Текст книги "А. А. Прокоп (СИ)"
Автор книги: Андрей Прокофьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
…оно всё же обмануло Степана, несмотря на всё его старания. В один прекрасный, уже весенний день Вероника пошла в гости к подруге и оттуда домой не вернулась, забрав вместе с собой всё долгое и не очень счастье. Несколько дней уничтожили пять с лишним месяцев, не оставили от них ничего кроме воспоминаний, которые затем превратились в одни лишь фотографии. Одна, из которых заняла место в центре комнаты, но было это потом через несколько лет в минуту тяжелой тоски по уютно трещащей теплом печке, падающим за окном слегка липким, приятно мягким, абсолютно белым снегом.
Степан поднялся на ноги и убрал фотографию в один из отсеков гостиного гарнитура. Сожаления, на этот раз не остановило его руку, напротив он наконец-то почувствовал сильное облегчение. Слишком реальной, слишком близкой была для него исчезнувшая на какое-то время Соня, но он очень хорошо знал, что они встретятся снова. Иначе и быть не может. Для этого стоит, прислонившись к стене его волшебная шашка. Для этого приходил к нему волшебник по фамилии Резников.
Степан согрел себе электрический чайник. Размешал в кружке растворимого кофе, плеснул туда маленько молока. Убрал со стола чашку, из которой пил следователь Калинин. Несколько секунд затратил на мысли, как и когда удалился от него Калинин, но быстро выкинул того из головы. Горячий кофе приятным теплом разлился внутри, сигарета дополнила наслаждение. Степан посмотрел на шашку, та ответила ему его же отражением. Степан довольно улыбнулся и шашка, кажется, ответила тем же. Только после этого Степана неожиданно посетила не самая приятная мысль. Он был с Резниковым, он был с Выдышем, но сегодня он был в совсем другом месте. Был с Соней, но не было там Резникова, не было там Выдыша. От этого у Степана сдавило внутри. Если бы Резников был бы сейчас здесь, то он бы просто спросил его об этом, но Резников где-то занимался своими делами, а часы над микроволновкой показывали десять вечера, и Степану совсем не хотелось спать.
Много раз Степан хотел испытать чувство влюбленности. Частенько мечтал и о настоящей любви, и пусть это было замешано на желание отомстить Веронике, но всё равно желание было настоящим, а значит, преодолев постоянно влекущий к себе образ Вероники, должно оно затем обрести настоящую форму. Заставить сердце биться быстрее, освежить голову, впустив в неё калейдоскоп давно забытого блаженства, которое на этот раз не должно стать для него обманом, а напротив ласково окутать в свои объятия. Только где-то на пути к осуществлению мечтаний всё время возникали препятствия. Были они различны. Бывало, повторялись, но всё время за ними стояла Вероника.
Он сравнивал. Он слишком долго обдумывал. Бесконечно анализировал и в итоге возвращался к своему привычному положению. Заставить сделать шаг через не могу, он тоже пробовал, и даже привел домой девушку с похожим именем Анжелика, но всё кончилось плачевно. Через три дня она начала его раздражать. Плюс к этому, после долгого молчания позвонила Вероника. На пятый день Степан сильно напился. Анжелика высказала своё, как ей казалось законное недовольство, и после этого он выгнал её из своего дома. Правда, предложил себя в качестве провожающего, но Анжелика естественно отказалась. Её слезы не тронули его. Она ушла, а он продолжил напиваться до самых «зеленых соплей’’, затем упал прямо на пол. Проснувшись, Степан больше думал о том, что его сильно тошнит, чём о том, что девушка, которая хотела быть с ним ушла из дома. Анжелика несколько раз звонила ему, но он даже не соизволил ответить.
