Текст книги "А. А. Прокоп (СИ)"
Автор книги: Андрей Прокофьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)
Выдыш стоял за спиной Резникова в правой руке он держал наган. Глаза обоих блестели нехорошим отсветом, но в остальном они были такими же, как в далеко ушедшие отсюда годы.
– Нет, капитан, я не настолько дурак, как вы сейчас думаете. Пусть теперь и мне послужит сам сатана – ответил отец Кирилл, чувствуя, как сильно онемели у него ноги.
Резников яростно вскочил со стула, ну тут же сел обратно.
– Вы думаете, что очень догадливы святой отец, но смотрите не переиграйте. Вы забываете, что мы с вами одного поля ягода. Что вы устраиваете сейчас? – на этот раз голос капитана Резникова звенел бешеной злобой. Глаза уже не блестели, а сверкали, как у хищного зверя.
– Ещё раз нет, капитан. Теперь мы с вами не друзья. Даже больше, чем не друзья. Вы, кажется, забыли, кто я и кем я был, когда мы с вами были друзьями – хрипота и сухость в горле искажали слова отца Кирилла, от этого они звучали подобно словам Резникова.
Проходили насквозь их, отражались от противоположной стены, затем возвращались к отцу Кириллу и он сам не узнавая свой голос, был неприятно поражен чужеродной интонацией, что сейчас принадлежала ему самому.
– Вы святой отец божьим именем отправили на тот свет, совсем немало народу. Тем более умели это делать с такой неистовой набожностью – со злобной иронией проговорил Резников.
– Я уже не знаю капитан, с чьим именем совершал – я это. Мне всё чаще кажется, что видимо я ошибся.
Отец Кирилл облегченно вздохнул, он сам того нехотя произнёс, в лицо тому, кто был неизвестно кем, – то, что давно терзало его грешную душу. Все оказалось не таким уж страшным перед лицом бездны, которая смотрела на него двумя парами глаз, пожирала его этими глазами и обдавала тяжелым горячим дыханием темной неизвестности.
– Странно святой отец и очень прискорбно слышать от вас такие слова. Что вам стоит встать с нами в один ряд. У нас будет ещё много дел, вы не представляете, какой калейдоскоп событий ожидает вас, как в нынешнее время, так и в любимое нами время борьбы за святые принципы. За нашу веру, за священных мучеников Алапаевска и Екатеринбурга. Что же вы святой отец, неужели вас окутал собою совдеповский демон. Подчинил себе вашу железную волю. Что случилось с вами, как это произошло. Ответьте мне святой отец. Мне хочется увидеть вас прежним сейчас и навсегда. Я хочу услышать ваше дыхание кипящее страстью, а не загнанное в самый дальний угол нашими врагами. Мы поможем вам – вы поможете нам. Будет всё, как прежде. Услышьте меня, положите шашку на пол и всё будет, как прежде. Я обниму вас святой отец, как долгожданного родного брата. Услышьте меня, посмотрите на меня. Я всё тот же и поручик заждался доброй встречи с вами.
Резников говорил долго. Его голос обволакивал сознание отца Кирилла. Рука начала ослабевать. Ему действительно захотелось положить шашку себе под ноги, и сделать шаг навстречу Резникову с Выдышем. Он пошатнулся вперед, но снова прижался спиной к шкафу. Керосиновая лампа догорала. Свет становился тусклым и отец Кирилл со всей силой сжал рукоятку шашки.
– Ну, что же вы святой отец сдерживаете себя. Сделайте шаг нам навстречу. Почувствуйте нашу силу, почувствуйте дыхание Алапаевска, посмотрите на Ипатьевский дом.
Отец Кирилл начал слабеть. Священные, для скорби места резали слух, подкатывали слезами к воспаленным от напряжения глазам, но что-то мелькнуло незримым прикосновением. Огромный крест на раскалённом солнце. Человек, искаженный в предсмертном мучении, вопросительно глянул ему в глаза. Губка, смоченная уксусом, упала с копья римского легионера, он обернулся к отцу Кириллу – неприятным лицом поручика Выдыша.
– Нет капитан – задыхаясь ответил отец Кирилл.
Резников вопросительно глянул отцу Кириллу в глаза.
