Текст книги "Танго теней"

Автор книги: Андрей Негривода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 41 страниц)

Суровый с виду, этот поляк был, как оказалось, довольно добрым человеком в душе, и искренне переживал за Инсара, и так же искренне радовался его выздоровлению… …В той ночной схватке досталось Инсару довольно серьезно, и так же серьезно довелось поработать над ним военным хирургам. И врачи доказали, что являются настоящими профессионалами своего дела – через два месяца безжалостно изрубленный туарег-нукер практически почти ничем не отличался от всех других людей…

Почти, потому что когда он надевал футболку, не прикрывавшую его мощные руки, взору окружающих открывались страшные рубцы шрамов. Словно этот парень сунул их некогда в мясорубку… И даже этого зрелища было достаточно для того, чтобы у медсестер других, не хирургических, отделений этого госпиталя округлялись от увиденного глаза… Знали бы они, как выглядела спина и грудь Инсара!..

Но даже если он был в больничной пижамной куртке с длинными рукавами, то и тогда последствия той сабельной рубки были видны – теперь его лицо, от левого виска к уголку рта, пересекал довольно крупный, багровый рубец. Этот шрам через пол-лица, в купе с пронзительным от природы взглядом, придавали лицу Инсара какое-то странное выражение – словно смотришь на совершенно дикого леопарда, от которого тебя не отделяют толстые прутья клетки…

Жуткое ощущение непредсказуемости… Толи разорвет тебя этот леопард, толи потрется об ногу, как обычный домашний кот…

И только через какое-то время постоянного общения с Инсаром людям становилось понятно, что это только видимость – этот странный пустынный дикарь, с совершенно европейскими чертами лица и белой кожей, оказывается вовсе не кровожаден! А даже наоборот – он умеет грустить, вспоминая о чем-то или о ком-то… …Тот разговор, который случился в августе, начал сам Инсар…

– Франтишек…

– Я больше привык к тому, что меня называют Скорпион! – Тут же среагировал лейтенант. – Но если тебе хочется называть меня по имени, то я не против… Ты о чем-то хотел меня спросить, Инсар?

– Скажи мне… Скорпион… А я смог бы поступить на службу в Легион?

Лейтенант был удивлен, но не показал вида… Он только уселся поудобнее, соорудил на лице серьезную мину, и спросил:

– А зачем тебе это? Ты уже практически здоров… Еще несколько дней, и тебя выпишут из госпиталя… И ты сможешь поехать домой…

– А где мой дом, Франтишек?

– Но… Мы подобрали тебя на территории Судана… Так что… Думаю…

– Я – туарег, Франтишек!.. – Ответил Инсар. – Мой дом – это Сахара или Аравия… Мы кочевники!.. Под предводительством Али, мы пересекали всю эту Большую пустыню с самого севера от моря, и до самого юга… И нигде нам не говорили, что это какая-то другая страна… Сахара и есть большая страна!

Лейтенант задумался на секунду:

– Ты хочешь сказать, что с племенем кочевал от Ливии до Судана? Через всю Сахару, Аравийскую и Нубийскую пустыни? – Он проговорил это очень медленно, потому что был крайне удивлен услышанному. – Но ведь не все время вы кочуете по пустыне? Где-то же есть у вашего племени какая-то деревня, где женщины рожают детей…

– Настоящий туарег рождается в кочевой палатке, Скорпион! – Ответил Инсар. – Да! у нас есть свой город… Ин-Салах… Но там живут только наши Старики, инвалиды, и те молодые, которым еще рано уходить в пески…

– А где этот город, Инсар?

– Я не знаю, Скорпион… Где-то в Сахаре… На севере… На плоскогорье…

– Плоскогорье? – Проговорил задумчиво лейтенант. – Но это может быть даже не Ливия, а Марокко!

– Я не знаю, Франтишек… Мой дом – кочевая палатка рядом с шатром нашего аменокала… Только… Куда Али увел племя, знает только один Аллах… И куда мне теперь ехать, Скорпион, куда возвращаться?

