Текст книги "Штурм (СИ)"

Автор книги: Андрей Панченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава 15

Мы сидели молча. Только лёгкий треск в канале связи напоминал, что аппаратура ещё работает. Усталость навалилась внезапно – не физическая, а та, что приходит после длинного боя и осознания, что ты всё-таки выжил, в очередной раз вытянув в лотерее смерти свой счастливый билет.

– Командир, – тихо подал голос Заг. – И всё же, что это такое? Я имею ввиду ту странную штуку, что подавала сигнал. Аварийный маяк?

– Если предположить, что мы выдели разбитый корабль, то это вполне возможно – ответил вместо меня Баха, подцепляя манипулятором кусок ракушки и крутя его перед визором. – И мне кажется, что мы с таким кораблем уже сталкивались.

– Ну ка? – Я повернулся к инженеру – Кто, где и когда?

– «Скаут – 4» Руслана Баева. – Ответил индус – Я уже в десятый раз просматриваю запись и всё больше и больше склоняюсь к мысли, что лежащие на дне обломки как раз части такого же корабля, который видели разведчики.

Ничего не ответив инженеру, я тут же приказал имплантату показать мне запись, про которую он говорил. А потом ещё раз, и ещё.

Из-за группы астероидов к «скауту» стремительно мчится длинная черная тень, очертания и форму её не разобрать, а на её передней части красным светится не понятное пятно. Оно пульсирует и переливается, создавая впечатление, что горит огонь… Приказав имплантату сравнить записи обломков и видео со скаута, я замер в ожидании.

– А ведь похож! – первой нарушает молчание Кира – да нет, это он и есть!

– Данных мало – Возразил ей Баха – Нужно как следует исследовать обломки, чтобы утверждать точно. Но похож он сильно.

– Охотник на биотехноидов… – Мы переглянулись.

Мой имплантат подтвердил догадку инженера с вероятностью семьдесят два процента, так же сославшись на недостаток исходных данных. И всё равно, теперь я был абсолютно уверен, что видели мы обломки именно «охотника». Планета, раньше казавшееся такой примитивной и понятной, преподносила нам сюрприз за сюрпризом.

Повисла тишина. Где-то далеко, под рифами, эхом прошёл низкий гул – не то геотермальный поток, не то эхо другого существа. Мы замерли. Но через минуту всё стихло. Каждый думал о своем, а мне в голову мысли не лезли, я не мог толком сосредоточится. Приказав аптечке сделать мне инъекцию стимулятора, и чтобы отвлечься, я составил сообщение для команды линкора, приказав штурмовому комплексу оставить неприкосновенный запас энергии для его передачи на орбиту. Даже если я буду мёртв, поймав сигнал корабля людей мой скафандр сделает всё что нужно даже без своего владельца:

«Отряд из четырёх бойцов, координаты – сектор 14-В, глубина 730 метров. Контакт с неизвестным искусственным объектом. Предположительно древний обломок корабля неустановленного происхождения. Вторичный контакт с биотехноидом класса „разведчик“. Реакция – избегание. Возможна связь между объектом и поведением противника. Состояние батарей – критическое. Запас энергии – 22–28%».

Я закрыл запись.

– Баха, – сказал я. – Когда линкор подойдёт на орбиту, сможешь направить им короткий отчёт с координатами? Ты будешь дублирующим передатчиком, на случай если с моим скафандром что-то случится.

– Смогу, если батареи дотянут. – Начал было Баха, но встретившись со мной взглядом тут же поправился – Оставлю резерв. Минимум один раз сигнал уйдёт.

– Значит, ждём.

Мы устроились плотнее. Каждый по-своему готовился к тому, что может стать последней ночью. Кто-то проверял оружие, кто-то – внутренние фильтры дыхания. Кира просто сидела, глядя в глубину, где шевелились редкие тени.

И вдруг в темноте, на горизонте, вспыхнул слабый свет – ровный, мерцающий, будто кто-то поставил фонарь.

– Командир… – выдохнул Заг. – Там снова что-то зажглось.

Я включил визор. Свет исходил из той самой зоны, где лежали обломки.

