Текст книги "А. А. Прокоп (СИ)"
Автор книги: Андрей Прокофьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
– Предъявите ваши документы – произнёс Калинин, сам показывая своё удостоверение в развернутом виде.
Собеседник Резникова, как-то сжался и с непониманием пробурчал: «на каком основание». Резников напротив лишь широко улыбнулся и спокойно из заднего кармана джинсов извлек паспорт.
– Иди дорогой – сказал он своему знакомому, тот недоуменно посмотрел на Резникова, затем на Калинина.
– Иди, это меня касается – повторил Резников.
Калинин ничего не сказал. Он мог лишь наблюдать, с какой потрясающей уверенностью ведет себя человек похожий на Резникова. Собеседник ещё раз посмотрел на обеих – и, не видя абсолютно никакой реакции со стороны полицейского произнёс: – Ну, я пойду.
Калинин вновь промолчал, и полный мужчина скрылся в дверях рынка.
Резников протянул паспорт. Калинин внимательно смотрел на совпадающее по всем параметрам фото и незнакомые ему инициалы «Богоявленский Борис Осипович, 1970 года рождения».
– Что-то не так господин Калинин – произнёс Борис Осипович, и Калинин онемел от этих слов в буквальном смысле.
– Откуда вам известна моя фамилия – произнёс Калинин после небольшой паузы.
– Вы сами только что предъявили своё удостоверение – засмеялся Борис Осипович.
– «Это был он и никто другой. Нет никакого Богоявленского и если, он даже черным по белому прописан в паспорте, на самом деле его нет. Есть только Резников, собственной персоной».
Калинин открыл регистрацию. Там стоял штамп со странным адресом «Калинина 1»
– «Какая-то игра слов» – подумал Калинин.
– Так, чем могу быть обязан? – старомодно спросил Борис Осипович.
– Это ваша машина? – спросил Калинин, указывая на белую Тойоту возле которой стоял Резников – Богоявленский.
– Нет моя, вот рядом – ответил тот, указав рукой на стоящую рядом серую Хонду.
– Извините – проговорил Калинин, чувствуя, как краска подступает к его лицу.
– Ничего страшного господин капитан – снова улыбался Резников – Богоявленский.
– Вы очень похожи на одного человека – произнёс Калинин, стараясь вернуть на какое-то время утраченную уверенность.
– Неужели, бывают совпадения. Хотя я в них не особо верю. Я могу идти? – спросил Резников – Богоявленский.
– Да, конечно – прошептал Калинин.
Резников – Богоявленский сделал несколько шагов к своей машине, но остановившись неожиданно произнёс.
– Господин капитан не желаете закурить?
– Что? – не расслышал до конца Калинин.
– Угощайтесь – Резников – Богоявленский уже стоял рядом, он так же улыбался и протягивал вытащенную из серебряного портсигара доисторическую папиросу.
– Попробуйте шикарный табак, сейчас такого вы не найдете – сказал Резников – Богоявленский, после чего демонстративно откланявшись сел в свой автомобиль, и пока Калинин смотрел, то на него, то на папиросу, отъехал со стоянки, и быстро исчез слившись с разноцветным потоком авто.
Калинин продолжал рассматривать папиросу. После зажёг зажигалку.
– Действительно хороший табак – сказал он сам себе, сделав несколько глубоких, размеренных затяжек.
– «Калинина один – это же адрес Степана Емельянова» – поразила Калинина запоздавшая догадка.
Он, не двигаясь с места докурил папиросу. Затем прошёл десяток метров до свободной лавочки, что находилась совсем рядом с остановкой общественного транспорта.
– «И что делать? Что со всем этим делать? Если я сейчас проверю, то никакого Богоявленского зарегистрированного по адресу Калинина 1, не будет и в помине. В какую игру играют эти люди, что им нужно’’ – думал Калинин.
Сейчас одиноко сидя на лавочке, он чувствовал что-то совсем неприятное, что никогда до этого ни касалось его, ни вторгалось в его давно определившуюся жизнь. Отчетливо виделось, что впервые в его обширной практике не он ловит злоумышленников, а происходит всё в ровной степени наоборот. Его ведут, его ловят на какую-то наживку, и неизвестно какой мотив лежит в основание данного дела.
