Текст книги "А. А. Прокоп (СИ)"
Автор книги: Андрей Прокофьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
– Нет, Павел Владимирович, до этого у нас пока дело ещё не дошло и думаю, что вряд ли дойдет. Вызвал я вас, как раз насчет Выдыша.
– Вы его подозреваете?
– Этого я вам сообщать в любом случае не стану. Хотя если честно, то всё совсем непросто.
– Понимаю – произнёс Павел.
– Значит, Выдыш предложил Емельянову поехать за шашкой к Афанасьеву? – спросил Калинин после незначительной паузы.
– Да именно так и было. Он сам предложил – ответил Павел.
– До этого Выдыш вам что-то говорил о своих взаимоотношениях с Афанасьевым?
– Нет никогда. Я не знал о существовании этого человека и не знаю о том, когда они познакомились и, что их могло связывать.
– Вы иногда всё же хорошо говорите. Юрист должен оставаться юристом, даже испытывая нервную тряску – иронично произнёс Калинин, но Павел не прореагировал на эти слова следователя.
– Чем занимается в конторе Выдыша, некий Резников?
– Он соучредитель.
– Ладно, по поводу конторы, где вы имеете честь подрабатывать разговор будет позже. Подпишите бумагу и на сегодня вы свободны Павел Владимирович.
* * *
– Значит, вы ушли от Афанасьева примерно в четыре часа дня – Калинин, пользуясь своим привычным приемом, смотрел Степану в глаза.
– Да я ещё сидел на остановке. Автобус был на пять часов – ответил Степан.
– Говорил ли Афанасьев, что ждет кого-то в гости?
– Нет, ничего подобного не было.
– Он совсем ничего не говорил. Вы же о чем-то разговаривали с Афанасьевым в течение почти трёх часов.
– Так на общие темы и в основном о шашке, которую я купил у него.
– Знаете, Степан Степанович у вас есть алиби, но оно всё же косвенное. Куда важнее ваша характеристика. Заслуженный пенсионер уважаемого всеми ведомства. Кристальная, безупречная биография. Отличные отзывы.
– Почему мое алиби косвенное? – спросил Степан, почувствовав в словах Калинина, что-то похожее на подвох.
– Афанасьев убит примерно в четыре часа. Ваши последние гости покинули вас в начале третьего, так что у вас было почти два часа, может больше или может меньше, но за это время можно успеть оказаться в Яровом и вернуться обратно.
– Это – ваше предположение. Только у меня нет вертолёта, и автомобиля не имеется – пробурчал Степан с явным неудовольствием. Калинин не стал реагировать на недовольство Степана, а задал другой вопрос.
– Мне интересен Резников, как он оказался у вас? Всё, что вы говорите похоже на бред и есть, ещё одно обстоятельство, которое мне сообщил Павел Владимирович при первой встрече.
– Я правду вам говорил и сейчас, скажу тоже самое.
– Ладно, оставим на время визит Резникова к вам. Павел Владимирович сообщил вам, что в момент вашего увеселения, звонил Выдыш и сказал, что убит Афанасьев. Это – было?
– Да – это было – ответил Степан.
– Как вы это можете объяснить, ведь на тот момент Афанасьев был жив?
– Никак не могу объяснить, что было, то было.
– Послушайте Степан Степанович, я чувствую, что вы мне что-то не договариваете, скрываете от меня что-то важное. В ваших же интересах рассказать мне обо всём, что вы знаете. Учитывая вашу безупречную репутацию. Я постоянно жду от вас именно шага навстречу.
– Я ничего не скрываю, говорю, что знаю.
Степану было тяжело. Калинин просверливал его своим угрюмым взглядом, выворачивал наружу, и Степану постоянно приходилось прилагать усилия, чтобы выглядеть непринужденно. Получалось это нехорошо, и Калинин наметанным взглядом легко и правильно прочитывал состояние Степана.
– Сейчас я вас спрошу, ещё раз о главном. Где сейчас находится Выдыш?
– Не знаю. У меня даже нет его телефона.
– Хорошо закончим сегодня на этом. Сразу предупреждаю, что мы с вами ещё увидимся – потянувшись в кресле, произнёс Калинин. Степан расписался довольно уверенно, посмотрел на Калинина, который выглядел от чего-то неожиданно счастливым.
