Текст книги "Борт 556 (СИ)"

Автор книги: Андрей Киселев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

  – "Как было здорово и хорошо на вечернем прохладном ветерке!" – думал я – "Сейчас бы отдохнуть, и желательно с моей Джейн".

   Я оттащил все пустые практически баллоны на перезаправку и подключил их к компрессору, спустившись самостоятельно в носовой отсек яхты, где все лежало наше водолазное оборудование. Бросив там и свинцовые пояса противовесы, и ласты с масками, завершая подводные работы.

   Я в одних, только плавках тельного цвета, босоногий, выскочил оттуда. И, надев, снова свои пляжные сланцы, подошел к Дэниелу. Над головой и мачтой Арабеллы голосили на всю океанскую округу чайки и альбатросы.

   Теперь, только они здесь были нам морскими соседями, весь день галдящими над нашими головами. Именно, здесь их было много. Они кружили возле яхты под шум волн и ветра. Погода, пока стояла хорошая, но в скором времени, вероятно, ожидался новый шторм. И Дэниел, хотел, именно в шторм вырваться отсюда. И он торопился.

  – Скоро, снова поплывем – ответил он мне – Надо взломать ту дверь в кабине пилотов. Надо успеть взломать и ящики. И уплывать отсюда быстрее, Володя – сказал он мне тогда. Я сейчас это как, тогда помню, все слово в слово. Дэниел стоял, снова с биноклем и смотрел на горизонт, и соседние отделенные глубоководным проливом небольшие острова.

   Джейн не было в это время на раскаленной в течение дня от Солнца лакированной и покрытой красным деревом палубе. Один был, лишь Дэни.

  Такой же голый и загорелый, как и я. И тоже, в одних своих черных плавках.

   Джейн, сняв свой новый черный гидрокостюм и забрав свою одежду.

   Пошла вихляя, передо мной, специально и совратительно опять своей в узких желтых плавках купальника кругленькой и обтянутой девичьей попкой. И загорелыми до черноты бедрами ног.

   Она быстро и босиком по горячей палубе проскользнула в трюмный люк, держа в руках свои домашние тапочки, нырнула вниз внутрь нашей яхты в сторону жилых кают. Наверное, принимать быстренько, как всегда освежающий душ и переодеваться.

   Мы же, почти голышом, и сверкая на солнце угольным загаром своих мужских тел, босиком и в одних только плавках, стояли рядом у борта Арабеллы.

  – Дэни – я обратился к нему – Может, завтра это сделаем? – спросил я его.

  – Нет, нельзя – ответил он мне – Нельзя ждать. У них кончится терпение и, тогда они будут здесь, и будет поздно. Я, вообще не понимаю, почему до сих пор они не напали. Надо сделать быстрее и отчаливать на полном ходу отсюда в океан – он продолжил – Они я думаю, знают о том, что мы нашли самолет и узнают о золоте. И тогда, конец! Ты со мной, Владимир?

  – Джейн устала, Дэни – продолжил недовольно я.

  – А, она и не поплывет – ответил Дэниел – Только ты, и я.

   – А, Джейн знает? – спросил я его снова.

  – Ей это ни к чему знать, сейчас – ответил он самонадеянно – Сделаем вдвоем эту работу и все. И уматываем отсюда на всех парусах, Владимир. Пусть думает, что мы никуда не поплывем сегодня.

  – Но, это не здорово, Дэниел – уже серьезнее я обратился к товарищу – Джейн не будет знать, где мы. А, если придется нам, чем-то помогать. Надо, хотя бы ее поставить в известность. Она набросится на меня из тебя Дэниел. Она рассчитывает на меня.

  – Ах, вот как! – Дэниел, произнес мне и сделал удивленный вид – Она приставила тебя постоянно меня контролировать! Сестренка уже не доверяет своему родному братишке!

   Дэниел, снова заводился.

  – Успокойся, Дэни – ответил я ему, чтобы не шибко шуметь. И привлечь внимание моей Джейн – Хорошо, поплывем одни. И сделаем эту нашу работу. Я с тобой Дэниел.