– Вот дерьмо, – сказал я тихо. – Похоже, его все в округе слышали. Надеюсь и остальные пятки смажут, когда поймут на что наткнулись. Готовимся к обороне, всем быть начеку.

Мы молча смотрели на свечение, но больше ничего не происходило, через минуту свет начал снова удалятся, а потом и вовсе исчез в темноте. Потом я выключил канал и сказал:

– Всем постараться поспать. Экономим стимуляторы в аптечках. Дежурить не будем, сканеры скафандров нас предупредят если что. Через четыре часа двигаемся дальше.

Спать мне совершенно не хотелось, я чувствовал себя отлично, сказывалось действие лекарств. Было прохладно, климат-система скафандра в целях экономии энергии была отключена, а на такой глубине вода не прогревалась от лучей местной звезды. И тем не менее, предназначенный для открытого космоса штурмовой комплекс будет остывать ещё очень долго, позволяя чувствовать себя в нем вполне комфортно даже с отключенным обогревом.

Отдав приказ я долго потом лёжа в тесноте между кораллов слушал океан – его низкое гудение, щёлканье невидимых существ, своё тихое дыхание и думал: кого тот маяк зовёт? Может кого-то ищет спасшихся? Что будет, если в систему заявиться хотя бы один «охотник» и столкнётся в ней с «Землёй»? Что вообще сможет сделать черный корабль с Мидгардом, если поймет, что на планете обосновалась колония «Авак», пусть даже и не резвившаяся в полноценную «опухоль»?

Ответа не было. Только тьма, давящая со всех сторон, и слабое мерцание индикаторов приборов на визоре, которое больше раздражало, чем успокаивало. Шкала заряда батареи поневоле притягивал мой взгляд, не добавляя настроения.

Четыре часа прошли относительно спокойно, нас никто больше не тревожил. Никто, по-моему, так и не смог уснуть, что не удивительно в такой обстановке. Мы выиграли время и теперь передо мной стоял выбор, остаться в этом укрытии, или продолжить путь к островам. Обломки странного корабля похоже служили отличной защитой от местных обитателей, и будь у нас полный заряд батарей я бы даже не думал, но с батареями было всё плохо. Если скафандры сдохнут на такой глубине, нам не выжить, а на суше у нас будет шанс. Местным воздухом вполне можно дышать, пусть и во вред организму, однако имплантат мне подсказывал, что если использовать аптечки, то даже без защиты мы сможем прожить на поверхности больше месяца, без особых для себя последствий. Так что выбор был очевиден.

Походный порядок менять я не стал. Кира так же шла впереди, а Заг прикрывал нас сзади. Укрываясь в тени рифа, мы тронулись в путь.

Мы шли неторопливо, почти не дыша, экономя всё – от слов до джоулей. Вода в коридоре между рифами была гуще и теплее; выше по склону, куда нам предстояло подниматься, она темнела, уходя в холод и тягучую синеву. Я держал курс по имплантату, сверяясь с магнитной картой дна и редкими метками, что успел наставить наши дроны при исследовании планеты. Сканер стоял в «экономном» режиме – только пассив, только геометрия и аномалии плотности.

Первые три километра дались легко. Пологие песчаные гряды, пятна биолюма под ногами, редкие столбы «коралла», больше похожего на пористый базальт. Потом начались разрывы – пересечённые ложбины и узкие каньоны, где течение било в лицо и приходилось шагать, как по беговой дорожке, почти без прогресса. Кира уходила на десять – пятнадцать метров вперёд, пропадала за шевелящимися тёмными зарослями, появлялась снова – лёгкая, как тень, ловкая, как всегда. Заг держал дистанцию: один взгляд назад – и я видел, как ствол его орудия плавно поворачивается из стороны в сторону, резко перепрыгивая, если в секторе стрельбы появлялись члены нашей команды.

Раз в двадцать минут я ловил себя на том, что снова смотрю на шкалу батареи. Минус два процента. Минус полтора. Чуть лучше, чем по плану – рельеф прикрывал нас от основного течения. Баха, нагруженный как ишак, шёл ровно.