Были ещё две попытки. Одна раньше другая позже. Результат был одинаковым с небольшой разницей в деталях. Но сейчас Степан наконец-то почувствовал, что всё неведомые чары Вероники начали стремительно терять свою силу. И хотя он в течение многих лет верил в процесс собственного заколдавания, сейчас же он мог с легкостью посмеяться над самим собой. Вчерашний день, со всеми чарами, казавшимися незыблемыми остался позади в одночасье. Стали ненужными вечные оправдания, что так искусно придумывал он для сам себя. Не нужны стали легенды для окружающих, в которых несчастный Степан был привязан к Веронике незримыми нитями, что прочно и надежно сделали из него страдающего однолюба. Часто приводился Степаном пример своей матери, затем снова появлялась чёрная магия, где имелась большая ржавая игла в матрасе, ещё какие-то волосы. Конечно, была неизвестная никому кроме Степана бабуля – ведьма, которая, как и положено разгадала страшные чары. Пыталась их снять с несчастного Степана, но чары Вероники были настолько сильны, что неведомая бабуля потерпела предсказуемое фиаско, а Степану оставалось лишь наслаждаться собственным горем…
… Только всё это растворилось в течение нескольких часов…
Степан наслаждался воспоминанием о Соне. Если бы он мог, то вернулся обратно в эту же минуту, но технология подобных вещей была ему неизвестной. Степан долго размахивал шашкой, прижимал её к сердцу, но ничего не выходило. Его окружала прежняя обстановка. Часы отмеряли хорошо ему знакомое время.
5
– Мы куда-то уезжаем или ты уезжаешь без нас? – Оксана жена Павла спрашивала, с явным негодованием и почти с нескрываемым вызовом.
Всё последние дни Павел метался из угла в угол. Бесконечно просматривал цены на квартиры, что в родном городе, что в нескольких соседних. Перебирал документы, куда-то звонил, и при всём этом не делился своими замыслами с женой. Она наблюдала за его стараниями сначала молча, затем задала несколько наводящих вопросов, но Павел, привыкший всё решать в семье единолично, не прореагировал на интерес жены к своему поведению.
Терпение Оксаны лопнуло в тот момент, когда Павел вслух произнёс, не обращая на неё внимания.
– На первое время можно будет снять квартиру.
Он сидел в кресле, уставившись в свой телефон. Она подошла к нему и только хотела открыть рот, как он её опередил.
– Да, я думаю нам нужно переехать на время в другой город.
– Тебя отправляют в командировку? – спросила Оксана, но внутри она уже чувствовала, что дело совсем не в этом.
– Нет, ты прекрасно знаешь, что моя работа не связана с командировками.
– Нашел другую работу? Ты объяснишь мне что-то, в конце концов.
– Я уволюсь. Там быстро найду работу – ответил Павел.
Его голос по-прежнему не принимал в учет интересов законной супруги, и вместе с ней не вспоминал о двоих несовершеннолетних детях.
– Мы никуда не поедем. Нужно, можешь ехать один. Я не знаю, что случилось, но такие вещи не решаются таким образом. Если мы тебе не нужны, то можешь убираться ко всём чертям, но деньги будешь перечислять в прежнем объеме и вовремя.
– Вот как мы заговорили. Я стараюсь для семьи. Всю жизнь из кожи вон лезу. Ты на других посмотри, как они живут! – закричал Павел, наконец-то отложив свой телефон.
– Что мне смотреть. Меня интересуют наши дети и наша семья. Если ты принимаешь решение, то постарайся объяснить мне.
– Не могу я тебе объяснить. Ты меня всё равно не поймешь.
– Тогда делай, как хочешь. Я тебе главное сказала. Не ожидала от тебя такого – произнесла Оксана и с гордым видом, надутыми от обиды губами, вышла из зальной комнаты.
Павел не ожидал такого удара. Он думал, что самое большее, чем удивит его жена, будет вопрос: «Какие-то новые планы? Неужели тебе дали повышение»? Но Оксана встала в позу. По её виду Павел понимал, что на этот раз всё серьёзно. Конечно, можно продолжить разговор, напомнить ей, что она уже больше семи лет не работает. Только она тут же выставить аргумент в виде воспитания их младшего сына. Но зарабатывает всё он и, причем совсем неплохо зарабатывает.