– Если всё мученики Алапаевска, Екатеринбурга, и ещё чего там, стоят сейчас, и дышат с вами одним целым, то я всё равно не сделаю шаг к вам навстречу.
Отец Кирилл старался удержаться на онемевших ногах. У него кружилась голова, догорала в глазах керосинка, и где-то совсем рядом, как во сне, он видел женщину в белом длинном платье, которая смиренным видом звала его за собой. Рядом с ней была ещё одна, очень на неё похожая, которая делала недовольную гримасу, сжимая свои тонкие губы. Выдыш сделал два шага вперед, видя, что отец Кирилл вот-вот потеряет равновесие.
– На место!!! – закричал отец Кирилл, выставив шашку перед собой. Её острие блеснуло и Выдыш тут же шарахнулся от её холодного дуновения, как чёрт от ладана.
Отец Кирилл понимал, что должен выходить, но ноги не слушались его и он боялся, двинувшись вперёд упасть. И всё же преодолевая страх, он сделал первое движение к выходу.
– Куда вы отец Кирилл? – произнёс Резников.
Отец Кирилл на этот раз, ощущая всё большую слабость, не ответил. К тому же он боялся повернуться к ним спиной.
– «Только не упасть, только не упасть» – со страхом думал он, а Резников с Выдышем соблюдая только им известную дистанцию, двигались за отцом Кириллом следом.
Отец Кирилл покинул дом, затылком почувствовал прохладу улицы. Странное шествие преодолело скрипучую калитку. Всё время идти задом наперед отец Кирилл не мог, но и что-то изменить тоже.
– Прекратите этот балаган святой отец – еще раз попытался начать беседу Резников.
– Ненужно ничего говорить – прошептал отец Кирилл.
Боковым зрением он увидел, что через один дом, в следующем доме горит электрическая лампочка. Расстояние казалось вечностью, а преследователи держали всю туже дистанцию. Их лица с каждой секундой выглядели всё более ожесточенно. Они теперь стали отчетливо бледными, и не смотря на тусклый лунный свет, отец Кирилл начал различать на их лицах трупную синюшность. Лицо Выдыша имело совершенно неправильную форму, у Резникова в какой-то момент куда-то пропал рот. Ещё несколько метров и отец Кирилл заметил, что чем больше он слабеет, тем четче сокращается между ними расстояние, но в этот момент он коснулся спиной калитки дома, в котором по-прежнему горел свет, и тут же случилось второе по счету чудо. Калитка оказалась открытой, и он буквально ввалился внутрь двора. Большая собака хозяев трусливо спряталась в будку, не желая участвовать в происходящем, она лишь жалобно скулила, чувствуя вблизи себя, то чего быть не должно.
– Есть кто-нибудь! – набравшись последних сил, громко крикнул отец Кирилл.
Из окна выглянула женщина, затем в этом окне погас свет, а через минуту началась открываться дверь.
– Что случилось? – не испытывая страха спросила женщина, показавшаяся из-за двери.
– Наталья Петровна – это вы? – уже тихо спросил отец Кирилл.
– Да – это я – ответила женщина.
– Помогите мне – попросил отец Кирилл, смотря в этот момент на находившихся возле калитки Резникова и Выдыша.
На его глазах они начали терять четкий контур, начали потихоньку расплываться. Он старался понять исчезают ли посланцы ада или это он теряет сознание. Его домысел остался незаконченным, потому что он упал перед ногами женщины, крепко сжимая в руках шашку…
…Очнулся отец Кирилл в собственной кровати. Первой мыслью была шашка. Он поднялся в положение сидя, очень быстро, что у него защемило сильной болью под лопаткой. Шашка лежала на тумбочке в совершенно открытом виде. Её блеск снова резанул глаза. Отец Кирилл преодолевая боль, всё же поднялся на ноги и с ужасом подумал, что, по всей видимости, обронил тряпицу в доме Елизаветы Павловны. От этой мысли у него на лбу выступили капли пота.
– «Нет, этого не может быть» – сказал он сам себе, опустил руки в карманы брюк и тут же вздохнул с явным облегчением.
Тряпица была при нем.
– Слава богу – произнёс он вслух и только сейчас почувствовал, что отдых мало пошёл ему на пользу.