Первую неприятность мы поймали у «ступеней» – серии каменных полок, где над песком нависали ребристые плиты. Под одной из них кишели мелкие, серебристые, как ртуть, твари – то ли моллюски, то ли что-то среднее между раками и улитками. Стоило Бахе задеть край своей контейнерной рамой, стая сорвалась, завертелась в вихрь и пошла на нас блестящим бантом. Я уже потянулся к ручному излучателю, не желая тратить на мелочь заряд орудия, но Кира только подняла ладонь и выстрелила из своего в режиме парализатора. Резонансный импульс – короткий, еле слышный удар ушёл в толщу. Стаю качнуло, серебро разжалось и, словно передумав, легло пятном обратно под плиту. Мы проскользнули мимо, не делая резких движений.

Дальше начался подъём. Скафандры шумели: балластную систему приходилось подстраивать вручную, чтобы не всплыть слишком резко и не болтаться как поплавки. На отметке шестьсот метров давление чуть отпустило, звук стал полнее, а темнота – светлее, в ней появились долгие серые полосы. Течение, наоборот, усилилось. Где-то сверху, далеко, морская «река» шла поперёк нашему курсу.

– Смена порядка, – сказал я. – Кира – как была. Я – за ней впритирку. Баха – держишься ближе ко мне. Заг – на полкорпуса ближе.

– Принято, – три голоса ответили почти слитно.

Мы цикл за циклом перебирали ступени, экономя заряды десантных ранцев, делая только короткие корректирующие толчки, когда нога не находила опоры. В эти моменты мне приходилось буксировать инженера со всем его скарбом на эвакуационной петле. Несколько раз приходилось ползти – в полный рост, цепляясь пальцами перчаток за пупырчатую поверхность, пока контейнеры Бахи скрежетали о камень. Инженеру приходилось тяжелее всего, с навешанным на него грузом. Он ни разу не пожаловался и даже не выругался. Я отметил это и ничего не сказал.

На отметке пятьсот двадцать метров нас накрыло эхо – знакомая, уже неприятная, тройчатая пульсация, тот самый «барабан». Только глуше, дальше и неритмичнее, словно шёл по воде из другого ущелья.

– Левый сектор, – прошептал Заг.

– Вижу, – отозвалась Кира. – Пятно плотности. Низко. Не идёт к нам.

– Сидим, – сказал я. – Ждём прохода.

Минуты две мы стояли, прижавшись спинами к шершавой стене. Затем «барабан» сместился и ушёл вверх, к серому просвету. Сканер дал хвостовую вспышку – очередной, видимо ещё не развитый биотехноид прошел мимо.

Мы пошли дальше. В одном месте каньон перекрывал обломок – вытянутый, с застывшими, словно тянущимися внутрь, гранями. С виду – ребро корпуса из тех же, что мы видели раньше. Кира прошла первая, присела, погладила ладонью кромку – и отдёрнула руку, как будто она была без бронированной перчатки.

– Ого! Оно холодное. Слишком холодное для этой глубины.

– Теплоотвод, – сказал Баха вяло. – Либо поглощает, либо отдаёт. Можем только гадать, с нашими возможностями только это и остается.

Мы перешли «мост» гуськом. Под нами в темноте теснились мерцающие, как стеклянные, струи – то ли термальные выходы, то ли биопотоки. «Ребро» тихо, едва заметно вибрировало, отдавая это дрожью в кости. Я поймал себя на глупой мысли: хотел бы я, чтобы оно было поменьше, и мы унесли его с собой, как щит от местных тварей.

После «моста» рельеф выровнялся. Песок пошёл ровнее, биолюм потускнел, словно кто-то прошёлся широкой метлой. Мы подняли темп и за сорок минут съели ещё сто метров глубины. Сканеры молчали. Просто океан. Никаких теней, никаких шевелящихся куполов, никаких криков сквозь воду. Если бы не батареи – можно было бы назвать это прогулкой.