Павел попробовал вернуться к мониторингу сайтов недвижимости, но со злостью бросил телефон на мягкую поверхность дивана, стоявшего рядом с креслом, на котором он сидел, до и после нервного разговора с Оксаной.
– Чёрт знает что. Куда ни кинь везде клин! – громко говорил он, обращаясь к пустой комнате.
Оксана всё же отреагировала на его крики и заглянула в гостиную, но не произнеся ни слова, вернулась на кухню. После этого Павел не выдержал и подскочил с нагретого пятой точкой кресла. Цветная накидка кремово-коричневого оттенка, осталась скомканной. Один тапочек не сразу попал на своё место, Павел запнулся, обувая его. Что-то прошипел, ругая самого себя. Двумя скачками он оказался на кухне, где Оксана с по-прежнему надутыми губами жарила обыкновенные оладьи.
Павел стоял в проёме открытой на кухню двери. Оксана не поворачивалась к нему лицом довольно долго. Естественно, что она этим выражала своё негодование по поводу происходящего между ними, подчеркивала, что Павел должен понимать, что он совершенно не прав, и есть один нормальный путь для него – это попробовать извиниться, признав свою ошибку.
Оладьи получались хорошо. Запах напомнил Павлу, что он в достаточной мере голоден. Только ему сейчас было не до этого, и поэтому он, проглотив пару раз предательскую слюну старался не растерять свой воинственный настрой. Оксана сняла со сковороды ровно четыре аппетитных оладья. Положила в сковороду ещё столько же заготовок будущих оладий, только после этого повернулась в сторону Павла с вопросительным выражением лица.
– Скажи, почему ты не хочешь меня слушать! – гневно почти выкрикнув, спросил Павел.
– Не кричи на меня! – Оксана ответила тем же самым.
– Ты знаешь, что у меня неприятности. Я говорил тебе об этом.
– Ты говорил, что тебя вызывали в качестве свидетеля и, что ты не имеешь никакого отношения к убийству этого несчастного старика.
Оксана выглядела привлекательно. Павел поймал себя на мысли, что, не смотря на всю эмоциональность, подумал об этом именно сейчас.
– «Когда она злится, она очень хороша, по-новому хороша».
Одетая в домашний халат с распущенными волосами и без всякого макияжа, она тоже привлекала к себе внимание Павла. Слишком хорошо знал он, что любит свою жену, да что там знал, куда важнее, что он гордился этим. Случается подобное нечасто, но всё же бывает с людьми. Они гордятся, тем что любят собственную жену, не чужую, приглянувшуюся красивыми стройными ногами и ароматом незнакомого, от того, куда более приятного парфюма, а свою жену – близкую и хорошо знакомую.
А Оксана, без его лишних слов, пользуясь своим женским внутренним чутьем, прекрасно знала, что Павел любит её гораздо больше, чём она его. В дополнение к этому, она не видела и намека на то, чтобы за прошедшее время он по какой-то причине разлюбил её. Ничто не говорило ей об этом, ни солнечный день, ни лунная ночь, и уж тем более ни их домашний обиход, в котором иногда Павел выглядел уставшим, бывало раздраженным, но всё это лишь мелькало чем-то абсолютно временным. Сейчас тоже ничего не должно было измениться. Только случилось так, что Павел, от чего-то страшно испугался совершенно обычного дела, через которые проходят очень многие люди, а некоторые их просто не замечают. От этого получалось что-то не то.
Сейчас Оксана этого понять не могла. Причину она видела в упорном молчании Павла. Она не старалась заставить его говорить, лишь наблюдала за странным поведением мужа. Правда, был у них один разговор, который притворялся другим, который в свою очередь состоял из плохого поведения сына в детском саду. И хотя ещё продолжались своеобразные каникулы, для дошколят вызванные плановым ремонтом в здании садика, Оксана всё равно подняла эту тему, поскольку считала, что нужно напомнить мужу о столь важной проблеме. Чем старше ребенок, тем он разболтанней, а Павел сторонится проявления мужской жесткости. Конечно, речь не идет о грубом применении отцовского ремня, но серьёзное слово и последовательное поведение по отношению к сыну, просто необходимо. Сейчас же, по мнению Оксаны, Павел всё больше и чаще плясал под дудку сына, исполняя любые его прихоти…
…– Что происходит Паша? Ты сам на себя не похож – спросила Павла Оксана, когда он терпеливо выслушал и, даже согласился с ней по поводу поведения младшего отпрыска.