– М-мда!.. – Крякнул задумчиво лейтенант. – Домой тебе попасть, как я понимаю, теперь будет очень сложно…

– Потому я и спрашиваю тебя о Легионе, Франтишек… И потом… Вы спасли меня, вы спасаете других людей – я уже услышал много историй!.. – Проговорил Инсар возбужденно. – И если я не могу вернуться домой, потому что просто не знаю, где сейчас мое племя, то я хотел бы быть как вы!.. Потому, что я тоже воин!

Лейтенант Дворжецки подумал какое-то время, и проговорил, наконец:

– Знаешь, Инсар… Я, наверное, мог бы поговорить о тебе с командованием… Но… – Он пристально посмотрел Инсару в глаза. – Ты уверен, что сможешь быть настоящим легионером? Это очень тяжелый труд! А ты пережил такое, что…

– Я – туарег! – Гордо поднял голову Инсар. – Туареги никогда не склоняли голову перед трудностями!

Лейтенант встал, и направился к двери:

– Хорошо, Туарег… Я поговорю с командованием…

– Почему ты назвал меня так, Франтишек? – Удивился Инсар. – Ты всегда называл меня по имени!

В ответ Скорпион только улыбнулся:

– Но ведь ты сам сказал, кто ты такой!.. И потом… У нас приняты несколько иные нормы общения – рабочий, боевой позывной… Вот я, к примеру, Скорпион!.. Ну, а ты, Инсар… Ты теперь будешь Туарегом! – Ответил лейтенант и вышел из палаты…

Он выполнил свое обещание – через неделю или немногим больше, выписавшись из госпиталя, Инсар прямым ходом был доставлен на разговор с контрразведчиком подполковником Брожеком…

Тот разговор был недолгим:

– Значит, вы хотите служить в Легионе, месье Инсар? – Проговорил подполковник.

– Да, месье!

Контрразведчик еще раз внимательно посмотрел на Инсара, задумался ненадолго, и, наконец, проговорил:

– Ну, что ж… Вас рекомендовал лейтенант Дворжецки, и не доверять этому офицеру у меня нет оснований. Сегодня вы отправитесь на медицинское освидетельствование, и мы посмотрим, что скажут о вашем физическом состоянии наши эскулапы… – Подполковник о чем-то задумался на секунду. – Затем вы сдадите нормативы по физподготовке, если сдадите… Заниматься вами на этом этапе вами будет лейтенант Дворжецки. Он же станет вашим непосредственным командиром, если вы нам подойдете…

Врачебная комиссия вынесла Инсару очень расплывчатый и неоднозначный вердикт: «50 на 50».

Теперь все зависело от него самого…

Но…

Он сумел все же доказать, что его силы вернулись…

И уже в середине августа Инсар был отправлен из Обани в Кастильяни, в 4-й учебный полк…

Вот тут-то, и началось для него самое сложное…

Нет! Стрелял он просто на «отлично»! Холодным оружием владел так, что в какой-то момент и сам стал тренировать не только курсантов, но даже и своих инструкторов!

Позывной «Туарег», данный ему с легкой руки Скорпиона, теперь намертво прикрепился к Инсару, и он был этому только рад…

Сложнее всего Туарегу давалась спецполоса препятствий…

Та самая СПП, через которую проходили все, кто хотел служить в настоящих, боевых войсках!.. …29 августа…

Это было его первое знакомство со спецполосой… …Инсар подошел к рубежу, встал наизготовку, и посмотрел вперед, туда, где его ждало настоящее испытание:

«…Вот и хорошо! Тут долго думать-то не приходится… Или пан или пропал!.. А отступать, испугавшись этих хитрых эскулапов… Нет уж! Пусть они поймут, что не всегда бывают правы!.. Пусть они знают, что настоящие туареги никогда не сдаются!..»

Он стоял в самом начале «специальной полосы препятствий» и мысленно преодолевал каждый из его элементов…

Инсар встал наизготовку, и напряг мышцы…

Теперь все зависело только от него самого… Туарег шел ва-банк… Ведь результат, в случае его поражения был один – он навсегда распрощается с мечтой служить в Легионе по-настоящему, а не сидя на тыловых базах… Сейчас Инсару нужна была только победа! Победа над самим собой… … Старший инструктор СПП, сержант с суровым лицом, встал в десяти метрах, достал из кабуры пистолет и скомандовал им обоим:

– Приготовились!

И ровно через секунду:

– Б-бах! – Рявкнул его пистолет.