   Тут на палубу вышла сама Джейн. Она, снова из своих вьющихся змеями длинных черных как смоль волос до самой ее девичьей задницы, сделала длинный хвост. Заколов на затылке золоченой заколкой. Ей это, тоже шло. И она была не менее красива с этой великолепной вьющейся красивой гривой этакой, почти черной от плотного загара сексапильной до безумия чертовки. Ее красивые девичьи ушки сверкали колечками золотых маленьких сережек.

  – Ну, что мальчики мои, наплавались? – произнесла она – Пора бы, отдохнуть. Уже вечер. Я тоже, порядком устала после этого погружения.

  – Мы, тоже, устали Джейн – ответил за меня ей сам Дэниел – Сейчас, немного, поработаем на палубе и пойдем на отдых.

   Джейн одетая, снова в короткий домашний тот тельного цвета шелковый халатик. И в домашние тапочки, надетые на аккуратные маленькие ступни. И пальчики своих обворожительных, почти черненьких от загара ножек. Подошла к родному брату и поцеловала его в щеку.

  – Мы нашли его Дэни – она произнесла с грустью в голосе. Потеребив, лаская девичьей ручкой, черные вьющиеся коротко стриженные родного братишки волосы – Он там, в кабине. Так, Дэни?

  – Да, сестренка – произнес Дэниел – Он, там. Но, мы туда, сама видишь, не попали. Завтра сделаем то, что не сделали сегодня сестренка.

   Он обнял мою красавицу Джейн одной голой загоревшей, почти черной рукой. И прислонил к себе.

   Я стоял рядом, чуть в стороне. Дэниел надел на глаза темные солнечные очки, и смотрел н а меня, будто ожидая, что я сдам его сестре, как не послушного мальчишку.

   Я смотрел на него, тоже, надев темные очки, и накинув цветную из гардероба Дэниела подаренную мне рубашку. Подняв свою одежду с палубы.

   Одежда была горячей от солнца, после того как мы раздевшись ее здесь оставили перед погружением. Дэниел и не торопился одеваться. И Джейн прижалась к нему к его голому телу. К его груди как любящая брата сестренка.

   Джейн заскучала по брату. По их теплому родному общению. И я это понимал.

   Она прислонила голову к его плечу и молчала. Молчал и он, глядя на меня, из-под черных солнечных очков своими, как и у нее, черными глазами.

   Я встал рядом с ними у борта. И взялся руками за поручни бортовых лееров ограждения. И уставился на красный солнечный закат. И молчал, отвернувшись. Они, тоже, стояли сейчас молча. О чем каждый из них сейчас думал, я не знаю. Но, я думал о предстоящем с Дэниелом нежелательном сегодня погружении в неведении его сестренки Джейн.

   Все же, я не мог с ним с Дэниелом согласиться. Это было неправильно.

   То, что он затеял. Но, я пошел у него на поводу. И сделал это зря. Очень скоро я поплачусь за это жизнью моего друга Дэниела.

   Дэниел больше других чувствовал опасность. И он торопился. Торопился убраться отсюда.

   Но, не мог уйти, ни с чем, осознавая всю опасность больше нашего.

   Он считал своим долгом выполнить то, что обещал сам себе. Он грезил местью за своего отца. И он не мог просто так, уйти отсюда, после того, что нашел этот пропавший самолет.

   Дэниел был близок к своей, теперь цели. И он не намерен был, что-то менять или от, чего-то отказываться. Даже в виду вероятной опасности.

  Он потерял страх и приобрел отчаяние. Которое его и вело к гибели.

   Смерть Дэниела

   Золото положили в трюмный отсек, где лежало наше водолазное оборудование. Я, взяв его у моей Джейн, из рук, повертев небольшой полуторакилограммовый блестящий желтый слиток. Просто, бросил там в какой-то пустой стоящий на полу ящик. Дэниел, даже на него не обратил внимание. Ему важны были бортовые самописцы разбившегося самолета.