– «Закрыть к чёрту это дело. Взять за жабры алкоголика Дениса» – думал Калинин, пытаясь обмануть самого себя, но самолюбие, не ожидая долго, заявило о себе:
– «Нужно ещё посмотреть. Ещё посмотрим, что это за игра» – Калинин поднялся с лавочки и двинулся в сторону, от продолжавшего шуметь своей суетой районного рынка.
3
…Павел с трудом пережил следующий день. К жуткому похмелью добавились, ещё более тяжёлые нотации со стороны благоверной супруги Оксаны. Размышления и вовсе делали из Павла живого мертвеца. Добавляющиеся к ним воспоминания имели стойкое определение кошмара, захватившего себе место в реальной действительности. От всего этого выпавший в жизненном календаре день стал для Павла самым чёрным, даже из всех тех, что когда-то казались ему наихудшими. Правда, физическое состояние малость восстановившись, сумело помочь Павлу хоть немного разогнать обступивший его мрак, только вот нужно было что-то делать. Просто сидеть и ждать, как говориться с моря погоды, казалось Павлу стопроцентным самоубийством. Решение же не спешило хоть чем-то себя проявить. Было два варианта, но оба выглядели сомнительными. Что-то ненадежное и призрачное витало в воображение. Оно и не давало успокоиться, и пусть изначальный вариант с посещением священника не сулил чуда, но говорить нужно, и ещё важнее услышать мнение человека, который, по мнению Павла, должен ближе всех находиться к волнующим его кошмарам. Если рассказать о своих подозрениях Калинину, то это бессмысленно и даже опасно. Неизвестно, как поведет себя Резников, что может прийти в голову Выдышу.
– «Нужно бежать, просто бежать отсюда» – посетила Павла категоричная мысль и он, одевшись, всё же решил навестить Бориса.
– «Лучше будет не звонить. Если его нет, тогда позвоню и договорюсь о встрече» – думал Павел, направляясь в храм «Святых новомученников».
Сам храм располагался практически в центре города. Не самый высокий, но при этом сразу бросающейся в глаза своей начищенной белизной. Хорошо вписался он между двух нешироких улиц, что образовали в этом месте перекресток. Золото пяти куполов, аккуратные кресты, притягивающие к себе любого прохожего, и скромная почти домашняя ограда, внутри которой приветливо встречает ноги тротуарная плитка кирпичного оттенка. По бокам и в глубине от неё, цветут свежей зеленью насаждения кустарников. Видны заботливо ухоженные клумбы с цветами, а недавно прошедший теплый летний дождик разбрызгал по цветам и кустарникам тонкие чуть заметные капельки влаги. Намочили они и тротуарную плитку, сделали её заметно темнее, прибили в песок ещё недавно лежавшую на ней пыль. Вылезло через два больших облака причудливой формы, вездесущее солнце. Сильнее засверкало золото куполов. Упала на противоположный тротуар тень от крестов. Окутанный этой тенью и вошёл в ограду Павел. Проследовал к входу, забыв, перекреститься, открыл искусную дверь во внутренние апартаменты божией обители на земле.
Полумрак недолго мешал Павлу. Через минуту он уже был в одном из внутренних помещений, где радушно встретил его старый знакомый по имени Борис.
Толстоватый, но этим и округлой бородой, хорошо вписывался он в привычный образ священнослужителя. Мягкий рот, произносил такие же мягкие слова, вкрадывающиеся внутрь кошачьей лаской и обволакивающие вселенским смирением, помогающим от любой напасти. Впрочем, и не вписывалась эта напасть сюда, была абсолютно лишней. Умиротворение выгоняло отсюда всё. Мягкий обман праведной жизни заслонял собою спрятавшуюся за каждой иконой смерть, которая смотрела на прихожан большими глазами, проливала по ним свои незримые слезы, наставляя на жизнь ради смерти.
– Давненько – давненько Павел не вспоминал ты старого друга, а я вот совсем недавно вспомнил тебя и не поверишь, видел тебя в очень странном сне. Удивился, проснувшись, кто-кто только ты Павел совсем не подходил для столь тревожного сновидения – ласково, елейно встретил Павла Борис.