«…Пошел!» – Скомандовал Инсар сам себе и устремился по полосе…

Через пару секунд он уже был у первого препятствия…

Теперь его мозг работал как компьютер, в доли секунд просчитывая варианты и скорость его действий:

«…«Мостик»! Здесь аккуратнее, не торопись! – Говорил сам себе Туарег, подчиняя свое тело не инстинктам, а мозгу. – Из ямы если и выберешься вовремя, то потом все-равно уже не успеешь!..»

Через пятиметровую яму с наклонными, бетонными стенками, было переброшено не очень толстое, измазанное мокрой глиной, бревно. А под ним, в двух метрах, в яме, такой же, мокрой и вязкой глины было по колено. Сорвался с бревнышка в яму и все! Даже если и сумел выбраться наверх и побежал дальше, то теперь ты словно корова на льду – скользишь даже на траве!..

Туарег очень внимательно и сосредоточенно преодолел этих пять метров и побежал дальше…

«…Так! «Лесной завал»… – Его мозг работал четко, как большой компьютер. – Здесь можно и поднажать…»

Здесь были установлены бревна. Установлены вразнобой. Чтобы преодолеть этих десять метров, нужно было то пригибаться к самой земле и проскальзывать под бревном, то перепрыгивать через следующее… Вниз, вверх, вниз, вниз, верх, и опять вверх, и так далее, сбивая дыхание…

«…«Стенка и взорванный мост»… – Выдал его «компьютер» сигнал опасности. – Вот здесь поаккуратнее! Здесь могут быть сюрпризы, мать их, этих инструкторов!..»

«Взлетев» с разбегу на трехметровую кирпичную стену, толщина которой была сантиметров в двадцать, Инсар встал в полный рост и побежал дальше по плоским, деревянным брусьям толщиной всего-то сантиметров около десяти, которые извивались, как припадочная змея… В каждом месте «изгиба» был разрыв метра в полтора… Надо было перепрыгивать с бруса на брус и при этом не свалиться вниз, иначе упражнение пришлось бы начинать заново…

Вот тут-то и нарисовался тот «сюрприз», о котором и подозревал Туарег…

Откуда-то, словно чертенок из шкатулки, выскочил капрал-инструктор, и дал длинную очередь из автомата прямо под ноги Инсару…

Очень мощный психологический удар… Очень многие, повинуясь простому инстинкту самосохранения, попросту спрыгивали вниз и… Удалялись с полосы с оценкой «неудовлетворительно»…

Но Туарег…

Он даже не посмотрел в сторону стрелявшего, потому что был полностью сконцентрирован на «взорванном мосту» – он прямо так, на ходу, дал короткую, в три патрона, очередь в сторону инструктора и перепрыгнул очередной разрыв…

«…А «сюрприз»-то только у меня!.. Тому, второму парню его устраивать не стали… – Мелькнула мысль в его голове. – Значит, ко мне отнеслись с особой любовью!.. Шакалы!..»

На соседней полосе, у того, второго парня, выстрелов слышно пока небыло…

Инсар спрыгнул вниз и побежал дальше.

Теперь начиналось самое «веселье»…

«Речной брод – форсирование с ходу»…

Впереди была большая, двадцатиметровая яма, с наклонным дном. В нее нужно бы прыгнуть с разбегу, а потом, по пояс в воде, попытаться преодолеть ее как можно быстрее – это была имитация речного брода, с разбросанными по дну большими и маленькими камнями… Но… Хитрость здесь заключалась не только в том, что по дну не побежишь, чтобы не переломать себе ноги, да и вода – достаточно плотная среда, и бегать в воде по пояс очень сложно!.. Река – это, всегда, открытое пространство…

«…Здесь бежать нельзя! Тише, тише! Зацепишься за камень, упадешь и все – «иди на воздух»!.. – Скомандовал сам себе бывший бопл. – Аккуратнее, каплей! Здесь, в воде – ты «дома»!..»

Еще за два метра от ямы Инсар расстегнул кабуру, достал из нее свой пистолет, и… Сунул его в рот, крепко зажав зубами его ствольную коробку…

Чем, скорее всего, и вызвал замешательство «в стане противника»…

Инструктора-капралы, а их здесь было двое, те, которые «охраняли брод», были настолько озадачены, что оба высунулись из кустов, чтобы посмотреть, «на кой хрен он это сделал», этот особенный курсант…

И тут же получили в свою сторону очередь из автомата…

А пистолет в зубах Туарега…

Ну… Это уже был, видимо, просто рефлекс прожженного вояки-нукера!..