  – "Чертово золото" – тогда помню, подумал я – "Сколько, из-за тебя несчастий". Целый самолет с людьми погиб, из-за этих десяти тонн золота. И я уже не сомневался сам, как и моя Джейн. И сам Дэниел в том, что катастрофа была спровоцирована. Не было только доказательств. Они были в тех черных ящиках БOEING 747. Там, куда мы снова с Дэниелом отправились, подготовив, снова свое подводное оборудование. Взяв, запасные баллоны. Мы их подвесили на веревочном проводном фале нашей исследовательской глубоководной аппаратуры. И с кормы, снова с грузом опустили прямо на дно. Рядом с опущенной той с борта на малой лебедке Дэниелом нейлоновой мелкоячеистой сетью под черные ящики. Опустили осторожно, вниз нижнего плато. Там же, где до этого по этим очень прочным же веревкам и проводам, страхуя себя от течения, подымались.

   Мы их опустили рядом с каменным проломом. И так и оставили лежать на дне, где мы их хотели перенести ближе к самолету. Но, оставили на том месте. И не потащили с собой. И это было правильным решением. Эти баллоны спасут мне жизнь в скором времени.

   Было уже часов пять пятнадцать на наших корабельных часах Арабеллы.

   Джейн осталась готовить ужин. И не выходила на палубу Арабеллы. Запах доносящийся вкусными ароматами готовящейся на камбузе пищи привлек кричащих над нашей головой морских чаек и альбатросов.

   Некоторые из них уже сидели на нейлоновых тросах Арабеллы. И качались, перекрикивая друг друга на легком, но сильном ветерке с океана.

   Мы все же подзадержались на Арабелле. Часов до шести. Пока, я, снвоа закачал и проверив всю полную новую закачку кислородно-гелиевой смеси в двадцатичетырехлитровых баллонах. И отключил компрессоры. Потом, закачал еще, и вытащил все необходимые акваланги, и поставил у борта яхты. Двое баллонов, литров на восемнадцать, и они были спущены Дэни вниз под воду, туда, на второе дно обширного подводного плато у стены каменного пролома. Это для подстраховки, на случай нехватки. Если получиться задержатся дольше прежнего и не хватит совсем на подъем к яхте. Не так как до этого, что пришлось практически не дышать, хотя декомпрессия прошла более, чем успешно.

   Пока Джейн была там внизу, и суетилась с кухней, мы быстро оделись, поправляя друг другу в гидрокостюмы. Дэниел решил сегодня сбежать от присмотра своей сестренки. Он, даже одел, другой свой гидрокостюм. Не как обычно черный, с желтыми вставками на руках и ногах, а комбинированный двухцветный с синими светлыми полосами по прорезиненной ткани всего акваланга.

   Было уже половина седьмого. И начался солнечный тропический закат.

   Я сам не знаю, что меня подтолкнуло на этот поступок. Но, я все же, пошел на это. Пошел с ним на незапланированное очередное рискованное вечернее глубоководное погружение. Было уже, почти восемь, когда все было готово. Но, еще было светло и жарило тропическое солнце.

   Дэниелу нужен был там помощник. И пока, Джейн, не зная о нашем заговоре, готовила на кухне в камбузе, там, возле главной каюты не подозревая о том, что мы уже сделали ноги. И, проверив все свое оборудование, уже нырнули за борт яхты.

   Перед нырянием, Дэниел еще раз проверил опущенную в натяжении цепь и якорь Арабеллы. И сбросил второй, для надежности, потому как Арабеллу крутило, медленно вокруг своей оси на спущенной длинной цепи этом одном якоре. И все-таки, могло сорвать с места. И унести, куда-нибудь, и он решил сбросить еще один, чтобы закрепить на одном месте яхту.

   Мы, тогда, все же несколько опрометчиво ныряли, оставив, вот так на одном якоре нашу круизную яхту Арабеллу. Дэниел, тогда сам признался, когда, снова ступили на ее из красного дерева полированную, и горячую от яркого палящего солнца палубу, в том, что не подумал об этом. И, теперь, не допустит этой оплошности. Он сказал, что если надо будет, то и кормовой якорь, сбросит за борт, для полной страховки судна на одном месте.

   Но, сейчас Джейн осталась на яхте. И, можно рассчитывать на нее. Она умеет водить наш круизный корабль. И если что, то и поставить его на место, сможет на моторах. Благо они в полной теперь исправности.