Тело было обессиленным, голова опустевшей, а руки продолжали сильно трястись. Этими трясущимися руками он, преодолев неприятное ощущение сковывающего страха, завернул шашку в серую, видавшую виды тряпицу…
… Очень давно, нищий в отрепье, отчаявшийся богоискатель подарил ему эту невзрачную тряпку. Было это за семь лет до революции. Богоискатель имени, которого отец Кирилл не запомнил, был пьян. От него исходил смрадный запах немытого тела, и лишь слова выдавали в нём страстного, обезумевшего паломника в вечное никуда. В те места, куда нет дорог, нет и самих мест, но обязательно нужно идти, чтобы почувствовать, что любая дорога к богу находится только внутри тебя. Много истоптанных путей, ещё больше жалких опорок…
– Возьми батюшка, мне это больше ни к чему. Не побрезгуй мною – пьяным голосом коверкая слова, произнёс богоискатель.
– Что это? – серьезно спросил отец Кирилл.
– Это всё – что есть, то, что осталось от неё. Сатана уничтожил святыню. Она была в этой тряпице. Часть силы осталась в этой тряпице – поверь мне батюшка.
– Ну, зачем ты отдаешь её мне?
– Мне ненужно. Путь мой окончен, батюшка. Я знаю об этом – проговорил скиталец, присев прямо на земляной пригорок. Отец Кирилл, ни чуточку, ни смутившись, расположился рядом.
– Ты не сказал мне, что было в этой тряпице.
– Икона.
Ладошки отца Кирилла покрылись влажностью от подкравшейся совсем близко к нему догадки.
– Икона Казанской богоматери – произнёс отец Кирилл.
– Да батюшка – ответил богоискатель, поднялся на ноги и пошел прочь от отца Кирилла.
– Постой божий человек – произнёс отец Кирилл.
Но тот не слыша его, шёл дальше. Отец Кирилл не стал больше обращаться к странному человеку, а через сотню метров его спина скрылась за округлым холмом, покинув пыльное в знойный день село…
… Через один день отец Кирилл узнал, что полицейские расспрашивали о человеке, которого нашли мертвым без признаков насильственной смерти, прямо на дороге между двумя близлежащими селами. Но куда интереснее была сама тряпица. Она излучала от себя неоспоримую силу, напитывала уверенностью. Он естественно оставил её себе и от чего-то никому не говорил о своем приобретении, чувствуя, что сама материя не хочет от него этого…
… У отца Кирилла кружилась голова, слабость в конечностях чувствовалась сильно. Участился пульс, смешиваясь с терпкой сухостью во рту. Он с большим трудом вышел из дома. Набрал через силу полведра воды, вернулся с ним назад и сел на табуретку, тело покрылось липким неприятным потом.
– «Видимо всё пришёл мой час, ещё немного и я слягу» – подумал отец Кирилл.
Поднявшись с табуретки, он еле переставляя ноги, прошёл в гостиную. Шашка, завернутая в тряпицу, спокойно лежала на своем месте.
– «Устин сегодня к матери Прохора должен приехать» – вспомнил отец Кирилл.
Добравшись до старенького кресла, отец Кирилл какое-то время сидел, отключившись от всего происходящего, а ещё через полчаса задремал. Проспал он недолго, может всё те же полчаса, но ему показалось, что прошло, как минимум часа два. Погожий с легким ветерком день вторгался через окна. Шумела листва, начиная терять всё больше и больше своих желтых листочков, а отец Кирилл думал о том, что ему нужно набраться сил и увидеть Устина. Прошёл час, за это время отец Кирилл напился горячего чая. Ему самую малость, но всё же стало легче и на негнущихся ногах, в одночасье, превратившись в древнего старика, он кое-как выполз за свою ограду. Еле двигаясь, опираясь впервые в жизни на палочку, которая досталась ему в наследство, от его последней спутницы на жизненном пути Светланы, он двинулся в сторону дома Прохора.
Шёл он долго, останавливаясь через каждые двадцать метров, и этим привлек внимание набожной старушки Авдотьи.
– Нехорошо тебе батюшка, пойдем, отдохнешь у меня – сочувственно произнесла она, приблизившись к нему.
Маленькая, сгорбленная с годами, она искренни, хотела помочь отцу Кириллу.