Пистолет – это «самый последний аргумент», когда уже больше ничего не остается… Его надо беречь на тот самый, «крайний случай», и ни в коем случае, если такая возможность вообще есть, не дать ему отсыреть, иначе… Про иначе, когда у тебя в самый «пиковый момент» подводит оружие, говорить вообще не хочется!..

За «Речным бродом» был открытый участок метров в пятьдесят, которые надо было пробежать, поливая очередями из своего автомата близкие кусты, выбивая из них засевшего противника, и влететь в…

«Горящий камыш»…

– А теперь ноги! – Крикнул сам себе Туарег. – Ноги, ноги! Давай! Давай!!! Темп!!! Темп!!!

И нырнул в узкий, метровый, огненный «туннель»… Этих двадцать метров надо было пробежать так, словно за тобой все черти гнались, иначе либо наглотаешься дыма, либо останешься без ресниц и бровей, и это в лучшем случае!..

И опять открытый участок, близкие разрывы «гранат», почти под твоими ногами, а впереди…

«Песчаный ров»…

Инсар спрыгнул вниз, перебежал три метра по его дну и закинул автомат за спину:

«…Не торопись! – Командовал он сам себе. – На карачках, на карачках, каплей! Так все-равно быстрее будет!.. Вперед! Вперед!..»

Подняться на вершину рва по мелкому, осыпающемуся при каждом шаге песку – это на самом деле тяжело. Очень тяжело! И если ты не вспомнишь детство и не полезешь на четвереньках, то, ты выберешься наверх, конечно, но твои ноги от усталости уже не будут пригодны ни на что!.. А вот если не побояться и освободить руки, то тогда…

Только вот наверху, в десяти метрах…

«Захваченный противником дом»…

Пистолет Инсара так больше и не вернулся в кабуру. Теперь его место было в зубах Туарега… Все то время, после «брода»…

«…Внимание! – Он обшаривал глазами близлежащее пространство. – Внимание, Вовка!..»

Как только он появился на гребне рва и успел сделать в сторону дома всего-то шаг-два, в дверном проеме возникла деревянная ростовая мишень-силуэт, с нарисованным черной краской в районе левой груди, кружочком, сантиметров пять в диаметре – мишень.

Реагировать надо было немедленно, потому что эта мишень появлялась всего на три секунды…

А как реагировать, когда автомат за спиной, да, к тому же, и заряжен холостыми патронами?..

Туарег действовал на «автомате», не раздумывая… По принципу вождя Али: «Хоть плюнь ему в глаз, но так, чтобы он больше не поднялся!»…

А секунды шли!..

Раз-и – щелкнула первая секунда, а рука Туарега уже вынула тяжелый боевой нож из ножен, и прямо так, снизу и метнула его в мишень…

Два-и – щелкнула вторая секунда, а все та же правая рука, уже дернула вперед-назад пистолет, передергивая удерживаемый зубами затвор и досылая патрон в патронник…

Три-и – щелкнула третья секунда…

– Д-дун-н-н-ц! – Глухо воткнулся нож в мишень.

– Бах-бах-бах! – Три выстрела прозвучали как один.

Фанерная «голова» второй мишени, появившейся в оконном проеме, разлетелась в щепы, и Инсар, успевший за это время добежать до дома, «щучкой» нырнул во второе окно…

Но еще до этого прыжка, буквально краем глаза, «боковым зрением», он успел заметить, что его нож вошел не в черный кружок, а точно посредине «шеи» его деревянного «противника»…

И Туарег улыбнулся:

«…Тоже сойдет!..»

А раздумывать было некогда!..

Три коротких очереди внутри и…

Вон! Вон из дома!..