  – Так, что на мою сестренку Джейн здесь, можно, тоже рассчитывать – сказал на последок Дэниел – Она умеет многое, здесь не хуже моего.

  И убедившись в надежности стоянки, мы нырнули назад к обломкам БOEING 747.

   Плавно погружаясь, мы вдвоем уходили в глубину второго плато, минуя первое, где-то за своей спиной. Мы держались своими руками за сброшенный Дэниелом бортовую из нейлона веревку от лежащей, теперь на дне под нашей яхтой мелкоячеистой нейлоновой, как и веревка сети.

   ***

   Мы очень быстро прошли весь участок, как и раньше над самым дном второго нижнего плато. Вниз от натянутых струной. На опущенных длинных на глубину, почти двухсот метров, якорных цепей нашей Арабеллы. И опущенных до дна мелкоячеистых в виде кошеля сетей. На малой лебедке.

   От опущенного нашего проводного эхолота и сонара фала, до первых, разбросанных по песчаному дну обломков борта 556. Прошли, уже не отвлекаясь ни на что, постепенно набирая, снова глубину и под сильным подводным течением, буквально летели над песчаным дном, и мелкими обломками, и вещами пассажиров вросших в горгонариевые кораллы. Снова, мимо перевернутого вверх колесами и вросшего в кораллы, того велосипеда. И сумок и чемоданом набитых до отказа вещами погибших. Как и раньше, слегка работая, лишь ластами акваланга, мы приближались к своей цели. К носовой части корпуса погибшего самолета, на краю самом глубоководного обрыва.

   Дэниел держал в руках фонарик. Уже начало темнятся, там над нами наверху зашло солнце. И летний тропический вечер, наступал и здесь глубоко под водой. Надвигалась темнота. И некогда было отвлекаться на все, что было вокруг и под нами. Наша цель голова рухнувшей с неба воздушной большой машины. Командирская рубка. И в ней аварийные ящики самописцы. Нам нужно было успеть до полной наступающей ночной в океанских глубинах темноты, проникнуть, внутрь рубки пилотов Боинга. Нам нужно было, взломать там входную дверь. И, проникнув туда, вытащить самописцы из особых контейнеров электронного оборудования самолета. И успеть их, хотя бы дотащить до хвостовой оторванной части разбившегося лайнера. Мы решили так и сделать.

   Наступала ночь, и можно было, вообще заблудиться здесь на глубине. Поэтому пришлось, принять такое Дэниелу решение. Оставить их до утра под одной из хвостовых обросших водорослями и кораллами рулевых плоскостей разбившегося самолета. А, утром на восходе, снова спуститься и забрать, уже дотащив до той нейлоновой опущенной за борт с Арабеллы сети.

   Для этого я в руках тащил впереди себя большую монтировку. А, Дэниел нес еще кроме фонарика, большую кувалду. Дэниел взял еще с собой большой подводный широкий и длинный нож. Он его прицепил к правой ноге.

   Я, тоже, хотел взять еще один нож, но Дэниел сказал, что и одного хватит, а зря. Да, я и сам жалел уже, что не взял нож, плывя следом за Дэни. Как бы он мне, тогда там впоследствии пригодился.

   Мы проплыли мимо хвостовой части самолета с облупленной трехцветной краской на останках фюзеляжа. Здесь мы решили, оставить те найденные и извлеченные из рубки самолета самописцев борта 556.

   Нас сносило, как и раньше в сторону сильным течением. И снова, приходилось выравнивать свой, как и раньше маршрут, из-за него потому, что сносило сильно в сторону. И тащило в сторону океана. Приходилось брать все левее и левее, придерживаясь самого дна.

   Мы, вновь проплыли сквозь центральный обломок части салона самолета второго класса с надписью "TRANS AЕRIAL", с пустыми застегнутыми на замки ремнями безопасности. И разбросанными вещами по этому салону.

   Чуть не налетев на две лимонные акулы, лицом к лицу, пропустив их мимо себя, нырнув за пассажирские кресла. Они с приклеившимися их вечными попутчиками рыбами прилипалами, проплыли спокойно, мимо нас. И исчезли в синеве воды за пределами разрушенного обломка самолета.

   Тоже, наверное, редкие гости здесь со стороны океана.