Первую остановку мы сделали у зарослей водорослей, похожих на стеклянные листья, которые колыхались на течении как на ветру. Они были огромны, и местность походила на сказочный лес. Как показывали сканеры, вода тут была чище и насыщена кислородом. Более чистой воды в этом океане я не встречал и тут же приказал пополнить резервные баки. Пока мы обходились тем, что наши скафандры перерабатывали жидкость, снова и снова пополняя свои резервуары, но когда сядут батареи это будет невозможно, а человек без пресной воды долго не протянет. Так что дополнительный запас нам не повредит. Фильтры сработали быстро, превращая морскую воду в дистиллированную. Я дал команду набрать по пятьсот миллилитров на человека, и добавить из аптечки два сорбента и микроэлементы. Кира пыталась возразить, но я отрубил: лучше сделать это сейчас, когда нас никто не тревожит, чем потом бегать и что-то придумывать, как в жопу ужаленные.

На четырёхстах метрах началось «небо» – световая дымка над головой, невесомая, как иней. Я выключил режим ночного виденья на визоре, видеть стало даже лучше. Вода приобрела цвет – не просто синий, а с зеленоватым отливом, «мелководным». Течение прибавило.

– Ещё один рывок ребята, – сказал я. – Немного осталось.

Пока мы ползли, Кира дважды останавливалась – «слушать». Оба раза мимо, выше нас, проплывали какие-то тени. Я запретил активное сканирование окончательно: хватит привлекать внимание всего, что шевелится. Батарейная шкала падала вниз неохотно – хороший знак. У Бахи, несмотря на то, что он был единственный из нас загружен, батарея держалась лучше всех. Инженерный скафандр и впрямь был выносливее.

На восьмидесяти метрах я уже видел вверху ломкую рябь – как будто кто-то разлил ртуть по стеклу. Свет был тусклый, но настоящий, солнечный. Течение гудело поперёк. Я дал знак, и мы ушли в тень гряды – длинной каменной губы вулканического происхождения, что тянулась параллельно берегу. Из-за неё в трёхстах метрах открывался проход – «ворота» между двумя чёрными зубцами. За ним чувствовался другой шум – тяжёлый, глухой, с паузами. Прибой.

– Там выход, – сказала Кира. Она улыбнулась глазами, и вдруг я понял, что мы уже почти дома. Ну, насколько эта планета позволяет назвать домом кусок суши.

Мы просочились между зубцов, держась низко. Рефлексы говорили – выскакивать в полосу прибоя резко нельзя: всё, что любит охотиться, любит устраивать засады именно в таких местах, по крайней мере так было на Земле. Я подвсплыл и высунул шлем на два пальца, дал глазам адаптироваться. Ничего живого в округе было не видно. Вода была молочной от взвеси, вспененной волной. За линией прибоя – светло-серая плоскость, разбрызганная чёрными пятнами камней. Выше – тёмно-зелёная лента и светлая полоса песка. Дальше – силуэты. Низкие, вытянутые острова, один за другим, как стая китов, застывшая на якоре.

Архипелаг.

– План такой, – сказал я. – Выход по одному. Никаких героизмов. Кира – первая, мы прикрываем, затем Баха, я, Замыкающий – Заг. На берег – сразу в тень, под камень. Проверяем воздух и находим укрытие. Общая связь – только текстом. Пошли.

Кира исчезла в белой пыли. Пятнадцать секунд – и её метка вспыхнула на песке: «Чисто». Баха протиснулся следом; я видел, как его контейнеры едва не заклинило между зубцами, но он развернул корпус и вышел красиво, позволив накатившей волне помочь себе с грузом. Я – третьим. Волна ухватила меня за плечи, швырнула в бок, я зацепился за каменную кромку, упёрся коленом и, когда вода пошла на спад, боком скользнул вперёд. Песок встретил мягко. Я перекатился и ушёл под чёрный выступ. Заг вывалился последним – на полкорпуса выше, чем надо, – и тут же поправил себя, позволив гребню сорвать его на нужную линию.

Мы лежали, вжимаемся в камень, как зверьё, в командирском канале и через сканеры я слышал всё: тяжёлое дыхание Бахи, сопение Зага, гул прибоя.

– Воздух, – сказал я. – Проба по протоколу «три».

