Текст книги "Дом теней: Чихнёшь в воскресенье. Дом теней"

Автор книги: Андрэ Нортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Глава 16

Что там говорил Питер? «Где бы я ни был, прилечу с максимальной скоростью».

Не прилетел. Фредерика пыталась читать, но от этого заболела голова. Не менее ста раз она смотрела на часы и почти столько же раз вызывала мисс Сандерс. Но от Питера ни слова.

День приближался к вечеру, в палате стало жарко, рука и нога в пластиковых обмотках ужасно ныли и чесались.

Фредерика в который раз перевернула подушки и легла на спину. Палата была совершенно белая, чистая, голая и пахла дезинфекцией. Не на что посмотреть, кроме маленькой ленивой мухи, которая неторопливо ползала по потолку. Фредерика закрыла глаза и застонала.

Дверь открылась, и Фредерика радостно села. Но это была только мисс Сандерс с подносом.

– Я принесла вам чая со льдом. Становится жарко, а в этой палате летом словно парная. Я бы не поместила вас сюда, если бы мне решать.

Для неё я только пациентка. Я не Фредерика Винг, в беспомощных руках которой разгадка таинственных убийств в Южном Саттоне. Для неё и для всех остальных я не доктор Ватсон Питера. О, милостивый Боже, где же он? Неожиданно Фредерика ощутила тишину в палате и быстро заговорила:

– Сестра, спасибо за чай и простите, что не поблагодарила сразу. Дело в том, что я всё жду. Я вспомнила кое-что и наверняка знаю: очень важно, чтобы об этом узнал полковник Мохан. А он… он не пришёл…

Мисс Сандерс поняла, что пациентка близка к слезам.

– Не волнуйтесь, мисс Винг, – твёрдо ответила она.

– Вы доведёте себя до такого состояния, что не сможете говорить с полковником Моханом, когда он придёт. Выпейте чаю, будьте хорошей девочкой.

Фредерика еле отогнала глупые слёзы.

– Останьтесь со мной на несколько минут, мисс Сандерс. Читать я не могу, смотреть не на что, а думать не хочется.

Мисс Сандерс опустила своё полное тело в кресло у кровати. Фредерика медленно пила чай и пыталась найти тему для разговора. Но разговор не получался, и вскоре сестра встала.

– Я не должна здесь сидеть. У меня ещё много пациентов. Дать вам аспирина от головы?

– Нет. Спасибо. Чай подействовал как надо. Сейчас всё в порядке.

Мисс Сандерс с явным облегчением неторопливо удалилась, и Фредерика снова осталась один на один со своими мыслями.

Уже стемнело, когда наконец появился Питер. Фредерика как раз беспокойно уснула, но сразу проснулась, услышав его шаги в коридоре. Это не Питер, решила она и повернулась, собираясь снова уснуть. Но тут открылась дверь, и она села, мигая в неожиданном свете. Потом увидела его лицо и сразу забыла и своё дурное настроение и жалость к себе. Он был без пиджака, в порванной рубашке, грязной и потной. Волосы растрёпаны, а лицо посерело и покрылось морщинами. Тяжело садясь в кресло, он выглядел старым и совершенно истощённым. Долгое время он тихо сидел.

Фредерика протянула здоровую руку и осторожно коснулась его руки.

– Вы здоровы, Питер? – беспомощно спросила она, зная, что что-то не в порядке.

– Да – телом, – медленно ответил он. – Как вы думаете, здесь можно раздобыть коньяк?

Фредерика нажала кнопку – современный вариант колокольчика, и оба молча ждали. Очень нескоро в двери показалась голова молодой сестры.

– А где мисс Сандерс? – нетерпеливо спросила Фредерика.

– Ушла. Её смена закончилась. Уже больше восьми часов вечера.

– О… Не могли бы вы отыскать немного коньяка? Боюсь, полковник Мохан… ему плохо… мы оба…

Сестра подозрительно посмотрела на них и исчезла.

Питер взглянул на Фредерику и медленно произнёс:

– Приятно вас видеть. Был момент, когда я подумал, что больше…

Фредерика взяла его за руку и крепко сжимала, пока не вернулась сестра с двумя маленькими стаканчиками коньяка на подносе. Поднос она с молчаливым неодобрением поставила на тумбочку.

– Что-нибудь ещё, мисс Винг? – спросила она у Фредерики, глядя при этом на Питера. Тот покачал головой и махнул рукой.

– Спасибо, – быстро поблагодарила сестру Фредерика, а когда девушка вышла, добавила: – Выпейте оба и посидите молча. Торопиться некуда.