   Дэниел устремился вперед к месту, где лежала оставленная нами в прошлый раз часть носового отсека БOEING 747. Туда, к почти, самому краю трехкилометровой отвесной в океан пропасти. Мы должны были успеть сделать, то, что не доделали в прошлый раз. Мы спешили, время было уже в обрез. И не очень обращали внимание по сторонам. Мы не заметили, что за нами уже следили. Что мы были здесь в этот раз не одни.

   ***

   Они следили за нами. Следили, как только мы приплыли на место крушения БOEING 747. Они были уже здесь. Здесь и следили за нами. Эти с той черной яхты. Их было восемь человек. Хорошо экипированных и вооруженных подводным оружием аквалангистов. В черных и синих гидрокостюмах. Они приплыли с той черной яхты, после того как мы все втроем вернулись на Арабеллу. Они приплыли за своим золотом, и не ожидали, вновь увидеть здесь нас.

   Они, спрятавшись в синеве воды нижнего плато, среди кораллов горгонарий и скал, торчащих из белого кораллового песка, были практически невидимы на удаленном расстоянии. Но, я уже чувствовал опасность. Как? Сам не понимаю, но, чувствовал и крутил головой по сторонам. Я боялся за себя и за Дэни.

   Мы могли нарваться на кого угодно еще, кроме этих лимонных акул, в этих сгущающихся подводных сумерках стремительно надвигающегося вечера. Да, запросто. И именно в обломках самолета. К голове, которого мы с Дэниелом уже подплыли. К лежащей на песке, и камнях над самым обрывом бездонной пропасти передней части борта 556.

   Я посмотрел на свои подводные, на левой руке часы. Было уже восемь вечера. И краски подводного вечернего мира, быстро сгущались. И мы здесь были не одни.

   Дэниел быстро поднялся к той железной двери, которая оказалась первой обычной дверью рухнувшего в океан пассажирского рейсового самолета. За ней как потом, оказалось, была еще одна, в промежутке между кабиной пилотов и выходом в салон стюардов. Та вторая дверь была тяжеленной и весила, наверное, пол тонны. И, кроме, того проржавев с краев на ребре в соприкосновении с косяками самого прохода, по этим самым краям стала острой с зазубринами, похожими на ржавые зубы пилы.

   Мы с Дэниелом быстро взломали первую дверь. Просто выворотив ее монтировкой. Она со скрежетом, подымая вверх и в стороны потревоженный белый ил. Рухнула оторванная с петель вниз на пол между креслами. Поднятый ил распространился по всему отсеку. И, какое-то время было ни чего не видно.

   Я, то и дело посматривал на свои подводные часы и сверял время.

   Я вдруг, вспомнил о золоте, там внизу под нами. В утробе покореженного и изорванного о скользкие покрытые кораллами и водорослями камни грузового отсека. Там, среди искореженного металла и искореженных, и вывернутых переборок под полом двух отсеков. Отсека мертвых скелетов стюардов и салона первого класса, лежала гора слитков из золота. Там внизу, что обнаружила Джейн.

   Когда мы увидели еще одну более мощную уже ржавую дверь я вдруг, совершенно машинально подумал – "Это все добром не закончиться" – и, вскоре, оказался прав.

   Я, вообще, не знаю, зачем была эта дверь. В этом небольшом промежутке между отсеком стюардов и отсеком самих летчиков. Может для защиты от возможного нападения террористов. Не знаю, но она открылась нам.

   Дэни стал колотить кувалдой по ржавым петлям двери, и она вскоре поддалась ему. Дверь открылась, чуть отойдя в сторону, но держалась на мощных петлях на собственном весу. За ней сразу была сама кабина.

   Вероятно, эту дверь, вообще в полете летчики не запирали, а только ту внешнюю. Но, в этот раз эта дверь была заперта изнутри пилотами. Это говорило о катастрофе. Они ее заперли, чтобы перекрыть доступ в кабину пилотов забортной воды при посадке, но вышло все совсем по-другому.

   Дэниел проник внутрь кабины пилотов. И исчез за перекошенной тяжеленной и опасной своими острыми краями и углами. Изъеденными уже порядком ржавчиной. И из-за этого еще опаснее.