Скафандр выплюнул тонкий щуп, втянули и прогнал образец. На визор легли параметры. Кислород – меньше нормы, но терпимо. Азот – нормальный. Токсины – в пределах по справочнику, который мы составили для Мидгарда. Биопыль – да, есть. Микробы – есть. Мой имплантат, к которому была подключена медицинская база, мягко подсветил рекомендации: сорбент, иммуномодулятор, наблюдение. Жить можно. Я откинул щиток шлема на два пальца – ровно настолько, чтобы глотнуть. Запах ударил неожиданно: йод, металл, мокрый камень и что-то сладкое, травяное.

– Хорошо, что у нас есть лабораторный кролик, с фамилией Найдёнов – Тут же не удержалась Кира от критики моих действий – Который всё проверяет на себе. Можно было Бахе шлем открыть, его не жалко.

– Разговорчики в строю! – Ответил я, окончательно окидывая визор – Только у меня есть медицинская база, а имплантату не нужно ни к кому подключаться, чтобы провести диагностику организма, так что сделано это из соображений экономии заряда батарей. И спасибо, что лабораторной крысой не обозвала. Дышать тут можно, не помрём, отключаем у скафандров систему подачи газовоздушной смеси, вообще всё кроме приводов.

– А карантин? – Удивился Заг, не спеша выполнять команду.

– До прилёта «Звезды» два дня, если она не задержится, что вполне возможно – ответил я – У тебя тринадцать процентов заряда, ты глотнёшь этот воздух по любому, хоть сейчас, хот через сутки. Так что не тяни кота за подробности, никто жить вечно не будет, и ты не исключение.

– Красота, – сказала Кира, вдыхая полной грудью воздух Мидрагда. – Если бы не все остальные «если».

– Встаём, – ответил я. – Вдоль камней, вглубь. Нам нужна тень и крыша.

Мы шли по полосе мокрого песка, оставляя глубокие следы от ребристых подошв. Дальше начинался вал гальки, выше – чёрные, как уголь, плиты, накрытые с одной стороны нависающим козырьком. Я выбрал расщелину, в которую входил только один человек, и протиснулся внутрь. Пахло сыростью и серой. Под ногами было сухо. В потолке – щель, через которую капала тонкая струйка.

– Наша база, – сказал я, оглядевшись по сторонам. – На ближайшие сутки, надеясь нас тут никто не найдёт.

Глава 16

Мы скинули контейнеры. Заг ушёл наружу, выставлять «усики» – пассивные датчики на монолинии, растянутые поперёк входа и второго запасного выхода, что вёл на каменную террасу выше. Кира полезла на козырёк, проверять обзор и рисовать в шлеме карту секторов обстрела. Баха сел на корточки и аккуратно, как ювелир, стал потрошить свой рюкзак и один из контейнеров.

– Что можешь дать по энергии? – спросил я, не особо надеясь.

– Волна, – ответил он, не поднимая головы. – У нас есть передатчик, индукционные катушки и два сервопривода от манипулятора. Нам нужен поплавок, магниты и крепление. Я могу сделать «трясучку» – маятник, который будет мотать катушку туда-сюда. Немного, но на поддержание каналов связи, тепла и один короткий «крик вверх» в сутки – хватит.

– Сколько «не много»?

– Десять-пятнадцать ватт на пике, в среднем – меньше. Если повезёт с резонансом.

– Делай.

Это крохи. Даже один скафандр зарядить за сутки на десятую часть не сможем, но это хоть что-то.

Он кивнул. Через тридцать минут у входа уже лежал странный набор: обрезанная крышка контейнера – поплавок, внутрь – два магнита из привода, вокруг – катушка, снятая с передатчика ближней связи. Трос из монолинии, амортизатор из демпфера коленного узла. В качестве накопителя энергии установили инженерный рюкзак. Примитивная, но рабочая волновая машинка. Мы втроём, под прикрытием Зага, вытащили её на линию прибоя, закопали крепление в песок, поставили хомуты. Волна взяла её сразу – поплавок вздрогнул, катушка зажужжала, на визоре Бахи вспыхнула крошечная зелёная точка: ток пошёл.

– Качает, – сказал он, гладя корпус катушки ладонью. – Фигня полная конечно, но хоть что-то.