Полковник медленно и с явным удовольствием выпил весь коньяк, потом предложил Фредерике сигарету и закурил сам. И спокойно сказал:

– Всё кончено.

– Я так и подумала по вашему виду. Можете говорить об этом?

– Да. Через минуту. Сначала скажите, зачем я вам был нужен.

– Теперь это кажется неважным, но мне показалось, что я знаю нужное вам доказательство. Видите ли, я пыталась поступить, как вы сказали. Мысленно возвращалась в прошлое и обдумывала каждую минуту, особенно последнюю ночь. И вдруг поняла, что не было никакого третьего человека, который ударил меня. Это Филиппина.

– Да. Она. Как вы догадались?

– Ну, вы сказали, что меня ударили фонарём. Вероятно, на нём остались мои следы и её. Это казалось мне разумным, пока я не вспомнила, что едва она сказала: «Я уронила фонарь» или что-то в этом роде, как меня ударили – с р а з у ж е. На то, чтобы подобрать фонарь, просто не было времени. Но если меня ударили фонарём, она не могла его выронить. Значит, просто выключила и ударила меня.

– Так оно и было. С её стороны это было неосторожно. Но нападение на вас Филиппина не успела тщательно продумать. Из-за вас ей пришлось пересмотреть многие свои планы. Ей срочно потребовалось заставить вас замолчать. Но она не знала, что колодец пересох. Иначе она наверняка прикончила бы вас, прежде чем сбросить туда.

– О, Питер! – Фредерика крепче сжала его большую руку. – Наверное, я бы гораздо раньше поняла, что это Филиппина, если бы… Она мне так нравилась!

– В этом и состоит тайна её поразительного успеха. Она всем нравилась – кроме, конечно, Кэтрин Клей. Она и полагалась на эту свою привлекательность, буквально вырабатывала её в себе, как работала над ядами в лаборатории…

– Значит, это она отравила Марджи?

– О, да. И самым дьявольским способом. Видите ли, то, что она рассказала о Марджи, наполняющей капсулы в лаборатории, было правдой, только наоборот. Марджи увидела Филиппину и, будучи Марджи, стала задавать вопросы. Какой-то ответ на время её удовлетворил, и Филиппина тогда не встревожилась. Ведь она считала, что смерть Кэтрин отнесут на счёт слишком большой дозы наркотика или случайности. То есть путём инъекции, а не капсулами. Она собиралась сразу после смерти Кэтрин достать оставшиеся ядовитые капсулы из табакерки Кэтрин до того, как их найдёт полиция. Если бы это ей удалось, Марджи больше не думала бы о случае в лаборатории.

– Но Филиппина не смогла бы добраться до тела.

– Смогла бы. Я думаю, она следила за Кэтрин, потому что от Роджера я узнал, что они собирали травы в тот день не вместе, а в разных направлениях. К несчастью для планов Филиппины, Кэтрин выронила табакерку в густой траве у вашего заднего крыльца. Филиппина могла лишь поискать её, но не нашла.

– А когда она нашлась, было уже поздно.

– Да. Но даже тогда могло быть не поздно. Марджи рассказала Филиппине о том, что табакерку нашли. Глупая девочка сразу вспомнила, что видела табакерку в руках Филиппины в тот день в лаборатории, и сказала ей об этом. Тогда ещё никто не знал о яде в капсулах, и Марджи не сложила два и два. Но Филиппина знала, что должна раздобыть табакерку с капсулами. А если не получится, должна избавиться от Марджи, которая сможет связать их с нею. Она решила достать табакерку с помощью Марджи. Сказала ей, что не верит, будто табакерка та же самая. Марджи попыталась забрать её у вас и не смогла, как мы знаем. Потом стало известно об отравлении. Тут Марджи наконец сложила два и два, и Филиппине пришлось от неё срочно избавляться, потому что она в любую минуту могла рассказать о ней.

– Но почему Марджи сразу не рассказала?

– Не знаю. Филиппина сейчас ничего сообщить не может, поэтому я говорю предположительно. Но мне кажется, что она чем-то держала девочку. Может, даже сказала, что пойдёт в полицию со своей историей, и ей поверят скорее, чем Марджи. Филиппина, вероятно, пригрозила, что расскажет, будто застала Марджи в лаборатории со шкатулкой, и обвинит её в убийстве. Как она позже и сделала в своём рассказе вам. Всем была известна страстная ненависть Марджи к Кэтрин. А Филиппины – нет.

