прикончили бы, те или эти. В таких играх победителей не судят, их убивают без всякого суда. Делро для меня – наименьшая опасность.

Pay медленно наклонил голову. Он думал о том, что и сам рискует подавиться чересчур большим куском. Давно ли десять миллионов долларов были для него суммой абстрактной, несбыточной, среди прочего и потому, что он не стал бы ввязываться ради них в авантюры? Теперь игра едва началась, а эти деньги будут получены и тут же разменяны, как пешка в дебюте. Десять миллионов долларов – маленькая пешка в шахматной партии.

Он почти дружески простился с Эмори. Они были похожи, эти два игрока, и обоим пока везло.

16

Вена

26 февраля 2001 года

– Десять миллионов долларов! – Фолкмер будто отлил эти слова из чистого серебра. – Рольф, а ну его к дьяволу, твой проект «Мельница»… Давай переселимся на тихий красивый островок где-нибудь подальше, выстроим дворец, импортируем тысячу девушек из Таиланда…

– «Мельница» все это перемелет, Йохан, – объяснил Pay, как бы взвешивая предложение Фолкмера всерьез. – Когда русские завершат проект, наши доллары будут стоить дешевле, чем листья на деревьях.

– Не собираются же они разрушить всю мировую экономику! – воскликнул Фолкмер, открывая бутылку коньяка.

– Они смогли бы это сделать.

– Все-таки интересно, что у них на уме. Какая-нибудь эксцентричная безумная диктатура в духе Нерона?

– Фантазии не хватит. Но каковы бы ни были их планы, они останутся утопией.

– Надеюсь, из-за нас.

– И я надеюсь, но и без нас тоже. Слишком много персон суетится вокруг, и они неизбежно перегрызут друг другу глотки. «Мельница» может быть эффективной при локальном централизованном управлении…

– Вот-вот, и управлять будем мы.

– Управляй пока бутылкой.

Фолкмер наполнил бокалы для себя и Pay.

– А теперь, – сказал Pay, чуть пригубив коньяк, – твои соображения по второму этапу.

– Они просты. В Санкт-Петербурге смогут свободно действовать только аборигены, то есть русская ветвь организации Клейна.

– Ты говорил, что с Клейном нелегко иметь дело.

– Придется, – произнес Фолкмер без энтузиазма. – Деньги – лучший довод для таких, как он, а у нас теперь деньги есть. Небольшая мобильная группа и один в меру сообразительный русский над ней – все, что мне нужно. Клейн со скрипом, но предоставит в мое распоряжение такую группу.

– Ты сказал – в твое распоряжение? Ты сам отправишься в Санкт-Петербург?

– Да, Рольф. И хотя мой русский язык далек от совершенства…

– Но ты не знаешь страны.

– Это не важно, Рольф. Ты должен остаться здесь. Во-первых, тебе будет не под силу управлять бандитами Клейна. Во-вторых, кому-то может показаться подозрительным, что доктор Pay зачастил в Россию. Но самое главное – ты на связи с Каспером, а он передает тебе информацию сюда, и мы будем нуждаться в ней постоянно.

– Да, но…

– Какие тут «но»?

– Как я передам ее тебе в Санкт-Петербург? Это и есть «но».

– Придумай что-нибудь. Ты шпион, а не я. Разработаем телефонный код, невинные внешне фразы, например.

Pay все это не слишком нравилось, но он понимал правоту Фолкмера.

17

Санкт –Петербург

19 марта 2001 года

Утро выдалось исключительно мартовское: солнечное, веселое, напоенное голубым светом. Снег таял отчаянно, ноздреватые сугробы никли среди весенних луж. Таня Болгарцева, в новой красной курточке и синих как небо джинсах, с удовольствием перепрыгивала через эти лужи, торопясь в школу. Первый урок она благополучно проспала, заигравшись вчера с компьютером, но на второй – физику – надо успеть.

Компьютер был страстью пятнадцатилетней Тани, а кроме того, она еще не наигралась с ним. Ведь ее отец, Олег Дмитриевич, только недавно нашел хорошую работу в частной компании и получил возможность подарить Тане современный «Пентиум» взамен ее старенькой, слегка апгрейдированной «тройки». Из игр старый компьютер (в нем даже не было CD-рома) тянул разве что мелочь: тетрисы, пару-тройку давно устаревших стрелялок и аркад, головоломки типа «Супаплекса» и тому подобное. Зато теперь Таня с наслаждением углублялась в новые красочные виртуальные миры! Она любила их еще и потому, что была девочкой одинокой. Ее одноклассницы говорили только о дискотеках, вечеринках и противозачаточных средствах, Таню же это не занимало. Она не была синим чулком, просто у нее были верные и честные представления о жизни и любви, привитые отцом. Раскрываясь как бутон, она ждала своего настоящего часа, а пока – компьютер и отец… Нет, все-таки в обратном порядке.