Дальше Владимира поджидал узкий, мелкий, всего-то метр в высоту, десятиметровый «Окоп-туннель». Здесь нужно было согнуться, нырнуть в черный зев крытого окопа и пробежать его в полуприсяде, обтираясь локтями и плечами о его стенки, выскочить из «одиночной ячейки», которой он заканчивался и, бросив «гранату», побежать дальше…

Только…

Наверное, именно такой гадости от инструкторов-капралов он и ждал, сообразив, наконец, что его «прессуют» по-максимуму…

«…Ни хрена, пацаны, у вас не выйдет! Молодые еще! – Оскалился в злой улыбке туарег. – Меня, на такое фуфло не возьмешь!..»

Передвигаясь гусиным шагом по окопу, Достал достал из кармашков своей «разгрузки» не один имитационный взрывпакет, а два… А его автомат теперь перекочевал в левую руку…

Картонный цилиндрик взрывпакета был, почти безопасным!..

Почти… Если зажечь пятисантиметровый детонационный шнур, рассчитанный на пять секунд горения, и вовремя бросить его от себя подальше… Осколков у него, конечно же, нет, но разорвать или покалечить руку, эта «граната» вполне способна… Головка из красной серы зажигалась при любом трении, даже об материю, если ее поплотнее прижать – спички тут совершенно не требовались…

Находясь в полутора метрах от выхода из туннеля, Инсар зажег первый взрывпакет и метнул его наружу…

– Б-ба-ба-а-х-х! – Ухнул близкий разрыв.

А Туарег уже был в ячейке.

– Та-та-та-та-та-та-та! – Залился долгой очередью его FAMAS, поливая пространство вокруг «выхода».

– Б-ба-ба-а-х-х! – Ухнул второй взрывпакет, но уже намного дальше первого, там, где и должен был бы взорваться согласно поставленной задаче…

Инсар «вылетел» из ячейки и увидел в трех метрах капрала-инструктора…

Его автомат лежал на земле, а сам он прочищал ладонями засыпанные землей глаза. Видимо досталось ему от первого взрыва не слабо…

– А не будь тупым ишаком, сопля! – Рявкнул Туарег усмехаясь. – И не таких, как ты делали!..

Только оценивать «повреждения» инструктора времени небыло – впереди было самое, наверное, серьезное препятствие – трехэтажные «Руины дома».

Ему предстояло взобраться по тонкому репшнуру на третий этаж, пробежать дом насквозь, да и «зачистить» его попутно от «противника», и точно так же, по репшнуру, «десантироваться» на землю…

Взбираться по тонкому, в палец толщиной, репшнуру, на восьмиметровую высоту, на самом деле, очень тяжело, долго и муторно…

Но Инсар на стал это делать так, как это делалось на «школьных упражнениях лазания по канату», а поступил по-другому – он уперся сначала одной, потом другой ногой о стену, и пошел по ней, мощно перебирая руками вверх по веревке… А через насколько секунд, выпустив несколько очередей внутри «руин», точно так же опираясь ногами о стену, в «три толчка от стены», спустился на землю…

Теперь оставался «последний рубеж» – «Железнодорожная насыпь».

Она возвышалась метров на десять над общим уровнем СПП. Крутой щебенчатый вал, на вершине которого инструкторами было организовано «пулеметное гнездо»…

Второго взрывпакета у Туарега уже небыло, но, если честно, то он, в общем-то, был и не нужен – еще никому, ни разу, не удавалось добросить его до пулемета, после всего того, что было пройдено на полосе – тяжелые, свинцовые, руки дрожали так, словно ты уже давно был хроническим «паркинсонщиком»…

Инсар просто побежал на насыпь, прямо на пулемет, поливая его длинными очередями из своего автомата:

– Аллаху Акбар!!! – Орал он уже задыхаясь. – Ял-ла-а-а-а-а-а!!!

– Та-та-та-та-та-та-та! – Дергался в его руках автомат.

Катран взлетел на насыпь, выстрочил последние патроны из магазина, перемахнул ее, и…

Уже просто на заднице, съехал с другой стороны вниз – ноги больше не держали…

А внизу…

Внизу его ждала машина «Ambulance» с врачом…

Жак увидел ее уже на краю сознания и стал проваливаться в какой-то цветной водоворот… …Резкий и очень противный аммиачный запах ударил в его нос и Инсар мотнул головой и открыл глаза.

Над ним стоял врач.