К вечеру (если это можно так назвать: местное светило здесь ходит как хочет) мы обустроились окончательно. Я разрешил находится только в укрытии. Скафандры – на пассив и тихий подогрев. Излучатели были нацелены на все входы и выходы из нашего укрытия. Мой смотрел в сторону океана, Кирин – вверх, а орудие Зага нацелилось в расщелину, ведущую в глубь острова. Орудия стояли на автоматике, но с порогом срабатывания, чтобы не тратить заряд на любую пролетающую мошкару.

Я сел у стены и набрал короткое сообщение, поставив его в очередь на передачу: «Архипелаг. Координаты подправлены. Укрытие найдено. Ведём сбор энергии. Связь – по готовности». Потом посмотрел на всех.

– Распорядок: два часа сна, час смены, потом меняемся по кругу. Еду экономим – в день одна порция геля. Вода – по норме. Из аптечек пока пользуемся только сорбентом и иммуномодуляторами. Сейчас отдыхаем, а на закате сходим на разведку, потом ночью из укрытия никто не выходит. Поняли?

– Поняли, – отозвались все трое.

Снаружи океан гудел и шипел, волна билась в наш поплавок. В каменной щели было тепло и тихо. Заг устроился у входа. Кира, уже без шлема, прислонилась к стене и прикрыла глаза. Баха, как обычно, держал руки занятыми – настраивал выпрямитель, что-то сверял, гудел себе под нос не то молитву, не то формулу.

Я погасил визор. На секунду стало темно. Потом глаза привыкли. На потолке мягко зеленел мох. Где-то в глубине капала вода – ровно, монотонно. Я прислушался – и впервые за долгое время понял: мы дошли. Не спаслись, не выиграли – дошли. А там видно будет.

И ещё, совсем тихо, запоздалой мыслью: если «охотник» действительно идёт на зов – пусть идёт. «Скауту» он не смог ничего сделать, а значит возможно и мы в безопасности, зато местным тварям придётся не сладко, если он встанет на орбите. Главное, чтобы он не решил выжить планету дотла вместе с нами. И «Земля» успеет. Должна.

Вечер – или то, что тут им называют – подкралась незаметно. Светило не погасло, а просто ушло куда-то в сторону, оставив над островом скупой сероватый полумрак. Снаружи океан стал тише, как будто выдохся после длинного дня. Лёгкий, ленивый прибой катил волну, качая наш поплавок. Катушка негромко гудела – энергия шла, хоть и каплями.

Пока ещё было хоть какое-то освещение, мы коротко, в паре десятков метров от укрытия, прошлись по периметру. Без каких-то глобальных целей, без дальних вылазок – просто понять, что вокруг.

Заг шёл первым. Он двигался так тихо, что казался собственной тенью. Только его скафандр сейчас работал на сканирование. Его визор светился полосками датчиков. Кира замыкала, она шла налегке, только в служебном комбинезоне, держа пальцы у рукояти ручного излучателя. Нам можно сказать повезло, что мы оказались в средних широтах планеты, и перепад температур в это время года тут был не большой, было довольно тепло. Я бы не хотел терпеть жару под семьдесят градусов или замерзать на полюсах, где может быть и минус восемьдесят. Кира шла, вслушиваясь в звуки – видно было, что ей эта тишина неприятна. Я шагал по середине, крутя головой по сторонам, и страхуя товарищей. Баха остался в укрытии.

Остров, если говорить честно, был не островом, он соединялся с другим точно таким же отмелью, которая была скрыта под водой большую часть времени, и выступала из воды только во время отлива – его нижняя часть представляла собой остывший язык лавы, которую забетонировал океан. Вверх уходили нагромождения каменных пластов, а местная растительность выглядела не то как мох, не то как живой ковёр: толстые подушки фосфоресцирующих спор растекались по трещинам и словно светились изнутри.

– Странно, – тихо сказал Заг. – Следов нет. Как будто тут никто не живёт.

– И хорошо, – буркнула Кира. – Я сегодня насмотрелась на животных.

– Это не значит, что их нет, – ответил Баха, который был с нами на связи через свой имплантат. – Просто среда другая. Может, днем активны. Или ночью. Или под землёй.

Мне это не понравилось. Слишком тихо. Слишком спокойно.