– До свидания гражданин следователь – произнёс Степан, чувствуя в себе довольно сильную обиду.
Исходила она, от того, что любимое государство впервые не доверяло ему. Степан слышал это, Степан видел это, в глазах гражданина Калинина, который, не стесняясь и не обращая внимания на заслуги Степана, открыто говорил об этом, и самое страшное, что Калинин был в этом абсолютно прав. Степан обижался, но понимал, что дело совсем плохо, погано на душе и он сейчас впервые попав в серьезный переплет, сразу обманывает свою отчизну и ничего не может с этим сделать. Потому что Афанасьев, он же дед Прохор, убит Резниковым. Рядом был Выдыш, и всё это он Степан видел собственными глазами, и пусть между ними лежало полсотни километров. Только желания рассказать об этом Калинину он не имел. Даже мысль об этом становилась Степану противной. Две ипостаси сейчас находились рядом. Новая, она же вторая, что так любезно открыл ему Резников, преобладала над первой, которая до этого была неоспоримой доминантой, но сейчас любовь к родине и её порядку отступала на задний план, требовала для себя новой редакции, и Степан незамедлительно придумал простейшие обоснование. Чтобы любить родину совсем необязательно следовать её букве закона от и до. Можно где-то и слукавить, хуже от этого не будет, любовь не изменится, а станет вполне возможно ещё сильнее, от присутствия некоторого надлома, который в дальнейшем лишь усилит эту любовь. Если возможность прикоснуться к настоящей родине, через капитана Резникова, требует от него сделать небольшое отступление, то он его сделает, точнее уже сделал.
* * *
Оставшись один, Калинин долго размышлял над обстоятельствами странного дела. Особенно его волновал звонок Выдыша к Павлу Владимировичу. Из него исходило, что убийца Выдыш, или он точно знает, кто должен убить, и когда этот некто должен это сделать. Если это не так, то всё может находиться только в области мистики, а это уже собственно не компетенция органов внутренних дел.
Выдыша пока найти не удалось. Отпечатки пальцев на стаканах были, но они принадлежали убитому деду, Степану и алкоголику по имени Денис. Других отпечатков не было, а быть должны, хотя возможно убийца или убийцы пили из других стаканов. Эти поставили потом, как-то странно и совсем неправдоподобно. Может не пили вовсе? Может пил только Афанасьев? Это более похоже на вариант, но как-то не идёт, не связывается.
Калинин покинул кабинет, для того, чтобы выкурить очередную сигарету. Вернувшись назад, он принялся снова сопоставлять варианты. Дениса можно закрыть уже сейчас, назначить на должность убийцы, и дело с концом. Только этот жалкий субъект не убийца. Нужен Выдыш, странный человек, ещё его компаньон Резников и вполне возможно подельник. Но опять же отпечатков пальцев принадлежащих третьему или четвертому лицу, что будет правильным обнаружено не было. Значит, тот, кто убил Афанасьева, не прикасался к стаканам или делал это в перчатках, что выглядело бы совсем фантастично, потому что совместное застолье всё же было мало оспоримым фактом. Вытерли отпечатки? Нет, тогда бы вытерли почти всё, а отпечатки были на всех трёх стаканах. Плюс на одном отпечатки Дениса. Тот схватил первый попавшийся, чтобы заглотить спасительную порцию для опохмелки. Получается Степан, но как он успел вернуться в Яровое не имея автомобиля, ещё и сильно пьяный. Такси в Яровое не ездило. Подвёз кто-то свой? Случайный калымщик? Ещё пистолет нигде не засвеченный до этого. Хотя нужно заставить проверить ещё раз. Нужен Выдыш, с его телефонным звонком. Он как раз и мог дать сигнал Степану, он мог и доставить, того на повторное свидание с Афанасьевым. Только, что может связывать безупречного Степана с совершенно неизвестным Выдышем, и какой вообще здесь мотив? Почему всё это не похоже на банальную бытовуху. У алкоголика Дениса мотив лежит на поверхности, а здесь его ещё нужно отыскать. Шашка или ещё что-то более ценное…
… Калинин устав от размышлений откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и просидел в такой позе не меньше трех минут.