– Что же было в этом сне? – с неподдельным интересом спросил Павел.
– Снилось мне, что прячешься ты в каком-то мрачном подвале. Практически разрушенном, покинутым жизнью, а я ищу тебя, хочу вызволить оттуда, но ты забиваешься в угол всё дальше и вроде боишься меня.
– Недалеко от истины Борис был твой сон, видимо, поэтому и захотел я тебя увидеть переговорить.
– Что-то случилось у тебя в семье или с родителями? – спросил Борис, усевшись в глубокое мягкое кресло.
Над его головой были несколько икон обрамленных в красивые дорогие рамки. Скромно и просто побеленные стены. Шкаф с книгами и бумагами. Простой стол на нём светильник и всего два мягких стула с ажурными высокими спинками для гостей.
– Нет в семье всё хорошо. С родителями тоже, слава богу. Со мной Борис проблемы и нешуточные проблемы.
– Трудно понять и даже не представляю – откровенно произнёс Борис, глядя Павлу прямо в глаза.
Павел долго не мог подобрать нужные слова, и Борис, не дождавшись Павла, обратился к другу.
– Чувствую, что попал ты в какую-то криминальную историю. От чего-то не вижу другого – начал Борис, но Павел его перебил.
– Ты прав, но не я что-то натворил. Рядом со мной случилось, а я получается свидетель.
– Что тогда в этом страшного – удивился Борис.
– Дело тёмное. Страшно мне, в угол я загнан. Выхода из этого не вижу. Спать нормально не могу – резко изменив спокойную тональность на импульсивную, произнёс Павел.
– Не волнуйся, успокойся. Я с тобой и бог всегда с нами – сказал Борис, взявшись рукой за свой большой крест на груди.
– Сомневаюсь я Борис, в том, что бог всегда с нами. Впервые сомневаюсь, от того, что столкнулся я с посланцами тьмы. Видел их, разговаривал с ними. Вот так же, как с тобой. Они существуют, спокойно расхаживают рядом с нами, и нет у них, и тени боязни. Божественными словами они говорят, и крестятся перед образами в церкви. Ни грянул гром, никто не поразил их молниями. Страшно мне Борис. Поэтому и пришёл я к тебе.
– Не могу понять, о чем ты Павел. Где мог ты увидеть посланников тьмы и не принял ли ты кого-то другого за них. Слишком странно звучат твои слова.
– Ничего мне не привиделось. Я даже участвовал в их страшном деле, точнее был свидетелем убийства мальчишки.
– Где это было? О чем ты говоришь. Тебя, вероятно, заставили там быть, или видел ты случайно? – забеспокоился Борис.
– Нет, было это неслучайно. Осознанно взяли они меня туда в своё время.
– Господи спаси и помилуй! О каком ещё времени ты говоришь. Я начинаю беспокоиться, тебе Павел, может врач нужен?
– Обычное время, ровно сто лет назад – произнёс Павел и вытер платком пот со лба.
– Сто лет назад? Большевики были те люди, христопродавцы чертовы.
Борис начал неистово креститься, поднявшись с кресла и обратившись к всепрощающим ликам.
– Это Борис были не большевики и не варнаки каторжники. Они и не были – они есть. Я уже говорил тебе. Здесь, там, сейчас. Молятся они тому, что и ты, то же самое святым почитают.
Борис с недоумением смотрел на Павла, стоя перед ним.
– Ты Павел ересь говоришь – жёстко произнёс Борис.
– Если – это ересь, что тогда святая истина. Может она в убийстве этого пацана? Люди эти белая кость, гордость России, и, как я понимаю обман моего несчастного мировоззрения.
– Плохо тебе Павел. Не могут борцы с большевизмом стать посланниками сатаны, и не может их быть здесь вовсе, потому что сложили они головы, и души свои в борьбе со слугами сатаны. Воспеты они храмами, поклонами. Прошли во имя их памяти крестные ходы. Иконы написаны, свечи зажжены. Предстали слуги сатаны перед тобою, обернувшись в белое воинство, чтобы опорочить священное дело. Потомками духовной славы, которой мы с тобой являемся, дышим этим, восхищаемся этим. Мои слова громко звучат и должны они дойти до твоего сознания. Не бойся, верь мне. Пойдем к алтарю – Борис, возбудившись от собственных слов, схватил Павла за руку и потащил из своего кабинета в убранство храма.