– Плохо ты батюшка выглядишь, пойдем каплей сердечных тебе дам.
– Спасибо Авдотья, но некогда мне. Время моё подходит, а дело ещё важное есть.
– Что ты, что ты, не говори так – затараторила Авдотья.
– Пойду – сказал отец Кирилл.
Старушку не стала настаивать на своем. Отец Кирилл сделал несколько шагов вперед, и тут его, уже в который раз поджидала удача. Он увидел Устина, который так же неспешно, держа в руках тряпичную сумку, направлялся в переулок, что находился перпендикулярно центральной улице, на котором собственно и был дом Прохора.
– Устин! Устин! Подожди! – крикнул отец Кирилл, истратив на это больший запас своих сил.
Старик с полностью лысой головой и абсолютно седой бородой остановился.
– Кирилл ты? – удивился он, видя с каким затруднением двигается навстречу ему тот, кого он только что назвал Кириллом, свернул в его сторону.
– Я ведь старше тебя на пять лет, почти – укоризненно произнёс Устин, подойдя к отцу Кириллу.
– Я не поверишь ещё пару дней назад шустро бегал – попытался пошутить отец Кирилл.
– Заболел? – серьезно спросил Устин.
– Да Устин. Только вот дело у меня к тебе серьёзное.
– Не виделись года четыре или более, и вдруг дело какое-то. Помнишь, как ты меня сватать приходил, когда я форму сбросил и драпанул прямо из под города Омска в нашу сторону – рассмеялся Устин.
– А ты меня послал ко всём чертям и чуть не убил из своего обреза – улыбнулся в ответ отец Кирилл.
– Точно, пуля до сих пор в дверной коробке сидит.
– Ладно, с этим, что было, то было. Давно всё это минуло уже.
– Действительно Кирилл, давно всё перетерлось.
Старушка Авдотья небезразличная к чужому разговору всё это время стояла возле них, но из-за спины отца Кирилла Устин не увидел её сразу.
– Здравствуй Авдотья, как здоровье твое?
– Ползаю ещё, Устин Павлович.
– Печка, как у тебя?
– Слава богу, спасибо тебе Устин Павлович.
– Ты Устин, Резникова помнишь? – неожиданно спросил отец Кирилл.
– Помню, конечно. Тебе Кирилл лучше знать, но думаю хорошо, что пристрелили его где-нибудь.
– Я сейчас тоже так думаю – произнёс отец Кирилл.
– Ой, господи! Не знаю к чему вы – это. Только сегодня утром я видела этого человека, точнее мужика на него, как две капли воды похожего. Подумала, привидится же такое старухе.
– В форме он был? – сдавленным голосом спросил отец Кирилл.
Устин вопросительно на него посмотрел, а Авдотья тем временем спокойно ответила.
– Ты что батюшка, в кургузом пиджачишке, штаны коричневые мешковатые, а на голове кепка. Мужик работяга, как работяга, просто похож очень уж слишком, жутко даже – Авдотья несколько раз перекрестилась.
– Привиделось тебе Авдотья – сказал отец Кирилл и тут же обратился к Устину.
– Мне помощь твоя Устин нужна по печному делу.
– Что печка дымит?
– Что-то вроде того.
– Прощай Авдотья, спасибо тебе – сказал отец Кирилл и, взяв под локоть Устина, двинулся с ним дальше по улице.
Устин понял, что старый знакомый не хочет дальше говорить при старушке.
– Я Кирилл приехал к Настасье Ивановне. Сделаю у неё работу, тогда и у тебя печку посмотрю.
– У меня Устин дело срочное. Я о тебе узнал от Прохора, Настасьи сына и специально пошёл, чтобы тебя увидеть.
– Что случилось-то?
– В двух словах не объяснить. В общем, нужно мне одну вещицу захоронить, очень надежно.
– Не совсем тебя понял Кирилл. Я в этом, чем могу помочь.
– Ты-то мне и нужен для этого дела. В печку хочу замуровать, чтобы наверняка.
– Что замуровать хочешь?
– Я тебе в последний момент скажу и покажу, сейчас рано ещё.
– Как хочешь, давай сделаем так. Я сейчас работу у Настасьи Ивановны начну, сделаю, что успею, а вечером к тебе зайду, обсудим.