Открыв глаза, Калинин попытался вскочить со своего места, от неожиданного испуга. Прямо перед ним, на том же стуле, где ещё недавно находился Павел Владимирович, сидел, положив ногу на ногу неизвестный мужчина.
– Что вы так господин следователь. Я не хотел вас испугать – улыбнулся незнакомец.
– Кто вы такой? – тяжело дыша, спросил Калинин.
– Резников Семен Петрович. Вы меня вызывали сегодня по делу Афанасьева, на два часа дня.
– Не помню, нет я не вызывал вас, гражданин Резников.
– Посмотрите в своём блокноте, хотя это не имеет особого значения – Резников улыбнулся, обнажив ряд ровных абсолютно белоснежных зубов.
– Хотел на вас посмотреть – нагло добавил Резников, и Калинин на какую-то долю секунды почувствовал, что он с этим странным господином поменялся местами.
– Что же, я тоже рад вас видеть – очень осторожно произнёс Калинин.
– Значит у нас взаимное желание – обезоруживающе улыбался Резников.
– Скажите господин Резников, где сейчас находится ваш компаньон по фамилии Выдыш?
– Обращайтесь ко мне, лучше господин капитан – очередной раз усмехнулся Резников.
– Вы имели честь служить в полиции или в армии? – удивлённо спросил Калинин.
– Что-то среднее между этим.
– Не совсем понимаю – произнёс Калинин.
– Я имею честь служить в контрразведке – совершенно серьёзным тоном произнёс Резников.
Калинин переборол желание углубиться в странный ход знакомства и спросил, то с чего начал.
– Ну, так собственно говоря, капитан, где сейчас находится господин Выдыш?
– Поручик Выдыш – засмеялся Резников.
Калинин чувствовал, что у него внутри всё буквально закипает, от раздражения и злости, но что-то странным образом мешало ему выплеснуть свой гнев наружу и он, выдохнув, затем сжав челюсть, произнёс, как можно спокойней.
– Так, где сейчас находится поручик Выдыш?
– Он здесь. Поручик войдите к господину штабс-капитану – громко закричал Резников.
Калинин оторопел от происходящего и сумел лишь вымолвить.
– Я, как и вы капитан.
Резников улыбнулся, а Калинин продолжил.
– Это – была шутка?
– Что шутка? То, что Выдыша нет, или то, что он не поручик или может быть, насчёт штабс-капитана?
Дверь оставалась закрытой. Калинин несколько раз посмотрел на неё, затем на Резникова, и тот вальяжно спросил, перехватив взгляд Калинина.
– Я закурю?
– Да курите, если вам не терпится – ответил Калинин, ожидая появления в своем кабинете Выдыша.
Резников достал из серебряного портсигара папиросу, чиркнул спичкой. Дым пополз от него к Калинину, и в этот момент отварилась дверь.
– Вызывали господин капитан – раздался голос, сквозь папиросный дым Калинин увидел крупного мужчину в форме поручика царской армии.
– Вызывал поручик – ответил вместо Калинина Резников и тут же добавил.
– Вот господин штабс-капитан искал тебя. Причем делал он, это довольно настойчиво.
– Ну, вот я и здесь – безразлично ответил Выдыш.
Калинин не знал, что ему сейчас говорить и даже не знал, о чем и, как ему нужно думать, чтобы хоть как-то сопоставить одно с другим.
– Говорите капитан, а то у поручика на сегодня запланировано ещё одно дело, и не стоит его сильно отвлекать от столь ответственного задания.
– Какое ещё дело? – автоматически спросил Калинин.
– Вы запамятовали господин штабс-капитан, что арестованные нами пособники большевиков или самые, что ни на есть большевики, ожидают откровенного разговора с продолжением и нами намеченного времени, для отправки их вслед за своими товарищами из деповских мастерских.
Калинин не мог понять, о чём идет речь и сам не понимая, как это произошло произнёс.
– Да я помню господин капитан.
– Так, что вы хотели узнать у поручика?
Калинин открыл рот, но Резников зачем-то его опередил.