– Дело – это значительно сложнее оказалось. Нам лучше всего будет уехать отсюда, ну хотя бы на какое-то время – пробурчал Павел, то ли, обращаясь к жене, то ли к самому себе.
– Ты Паша не понимаешь, или у тебя что-то с головой. У нас дочь в выпускной класс переходит. Сын в сад ходит. У меня здесь родители – у тебя мама. В конце концов, у меня здесь подруги – дела. Если хочешь решать такие проблемы, то говори, что произошло. Ты причастен к этому делу? Ты участвовал в этом?
– Нет, конечно, нет. Я никогда бы не смог даже подумать, о чем-то подобном. Неужели ты не веришь мне?
– Верю Паша. Тогда что?
– Ну не могу я тебе объяснить, чтобы ты в серьёз приняла мое объяснение – почти выкрикнул Павел эти слова, ощущая всю глубину психического тупика в котором он находился.
– Если ты уедешь, если мы уедем, то тогда тебя точно подставят и найдут без всяких проблем, в любом соседнем городе – жёстко сказала Оксана и Павлу стало ясно, что разговор на эту тему не имеет больше смысла.
– «Значит, ехать одному, к чёрту всё – это. Деньги есть, дам ей на пару месяцев вперед и дело с концом» – думал Павел, по-прежнему занимая позицию на входе в их десяти метровую кухню.
Желание отведать оладьей с клубничным джемом пропало, и когда Оксана обычным тоном произнесла.
– Садись, ешь, пока горячее.
Павел отказался пробурчав.
– Не хочу.
Оксана не стала его упрашивать. Он вернулся на кресло. Посидел минуту другую, затем вскочил, схватил свой телефон, и ничего не объясняя жене, выскочил из пространства их четырех комнатной квартиры. Оксана, впрочем, и на этот раз не стала, его спрашивать, лишь пожала плечами, демонстративно занялась мытьем посуды, а через пять минут Павел открыл свой капитальный гараж, выгнал прочь оттуда автомобиль. Уселся в старенькое кресло, находящееся в гараже и только здесь начал потихоньку успокаиваться.
– «Уехать, купить билеты, уволиться с работы. Взять необходимые документы. А если развод? Если она пойдет на это? Нет выбора, абсолютно нет выбора’’ – думал Павел находясь в душевно оборудованной им обстановке любимого гаража.
* * *
Здесь было всё. Большой диван и кресло, на котором сейчас сидел Павел. Холодильник, электроплитка, электрочайник, пару навесных шкафчиков, музыкальный центр и даже изящная вешалка для одежды. Зато не было слесарного инструмента, не было многочисленных канистр с автомаслами. Этого дела Павел не любил. Его автомобиль получал необходимую техническую поддержку, исключительно в одном зарекомендовавшем себя автосалоне, где помимо ремонта, были ещё всё остальные услуги, включая автомойку, которую очень любил Павел, так как не было для него ничего приятнее, чем выдраенный салон автомобиля, чем блеск солнца на абсолютно чистой поверхности любимой авто-игрушки.
Павел представил себе, как он бережно кладет рядом с собой на сиденье большую спортивную сумку с набором самого необходимого. Смотрит на окна стоящего напротив многоэтажного дома, затем заводит двигатель. Аккуратно выбирается на оживленную проезжую часть.