Две согнутые одетые в чёрное старушки шарахнулись в сторону от возбужденного вида иерея Бориса. Ещё несколько, подобных старушкам прихожан, забыв о таинстве обращения к вечному с нескрываемым интересом смотрели на происходящее, а одна из женщин начала что-то тихо шептать своей подруге, которая сидела в одном из углов за столиком со свечками и ладанками на продажу. Подруга – продавец даже приподнялась со своего места, видя, как увлеченно машет руками Борис.
– Молись Павел, искренни, молись и слушай меня – громко говорил Борис, не обращая никакого внимания на присутствующих рядом.
Павел начал исполнять указания Бориса, но молитв, он, к сожалению, не знал, поэтому быстро крестился и шептал что-то похожее на набор божественной абракадабры состоящей из знакомых, избитых очень много раз фраз.
– Проси всевышнего, чтобы ересь покинула тебя и тень от неё, даже не падала на твоё сознание в храме «Святых новомученников». Ты сейчас к богу обращаешься. Он услышит тебя, успокоения даст и на путь истинный наставит. По-другому увидишь ты всё, и растворятся всё твои страхи, даже если сам нечистый подослал к тебе всё это.
Павел бубнил и крестился. Старушки продолжали наблюдать процесс сходный с изгнанием бесов.
– Нет, Борис – неожиданно прошептал Павел, обратив свой взгляд к окошкам арочной формы.
– Что нет? – изумился Борис.
– Он здесь – упавшим, тихим голосом произнёс Павел и начал непроизвольно прятаться за спину Бориса.
– Кто ещё здесь? – спросил Борис и тут же понял, о ком говорил Павел.
Борис смело двинулся к высокому мужчине, в деловом костюме с гладко выбритым лицом и приятной улыбкой, которую дополняла наивность открытых голубых глаз.
– Здравствуйте мой любезный Петр Аркадьевич. Какими судьбами вы к нам настолько неожиданно, но от этого ещё более приятно, для вашего скромного слуги – разливался ласковым голосом Борис, здороваясь за руку с Петром Аркадьевичем.
Павел с ужасом наблюдал картину, которая не помещалась в его сознание.
– «Бежать, бежать» – стучало у него в висках. Выдыш собственной персоной жал руку Борису, говорил что-то неслышимое Павлом. Делал он это мягко. Открытая чистота окружала его ореолом полного дружелюбия, и Борис расплывался в услужливости перед тем, кто без всякого сомнения не являлся самим собой для Павла, но был этим самым Петром Аркадьевичем не только для Бориса, но и для всей умиротворенной обстановки таинственного полумрака, от множества зажжённых вокруг свечей.
Выдыш он же Петр Аркадьевич изредка поглядывал на находящегося в явном ступоре Павла.
– Познакомьтесь – произнёс Борис, и они с Пётром Аркадьевичем сделала два шага в сторону Павла.
Тот продолжал стоять, как вкопанный и, не смотря на продолжавшую стучать в голове фразу: «бежать, бежать», не мог сделать ни единого движения.
– Петр Аркадьевич Столпнин – протягивая руку, спокойно произнёс Выдыш.
Ни один мускул на его лице не дрогнул, не изменился ничем глубокий взгляд, и лишь где-то очень глубоко внутри, Павел видел мерцающий блеск несомненной насмешки, которая играла своим значимым превосходством над всеми находящимися здесь, над всеми теми, кто ещё собирался сюда войти.
– Павел Владимирович Рябов – произнёс Павел.
– Очень приятно. Извиняюсь за нескромность, но кем изволите служить Павел Владимирович – неожиданно, довольно старомодно спросил Петр Аркадьевич.
– Я юрист. Работаю в крупной компании (сейчас в отпуске, хотел добавить Павел, но промолчал).
– Хорошее дело, очень нужное – произнёс Петр Аркадьевич.