– Вы хотели спросить: убивал ли поручик Выдыш господина Афанасьева.
– Гражданина Афанасьева – поправил Резникова Калинин.
– Да, конечно, гражданина Афанасьева – согласился с Калининым Резников.
Выдыш тем временем не спрашивая разрешения, уселся на стул рядом с Резниковым, достал свой портсигар, как две капли воды похожий на портсигар Резникова, и тут же спокойно закурил, добавляя едкого дыма, и, без того, в прокуренный сегодня кабинет Калинина.
– Мне пришлось – это сделать, господа. Афанасьев стал обузой в нашем благородном деле. Стал слишком много думать – как ни в чем небывало произнёс Выдыш, выпуская из-за рта клубы папиросного дыма.
Калинин теперь окончательно не мог ничего сказать. Он лишь смотрел, то на Резникова, то на Выдыша. В дверь раздался тихий стук, и Калинин неожиданно очнулся сидя в своем кресле.
– Да – произнёс Калинин, но никто не вошёл в его кабинет.
Калинин с мутной, тяжёлой головой осмотрелся по сторонам. Никого в его кабинете не было, ни Резникова, ни Выдыша. Калинин встряхнул голову, поднеся ладонь ко лбу.
– Привидится же такое. Страшно даже стало – сказал Калинин сам себе, взял в руку трубку проводного телефона, но чуть не подпрыгнул на всё том же кресле.
Перед ним стояла большая стеклянная пепельница с двумя папиросными окурками.
Примерно три минуты Калинин гипнотизировал взглядом факт присутствия людей из собственного видения. Пытался по-детски щипать себя за кожу руки, другой рукой. Болевой рефлекс был обычным. Голова, вроде, соображала тоже, но легкий шлейф тумана ещё сохранялся, и от этого естественным выглядел заметный привкус страха, который начал иссушать ротовую полость. Калинин неуверенно поднялся, чтобы выпить воды.
Жадно проглотив два стакана тепловатой на вкус воды, Калинин всё же вернулся к стоящему на столе телефону.
– Наташа зайди ко мне, пожалуйста – произнёс он в трубку.
Через несколько минут в кабинете появилась миловидная девушка в короткой юбке. Калинин машинально обратил внимание на её красивые, стройные ноги. Затем поднялся взглядом выше к округлости упругих ягодиц, прокашлялся, одернув самого себя.
– Наташа аккуратно возьмите эту пепельницу, отнесите в отдел к Борису. Пусть возьмёт всё, что можно с этих двух папиросных окурков.
– С самой пепельницы не нужно? – спросила Наташа, подойдя к столу.
– Нет, вроде, нет, но пусть посмотрит на всякий случай.
Прошло ещё минут двадцать. Всё это время Калинин пытался, отстранившись от непонятного ему события, соображать в реальной плоскости по поводу убийства Афанасьева, но из этого ничего не выходило.
– «Домой нужно ехать. Принять горячий душ, посмотреть какую-нибудь юмористическую чушь и спать, хорошо выспаться».
Не успел Калинин добавить ещё что-то в ряд успокоительных рассуждений, как зазвонил телефон.
– Слушаю – ответил Калинин.
– Это – я Борис. Слушай, ты, где взял эти окурки? Они же времён первой мировой войны. Я почти уверен в этом – возбужденно говорил Борис.
– Видимо, они лежали в одном сейфе с неизвестным наганом из Ярового – попытался пошутить Калинин.
– Не понял тебя Дмитрий Сергеевич – сказал Борис.
– Потом объясню. Скажи, лучше нашёл хоть что-нибудь?
– Чисто всё – совершенно чисто. Я не совсем понимаю, но эти папиросы в руки никто ни разу не брал и губами к ним не прикасался. Они абсолютно девственны – Борис говорил таким тоном, как будто Калинин должен ему сейчас объяснить, столь странные обстоятельства.
– Да – история – произнёс Калинин.
– Откуда ты их взял? – снова спросил своё Борис.
– Потом Борис, потом. Давай, я сильно устал. Домой поеду, прощай до завтра – не ответил на вопрос Калинин.
– Пока Дмитрий Сергеевич – откланялся Борис.