Спеша на урок физики, Таня думала не о формулах и грозном учителе, а о вчерашней игре в «Тибериан Сан». Миссия, в которой она застряла, называлась «Отбить кристалл». Задание заключалось в том, чтобы захватить поезд кодов (это враги, если играешь, как Таня, за глобальную оборонную инициативу), где они тот злополучный кристалл и везли. Но атака на поезд сходу Тане не удалась, противник рассеял ее силы и восстановил разрушенный мост. Оставалось развернуть базу, добыть побольше тибериума (строительный материал) и подготовиться к нападению на укрепленные позиции нодов. Таня обрадовалась, когда при отступлении наткнулась на уединенную долину, отлично подходящую для лагеря! Базу она развернула, но вскоре испытала жестокое разочарование. Выяснилось, что залежи тибериума слишком далеко и ее транспортеры уязвимы для врага, а база нодов еще дальше. Вот сейчас Таня и раздумывала, как поступить сегодня вечером (не уроки же учить, когда распоясались ноды!). Можно начать миссию снова и попробовать атаковать поезд малыми группами, а можно загрузить один из сэйв-файлов и попытать счастья поближе к залежам тибериума.

Таня не пришла ни к какому решению – да она с решением и не торопилась, ей нравилось размышлять над своей проблемой, – когда ее окатила весенней, не очень чистой водой затормозившая рядом машина, «девятка» цвета мокрого асфальта. Задняя дверь распахнулась, и сидевший в машине парень окликнул ее:

– Таня! Таня Болгарцева!

Парень был незнакомым, Таня посмотрела на него с удивлением и настороженностью. Она не подошла к машине, но и не отстранилась, стояла на месте, автоматически стряхивая с куртки грязные капли. Ей вспомнились газетные истории о пропавших девушках, нередко начинавшиеся с чьих-то машин… Но откуда этот парень знает ее имя?

– Таня! – снова позвал парень. – Садись скорее! Твоему отцу плохо, его отвезли в больницу! Он попросил нас съездить за тобой, сказал, какой дорогой ты ходишь в школу! Скорее!

У Тани потемнело в глазах, она забыла о своих сомнениях. Отцу плохо! Конечно же, она поедет! Кто, кроме отца, мог рассказать им, по какой дороге она ходит в школу?

(В те секунды ей не пришло в голову, что не такая уж это великая тайна. Не пришло в голову и то, что она идет не на первый урок, а на второй. Она проспала, но отца не было дома с самого раннего утра, и он не знал об этом!)

Парень вышел из машины, придержал дверцу для Тани. Сзади уже сидел один, похожий на первого, и Таня оказалась зажатой с двух сторон. И впереди, кроме водителя, еще один… Четверо. Почему так много?

– Что с отцом? – робко спросила Таня.

– Сердце, – ответил тот, что позвал ее.

– Он в кардиоцентре?

– Нет, не в кардиоцентре. Другая больница, за городом.

– Почему его отвезли туда, почему не в кардиоцентр?

– Не знаю, – раздраженно сказал парень. – Я не врач. Твой отец попросил нас, и все. С врачами сама поговоришь.

– Но почему он…

– Почему, почему! По кочану. Сиди и не рыпайся.

Такой ответ мог лишить последних иллюзий кого угодно, но Таня упрямо отказывалась верить, что с ней происходит что-то страшное. Домашняя девочка… В газетах, по телевизору – да, но с ней?!

Пришлось поверить, и очень скоро. Едва машина выбралась на загородную трассу, на глаза девочке надели черную повязку, ее руки крепко удерживали справа и слева. От страха Таня не могла вымолвить ни слова. Она дернулась, но ее только крепче прижали. Кричать, вырываться? Маленькая гордая Таня не сделает им такого подарка. Был бы смысл – может, и стоило бы попробовать, а девичьих истерик они не дождутся.

Ехали с полчаса, потом гремели какие-то засовы, скрипели петли ворот. Машина прокатилась еще с десяток метров и остановилась. Таню повели куда-то сперва вверх, потом вниз по лестнице, заставили сесть и сняли повязку.

Перед собой она увидела серую стену и пустой деревянный стол с полированной крышкой.

– Не оборачиваться, – приказал голос за ее спиной.

Стена бесшумно раздвинулась, открывая большое зеркало. Таня помнила фильмы о лейтенанте Коломбо и была убеждена, что за зеркалом – комната, и оттуда на нее смотрят.

Она не ошиблась. В маленькой комнатке за односторонне прозрачным стеклом стояли двое – Йохан Фолкмер и один из русских боссов организации Клейна.

– Это она, – произнес Фолкмер по-русски с таким чудовищным акцентом, что смысл его слов угадывался скорее по кивку.

– Мои люди не промахиваются, – ответил босс.

– Вы самонадеянны, это плохо. Но вы привезли ее, и это хорошо. Уверены, что все чисто?

– Иначе она не была бы здесь.

– Тогда передаю указания господина Клейна. – Фолкнер говорил очень медленно, старательно соблюдая склонения и падежи. – Ни один волос не упадет с головы этой девушки. Тот, кто захочет с ней позабавиться, тронет ее хоть пальцем, – умрет. Если вы лично это сделаете, умрете вы. Ясно?

Босс чуть не взорвался, но в его глазах Фолкмер представлял Клейна, и он смолчал.

– Ясно? – с нажимом повторил Фолкмер.

– Ясно.

– О'кей. Я передам господину Клейну. Дальнейшие его инструкции получите снова через меня.

… А Таня сидела за стеклом, глядя на свое отражение. Что с ней сделают, почему ее похитили? У ее отца есть деньги, но их слишком мало, чтобы из-за них… Маньяки какие-нибудь… Чересчур живое воображение девочки рисовало страшные картины. Она не могла знать, что неприкосновенна, ибо является второй пешкой в большой игре после десяти миллионов долларов, – но ради выигрыша эту пешку следует не разменять, а сохранить.

Десять миллионов долларов и Таня Болгарцева.