– Боже! Если бы только мы знали. Питер, как я виню себя!

– Вы виноваты не больше остальных, – с горечью возразил Питер, но выпустил ладонь Фредерики и сжал ручки кресла. – Ужасен способ, которым она убила девочку. Наверно, если бы мы, как и она, видели нацистов за работой в лагерях, нам бы не показалось это таким дьявольским…

Он замолчал, и немного погодя Фредерика негромко проговорила:

– Питер, пожалуйста, расскажите, что она сделала. Я… иначе я не выдержу…

– Она, должно быть, сочинила историю, что наконец отыскала средство от её угрей. Марджи безоговорочно ей поверила: Филиппина, с её травами и настойками, наверняка казалась девочке колдуньей. А на самом деле Филиппина установила, что один из её травяных ядов действует через кожу… Признаю, пока это только догадка, но химики Тэйна скоро подтвердят…

– О, Питер, нет!

– Да, Фредерика, да! – мрачно ответил Питер. – Вы понимаете, какой это дьявольски коварный план. Яд, которым она убила девочку, одновременно использовался как взятка, чтобы она молчала, пока он её не убьёт. Трудность состояла только в том, что яд действует медленно. Филиппина пообещала Марджи, что сотворит чудо, если та будет молчать. Марджи свою часть договора выполнила…

– Не могу поверить, что Филиппина оказалась на это способна, Питер. Просто не могу поверить, – Фредерика задумчиво помолчала, потом спросила: – А почему она не могла быстро убить девочку, как Кэтрин?

– Хм… Её могли поймать, а она не собиралась быть пойманной. Когда её план выдать смерть Кэтрин за случайную небрежность с наркотиками не удался, она поняла, что жёлтый жасмин неизбежно приведёт нас в её лабораторию. Она также знала, что подозреваемых, с нашей точки зрения, будет очень мало. Но она обладала также здравым смыслом и понимала, что без доказательств мы бессильны, а доказательств у нас не было. Если бы она убила Марджи обычным быстрым способом, мы бы сразу вышли на неё. Конечно, мы глаз не спускали с бутылочки с жёлтым жасмином, но поворот дела с кремом для лица совершенно застал нас врасплох… Филиппина оказалась для нас слишком умной. Боже… как мы охраняли еду и питьё девочки! Наверное, Филиппина немало потешалась над этим.

– Но, Питер, вы не объяснили, почему она хотела убить меня. Ещё два часа назад у меня никакого ключа не было…

– Был – и отличный. Вы просто этого не понимали. Флакон с ядовитым кремом для лица. Это было единственное известное ей неопровержимое доказательство. Но добраться до него она не могла, как и до капсул после смерти Кэтрин.

– И когда я рассказала ей об убежище Марджи в теплице и о косметике, она поняла, где крем?

– Да, она умела соображать быстро. Я думаю, она в тот вечер пришла в магазин, чтобы найти крем, но определённого плана у неё не было.

– Да, теперь я вспомнила. Когда она приходила за страховкой Марджи и её вещами, мне показалось, что она что-то ищет. В сущности она даже подтвердила это. Теперь, конечно, понятна истинная причина.

– Если бы мы знали тогда…

– Но тогда я ничего не подозревала.

Питер тяжело вздохнул и продолжал чуть медленнее:

– К воскресному вечеру, когда умерла Марджи, Филиппина была вне себя от беспокойства. Она обыскала всю Ферму и, как вы говорите, искала и в магазине мисс Хартвел. Но сразу поняла, что должна поискать ещё. Поэтому, думая только о необходимости найти крем и избавиться от него, она оставила Джеймса и пришла к вам.

– Понятно. И обстоятельства сыграли ей на руку. Джим Браун рвался пойти домой к жене и ребёнку. Но когда он ушёл, я бы на её месте решила, что стоит подождать, пока я не усну, и только потом начать искать.

– Наверное, она так и собиралась сделать, но потом вы практически сказали ей, где крем. И она решила не рисковать. Вдруг вы проснётесь и увидите, как она избавляется от него. Я думаю, она к этому времени почти обезумела. И придумала этот невероятный план: убить вас и симулировать нападение на себя.

– У неё почти получилось.

– Да – почти.

– А если бы у неё получилось, вы бы, конечно, заподозрили её, но у вас не было бы доказательств.

– Теоретически да. Но если бы она вас убила, мы бы всё равно до неё добрались.

Фредерике неожиданно стало холодно.

– Я бы предпочла, чтобы до этого не дошло, – со слабой попыткой рассмеяться пробормотала она.