– Так же и стаканы – говорил сам себе Калинин, закрывая дверь своего кабинета.
* * *
Павел Владимирович примчался к Степану в тот же день, через несколько часов после того, как его отпустил с богом на все четыре стороны следователь Калинин.
– Степан, что он у тебя спрашивал? – сильно волнуясь, спросил он у Степана, как только переступил порог веранды последнего.
– Да ничего особенного. Можно сказать то же самое, что и в первый раз.
– Ты так спокоен, как будто тебя это всё совсем не касается – не мог успокоиться Павел.
– Меня видимо касается, всё это куда больше тебя, но сейчас ничего нельзя сделать. Что произошло, то уже произошло – ответил Степан, закуривая сигарету.
За прошедшее время Степан несколько раз перепрятывал свою шашку. Не найдя ничего лучшего он поместил её в одностворчатый шкаф. Обернул её в туже старую серую тряпку, что привёз от деда Прохора и сейчас чувствовал неприятное чувство от присутствия Павла в своём доме. Необъяснимое ощущение ревности накрыло Степана с головой. Мысль о том, что Павел мог бы свободно увидеть шашку резанула сознание, оставила неприятный осадок, а Павел, не подозревая об этом, уже оказался на кухне где включил, не спрашивая разрешения белый электрический чайник. Степан скривил физиономию, но терпеливо промолчал.
– Я ему сказал о звонке Выдыша, когда тот говорил, что убит дед Прохор, а он тогда был ещё жив. Следователь спрашивал тебя об этом?
– Ты боишься Выдыша или следователя? – неожиданно резко спросил Степан.
– Я никого не боюсь. Просто хочу узнать. Но ты же помнишь, как он мне звонил.
– Что звонил у тебя телефон, помню, а кто звонил и, что говорил, знать не могу.
От этих слов Павел буквально потерял дар речи. Он снял свои очки, пытаясь получше разглядеть Степана, от которого никоим образом не ожидал такого поворота.
– Ты что мне не веришь? – тихо и испуганно спросил Павел.
– Не знаю я ничего и ничего не понимаю. Мне этот Калинин сказал: алиби у меня нет, а пальчики мои, они всё одно уже давно со стаканов сняли – ответил Степан, проигнорировав прямой вопрос Павла.
– Но Выдыш действительно звонил. Я не знаю, как быть.
Павел налил в кружку кипятка, положил туда пакетик с чаем и ложку сахара.
– Знаешь, Паша, я не знаю, что обо всём этом думать. Придётся ждать. Только не понимаю, от чего ты так нервничаешь.
– Сам не знаю почему не нахожу себе места, что-то не дает покоя – честно озвучил своё состояние Павел.
– Выдыша ты ещё не видел? – спросил Степан.
– Нет, контору они закрыли – ответил Павел.
– Слушай, а почему ты тогда молчал, когда Резников появился. Ты ничего не сказал. Не дал даже повода подумать, что вы знакомы – Степан вспомнил, то, что хотел спросить ещё несколько дней назад.
– Не знаю я Степан. Он как-то странно на меня посмотрел, что мне сразу неохота стало куда-то влезать и говорить не хотелось. Мне вообще этот Резников никогда не нравился – снова абсолютно честно признался Павел.
– От чего же? Мне он приглянулся, если так можно сказать – не согласился с Павлом Степан.
– Странный он какой-то, как пошутит так мурашки по телу пробегают.
Павел отхлебнул уже малость остывшего чая.
– Значит, всё же Выдыша боишься – повторил свое умозаключение Степан, наблюдая за тем, как Павел нервно справляется с обычным чаем.
– Ты меня пойми правильно. Я и боюсь и не знаю нужно ли бояться. Просто испугался перед этим неприятным типом Калининым. Сорок семь лет прожил и никогда дела не имел с органами, а тут нате выкусите, и самое обидное, что на ровном месте, и не кража какая. Убийство к тому же спланированное – не бытовое.
Павел допил последние два глотка чая.
– Ты Паша заместителем к этому Калинину устроился или как? Выводы делаешь далеко идущие. Может деда, как раз и убили обычным бытовым образом.
– Нет, Степан я всё-таки юрист – попытался объяснить свои выводы Павел.