– Ночевать, где будешь?
– Как где? Я дочери своей, пока что не чужой. Сегодня уже виделся и с внуками и правнуками.
– Извини Устин забыл совсем, что у тебя своих в нашем селе, не меньше чем в Каменке.
– Ну, давай Кирилл, приду обязательно.
– Подожди, скажи Прохору, чтобы к старику пришёл.
– Хорошо передам – ответил Устин, они крепко обнялись, пожали руки и расстались на середине улицы.
Отец Кирилл развернулся в сторону дома. Он шёл так же медленно и, кажется, что ещё медленнее, ещё тяжелее. Шашка оставалась в доме, но отец Кирилл не беспокоился об этом. После событий в доме Елизаветы Павловны, он пришёл к странному выводу, который сам напросился в его голову, и плохо сочетался с желанием Резникова и Выдыша покончить с ним прошлой ночью. Вероятно, они и не хотели этого делать, вероятно, что-то другое находилось в их мертвецких головах. Но шашке нужен хозяин, и по какой-то причине ни Резников, ни Выдыш, быть им не могут. Хозяин должен быть живым человеком и совсем немудрёно, что вернувшись домой, он снова застанет их у себя в гостях.
Проделав какую-то часть пути, отец Кирилл посмотрел на выглянувшее из-за тучек солнце.
– Днем оно всё ничего. День им силы не дает – сумрак с ночью их мир – вслух прошептал он.
Пройдя ещё с десяток метров, отец Кирилл вновь остановился. Долго крестился, шептал еле слышно молитву, смотря на место, где когда-то была сельская церковь. Она до основания сгорела ещё в самом начале лета восемнадцатого года. Вместе с ней вспоминался и Кирьян Устюгов – каторжник и бродяга, который убегая из села вместе с друзьями комитетчиками, подпалил церквушку и ещё несколько богатых домов. Сильно бесновалось в тот день пламя, с треском и вдохновением отлетали в разные стороны головешки и искры. Суета сует охватила людей, крик ругань и частичное бессилие спасти все строения. Изменник ветер, перешедший на красную сторону, помогал огню, не было уже ревкомовцев, а он делал работу за них. И не видел ничего этого сам отец Кирилл, лишь слышал и мог хорошо представить, то, что всегда и везде было похожим. Прошло время, был другой огонь и был ещё не один раз, но представлялся этот, как две капли воды сходный с пожаром в Сретенске, где навечно остался его сын Демьян, лежавший с простреленной пулеметной очередью грудью. В красное пятно превратилась его рубашка, и не было ни о чем более дела, но от чего-то отец Кирилл тогда запомнил этот синий несгораемый шкаф на первом этаже какой-то купеческой конторки. Может в память о сыне, может, от злости на тот день, но он забрал себе этот металлический ящик. Долго был он у него в Петровском, затем перевёз он его и в Яровое к Светлане. Без дела, в большей степени, стоял сейф, и вот только сейчас отец Кирилл с мистическим осознанием нашёл ему очень важное применение. В нем, завернутая в тряпицу, дожидалась отца Кирилла шашка, а ключ болтался на старческой впалой груди рядом с неизменным нательным крестом.
Отец Кирилл засунул руку под рубаху, нащупал ключ подержал его в сжатом кулаке, затем отпустил того на свободу и сделал ещё несколько шагов в направлении дома.
Прохор появился у отца Кирилла только через два или три часа. Прогулка окончательно обессилила отца Кирилла. Его несколько раз вырвало кровью, и он понял, что следующего дня в его жизни уже не будет.
– Я за врачом схожу, отец Кирилл – испуганно произнёс Прохор, держа холодную и почти безжизненную руку отца Кирилла.
– Не надо Прохор, ни к чему это – сказал отец Кирилл.
Прохор не стал спорить с отцом Кириллом, слишком очевидной казалась та убежденность, с которой говорил старик. Было в ней не ощущение, того, что отцу Кириллу скоро полегчает само собой, а присутствие того, что всякое вмешательство врачей просто не имеет уже никакого смысла. Но при этом отец Кирилл полагаясь на общепринятые человеческие понятия, попытался обмануть Прохора.
– Сейчас приступ пройдет, со стариком такое бывает.