Вернее стояла…

В камуфляже, в высоких берцах, с рассыпавшейся по плечам копной белокурых волос, она казалась, не просто феей, а военной феей в звании капитана, которая возвращала к жизни измотанного воина…

Она полила его голову холодной водой из пластиковой бутылки, и проговорила:

– Какой же ты идиот, Туарег! Осел упрямый! – Говорила она. – А если у тебя швы разошлись, тогда что?

В ответ Инсар только вымученно улыбнулся и прошептал совершенно задохнувшись:

– Мадам капитан… Результат? – Инсар был похож на карася, выброшенного на берег.

– Какой там результат, идиот! – Ее совершенно искреннему возмущению небыло предела. – Я тебя прямо сейчас отсюда на «Ambulance» в госпиталь повезу! Ты же еле живой!

– Мадам… Какой результат? – 5.24… Идиот!

Инсар прикрыл глаза и проговорил устало:

– Хвала Аллаху… Я сумел!..

Он действительно сумел это сделать – временным нормативом для преодоления этой спецполосы были 5 минут и 30 секунд!..

…А уже в конце сентября…

Инсар, вместе с другими легионерами летел через море, за несколько тысяч километров, чтобы влиться в ряды тех, кто по-настоящему выполнял свой солдатский долг, спасая людей…

И Туарег пребывал в огромном смятении духа…

Инсар, а теперь он стал легионером 2-го класса Жаком Рано с рабочим позывным Туарег, был прикомандирован на постоянное место службы в 13 специальную полубригаду… И местом дислокации этой бригады было Джибути…

Где-то совсем рядом, немного севернее начиналась Нубийская пустыня, а за ней Аравия и Сахара – та Родина, которую Инсар помнил…

Часть третья

***

2006 год.

«Африканский рог» – Эритрея, Эфиопия, Джибути…

Где-то в джунглях…

…Служить в 13-ой полубригаде, размещенной на военной базе в Джибути, было и почетно, и… Очень опасно!.. Этот регион, так называемый «Африканский рог», который клинком кинжала входил в тело Индийского океана и образовывал Аденский залив, горел! Горел постоянно! Здесь все время происходили какие-то гражданские войны, правительственные перевороты, и вооруженные конфликты… И Инсар, который чувствовал себя здесь, как дома, всегда был на пике событий – ему довелось служить именно в том развед-взводе, бойцы которого, в свое время спасли его самого… …И чем только не занимались эти спецназовцы!

Ну, а Инсар…

За четыре года, он, проявив себя не единожды, был дважды награжден боевыми наградами и вырос до звания «сержант»!

И, так уж получилось, что его друг, лейтенант Дворжецки, перешел на другую, более высокую, штабную должность, и теперь командовал взводом сержант Жак Рано, Туарег, а бойцов его взвода, за бесстрашие и самоотверженность, шутя называли «бандой туарегов»…

А сам Инсар…

За эти четыре года службы переродился в очередной раз…

Теперь это был уже не дикий туарег воин-бедуин Инсар с бешенным взглядом и сабельным шрамом на пол-лица, а абсолютно цивилизованный и очень профессиональный боец Французского иностранного Легиона, сержант Жак Рано…

И он понимал, где-то глубоко в душе, что пусть его служба и не то, что называется «цивилизацией», ибо видел он ее уже во Франции, но все равно… Инсар чувствовал, что именно это его настоящая жизнь, и рожден он был именно для нее, а не для жизни в туарегской палатке…

Он, как и раньше не помнил ничего из своей прошлой жизни! Но… Перед его глазами периодически вставали какие-то смутные тени и все чаще приходили странные и непонятные видения…

Он служил с удовольствием!

Но вот последние несколько месяцев…

Думы…

Думы одолевали Туарега…

Вот уж который день, которую неделю… Может оттого, что он не понимал до конца, чем занимается сейчас и кому вообще это надо. ЭТО… Почему целый взвод суперпрофессионалов заперли в такую глушь, чтобы… Что?!. Вот и маялся наш сержант, метаясь в мыслях своих от одного к другому…