– В современных условиях… – начал говорить стандартную фразу Павел, но его перебил Борис.
– Петр Аркадьевич очень уважаемый человек. Совсем недавно он совершенно безвозмездно преподнёс в подарок нашему храму чудесные иконы. Очень дорогие, принадлежащие известному в России мастеру, с изображением великой мученицы Елизаветы Федоровны.
– Почему же безвозмездно? – спросил кротким голосом Петр Аркадьевич и, не дав что-то произнести изумленному Борису продолжил.
– Вы дорогой батюшка Борис обещали мне, как следует молиться за всех нас, за наше общее дело, за святых мучеников убиенных большевиками. Мне кажется, что это совсем не безвозмездно, а напротив очень большая цена. Можно сказать, неподъемная в наше смутное тяжёлое время. Одна видимость благополучия вокруг, а внутри совсем не стало бога, у очень многих. Нельзя быть безразличным к этому – Павлу показалось, что человек, именующий себя Петром Аркадьевичем вот-вот пустит слезу произнося слова, обращенные к пристыженному Борису.
– Да, конечно, вы правы дорогой Петр Аркадьевич, и я исполню своё обещание, и не только я – смущенно произнёс Борис.
– А вы, как считаете, Павел Владимирович? – спросил Петр Аркадьевич у Павла, тот вздрогнул от обращения и ответил не сразу.
– Я поддерживаю ваши слова Петр Аркадьевич и твои Борис.
Павел был похож на оправдывающегося перед грозным завучем и строгим классным руководителем мальчишку шестиклассника. Он старался не смотреть обоим в глаза. Всё время бросал взгляды, то вправо, то влево, где ожидали ещё чего-то интересного прежние старушки, к которым присоединился невзрачный старичок, который к тому же заметно прихрамывал на одну ногу.
– Ну, ладно батюшка мне нужно идти. Слишком много дел на благо нашей свободно процветающей родины – пафосно произнёс Петр Аркадьевич, затем лукаво улыбнулся и тут же добавил.
– Шучу, конечно, но работы действительно много.
Борис с Павлом остались наедине. Какое-то время молчали.
– Это – он – произнёс Павел.
– Да – это он, Петр Аркадьевич Столпнин благороднейшей души человек. Как можно больше нам нужно людей сердобольных неравнодушных к нашему обществу и к вере нашей православной.
Борис внимательно и кажется с легкой крупицей неудовольствия, смотрел на Павла. Тот хотел ещё раз попробовать начать, так и не начатое откровение: нет никакого Петра Аркадьевича Столпнина и его фамилия с инициалами, есть лишь издевка, а есть не кто иной, как господин Выдыш. Жестокий убийца посланник адского пламени на территории новой России, который занимается здесь совсем не благотворительностью, а неизвестно чем, но обязательно тем, от чего исходит холодной озноб могильной сырости. Над которым, сливаясь с тёмным полотном злых туч, кружатся стаей голодные вороны, и остывающей на глазах кровью блестит безжалостное полотно ненасытной шашки, которую с жадностью целует капитан Резников и улыбается ему полным доверием во всём, всё тот же поручик Выдыш…
…Только взгляд Бориса, делал даже не начавшуюся попытку бесполезной, и Павел сумел лишь произнести.
– Прощай Борис. Мне тоже нужно идти.
– Павел постарайся успокоиться. Сходи к врачу, у тебя, по всей видимости, нервный срыв.
– Хорошо – ответил Павел.
Через несколько секунд он оказался на улице и быстро пошёл в сторону дома, думая только о том, куда можно уехать отсюда, как начать новую жизнь в сорок семь лет, и вообще возможно ли всё это.