Отец Кирилл попробовал встать, но тут же начал падать. Прохор мгновенно подскочил к нему, не позволив тому оказаться на полу.
– Сядьте отец Кирилл – попросил Прохор, и отец Кирилл послушно опустился на кровать.
Правда долго держать спину в вертикальном положении он не мог и через минуту Прохор помог отцу Кириллу лечь.
– Сколько время Прохор? – спросил отец Кирилл, хотя старые настенные часы были в его полном обозрении.
Только вот стрелки часов стали недоступны. Они расплывались, сливались с кругом коричневого циферблата.
– Шесть часов, седьмой пошёл – уточнил Прохор.
– Сходи, позови Устина. Пусть бросит свою работу – прохрипел отец Кирилл.
– Хорошо, только лежите на месте, не вставайте. Я быстро.
Прохор мгновенно вылетел из дома, а отец Кирилл неподвижно смотрел на иконы расположенные в правом от него углу.
– Спасибо тебе – просто прошептал он.
Шашка отнимала у него последние силы. Слишком стар он был, чтобы обладать ею. Хотя он понимал, что дело не только в этом. Большие, почти ни с чем несоизмеримые грехи тянули его за собой. Его убивала кровь неразрывно связанная с этой проклятой шашкой. Были они с ней одного мира. Долгий путь проделал отец Кирилл, дыша с ней одним и тем же воздухом, а теперь осмелился встать на другую сторону, от неё, и того, чем продолжала жить хищная сущность огненного горнила. Где-то совсем рядом были Резников с Выдышем, и отец Кирилл, чувствовал их сквозь туманную дымку окружающего пространства. Кто бы ни был за ними, от кого бы ни питались они силой – это не имело значения. Пусть – это будет темный подвал, пусть это – будет заброшенная, заваленная землей шахта, или множество оврагов, речная вода, превратившаяся в кровь. Какая в этом разница. Не имеет больше силы всё то, что стоит за ними, прикидываясь добром.
– Нет хуже зла, чем то, что добром прикидывается – сказал сам себе свистящим шепотом отец Кирилл.
От этих слов ему стало совсем плохо и больно. Комок задавил и без того еле теплившееся дыхание. Хотелось завыть, понимая насколько, он ошибался. За что продал он свою душу? Как грезил священным отмщением, за то, что никогда не имело отношения к святости.
– «Прости меня. Нет мне спасения, но прости, попытайся понять, слишком слаб человек, слишком легко его обмануть» – думал отец Кирилл, закрыв глаза.
– Что с тобой Кирилл? – гремя грязными сапогами и до этого сильно прокашлявшись, спросил Устин.
Позади него стоял Прохор.
– Прохор выйди на улицу, пожалуйста, старикам нужно переговорить с глазу на глаз. Я тебе потом объясню – еле ворочая языком, проговорил отец Кирилл.
Прохор спокойно кивнул головой в знак согласия и достав сигарету, вышел из комнаты, оставив, отца Кирилл с Устином один на один.
– Устин у меня есть шашка Резникова. Это страшная штука, поверь мне без долгих объяснений. Мне нужно её поместить в тайник, сделанный в печи, чтобы над ней пылало самое жаркое пламя, содержа её в соприкосновении с родной адской стихией. Нужно сделать такой тайник. Ещё материя, в которую она завернута, её нельзя снимать с шашки.
– Где она? – серьезно спросил Устин, не задавая лишних вопросов.
– Открой ту дверцу, ключи вот – отец Кирилл протянул ключи Устину.
Его рука сильно тряслась, и Устин, видя это тяжело вздохнул. Не торопясь открыл металлическую дверцу, извлек оттуда завернутую в тряпку шашку.
– Можно один раз развернуть?
– Да, но только один раз.
Устин развернул обмотанную вокруг шашки тряпку и тут же отшатнулся от неприятного слепящего блеска. Шашка оставалась в руках, и через секунду до боли прорезало глаза. В голове поплыло, он отчетливо увидел самого себя. С непокрытой головой, чувствуя липкий пот, скопившийся в волосах, он с яростью колол четырехгранным штыком пожилого мужчину, как две капли воды похожего на него сегодняшнего, за исключением усов и бороды. К мужчине прижималась молодая девушка, по всей видимости, его дочь. Из-за рта того хлынула густая бордовая кровь, глаза начали быстро стекленеть, а возле правой руки валялся ненужный ему сейчас револьвер. Девушка смотрела на Устина глазами, в которых было непередаваемое ощущение ужаса. Устин вытащил штык из уже переставшего дышать мужчины и остановился, не имея сил проделать тоже самое с девушкой. Но рядом появился противный кадет по фамилии Берг-Юнгвальд. Его лицо искаженное злобой, кажется, переместилось в это место из учреждения для безнадежно душевнобольных.