– Ты юрист по договорам и всякой херне бизнес контента – серьёзно сказал Степан.
– Ты прав Степан. Только предчувствие у меня нехорошее.
– Думаешь, я себя легче чувствую сейчас. Всё то же самое.
Степан всё время, что Павел находился у него в гостях, думал только об одном, как поскорее избавится от последнего. Невыносимо тянуло вытащить из укрытия шашку, ощутить, как напрягутся руки, сжимая рукоятку, как быстрее побежит по венам горячая кровь, как что-то загадочное наполнит голову, позовёт за собой, и находящийся в доме Павел был абсолютно лишним сейчас.
– Они мне ещё почти сорок тысяч должны – пожаловался Павел, пройдя в гостиную к явному неудовольствию Степана.
– Переживаешь? – с затаенной иронией в голосе спросил Степан.
– Не так, чтобы очень, но у меня семья, двое детей – банально ответил Павел.
– Тогда тебе обязательно нужно встретиться с Выдышем – улыбнувшись, произнёс Степан и почувствовал, что его хватит ещё на несколько минут не больше, а затем нужно будет выпроводить Павла под любым предлогом.
За окошком скрипнули шины автомобиля. Хлопнула дверца.
– Кто-то ко мне – с неудовольствием произнёс Степан.
Павел тут же оказался возле окна, отодвинул пару полосок жалюзи светло-салатного цвета и, обернувшись к Степану, произнёс с нескрываемым испугом.
– Это – Резников.
– Вот и спросишь у него, где твои сорок тысяч – с деловой интонацией в голосе произнёс Степан.
Раздался громкий стук в железную дверь (звонок у Степана не работал) Степан молча пошёл открывать. Павел, испытывая сильное волнение, вернулся за стол.
– Гости у тебя – услышал Павел знакомый голос Резникова.
– Да, Паша, – ваш сотрудник – ответил Степан.
– Вижу его машину. Что плакаться приехал? – засмеялся Резников.
От этих слов у Павла всё сжалось внутри. Сильный и неожиданный жар обхватил голову. Резников в сопровождение Степана оказался в коридоре и, не разуваясь, по-хозяйски проследовал навстречу Павлу, протянул тому руку. Павел ответил. Его ладошка была полностью мокрой. Резников внимательно посмотрел Павлу в глаза.
– Что случилось у тебя? Что весь на нервах?
Павел замешкался, не зная, что ответить Резникову на столь неожиданный интерес, но тут же нашелся Степан, стоящий за спиной Резникова. После его слов Павел подумал, что не хочет больше видеть Степана, которого считал совсем недавно одним из самых приятных в общение людей.
– Деньги вы ему с Выдышем должны – спрашивает.
– Это ерунда выплатим, а то я подумал, что он по поводу следствия. Запугали мужика – понятное дело.
Резников поставил на стол прямо перед Павлом бутылку с дорогим виски и положил рядом с ней, самым естественным образом черный револьвер системы наган. Дуло было направлено Павлу в лицо, и сколько бы он ни старался, не замечать нехорошего соседства, но дуло всё так же продолжало смотреть на него, и не на кого другого.
– Степа стаканы давай. У меня в глотке пересохло – сказал Резников и уселся рядом с Павлом.
– Не бойся. Бог не выдаст свинья – не съест – сказал он Павлу.
– Пора мне. Ехать нужно – сказал Павел, ища глазами Степана.
– Нет посиди. Выпьешь с нами, потом поедешь – командным и жёстким голосом отрезал Резников.
– Как я пьяный поеду? – еле выдавил из себя Павел.
– Просто сядешь в машину и поедешь. Если не хочешь, оставайся здесь. Может дело, какое будет.
Степан уже поставил на стол стаканы. Крутился между холодильником и шкафчиками кухонного гарнитура, соображая возможную закуску.
– Степа шашку принеси сюда. Ей нужно на людях бывать – сказал Резников, так как будто речь шла о домашнем питомце.
– Слушаюсь, господин капитан! – ответил Степан, а Павел чувствовал, что если он и сходит с ума, то при этом, кто-то намеренно даёт ему почувствовать весь процесс совершенно осознанно, как бы по маленькой капельке.