После представление обрывалось на какое-то время. Появлялась с надутыми губами по-прежнему желанная Оксана. Он её прогонял, махая руками, как будто отбивался от привязавшейся к нему кусачей мухи с полосатым брюхом. Видение возвращалось к нему и он, держа спокойную, крейсерскую скорость приближался, к так называемому, новому мосту. Вот появился знак, Павел сбросил скорость и постарался задержать в своей голове этот волнующий момент, таящий в себе долгожданное спасение от жуткого холода, прицепившегося к нему ада, но вместе со спасением исторический момент содержал в себе слишком ответственный шаг к практически новой жизни. Где Оксана, любимые не меньше её дети, могли действительно испариться, улететь от него, как та полосатая муха, которую он настойчиво отгонял, чтобы сделать необходимый для себя шаг.
Павел открыл глаза. Несмотря на открытые настежь ворота ему показалось, что в гараже начало не хватать света. Павел включил боковую лампу из длинных трубочек, горевших неярко, но мирно и спокойно.
– Не помешаю? – раздался голос.
Павел вздрогнул, не желая верить своим ушам. Ему не хотелось поворачиваться к гостю. Он если бы мог, то надолго бы остался возле выключателя, лишь бы не видеть обладателя прозвучавшего голоса, которым, без всякого сомнения, был ни кто иной, как Резников. Только выбора не существовало, и Павел, как и положено, повернулся на голос. Внутри расслабилась натянутая нить – захотелось глубже вдохнуть, перед ним не было Резникова, а стоял совершенно незнакомый мужчина далеко за пятьдесят лет. Он смущенно улыбался. Полностью седая голова, добрые даже на первый взгляд глаза, внушали полное доверие.
– Извините, вы не знаете, Сергей Анатольевич бывает у себя в гараже.
– Если честно, то давно не видел его. Вы зайдите к нему домой, если он вам так сильно нужен – ответил Павел присев на диван.
– Неудобно как-то, да я и не помню в какой квартире он живет. Дело пустяковое собственно – произнёс незнакомец.
– Действительно давно не видел. Да я и сам, здесь нечасто бываю.
– Извините меня.
Незнакомец скрылся из широкого проёма открытых ворот, а Павел тут же вернулся к самому себе.
– «Господи, у меня уже начались слуховые галлюцинации, нужно уезжать и чем скорее, тем лучше».
Павел просидел в одиночестве до позднего вечера, старательно вслушиваясь в звуки вокруг себя. Перекинулся приветствиями с несколькими соседями по гаражным боксам. Когда луна обрела свою полную окружность, и к тому же очень сильно захотелось перекусить, Павел неохотно закрыв ворота пошел домой, имея окончательное решение завтрашним утром положить спортивную сумку на сидение автомобиля возле себя.
Ночь была беспокойная. Павел дважды просыпался, смотрел в ночной безразличный к его проблемам потолок, но всё же в какой-то незамеченный им самим момент отключился. Только утро не принесло облегчения. К тому же он проспал слишком долго. Оксана уже успела, как ни в чём не бывало куда-то уйти. Сын спокойно спал на своем детском диванчике. Вокруг него было целое царство цветных, улыбающихся навстречу солнечному лучу из окна, игрушек. Сердце Павла сжалось в маленький комочек. Он почувствовал, как подступили к глазам скупые, тяжёлые слезы. Испытывая жуткую душевную муку, Павел всё же оставался возле спящего сына несколько минут. В этот короткий период время для Павла остановилось. Он слышал, как неестественно громко тикают часы, точнее будильник, раскрашенный в желтые цвета с изображением Микки-Мауса на циферблате. Солнце не обращая внимания на происходящее, озаряло светом комнату. Сын несколько раз потянулся, открыв глаза произнёс. – Папа – и, повернувшись на другой бок, снова погрузился в сон.
Больше оставаться в комнате сына Павел не имел сил. Он вышел, остановился за дверью, затем заглянул в комнату дочери. Она тоже ещё спала. Через пару секунд Павел прикрыл дверь и начал собирать свою сумку…
… Полчаса спустя он уже держал путь на выезд из города. Мост промелькнул в одно мгновение. Открылись взору красивые пейзажи окрестных полей, посередине которых размещались живописные островки леса, но Павел старался ни о чем не думать. Он просто вёл свой автомобиль, смотрел на ленту асфальтированного шоссе. Возле поворота на деревню Проново, он догнал двигающийся в попутном направлении трактор. Две попытки его обогнать оказались безуспешными. Навстречу двигалось много автотранспорта, и хоть поток не был сплошным, но как назло пространство для маневра чужие автомобили не давали.