– Да, я тоже. Но я мог уберечь вас от всего этого, если бы у меня была хоть крупица здравого смысла. Я её недооценивал – непростительный грех в моей профессии, – полковник помолчал и неожиданно заявил: – А теперь я смертельно измучен, и вы тоже. Завтра мы сможем спать спокойно, мы оба. Завтра будет новый день. Я попытаюсь вытащить вас из этой норы. Конни хочет поработать вашей нянькой и помощником в магазине, пока вы сами не сможете управляться, как краб, боком.

– Но, Питер! Пожалуйста, не уходите! Вы мне ещё многого не рассказали. Я знаю с ваших слов, что вы поймали Филиппину, но как? И где?

– Не хотелось рассказывать сегодня вечером, но, вероятно, придётся, даже если у вас и будут кошмары. Вы были хорошим Ватсоном и заслужили рассказ, – он провёл рукой по волосам и посидел молча, словно подыскивая слова.

Чувствуя его усталость и подавленность, Фредерика заставила себя предложить:

– Послушайте, Питер, я подожду до завтра, если нужно. Я знаю, вы устали. Вероятно, это нечестно.

– Нет. Давайте покончим с этим. Но история неприятная. Слава Богу, вас там не было.

Фредерика хотела бы там присутствовать, но не решилась сказать. Она откинулась на подушки и терпеливо ждала, пока полковник закуривал новую сигарету.

Потом очень просто Питер пересказал свои приключения с того момента, как он ушёл от Фредерики. Когда он рассказывал о своих поисках в тайнике Марджи, Фредерика неожиданно прервала его:

– Ну, конечно. В ту ночь Марджи меня до смерти перепугала. Вероятно, просто заходила, как обычно, в своё убежище.

– Нет, теперь я так не думаю. Я считаю, что это была Филиппина. Вы помните, это была ночь сразу после убийства. Марджи была тогда слишком испугана. Мы были глупы, считая, что это она.

– А Филиппина снова искала серебряную табакерку?

– Да… я так считаю. И опять вы помешали её планам. После того как вы её обнаружили, она не могла там оставаться. И всё свалила на Марджи.

– Понятно.

– А вещи Марджи в теплице для нас ничего не значили – тайное детское убежище… поэтому мы всё так и оставили. Ведь совершенно естественно, что Марджи флакон с волшебной мазью унесла к себе в убежище. Я уверен, она ходила туда и мазалась, пока не заболела. К тому времени, конечно, мазь уже сделала своё дело.

– И вот вы посидели, поговорили с Крисом и подумали… – поторопила его Фредерика.

– Да. И увидел свет. Избавившись от вас, Филиппина должна была найти то, что искала, прежде чем изображать нападение на себя. Поэтому она столкнула вас в колодец, закрыла сверху досками и пошла в теплицу. Там она нашла сокровище, которое искала. И что же она с ним сделала?

– Бросила ко мне в колодец?

– Ватсон, вы ошибаетесь. Подумайте! Мы вас найдём – а мы обязательно должны были вас найти, потому что она расскажет нам о двойном нападении, – тогда найдём и крем. Нет, лучше всего было закопать крем. А какой-нибудь следующей ночью она могла бы прийти, откопать его и окончательно уничтожить.

– Понятно, – медленно проговорила Фредерика. И так как Питер молчал, добавила: – Пожалуйста, продолжайте. Я постараюсь больше не прерывать.

Питер закурил новую сигарету и продолжил рассказ. Когда он наконец замолчал, Фредерика сразу спросила:

– Как Маргарет?

– Выживет. Доктор Скотт говорит, что задето только плечо. А вот с собой Филиппина справилась лучше. Джип и мой форд буквально скрутились в один клубок. Джим вытащил её из огня. Она жива, но с Фермы перевозить её нельзя. Думаю, она так и не придёт в себя. И, наверно, это к лучшему.

– О, Питер! – это было всё, что могла сказать Фредерика.

– А теперь, – устало спросил он, – можно мне пойти домой? – он медленно встал и сверху вниз посмотрел на встревоженное лицо Фредерики. – Не волнуйтесь. Больше не из-за чего волноваться. В Южный Саттон вернулся мир. Конечно, не стоило вам получать по голове и падать в колодец. Но лучшего Ватсона у меня никогда не было. Я, конечно, устал, но всё равно рад, что вы заставили меня рассказать. Теперь я свободен и – слава Богу – могу уснуть. Спасибо вам, Фредерика, и надеюсь, вы тоже будете спать, – он взял её здоровую руку в свои, наклонился и поцеловал. И ушёл.