– Не трогай её! – резко крикнул Устин, но Берг-Юнгвальд не послушал его и со всей силой воткнул штык в грудь девушке.
– К чёрту! – выругался Устин, смотря на безумное лицо неприятного молокососа.
– Ты чего унтер на солнце перегрелся – спросил смеющимся голосом Берг-Юнгвальд.
В этот момент раздался сильный винтовочный хлопок. Устин замедленно обернулся на звук. Молодой парень красногвардеец, лежавший на земле в луже крови, сумел подтянуть к себе винтовку. Берг-Юнгвальд открыл рот подобно голодной галке, в его глазах был смертельный и даже больше испуг.
– Помоги мне, спаси меня – говорил он Устину, еле удерживая равновесие и с каждой долей секунды сползая вниз по стене, за которую он держался одной рукой, уронив свою винтовку себе под ноги.
– Помоги мне, спаси меня – ещё раз произнёс он.
Его лицо вернуло себе осмысленное выражение, и сейчас он походил на мальчика подростка, который просил прощения, испугавшись содеянного. Устин ничего не мог сказать, и Берг-Юнгвальд упал рядом с мужчиной и девушкой. Его голова с открытым ртом склонилась на плечо девушки. Они так и застыли в этой позе навечно. Устин смотрел на них долго, затем подошел к стрелявшему парню. Тот тоже отошел в мир иной, сжимая пальцами курок винтовки.
– Спаси и сохрани! – произнёс Устин, абсолютно побледневший.
Он быстро завернул шашку в материю.
– Сделаю Кирилл – всё сделаю.
– Нужно быстрее – простонал отец Кирилл.
– Давай, я тогда помещу её в печку к Настасье Ивановне, там почти всё готово. Я быстро сделаю необходимый колодец – предложил Устин, ещё не отойдя от шока, вызванного слишком сильной и неприятной галлюцинацией.
– Не хотелось бы к посторонним людям – произнёс отец Кирилл.
Он слабел буквально с каждой минутой. Очертания фигуры Устина начали заметно расплываться в глазах. Дышать было всё тяжелее и тяжелее и, кажется, что сердце билось от силы через раз.
– Ладно, Устин, давай простимся. Сделай, как я просил.
Устин обнял, насколько, это было возможно лежащего отца Кирилла, замялся на выходе из комнаты.
– Иди Устин – прошептал отец Кирилл и почувствовал, что на правый глаз навернулась небольшая солёная слеза.
Устин повернулся к нему спиной, и отец Кирилл прошептал еле слышно.
– Прощай, возьми с собой парня, но не говори, не показывай им ничего.
– Прощай Кирилл – Устин вернулся к умирающему, взял его холодную руку в свою.
– Сделаю, всё сделаю, к чёрту – чёртово.
После этого он быстро покинул комнату, оставив отца Кирилла одного. Отец Кирилл ещё услышал через дверь, как Устин проговорил громко.
– Прохор пойдем, отец Кирилл заснул.
Отец Кирилл не заснул, а просто закрыл глаза. Пролежал, таким образом, несколько минут, когда преодолевая тяжесть, он их открыл, то перед ним стоял Резников.
– Ну, вот и всё святой отец. Что же ты наделал посланник сатаны – прошипел с ненавистью в голосе Резников, склонившись к самому лицу отца Кирилла.
– Ты капитан – посланник сатаны. Всё вы и есть его посланцы, что сейчас, что тогда.
– Да что ты говоришь. Священное дело, именем господа нашего освещенное, втаптываешь ты в дерьмо, и ни одна частичка разума, не касается твоего уже умирающего мозга. Как это случилось? Что произошло? Отец Кирилл забыл ты нашу святую рать, отринул всё чем мы жили, встав на путь изгнания нечистого с земли нашей – теперь Резников ехидно улыбался, хотя было видно, что давалось это ему с большим трудом.