Прошло несколько минут. Терпение Павла закончилось, тем более ему уже трижды сигналил эмоциональный водитель такси белого цвета, что находилось позади автомобиля Павла. Слишком широкий кузов прицепа, тащившийся за трактором, мешал обзору. Павел выглядывал насколько мог, и в какой-то момент ему показалось, что он наконец-то сможет совершить затянувшийся маневр обгона.
Павел вырулил влево, сильно прижав акселератор газа. Обгон был почти завершен, но встречный автомобиль, как будто специально прибавил скорость. Павел дернул вправо. Встречный пролетел, не задев его, но он зацепил передок огромного желтого трактора. Автомобиль Павла развернуло на встречку, только закон подлости на счастье сработал в этот миг. На встречной полосе не было автомобилей. Павел не смог удержать свой автомобиль, и через мгновение он слетел с трассы, каким-то чудом оставшись на всех своих четырех колесах. Павел сильно ударился головой о потолок, затем его прижала к сидению белая подушка безопасности. Не успел Павел хоть как-то оценить своё состояние, как перед ним появился веселый молодой парень, который противно крутил пальцами брелок с ключами от автомобиля.
– Не помешаю? – спросил он голосом Резникова.
Павел ничего не мог ответить и зачем-то думал, куда улетели его очки.
– Возвращайтесь домой Павел Владимирович. Вас там дети ждут – произнёс издевательским голосом Резникова парень.
– «Всё кончено, теперь всё кончено» – подумал Павел, по-прежнему ища глазами собственные очки.
* * *
– Совершенно ничего нет, ну хоть что-нибудь в подтверждение – сам себе говорил Калинин, занимаясь архивными делами, связанными с селом Яровое.
– Всё совершенно обычно, только вот этот бывший священник, повесившийся за собственным огородом. Почему нет упоминания об обуви. Зачем ему идти в носках, и при этом по описанию они почти чистые, а ведь есть упоминание о небольшом дожде в этот же день. Не захотели? Не рассмотрели? – размышлял вслух Калинин.
Интерес Калинина касался одной единственной вещи. Вещь эта имела наименование шашка. Рядом с ней должен быть Резников, рядом с Резниковым Выдыш, но ничего этого не было. Сплошная мутота не больше, не меньше этого. Повесившийся священник был единственным делом, которое привлекло внимание Калинина, хотя совсем рядышком по времени имелся некий Пасечников утонувший благодаря несчастному случаю.
Калинин углубился в изучение того, что было возможно через пелену более полувековой давности. Прошел час, вместе с ним в пепельнице остались пять окурков от сигарет Кэмел.
– «Нужно пообедать затем на доклад. Дело нужно закрывать. Этот алкоголик Денис, как там его фамилия, хорошо сойдет на эту вакансию. Хотя можно оставить, как висяк, что будет соответствовать истине и, наверное, будет правильным».
Калинин пообедал довольно быстро. Вернувшись к своим делам, он составил в голове предположение о связи между двумя смертями почти в одно время. Пасечников был ярым поборником коммунистических порядков. Отец Кирилл Бородулин напротив имел очень не советскую биографию, и хоть за последующие годы ничем отрицательным себя не проявил по отношению к этой власти, только в те времена это ещё не являлось показателем полного исправления человека, тем более бывшего священника.
– «Две смерти, между которыми почти полный месяц. Конечно, вполне вероятно, обычное развитие событий, но и возможность связи, тоже никто не сможет отменить».
Несмотря на огромный пласт времени, что надежно отдалял Калинина от событий давно минувших дней, он не мог избавиться от ощущения существующей связи между самоубийством Бородулина и гибелью Пасечникова. Было ещё кое-что, после двух этих смертей в селе Яровом на протяжении очень многих лет не было ни одной криминальной смерти.