   Я, тоже, протиснулся внутрь двери. И, тоже, проник в отсек управления самолетом.

   Всюду царила смерть. Здесь тоже. Смерть от удара об воду. Кресла пилотов буквально сорвало с основания опор. И наклонило, почти к полу.

   Все говорило о гидравлическом лобовом компрессионном ударе, о воду, ударе, всей массой самолета. Все кто мог здесь находиться, просто был размазан водой по всему этому пилотному отсеку.

   Сразу возле правой стены этой кабины, прямо на полу лежали два скелета в практически полностью истлевшей изъеденной морскими животными и микроорганизмами одежде. Прямо у меня под ногами, они лежали, сцепившись друг с другом, намертво, видимо это все, что успели они сделать в последний момент. Возможно, это был стюард и стюардесса.

   Вошедшие сюда перед падением Боинга в океан. Вошли и не успели выскочить назад в свои кресла. Или были здесь, просто до самого падения самолета в воду. Далее, на самих креслах были, тоже скелеты, почти в таком же виде, как и эти двое. Штурман и оба пилота в главных креслах этой командной летной рубки. У самой панели управления и разбитых в дребезги проржавевших приборов. В руках первого скелета был оторванный штурвал Боинга. Похоже, он вцепился мертвой в него судорожной хваткой своих пальцев, и так и погиб под ударом воды.

   Судя по тому, что я и Дэниел здесь видели, сила удара была чудовищной. И все погибли, почти мгновенно.

   Дэниел был рядом с креслом своего отца. Он смотрел на лежащий в поваленном, почти до пола, как и его сосед в кресле. В облезшей одежде скелет. Это он держал оторванный самолетный штурвал в костяшках своих рук. Глаза Дэниела было видно и через его маску. Те были в слезах, и Дэни не шевелился, глядя на своего мертвого отца.

   Я подплыл к нему и взял Дэниела за руку, сочувствуя ему. Он нашел своего погибшего отца.

   Дэниел опустил руку на голову скелета. И присел возле отца на колени.

   Он наклонил свою голову. И так сидел недвижимый, вероятно плача. Было видно, как он, даже дергался и дрожал от своего плача. Из его шлангов и фильтров учащенно вырывались пузыри отработанной кислородно-гелиевой смеси.

   Я обнял друга поверх его баллонов. Он повернул ко мне голову. И, я показал, чтобы он успокоился. И не расходовал свой жизненный воздушный запас на такой глубине. Нам надо было заняться еще делом.

   Он покачал головой, что все в порядке. И поднялся на ноги. И мы стали искать аварийные самописцы самолета.

   Они должны были быть, где-то здесь. Рядом со штурманом, точнее тем, что от человека осталось, вмонтированные в боковой штурманский аварийный специальный блок BOEING 747.

   Потребовались, снова кувалда и монтировка. И мы сумели вскрыть довольно быстро этот блок, подняв здесь, тоже густую непроглядную пыль из песчаного белого ила.

   Самописцы были здесь, рассованные на некоторое расстояние друг от друга, и отгороженные простенком из металла.

   Мы вынули их. И Дэниел отдал один из них мне в руки. И я схватив его своими пальцами обеих рук, потащил этот, довольно крупный круглый красный предмет. И, довольно тяжелый шарик к выходу из кабины пилотов Боинга.

   Я вынырнул за большую эту тяжелую ржавую бронированную дверь. И протащил этот красный шар в своих руках, который тянул упорно к низу.

   Я пошел с ним, вниз протащив его по разгромленному падением рабочему отсеку со скелетами в креслах стюардов. Опустился сквозь проломы перегородок и полов первого пассажирского отсека первого класса до самого дна. И покореженного при падении на скользких наклонных камнях трюма.

   Здесь везде лежало золото. Оно сверкало желтизной под тонким слоем донного напыленного на него белого ила.

   Это золото моей красавицы Джейн. Это она прошлый раз нашла его. Это золото, из-за которого и погиб самолет. Кровавое золото. И проклятое золото. Золото мистера Джексона. Сколько его было тут, кто его знает? Может и действительно тонн десять. Часть была рассыпана по днищу трюма. Из разбитых ящиков, слитки рассыпались по всему полу. И были здесь повсюду. Один такой слиток был у моей Джейн в ее теперь каюте.