Поднявшись чуть выше, мы нашли крупную площадку – плоскую, гранитную, гладкую как шлифованная. С неё океан был виден почти полностью: волны били в скалы, поплавок дергался внизу, как рыба на крючке. Вдали, над горизонтом, вспыхивали слабые зелёные блики, похожие на северное сияние – магнитный штормовой фронт. Красиво, но не особо жизнеутверждающе.

– Вернёмся, – сказал я. – Смысла дальше идти нет. Мы и так рискуем.

Мы вернулись той же дорогой, оставляя за собой только отпечатки в песке, которые через минуту уже слизывала вода.

После возвращения каждый занялся своим делом. Заг ещё раз прошёлся по всем «усикам», проверяя натяжение монолинии и корректируя углы. Он сегодня был непривычно молчалив, не шутил и не подкалывал никого, работал молча, с какой-то странной педантичностью.

Кира закрепила на стенах укрытия три резервных маячка ближнего действия – на случай, если придётся отходить по тоннелю наверх. Потом поднялась на козырёк и ещё раз сделала круг наблюдения, будто хотела запомнить каждую тёмную трещину.

Баха собрал вокруг себя крошечные детали, как сорока блестяшки, и углубился в диагностику волновой установки. Он подстраивал выпрямитель, менял полярность, сверял частоту. Только сейчас я понял, что инженеру чертовски страшно. За привычной работой он старался забыть об окружающей действительности, спрятаться в свои мысли как в крепость. Ему ещё никогда не приходилось бывать в таких ситуациях, он даже, наверное, ни разу ни дрался в своей жизни, а тут сразу жуткий бой с монстрами, потери, аварийная посадка, марш-бросок по океанскому дну, риск заражения, компания диких и резких в общении десантников… Баха держался и старался быть полезен, только вот сейчас мне стало совершенно очевидно, что он на грани.

Я молча подошел к инженеру, и пользуясь своим командирским доступом к интерфейсу его скафандра приказал аптечке вкатить индусу убойную дозу антидепрессанта. Сейчас можно, мы в относительной безопасности… пока.

– Спасибо – тихо прошептал инженер, не отрывая глаз от своего занятия.

– Поспи, нужно отдохнуть – Ответил я и сидел у стены, слушая прибой и чувствуя, как отступает напряжение, скапливавшееся за последние двое суток. – Пока подежурю я, всем спать.

Первым заснул Заг. Он сказал «всё под контролем» и мгновенно выключился – так умеют только те, кто привык не тянуть время, если дали разрешение на отдых. Потом отрубилась Кира. Она ещё какое-то время ворочалась, потом глубоко выдохнула и затихла. Баха, несмотря на полученную дозу лекарств сидел дольше всех. Он, уже почти засыпая, всё ещё протягивал руку к катушке, будто боялся, что она остановится, пока он не смотрит.

Когда Заг сменил меня на посту, ночь уже окончательно вступила в свои права. В укрытие было темно, только мох светился мягким зеленоватым светом, как старинные люминесцентные часы.

Шипение океана было теперь едва слышным. Пахло солью и тёплым камнем. Иногда в расщелине позади нас раздавались тихие, протяжные звуки – будто камень медленно трескался. Я прислушался: нет, это не трещины – это воздух гуляет по пустотам внутри острова. В какой-то момент катушка выдала резкий высокий писк и поплавок чуть сорвался в сторону – волна пришла сильнее обычного. Глядя на это, я почувствовал странное: будто кто-то там, за горизонтом, дёрнул за ниточку.

Ночь тянулась долго, как будто вовсе не хотела заканчиваться. Мы спали урывками. Два часа сна, час дежурства. Опять сон, опять смена. Цикл за циклом, пока глаза не научились автоматически открываться к своему времени, даже не дожидаясь сигнала от имплантата. И самое главное – никто нас не потревожил. Ни крика, ни писка, ни движения датчиков. Слишком тихо, чтобы верить в удачу.

Но раз никто не пришёл – значит, у нас есть ещё одна ночь. А значит – ещё один шанс дождаться «Земли».

Проснулись мы до рассвета, без команды, просто одновременно. Организм сам поднимает человека на ноги, если чувствует, что дальше спать опасно. Ощущения были странные: вроде бы ночь прошла спокойно… но тишина вокруг казалась уже не защитой, а чем-то вроде задержанного дыхания острова. Как будто что-то притаилось и слушает.