– «Значит, шашки там не было? Или она была надежно спрятана и каким-то образом нейтрализована, а вот за этим и может стоять отец Кирилл Бородулин».
Калинин временами и сам не знал, зачем ему всё это, для чего он пытается залезть в дела, как ему казалось ненужные сейчас, но почему ненужные?
– «Стоп» – воскликнул Калинин и, оживившись, начал просматривать одну бумагу, пожелтевшую от времени…
…– Нет, это был именно отец Кирилл.
– Он же Бородулин?
– Да именно он. Я видел его в Сретенске в компании самого Резникова, Чечека. Это было летом восемнадцатого года.
– Вы уверенны в этом?
– Да провалиться мне на этом месте. Он формы не носил. Бороду подстриг очень коротко. Я видел его несколько раз и каждый раз он был пьян.
– Значит, вы утверждаете, что Бородулин непосредственно входил в карательный отряд Резникова.
– Да.
– А что вы сами делали в Сретенске в то время?
– С подводами был направлен. Меня особо никто не спрашивал. Приказали, езжай или расстрел. Тот же Бородулин бы и расстрелял.
– Но – это понятно. Можете точно свидетельствовать, что Бородулин участвовал в карательных операциях, которые, как известно, заканчивались массовыми убийствами мирного населения.
– Если он был в отряде, почти на равных с Резниковым, то вестимо, что участвовал в карательных операциях.
– Нет, нужны конкретные факты. У нас их пока нет.
– Не могу этого сказать. Лично я не видел.
…Калинин дочитал до конца. Несколько раз посмотрел на дату и подписи.
– «Как я мог пропустить эту бумагу. Просто невероятно, глянул же и убрал. Хорошо, что ещё есть сноровка. Теперь всё встало на свои места с полной очевидностью. Отец Кирилл входил в группу Резникова. Затем получил срок, но доказательств чего-то конкретного не было, от того он отделался общими формулировками. Резников и Выдыш пропали бесследно. Что было с отцом Кириллом в эти годы и почему они его убили? Сначала убили этого Пасечникова, затем и отца Кирилла. Вряд ли отец Кирилл был заодно с этим Пасечниковым, но их смерти один ряд. И почему Резников с Выдышем появились только в эти годы. Где они были до этого, что случилось, чтобы они появились тогда, и куда они исчезли после этого»…
Необъяснимая тяга накрывала Калинина с каждой мыслью о Резникове, Выдыше, загадочной шашке, которая в данный момент спокойно стояла в крошечной комнатке отставного прапора Емельянова. Калинин понимал, что стоит на пороге неведомого. Все прежние дела, все прежние переживания казались ему абсолютной чушью перед этим. Вечность находилась в одном шаге от него. Дышала на него своим ледяным, но безмерно притягивающим дыханием.
– «Бездна настоящая бездна, она рядом, она не пугает меня. Мне нечего бояться. Сколько может она дать? Вероятно, никто из них даже не знает её возможностей».
Калинин с наслаждением закрыл глаза. В голову начали вторгаться заслуженные мечты. Никакой зависимости, никакого желания необозримого богатства, другое совсем другое. Месть, конечно, только она за ней ещё куда большее. Слишком долго недостойные люди занимают места, которые не соответствуют их дерьмовым, набитых жидким говном мозгам. Предали буквально всё, обрыгались публично, вытерлись и снова сияют начищенными харями.
– «Выйди капитан, чтобы я тебя даже в этом коридоре не видел» – кажется так, да точно так, сказал тот молодой щеголь в шикарном костюме со значком в виде трехцветного флага.
Резников – вот кто нужен. Размышления приятно грели Калинина. Он обдумывал конкретные шаги. Точно знал, куда теперь двинется его жизнь, а совсем недавно он малодушно думал о том, что стоит позвонить Алене и попробовать завязать с ней отношения. Он одинок, она одинока. Её дочка не помеха, тем более она уже студентка. Какая чушь, хотя одно другому не мешает. Новая жизнь будет нуждаться в очень больших дополнениях, и ничего в этом нет странного или лишнего.