«…Судьба – это как снайперская винтовка. Как только попадаешь на прицел – ты уже не принадлежишь себе до конца. В знак предупреждения начинаешь получать мелкие неприятности. Затем, не вняв предупреждениям, натыкаешься на прочную стену, которая дает только один выбор – либо жить в установленных стеной границах, спрятавшись от предназначенной судьбой пули, либо преодолеть стену и умереть свободным. Главное – вовремя понять, что ты уже достиг своей стены, познал предел дозволенного, предел своего могущества… – Все чаще размышляя над своей жизнью сержант Рано. – Раз побывав там, за стеной, двадцать из ста остаются жить в том мире, где все за все готовы платить любую цену, ибо там, «за стеной», все прямо, просто и понятно… И дешево… Особенно собственная жизнь…»

Туарег сидел на броне давным-давно сожженного и брошенного бронетранспортера, советского, кстати говоря, БТР-60. Сожженного и брошенного, в пламени братоубийственной бойни…

Эфиопия никак не желала отпускать из своих «материнских объятий» на «собственные хлеба» свои северные территории – взбунтовавшуюся Эритрею. И, казалось бы, чего бы это таким недавним «братьям» молотить друг друга направо и налево, ведь жили же раньше тихо и мирно? Ан, нет! Нашлась причина! Да не какая-то там историческая или религиозная, а самая банальная – деньги… Да, деньги!.. Миллиарды зеленых североамериканских долларов! Да что ж там может стоить-то такие деньги в этой «Желтой жаркой Африке», спросит несведущий человек? А вот стоит!!! Всему виной геологи, обнаружившие на территории северной Эфиопии, а точнее, в провинции Эритрея, кимберлитовые трубки. Да не какие-то там хиленькие, а мощные пласты, которые будут покруче тех, что, обнаружили в начале 19-го века вездесущие голландцы, или как они именовали сами себя «буры», в ЮАР. Вот такое незамысловатое кино… Как, кто-то не знает, что такое кимберлитовые трубки? Да алмазы же!!! АЛМАЗЫ!!!

Se la vois, как говорят сами французы – «Это жизнь!»…

И Туарега понесло по волнам размышлений, над смыслом жизни:

«…Как все мы похожи! Мы все словно ходим по заколдованному кругу, открывая одни и те же двери, не находя разумных, гибких решений из простых бытовых ситуаций. Превращая каждую из них в маленькую собственную войну, уповая на собственное везение, не считаясь с ценой и потерями, переступая через себя…» …Он сидел и смотрел на горные отроги, покрытые буйной, африканской растительностью.

Хотя… Нет!

Он созерцал! Представляя, что где-то там, в тысяче километров, или немного меньше, начинается самая большая, из всех существующих, суровая пустыня Сахара. Его словно небыло здесь и сейчас. Вернее, на Старой закопченной броне мертвого БТРа находилось просто тело Туарега, его физическая оболочка, а вот его дух… Его субстанция неслась над песками и барханами, распростав крылья. Сейчас Жак Рано опять был Инсаром, и каким-то мистическим внутренним взором видел эти пески, эти барханы, и вспоминал…

«…Аравия… Всегда суровая и безжалостная… Утро здесь начинается с того, что первые горячие порывы ветра срывают с вершин барханов целые тучи песка… Ветер тащит по барханам мелкий песок, песчинки перекатываются, шуршат, пробираются под одежду, липнут к телу, забивая каждую пору, каждую щель в оружии. Поверху идет мелкая, похожая на муку пыль, проникающая всюду. Любой слабый ветер поднимает ее с земли, и тогда кажется, что барханы дымятся… Пыль забивает глаза, нос, скрипит на зубах. Закутываются носы и рты, чтобы хоть как-то защититься от пыли, которая все равно проникает в легкие. Стволы оружия затыкаются тряпками, затворы обматываются разорванными на полосы тряпками… В такой ситуации становишься нервным, взвинченным… Именно терпение становится здесь единственным источником силы… – Туарег парил над пустыней своих воспоминаний, вновь превратившись из сержанта Жака Рано, в туарега-кочевника Инсара. -…Полдень – это самый пик жары… Над пустыней повисает зной. Небо идеально чистое до самого горизонта… Слабый северный ветер шевелит песок, но прохлады не приносит. Раскалившийся в самом сердце Сахары, в Ливийской пустыне, он сушит кожу, обжигает глаза… И… Время замирает, превращая день в бесконечность… Трудно дышать, организм быстро теряет влагу. Пот высыхает раньше, чем ты успеваешь его почувствовать, остается только тонкий налет соли на коже… Возле глаз, губ, ноздрей кожа ссыхается, покрывается мелкими нудно саднящими трещинками… На ранки пыль оседает больше всего. Но на боль уже не обращаешь внимания… Остается только одно: пребывая в покое и сосредоточенности, закрыть чувства для всего, что они ранее доносили до тебя, привести к тишине все мысли, которые прежде, подобно приливу и отливу, постоянно сменялись в голове, быть тихим и безмолвным внутри себя и ожидать в терпении…»