Степан появился через десяток секунд, держа в руках шашку. Резников протянул свою руку к шашке и через мгновение сделал несколько нехитрых движений, рассекая воздух перед собой. Затем с силой воткнул шашку в пол. Она противно звякнула от напряжения своего смертоносного полотна. Резников лично наполнил стаканы. Протянул один Степану, другой Павлу. Третий приподнял перед собой, собираясь что-то сказать, но на несколько секунд задумался, а затем произнёс пафосно.
– Один момент господа. Теперь можно.
Они слегка соприкоснулись посудой, издав характерный звон. Обжигающая жидкость приятно проследовала внутрь, и Резников тут же наполнил стаканы во второй раз.
– Сколько Выдыш тебе должен? – спросил Резников у Павла, тот ответил, боясь собственного голоса.
– Сорок тысяч. Точнее тридцать девять восемьсот.
Резников спокойно вытащил из кармана пачку пятитысячных купюр. Аккуратно отсчитал восемь штук и протянул Павлу.
– Сейчас, у меня есть двести рублей сдачи – произнёс Павел и начал подниматься из-за стола.
– Сядь – грубо произнёс Резников.
Павел послушно опустился на стул, но всё же еле слышно проговорил себе под нос.
– Расписаться где-то нужно в получении.
Резников не ответил Павлу. Степан смотрел с нескрываемым презрением.
– Может расписку? – не унимался Павел, привыкший к соблюдению принятых норм и правил.
– Напиши расписку, под мою диктовку – сказал Резников, он, как будто переключился с чего-то своего к словам Павла, поэтому его голос прозвучал довольно отстраненно.
– Степан найди бумагу и чернила – продолжил Резников.
– Сейчас капитан – ответил тот, поднявшись из-за стола.
Павел не хотел уже никаких денег. Не хотел ничего, кроме одного единственного желания поскорее убраться отсюда. Схватить в охапку жену, детей и уехать на тёщину дачу, про которую никто из его многочисленных знакомых ничего не знал.
Степан принес бумагу и авторучку.
– Чернил не имею, господин капитан – шутливо произнёс он.
– Сойдет и так – ответил Резников.
Павел положил перед собой бумагу. Взял в правую руку авторучку.
– Что писать? – спросил он, прекрасно помня, что Резников собирался продиктовать текст расписки.
Неожиданно для Павла Резников продиктовал ему совершенно стандартную форму текста. Павел закончил писать и вопросительно посмотрел на Резникова.
– Ты что думал? Признание в симпатии к большевикам, что ли тебя написать заставлю.
Степан засмеялся смехом идиота. Павел улыбнулся, пытаясь вторить веселому Резникову и гогочущему Степану.
– На дачу к тёще сегодня не собирайся. Там света нет. Местные бродяги провода поободрали – серьёзно сказал Резников.
Павел прилип вспотевшей задницей к стулу. Неприятный холодок переборол выпитое виски, но чего-то вымолвить он не мог.
– Такие вот дела Паша – дружелюбно произнёс Резников.
Степан чувствовал себя превосходно. Легкость наполняла его сознание в придачу к ней витала незримая, но чертовски приятная эйфория, от присутствия Резникова рядом. Весь мир, что находился вокруг него, что прятался где-то неподалеку, был своим и совершенно доступным. Степан чувствовал, что видит, слышит, понимает – буквально всё и это всё настолько простое и понятное, что с огромным стыдом остается вспомнить недавние тревоги и терзания.
– Познакомился я с господином Калининым. Скажу вам, что произвёл он на меня хорошее впечатление. Вполне нормальный мужик, а главное, что злой и хочет узнать куда больше, чём ему пока дано – произнёс Резников.
– Он тебя вызывал? – спросил Павел.
– Зачем? Я сам заехал познакомиться с ним.
Резников долил из бутылки остатки, поднялся с места и тут же появился со второй бутылкой в руках.
– Приступим Степан к главному – уже пора – сказал Резников, удивив этими словами Степана.