   И вот, теперь надо было доставить туда еще и эти вот самописцы шарики красного цвета. Причем в одиночку.

   Я плыл, буквально, надсадив уже живот, гребя своими ластами в темнеющей от наступающего наверху вечера воде. На стометровой с лишним глубине. Под давлением с трудом дыша, и излишне расходуя свою смесь. Я тащил первый это шар, буквально по самому дну, время от времени отдыхая.

   Было уже плохо видно. На такой глубине, да еще в наступающей вечерней темноте. Было уже на часах семь. Оставалось времени минут на тридцать, включая возвращение и сам подъем. Оставалось еще уповать на запасные, спущенные под днищем яхты на дне восемнадцатилитровые баллоны.

   Я еле-еле, нашел хвост самолета. И положил этот самописец под нависающее хвостовое крыло. Стабилизатор горизонтального управления.

   Уже изрядно, покрытый водорослями и кораллами. Я, буквально, затолкал самописец под него в углубление между камнями и кораллами.

  Убедившись, что все нормально, я поспешил обратно. Время поджимало, и надо было уже спешить нам обоим. Я, снова, вернулся к рубке самолета.

   Меня сильно уставшего, упорно сносило течением, но я смог, снова, проникнуть в верхний отсек стюардом и подплыл к двери пилотной кабины Боинга. Дэниел вручил мне второй самописец через полуоткрытую бронированную ржавую ту дверь пилотной кабины. И я, отдышавшись, потащил и второй, туда же самописец самолета.

   Скажу, это была адская на самом деле работа. Хуже не представить. Под водой тащить еще и второй бортовой красный шар, волоком уже по дну, толкая перед собой и против течения. Я уже думал, не вернусь к Дэни. Думал, конец и прощайте все! Прощай моя ненаглядная красавица Джейн!

   Это чертово сильное течение уносило меня, стоило только мне остановиться. И я буквально, держался за этот аварийный красный самописец, бороздя им по глубокому песку и камням на дне. Цеплялся руками за кораллы, отдыхая время от времени. И так еле доскребся до оторванного лежащего на дне хвоста самолета.

   Уже порядком стемнело. Я не мог разглядеть, теперь время на своих ручных подводных часах. Но, надо было возвращаться к Дэниелу. И бросать все уходить отсюда.

   Я понимал, что часть работы сделана, теперь надо, снова уносить отсюда ноги. Запасы смеси уже были невелики, и оставалось наверняка, только вернуться назад. Да, и темнота под водой становилась непроглядной. Я уже шел назад по своему следу, оставленному на дне, я заламывал некоторые кораллы руками, чтобы вернуться в темноте назад, и обрывал водоросли.

   Старался ориентироваться по мелким самолета обломкам и пассажирским вещам, разбросанным по камням и песку. Впереди практически мало, что видел. Еще опасался встречи с каким-нибудь морским хищником. Лоб в лоб. Как, чуть не получилось у нас встреча с лимонными акулами в салоне второго класса, среднего обломка корпуса Боинга. Да, и других здесь, тоже хватало. Мы уже видели стаю серых рифовых акул, когда все втроем до этого побывали здесь и встретили их у самого дна на своем подводном маршруте. Мало ли еще на кого можно было напороться на стометровой с лишним глубине. Но, главное надо вернуться назад. Назад к моей Джейн и вместе с Дэниелом.

  – "Ох, и влетит же мне!" – подумал я – "От моей красавицы Джейн! И Дэни, тоже за этот сюрприз!". Я представлял, что она там делает, когда нас не оказалось на Арабелле. Что с ней там твориться?!

  – "Вот дурак!" – думал я – "Вот мы оба ненормальные! Понесло нас на ночь, глядя, сюда!". Мы не отдавали себе, теперь отчета во всей этой авантюре. И отчета в ожидаемой опасности.

   Дэниела гнало время. Он боялся за себя и за Джейн. И торопился с уходом отсюда. Но, уходить пустым Дэниел не собирался. Он не для этого проделал такой длинный маршрут в Тихом океане.