* * *
Калинин остановил автомобиль в сотне метров от дома Степана. Дом находился на небольшой горочке, автомобиль стоял внизу, в нём сидел Калинин и курил уже вторую сигарету, наблюдая за происходящим во дворе Степана. Через неплотный штакетник и картофельную ботву ему открывался хороший обзор на заасфальтированный участок с правой стороны, от которого размещались постройки одной из которых, без всякого сомнения, была баня. Калинин определил это по длинной металлической трубе, с аккуратным козырьком над ней. Ещё имелась натянутая поперек всего двора толстая бельевая веревка, но, слава богу, на ней ничего не висело, и потому не мешало Калинину хорошо видеть, как периодически на дворе появлялся Степан, одетый в шорты, доходящие ему до колен. Черную футболку с очередным логотипом сатанинского содержания. На голове Степана была задом, наперёд одета чёрная бейсболка, делавшая его не моложе, а смешнее. Логотип на бейсболке повторял набором латинских символов надпись на футболке. Но, ни ту, ни дублирующую Калинин всё одно прочитать не мог, и дело было не в расстояние до символов, а в банальном неумение следователя расшифровывать загадочные завитки и угрожающие формы самих латинских буквиц.
Степан занимался стиркой. Таскал вещи, наливал и выливал воду, и очень скоро толстая бельевая веревка, завесившись шмотками, должна была перекрыть Калинину обзор. Пока же Степан занял лишь одну её сторону, да и Калинин к этому времени достаточно насмотрелся на Степана, а кто-то ещё из интересующих Калинина людей так и не появился.
Калинин завёл мотор, потихоньку поднялся на горочку. Остановился возле входа в дом, не успел покинуть авто, как залаяла собака. Калинин хлопнул дверцей, собака залаяла ещё громче.
– Заткнись сволочь – грубо закричал Степан.
Калинин тут же постучал в железную дверь, окрашенную в светло-коричневый цвет. Степан не торопился открывать, и Калинин громко крикнул.
– Степан Степанович откройте – полиция.
– Иду, я иду – недовольно ответил Степан, и Калинин услышал тяжёлые шаги с другой стороны двери.
– Представляться мне нет необходимости – произнёс Калинин, здороваясь со Степаном.
– Понятно – пробурчал Степан.
– Мне зато многое непонятно вот и решил поговорить с вами, как бы выразится правильно, в неформальной обстановке.
– Проходите господин Калинин.
Степан пригласил Калинина в дом, тот разулся на веранде и оказавшись внутри присвистнул.
– Ничего себе.
Добавил к свисту Калинин, рассматривая многочисленные постеры, прибитые к стене пластинки-сувениры.
– Увлекаетесь металлом и… – Калинин сделал наигранную паузу глядя на фашистскую каску.
– Нет, что вы господин следователь. Металлом, конечно, увлекаюсь, а вот – это.
Степан смутившись посмотрел сначала на фашистскую каску, затем на добротную имитацию Шмайсера и макет танка Т – 4.
– Это мне досталось в наследство от погибшего друга. Всё хотел убрать, но как-то ещё руки не дошли.
Степан чувствовал себя крайне неловко. Калинин нарочно взял в руки Шмайсер.
– Друг был неонацистом?
– Нет, вы что. Он увлекался историческими атрибутами, только и всего.
Степан тут же показал Калинину копию отечественного ППШ и макет знаменитого танка Т-34.
– Тогда понятно, а то я уже испугался. И всё же уберите в сторону предметы с нацисткой символикой, по закону не разрешается.
– Хорошо господин следователь – мрачно сказал Степан, понимая, что встреча началась совсем уж неудачно.
– Чем обязан вашему визиту – сказал Степан, когда Калинин не спрашивая разрешения, уселся на диван в гостиной и продолжал рассматривать рок-галерею.
– Скажите Степан Степанович, когда вы познакомились с гражданином Резниковым?
– Вы уже спрашивали об этом. Я ответил вам совершенно честно.
– Да конечно, но может вы вспомнили что-то ещё.
– Напрасно господин Калинин вы подозреваете меня. У меня в любом случае не было никакого мотива убивать деда Прохора.
– Я вот, как раз интересуюсь по поводу этого самого мотива. Выходит, что его не было ни у кого, или он был у кого-то совершенно неизвестного мне.
– Я не знаю ничего об этом. Просто купил шашку, посидели, поговорили и я поехал домой.
– Странного ничего не заметили?
– Нет, разве, что дед выглядел как-то плоховато и ещё сказал, что мы больше не встретимся.
– Стоп Степан. Сейчас давайте поподробнее.