Было еще темно, но свет Живы уже пробивался за горизонтом, постепенно превращая ночь в предрассветные сумерки. Океан же жил своей жизнью. Волна ровно перекатывалась по гладкому песку, поплавок ехал вверх-вниз, а в катушке слышалось лёгкое «зууу… зууу…» – ровное, стабильное. Это было почти приятно: стабильность в любом виде нам сейчас была нужна.

Баха первым вылез наружу. Я видел, как он застыл у поплавка, склонив голову набок.

– Что? – спросил я.

Он в ответ только махнул рукой – мол, иди сам, посмотри.

Я вышел, проверяя сектор. Чужих сигналов – ноль. Тепловых пятен – ноль. Даже фон по биомассе минимальный. Подошёл к воде, остановился рядом с Бахой. И увидел.

На песке, прямо у линии прибоя, длинной дугой тянулся след – будто что-то широкое, плоское, но очень тяжёлое, проползло ночью, оставив неглубокую, но чёткую борозду, уходящую в сторону скальных плит. Не лапы, не когти, не щупальца – именно широкое движение, как скат или огромная змея.

Баха присел, сунул палец в песок.

– Свежий, – произнёс он. – Часов пять, может шесть. Как раз первая половина нашей ночи.

– Размер? – спросил Заг, выходя из укрытия.

– Метров пять шириной… длину не берусь даже предположить. – Он оглянулся. – Но прошло оно тихо. Ни всплесков, ни акустики. Судя по всему очередной биотехноид.

Мне это не понравилось. Совсем. Мы втроём вернулись в укрытие, Кира сидела, держа излучатель на коленях. Вид у неё был недовольный.

– Нашли? – спросила она, прислушиваясь к нашим шагам.

– Нашли, – ответил Заг. – Но лучше бы не находили.

Я вывел запись с визора. Кира посмотрела – и тихо выдохнула.

– Оно прошло… под носом?

– Да, – сказал я. – И не тронуло поплавок. Значит, либо оно не охотится на всё подряд… либо мы пока ему не интересны.

Она замолчала. Потом подняла голову:

– Значит, надо найти, где оно теперь.

– Нет, – отрезал я. – Значит, надо укрепиться. Наша задача – выжить минимум ещё сутки. Потом «Земля» войдёт в сектор связи. Искать местных тварей – плохая идея.

Кира вздохнула, но спорить не стала.

– Уходим дальше от берега. Нужно другое укрытие. – Принял я решение – Нужно дальше разведать углубление.

Мы вышли втроём – я, Заг и Кира. Баха остался у волновой станции – сказал, что сделает буфер побольше, если подберёт другой режим катушек.

Внутренняя расщелина встретила нас влажным, тёплым воздухом. Мох светился сильнее, чем вчера. Цвет – чуть желтоватый, как подсохший светляк. Заг шёл первым.

Мы шли вперед по извилистым тоннелям, и в этот раз работал мой скафандр, у Зага оставались крохи заряда, а Кирин я решил пока не использовать, оставив его как резерв. Нам удалось пройти метров сто, когда на моем визоре мигнул датчик.

Сигнал. Не враждебный, не определённый – просто фон. Как слабая электрическая помеха. Я поднял руку.

– Стоп. Заг – проверка спектра.

Он приложил ручной пассивный сканер к стене. Тонкий луч прошёл по поверхности.

– Металл. – Он нахмурился. – Внутри пласта. Неглубоко.

– Металл? Здесь?

– Да, командир. Чужой. Не природный. Скидываю информацию.

На мой имплантат пришёл инфоблок и мы трое переглянулись. Я уже устал удивляться чему-либо на этой планете, так что воспринял новую информацию почти спокойно.

– Уходим обратно, надо всё обдумать!

Мы вернулись в укрытие быстро, без суеты и без остановок. Слишком много вопросов появилось. Баха поднял голову от катушки:

– Что нашли?

Я выдохнул:

– В стене – метавкрапление. Очень близко к поверхности. Не меньше чем четыре метра длиной. Лови пакет.