   Джейн была, тоже на взводе, хотя и вида не подавала. Я видел, какая она была. Особенно после нашей той кратковременной скандальной размолвки.

   Все были, все равно, как теперь не свои, хотя вроде бы и помирились.

   Джейн это жуткое место. Сильно, тоже нервировало впрочем, как и меня.

  Хоть, она и шутила и отвечала, достойно и кокетливо на мои, своего любовника назойливого шутки.

   Мне здесь было, тоже не спокойно. И эта черная яхта была где-то рядом. Надо было быстро уносить отсюда ноги. И чем скорее, тем лучше. Это меня и погнало под воду вместе с Дэниелом. При других обстоятельствах я бы вполне, вероятно не пошел бы на это дело. Но, вот эта поспешная гонка и решила нашу всех троих роковую участь.

   ***

   Я вымотался до основания. И еле смог уже подняться к пилотной рубке. И к бронированной приоткрытой тяжелой двери кабины Боинга.

   Я был у выхода. И показывал Дэниелу, через широкую щель прохода, что пора назад. Он, тоже это понимал. И готов был идти назад. Нам надо было доставить, те чертовы, тяжелые черные ящики до той сброшенной с веревкой с борта Арабеллы сети. И успеть, еще подняться с глубины, причем не спеша. И постепенно всплывая к поверхности.

   Уже было достаточно темно здесь на стопятидесятиметровой глубине. И Дэниел включил фонарик на полную мощность, покрутив регулятор, и усилив его светимость под водой. Видимость уже была практически нулевая. Мы друг друга в метре от каждого себя плохо видели.

   Дэниел полез через проход в приоткрытой железной бронированной двери, высунув левую свою руку подавая мне фонарик.

  Дверь сорвалась с петель. Эта очень тяжелая, весом в добрую сотню с лишним килограмм дверь, упала под углом. И как раз на руку в районе запястья руки Дэни. Эта вторая на самолете защитная бронированная, и острая уже проржавевшая на краях узкого ребра дверь. Падая и срываясь с петель, словно острым ножом отсекла Дэниелу в районе запястья руку.

   Кровь ударила сразу фонтаном из обрезка запястья, и Дэниел отскочил внутрь рубки, налетая на кресла летчиков покойников. От жуткой боли он, чуть не выронил мундштук со шлангами акваланга изо рта. Он схватился за руку. И закрутился на месте, рассеивая по кабине пилотов свою из перерезанных жил брызжущую алую кровь. Часть его руки, растопырив в судороге пальцы, упала вниз через обломки полов верхнего рубочного отсека и искореженных переборок. Упала вниз, мимо пассажирских кресел в самый грузовой отсек останков носовой части самолета.

   Я напуганный этим до ужаса налетел на ту дверь. И пытался сорвать ее совсем с места, чтобы ворваться внутрь самолета. И помочь, хоть чем-то Дэниелу. Но, эта чертова металлическая и толстая бронированная дверь, не поддалась ни на дюйм моим физическим усилиям. Она была тяжелой. И ее заклинило. Причем намертво в таком состоянии, наискось застряв в дверном проеме, между, верхом и оставшейся погнутой при ее падении дверной толстой петле.

   Я дергал ее взад и вперед, что только было своих сил, но все было бесполезно.

   Я схватил кувалду и начал колотить эту чертову покалечившую Дэниела дверь. Грохот от моих ударов кувалдой стоял не слабый. И сотрясал все вокруг. И всю носовую часть самолета. С нее сыпался, вниз рассеваясь, белый песок и ржавчина.

   Я не видел, что там творилось, теперь за той дверью. Думаю, Дэни, пережал, чем-то обрезанную истекающую кровью руку. Что-то там смог сделать.

   Я бросил кувалду и, подняв фонарик Дэниела, выплыл через разломленную и исковерканную крышу верхней кабины. и проплыл к оконным рубочным разбитым об воду иллюминаторам Боинга. Причем мне пришлось вернуться, прежде чем это сделать. Мне пришлось проплыть назад через весь салон мертвецов стюардов, сидящих в креслах. И вынырнуть над самой крышей головной части носового обломка самолета.