– Кончай его – произнёс Выдыш, сидевший за столом у окна.
– Нет, подожди поручик – произнёс Резников.
– Нет, капитан, никакой святой рати. Нет ничего – этого. Есть только смрадное дыхание ада, из которого всё это выползло, давно выползло, когда ещё выстрелы не звучали – прохрипел отец Кирилл.
– Так и ты служил этому. Молился изменник мерзкий. Проклят ты будешь – во веки веков – ответил Резников.
– Буду проклят – это знаю. Только знаю, ещё то, что сумел отринуть от себя бесовский промысел.
Лицо Резникова изменилось. Его покрыла гримаса непередаваемой злобы. Щеки посинели в одно мгновение, он двумя руками схватил отца Кирилла за шею.
– Подожди – крикнул Выдыш, и тут же появился за спиной Резникова с толстой веревкой в руках.
Резников выхватил у него веревку, быстро обмотал её на шее отца Кирилла. Тот не мог сопротивляться и лишь пытался читать последнею для себя молитву. Веревка с дикой силой передавила шею отца Кирилла. Через минуту жутких конвульсий и хрипа отца Кирилла – всё было закончено, и отец Кирилл застыл навечно в собственной кровати.
– Когда окончательно стемнеет его нужно убрать отсюда – спокойно произнёс Резников, закурив папиросу.
– Как Иуду подвесим – злобно прошептал Выдыш.
– Наделал сука делов, что делать будем? – глубоко затянулся Резников.
– Не знаю, может, обойдется – мрачно произнёс Выдыш…
… Но не обошлось…
…Прохор до самого позднего вечера был дома. Устин закончил работу, выпил два стакана самогона.
– Пойдем к Кириллу, парень.
Прохор молча поднялся, дав этим своё беззвучное согласие. Они быстро дошли до дома, а через минуту с изумлением смотрели на пустую комнату.
– Странно – проговорил Прохор.
– Действительно – произнёс Устин, похолодев изнутри.
Они постояли еще с минуту, затем Устин сказал.
– Пойдем.
Они вышли из дома и Устин пошёл через огород в сторону леса. Прохор молча следовал за ним. Зайдя в лиственную чащу на несколько метров, они увидели отца Кирилла висевшего на одной из десятка окружавших их осин.
– Ну, как вы…? – спросил Прохор.
– Не знаю, почувствовал – ответил Устин.
– Он не мог, он бы не дошёл – испуганно шептал Прохор.
– Видимо смог, решил сделать так. Не мог больше мучиться или, что ещё – отводил Прохора, от действительности Устин.
Самому ему было страшно, и лишь мысль о том, что Настасья Ивановна уже зажгла трескучие березовые поленья, успокаивала его.
– Нужно позвать людей, пойдем Прохор – произнёс Устин и они, не снимая мертвого тела, двинулись назад.
* * *
…Через месяц Прохор, побритый наголо, в компании ещё троих ровесников отправился на службу в советскую армию. Вернуться назад он хотел сильно, но было это в течение первого года, а затем желание стало ослабевать. Затем, он и вовсе встретил во время увольнительной красивую, хоть и невысокую ростом девушку по имени Аня. Судьба повернулась к нему другой стороной. Он, конечно, бывал дома, но уже, как в гостях. Плохо помнил точнее, старался как можно меньше вспоминать ушедшие далеко странности. Никогда об этом не рассказывал жене и детям, а навсегда вернулся домой уже спустя много лет, очень много лет…
8
…За окном проступали чуть заметные проблески спешащего к своему времени рассвета. Резников сильно напился, то же самое, можно было сказать и о Прохоре. Выдыш смотрелся лучше – это, по всей видимости, исходило из комплекции поручика, который был самым крупным из присутствующих за столом. Прохор старался совершенно ни о чём не думать, к тому же его сильно клонило ко сну. Глаза закрывались сами собой, он прилагал усилия опьяневшей воли, чтобы каждый раз поднимать тяжёлые веки. Неприятным бестактным позывом его посещала непреодолимая зевота, он уже несколько раз зевнул, старательно прикрывая рот ладошкой.