Калинин остановил Степана. Степан понял, что сам того не желая сболтнул лишнего, чему он сам не придавал значения, но за это мгновенно зацепился Калинин.
– Я сказал: скоро увидимся. Может, на рыбалку приеду.
Он ответил: – Что, нет – Степан не увидимся.
– Он чувствовал или знал, что его должны убить?
– Не знаю. Может он просто предположил, что наши жизненные тропы не сойдутся больше.
– Бросьте Степан Степанович врать, когда он это говорил, вы точно подумали, что он имеет в виду собственную смерть.
– Да я действительно подумал тогда об этом, но я думал о естественном процессе, как бы вам это правильно объяснить.
– Не нужно я хорошо понял вас. Лучше скажите, говорил ли Афанасьев, об Резникове и Выдыше или о ком-то из них в отдельности.
– Нет, этого не было, он вспоминал своего отца, а про Резникова или Выдыша ничего не было.
– Выдыш не заходил в дом в тот злополучный день?
– Нет, я уже говорил об этом под роспись.
– Скажите Степан, сейчас у вас какие отношения с Резниковым?
– Да никаких нет отношений.
Произнеся эти слова, Степан побледнел. Почувствовал на губах сухость и неприятное ощущение в груди. Калинин в очередной раз отметил внешние метаморфозы в поведение Степана, но снова сделал вид, что внутренняя борьба Степана остается известной только самому Степану.
– Я недавно виделся с господином Резниковым, и знаете у него в паспорте, от чего-то значится регистрация по месту жительства с вашим Степан адресом. Как вы сможете мне это объяснить?
– Не знаю, этого не может быть. У меня здесь помимо меня прописана ещё тёща.
– Одна тёща?
– Нет ещё её сын. Моя бывшая жена, дочь и внук.
– Вот видите сколько много. Может вы запамятовали в этом списке господина Резникова. Если это так, то видимо, вы знакомы давно. Одна лишь процедура постановки в паспорт штампа длиться восемь дней, а вы говорите, что познакомились с Резниковым семь дней назад.
Степан реально недоумевал. Что говорит Калинин? Хитрый розыгрыш или Резников зачем-то ввел Калинина в заблуждение. Встречались ли они вообще?
– Не угостите ли меня чаем, извиняюсь за наглость, но пить сильно хочется – попросил Калинин.
– Конечно – ответил Степан, включил чайник и заметил, что Калинин внимательно смотрит на шашку, которая находилась в маленькой комнате совершенно забытая Степном во время его разговора со следователем.
– Покажите мне её ближе – произнёс Калинин.
Степан почувствовал неприятный холодок внутри, который смешивался с одной единственной мыслью, – «как я мог, забыть её убрать».
– Шашка, как шашка, что её смотреть – сопротивляясь, ответил Степан.
Калинин отметил, как изменилось лицо Степана, стоило ему коснуться шашки. Просветление мгновенно появилось в душе Калинина, он ликовал, понимая, что правильно нащупал пульс столь странного дела, которое он ещё не мог даже, как следует упорядочить. Видение Резникова, Выдыша. Слова Резникова. Полный сумбур, и всё же правильный вывод: – «Степан купил шашку. Шашка нашла нового хозяина. Старый хозяин стал не нужен и его убили».
– Покажите Степан Степанович не забывайте, что этот предмет фигурирует и очень заметно в уголовном деле об убийстве Афанасьева.
Степан поставил перед Калининым чашку с горячим чаем, пододвинул к нему вазочку с шоколадными конфетами и очень неохотно пошёл за шашкой. Калинин с наслаждением наблюдал, как бережно, любовно Степан взял в руки шашку. На долю секунды Калинину показалось, что сейчас Степан поцелует стальное полотно, но Степан не сделал этого и через несколько мгновений он протягивал шашку Калинину.
Калинин повторил бережные движения Степана, взяв шашку в руки. Заметный холодок пробежал у него по всему телу. Калинин вздрогнул от этого и вопросительно посмотрел в сторону Степана, но тот стоял к нему спиной наливая чай самому себе. Шашка, очевидно, притягивала к себе, и Калинин от этого невольно съёжился. Пальцы правой руки, державшие оголенную сталь, начали нагреваться. Калинин увидел непохожее на него отражение на зеркальном полотне шашки, начал вглядываться пристальней.