Кто ты капитан Резников? Каратель во благо святого дела? Праведник – призрак убиенных мучеников или исчадие ада? Кто тогда всё те, чьим именем убивал ты? За кого ты мстил? Насколько жива твоя идея? Получается, что она и наша, поскольку вернулся ты сюда. Непросто вернулся – ты капитан Резников. Сторожевым псом суждено быть тебе на грани жизни смерти. Даже не являясь жизнью, дышишь ты общим делом. Только не воскресила тебя победа убитого, как казалось дела. Не воскресили тебя крестные ходы и восстановленные храмы, что-то другое было нужно тебе, в чем-то другом твое предназначение. Но в чем? Может ты атрибут, куда большего ещё только наступающего.
Тускло горел на стене в комнате Калинина маленький светильник. Открытая рама пластиковая окна не справлялась с сигаретным дымом. Налитая в хрустальный фужер крепкая настойка оставалась почти не тронутой.
Человеческий грех – бездна. Глубокий омут, не имеющий дна. Религия – чудо. Путь её праведная тропа. Резников проводник на этой тропе, он квинтэссенция священного. Кто сказал, что борьба окончена? Кто, как не я знает об этом. Только отпусти вожжи, вырвется демон одурения. Тут же задурманит бес мозги недалеких, укажет им путь к мнимой свободе. Не дай господи им почувствовать, что они тоже могут быть людьми.
Калинин вспомнил свой визит в столицу. Город поразил его, но больше поразил храм Христа Спасителя. Жуткое таинство. Подавляющее величие вечности. Гроб с телом великого реформатора. Обличенный в убивающую роскошь наместник бога на русской земле. Всё та же вечность, уходящая в высоту сводов. Голоса, которые, без всякого сомнения, слышит вся небесная епархия. Возрождение ушедшего во всей красе, а в нём образы, лица. Мелькают они, напоминая о преемственности. Всё уместно здесь. Всему есть место. Императоры, пасторы, красавицы. Безумная роскошь, безумная сила, и даже проявляющийся образ мрачного старца не портит картины, а он мал перед этим, что крупинка, что ничто.
Но это было вчера. Сейчас всё изменилось и очень скоро крупинка тоже может вырасти…
Калинин уснул сидя в кресле. Поднялся через час. Не отрываясь ото сна, перебрался на диван. Продолжил сон, пока хмурое дождливое утро не возникло в не зашторенном окне, напротив его дивана.
Погода не изменила себе и через полтора часа. Калинин с неприязнью смотрел на темное облачение небесного свода. Мелкий моросящий тоненькими почти незримыми каплями, дождик оседал на его серой куртке, оставался микро каплями на поверхности черных туфель. Желание ехать на своём авто у Калинина не появилось, ни при пробуждении, ни после. Сначала он хотел проехать пару остановок обычным транспортом, но передумал и, хотя погода настаивала на использовании маршрутки, Калинин всё же пошел пешком. Не торопясь, выкурив сигарету, он оказался во дворе управления, где остановился, чтобы выкурить на свежем воздухе ещё одну сигарету. Простоял он совсем недолго. Дождь потихоньку исчез. Поднявшись на крыльцо Калинин, обратил внимание на стоявший автомобиль с характерной раскраской. За рулем сидел молодой парень в форме, но не он привлек внимание Калинина, а тот, что находился рядом с водителем. Такой же по возрасту, только он истерически смеялся, подпрыгивал на месте, рассказывая коллеге какую-то, по всей видимости, очень смешную историю. Незримая волна раздражения накрыла Калинина, подступила к самому горлу, а тот всё продолжать ржать.
– «Кто ты? Что ты из себя представляешь? Ты полный нуль – абсолютный нуль, без всяких дополнений и определений. Из ничего вышел в ничто уйдешь. Какой позор, господи какой позор! Ему доверили форму, должность и что это? Чего тогда мы все хотим. Впрочем, Гопиенко недалеко от него ушёл».