Тот думал, что главное происходит здесь и сейчас. Павел уткнулся взглядом в поверхность стола. Резников дополнил стаканы из новой бутылки. Не произнося слов, он первым выпил содержимое. Степан с Павлом последовали за ним. Резников взял в руки шашку, начал её рассматривать так, как будто видел её в первый раз. За окнами к тому времени опустилась темнота, закрыв окрестность от собутыльников темной плотной шторой, на поверхности которой были нанесены рисунки из деревьев, забора соседнего дома, а сверху в дополнение горели пятнами серебра далекие отсюда звёзды. Резников ещё раз поднёс спиртное.
– Что это? – заплетающимся языком спросил Павел.
– Самогон с огромной выдержкой – ответил Резников.
– Хорош самогон. Ничего лучше в своей жизни не пил – откровенно признался Степан и, окинув взглядом, вокруг не узнал свою кухню, совершенно…
* * *
… Это была не кухня, а вагон. Обычный железнодорожный вагон, оборудованный под какой-то штаб или что-то в этом роде. Степан сидел на длинной лавке в форме императорской армии. Рядом с ним находился Выдыш и он всё время противно зевал.
– Спать охота. Две ночи без сна – пожаловался он Степану между зевками.
– Резников где? – спросил Степан, глядя на свои начищенные сапоги.
– В вагоне у Чечека. Пойду, лягу, к чёрту всё это – ответил Выдыш, поднялся, потянулся всем своим большим телом, а после этого поправил ремень и кобуру.
– Давай Степан. Придет, кто от Резникова, искать меня, скажи, что я в ближнем домике разместился.
Степан вышел, чтобы покурить и заодно проводить Выдыша, который действительно пошатывался от усталости. Он неуклюже спустился с вагонной лестницы, его сапоги с шумом соприкоснулись со щебеночной отсыпкой находящейся вокруг рельс.
– Давай Степан – Выдыш махнул рукой и отправился в сторону небольшого дома в четыре окна.
Крыша дома была покрыта деревянным тесом. Белые наличники, даже издали не могли скрыть давно въевшуюся грязь. Чахлый, высотой не более метра штакетник ограждал домишко, а внутри палисадника раскинулась многоликая сорная трава.
Поезд стоял на запасном пути. Основная дорога, вместе с взглядом Степана таинственно уходила на восток. Степан повернул голову, сделал затяжку, и дорога напомнила ему, что пришла она с запада. Вокруг располагалась маленькая деревушка, и справа была видна подходящая к ней грунтовая дорога. Рядом с поездом, из которого вышел Степан, находился ещё один более длинный поезд с большим количеством вагонов, возле которых размещались группами и по одиночке, что-то галдящие на своем языке чехославаки. Трое из них разложили костёр. Сидели возле него, поджаривая что-то похожее на мясо, на тонких металлических прутьях. Едкий дым достигал Степана. С трудом он мог различить более слабый запах съестного. Быстро закончилась папироса. Степан хотел вернуться в вагон, но перед ним появился пожилой солдат в погонах унтер-офицера.
– Господин прапорщик вас капитан Резников вызывают в вагон чехов – произнёс пожилой солдат.
– Как с офицером разговариваешь!!! Докладываешь как!!! Как стоишь!!! – взорвался Степан.
Солдат неохотно вытянулся в струнку и повторил куда более чётко своё донесение.
– Распоясались совсем – пробурчал Степан.
– Свободен – сказал он, куда более громко. Тот отошёл в сторону и тут же начал закручивать жёлтыми пальцами толстую самокрутку.
Степан прошел в начало соседнего поезда, почти до самого локомотива, перед тендером, которого располагался нужный ему вагон. Перед лестницей стоял на посту чехословацкий солдат.
– Меня Резников вызывал – произнёс Степан.
Солдат кивнул утвердительно, и Степан одним махом очутился внутри вагона. Обустройство вагона, от чего-то было очень хорошо знакомо Степану, и он постучал в находящуюся перед ним дверь.
Довольно просторное помещение было основательно прокурено. За столом сидел толстый и небритый капитан Чечек. Резников находился, справа от него, а слева были ещё двое человек. Один чехославак в звании лейтенанта. Второй в гражданском одеянии и очень на кого-то похожий, но Степан не мог вспомнить, где видел этого человека.