– Что там интересного – оглушил его посторонний голос.
Калинин поднял голову – и дыхание в его груди застряло, превратившись в перегородивший глотку камень. Вместо Степана перед ним стоял Резников, одетый в военную форму времен гражданской войны. Во рту дымилась проклятая папироса, что уже в третий раз напоминала Калинину о себе. На поясе, как ни в чём не бывало, висела расстёгнутая кобура, из которой был виден револьвер системы наган. Неприятный блеск резанул глаза Калинина, отразив свет от начищенных сапог Резникова. Руки Резникова были запачканы свежей кровью.
– Так что там интересного господин капитан? – ещё раз спросил Резников в упор разглядывая Калинина.
– А где Степан? – прошептал Калинин, чувствуя, что сердце в груди бьется слишком сильно, настолько сильно, что Калинин боялся того, что этот стук будет слышен не только ему.
– Степан вышел покурить – спокойно ответил Резников.
– Это тот наган? – продолжая испытывать страх, спросил Калинин.
– Да – это тот самый – Резников противно улыбнулся, обнажив всё свои зубы, затем обыденно взял со стола кухонное полотенце и начал старательно вытирать кровь со своих рук.
Калинин видел, как вафельная, белая ткань покрывается разводами, меняя свой цвет на что-то розовое, ядовитое.
– Там кровь – произнёс Калинин, сам до конца не понимая, зачем понадобилась ему эта реплика.
– Конечно кровь. Хорошо, что вы господин капитан не подумали что – это томатный сок.
– Гражданин капитан – робко поправил Резникова Калинин.
– Господин капитан звучит лучше. Согласитесь, а то у вас получается, как у незабвенного душки Керенского.
Калинин не ответил на эти слова, но решился задать другой вопрос.
– Вы господин Резников убили Афанасьева?
– А вы сами, как думаете? – вопросом на вопрос ответил Резников и уселся за стол рядом с Калининым.
– Я просто уверен, особенно сейчас, что это сделали вы – произнёс Калинин, потихоньку ощущая, что страх совсем недавно не дававший ему дышать начал, растворятся, пропадать в неизвестном направлении.
– Нет, он сам убил себя, так же, как и его наставник отец Кирилл – засмеялся Резников.
По его глазам Калинин видел, что он откровенно лжёт, да и к тому же надсмехается над всем этим.
– Все-таки это были вы капитан – Калинин отхлебнул глоток чая – Позвольте ещё раз вашу папиросу? – продолжил Калинин.
Резников протянул к нему открытый портсигар.
– Скажите господин капитан, за что вы убили Афанасьева? – снова заговорил Калинин.
– Интересные люди жандармы. Всю жизнь удивляюсь вам – с нисходящей, с лица улыбкой произнёс Резников.
– Я вообще-то полицейский – не согласился Калинин.
– Какая разница, мой дорогой, что одно – что другое.
– Я знаю, что военные относятся к нам с неприкрытым пренебрежением, но все-таки, какой мотив господин капитан.
– Я не всегда, и не совсем военный, и в нынешней должности имею с вами много общего.
Калинин смотрел на Резникова с нескрываемым удивлением.
– А впрочем, слишком много. Лучше я вам кое-что покажу, только позже. Всё будет, но будет позже, наберитесь терпения.
После этих слов Резников ничего не объясняя поднялся с места и вышел сначала в коридорчик, а затем, открыв дверь, скрылся из обозрения Калинина на веранде. Тот посидел несколько минут в полном одиночестве, полагая, что Резников вот-вот вернется. Прошли ещё несколько минут, Калинин поднялся, понимая, что ни Резникова, ни Степана в доме, по всей видимости, нет.
Степана он нашёл быстро. Тот сидел на диване, по его внешнему виду было непонятно, спит ли он глубоким сном, или случилось что-то совсем нехорошее. Калинин подошел близко, толкнул Степана в плечо, только тот не прореагировал на это пробуждением, но к удовлетворению Калинина пробурчал что-то невнятное и ещё улыбнулся, наслаждаясь своим сновидением.