Сержант посмотрел по сторонам, оглядываясь на бойцов своего взвода, и опять пустился в размышления:

«…Ночью в Аравии всегда холодно… К вечеру ветер затихает и наступает абсолютная тишина! Тишина ночной пустыни поглощает тебя, как океан. В такие моменты можно услышать, как скрипят, переговариваясь между собой, камни… Вроде бы нет никого, мешать некому, но ты невольно начинаешь говорить шепотом, опасаясь, что удары собственного сердца и с трудом сдерживаемое дыхание могут выдать тебя. Пусто и тихо… – Думал сержант Рано. – А иногда встречаются пересохшие реки… Каменистое сухое русло сменяется барханами… Они похожи друг на друга каждой своей складкой, словно их лепили при помощи одной формочки для песка. Поднявшись на ближайший бархан, неожиданно видишь перед собой дно этой песчаной чаши – отполированную ветрами глиняную поверхность, густо утыканную острыми камнями… Но в лунном свете все это принимает неповторимый космический оттенок. Песчаная чаша похожа на лунный кратер. Трудно представить, что за этими плавно очерченными на фоне черного звездного неба барханами дальше на юг простирается пустыня камней, песка и ветров… Пустыня зачаровывает своим величием, бескрайностью, но одновременно наполняет душу тревогой, сурово напоминая нам о бесполезности наших намерений… Днем она подавляет, ночью – успокаивает, вселяя почти мистический покой, когда в черном небе ярко светит огромный, желтый блин Луны, обрамленный россыпями здоровенных, мерцающих звезд… М-да… Аравия… Словно всего этого и небыло! Вернее… Словно не со мной! А ведь было… И не так уж давно – всего-то четыре года прошло!.. Но ведь была же у меня когда-то и другая жизнь!..»

Он вытянул затекшую, от долгого сидения ногу и взглянул на парящих в ярко-голубом небе далеких орлов… …– Наблюдаю движение в «зеленке» на двести семьдесят, удаление – две тысячи! – Голос Гунна, раздавшийся в наушнике радиостанции, прервал мысли Туарега. – Они едут, месье сержант!

– Хорошо… – Встрепенулся Жак и спрыгнул с брони. – Всем внимание – объект на подходе. Готовность – три минуты…

И уже для себя, еле слышно по-берберски:

– Как же мне все это надоело, обезьяны черномазые! Три месяца уже, и все одно и то же!..

Был конец апреля, и взвод сержанта Рано уже три месяца занимался… Тем, чем занимался! И занятие это довольно сильно нервировало не только его, но и всех, или почти всех, его солдат. Ну, или тех, по крайней мере, кто считал профессию солдата важной и почетной.

Им же все это время приходилось выполнять довольно грязную работу. Приказы в армии не обсуждаются, как известно, и поэтому сержант пытался представить внутри себя, что их теперешнее задание, попросту очередная проверка. А на душе было мерзко, гадко и противно… …Это началось в тот день… …28 февраля 2006 года…

В тот день Туарега вызвал к себе командир 13 полубригады, полковник Анри, и отдал приказ…

После которого, Туарег надолго потерял способность улыбаться…

Причина этой суровости была…

В общем-то, проста… …В свободной, теперь уже, Эритрее полным ходом добывались алмазы, сапфиры, изумруды, рубины – несметные богатства для молодого африканского государства, пытающегося «встать на ноги».

Только…

Государство это решило отойти от сложившихся сотню лет назад традиций. И ЮАР, и Ангола, и Ботсвана, да все, где обнаруживались кимберлитовые трубки, продавали свои, добытые нечеловеческим трудом, богатства в Европу, по цене установленной корпорацией «De Beers». Церберской, надо сказать, цене. Но… Так уж сложилось…