Глава 17

На следующий день рано утром Фредерику разбудила мисс Сандерс. Она внесла поднос с завтраком и без всякой подготовки заговорила;

– Филиппина Саттон разбилась… Полковник Мохан вам рассказывал?

Фредерика, которая по утрам всегда бывала не в лучшем настроении, подумала, что можно было бы и поздороваться. Она издала звук, который должен был означать подтверждение, и налила себе кофе.

– Да. И говорят, именно эта женщина принесла все беды в семью. Никогда бы не подумали, верно? Ну, я всегда говорила: не доверяйте таким красивым женщинам… гробы окрашенные[1]1
  «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мёртвых и всякой нечистоты». Евангелие от Матфея, 23–27. – (Прим. перев.)


[Закрыть], вот кто они такие… – сестра перевела дыхание и тут ей пришла в голову неожиданная мысль. – А не думаете ли вы, что Филиппина пыталась вас убить?

Выпив крепкого чёрного кофе, Фредерика начала приходить в себя.

– Я не думаю, сестра, я знаю. Только хотела бы я вспомнить о гробах окрашенных немного раньше, – она приподняла сломанную руку в пластиковой повязке.

– Вряд ли я теперь гожусь на многое.

Это произвело желаемый эффект и отвлекло мисс Сандерс. Она занялась приборкой в палате, одновременно извергая поток успокоительных сестринских сентенций:

– Через день или два вы гипс и замечать не будете. Костыль для ноги; а к тому, что у вас одна рука, быстро привыкнете. Вот моя невестка…

Фредерика прервала её вопросом, который давно собиралась задать.

– Звонил ли полковник Мохан?

– Нет, но звонила миссис Кэри. Ох, я совсем забыла со всеми этими новостями. Для вас записка. Её прислали с сообщением, что всё в порядке, из канцелярии, – она стала рыться в карманах. – Боже, должно быть, оставила там. Но я знаю, что в ней. Сегодня в четыре вас осмотрит доктор Скотт, а потом полковник Мохан отвезёт домой. И если будете в состоянии, поедете к Кэри на ужин. Похоже, вас ждёт приятный вечер.

Фредерика рассмеялась.

– Да, – согласилась она, – очень приятный.

Мисс Сандерс собралась уходить.

– Приятно не опасаться, что тебя ударят по голове сзади, – сказала она через плечо.

– Да, – согласилась Фредерика. И приятно, подумала она, что эта женщина уходит. Каким другим станет Южный Саттон без напряжения и тревоги последних недель. Она налила себе ещё чашку кофе и принялась безмятежно смаковать. Впереди лучшая часть лета, и она недолго будет инвалидом. Злые ветры – это ужасное «Убийство в сельской местности», о котором она так бессмысленно рассуждала на ярмарке, – принесли ей удачу, виновато думала она. В этом нет сомнения. Она приобрела не только покупателей, но и друзей: Конни, Тэйна – и Питера. Но о Питере нельзя думать слишком много…

В этот момент возвратилась мисс Сандерс.

– Пакет для вас, – объявила она, – и если вы кончили, я унесу поднос.

– Да, пожалуйста, – Фредерика с интересом раскрыла пакет и рассмеялась. На кровать вывалилась целая груда детективов в мягких обложках. Мисс Сандерс, которая смотрела, как Фредерика раскрывает пакет, подобрала сложенный листок.

– Тут записка, – сказала она.

Фредерика чуть не выхватила у неё письмо. И прочла:

Дорогая Фредерика!

Я купил это в вашем магазине у вашей новой очень деловитой помощницы. Я просил специально убийства в сельской местности, и Конни сказала, что сделала всё возможное. Пожалуйста, прочтите их все, и я уверен, такая сверхдоза излечит вас навсегда – и аминь…

Я прихвачу вас в четыре и надеюсь, вы будете в состоянии провести вечер у Кэри. Никого больше у Конни не будет, поэтому вы не очень утомитесь. Мы все достаточно оправились, и хотим разгладить последние морщинки в деле и сдать его в архив.

Ваш Питер.

Фредерика почему-то покраснела, и мисс Сандерс с любопытством взглянула на неё. Потом улыбнулась.

– Ну, оставлю вас с этим. Теперь не будете всё утро сидеть на кнопке, как вчера.

– О, сестра, простите, – но мисс Сандерс уже вышла и не слышала этого ненужного извинения.

Несмотря на детективы, утро тянулось бесконечно, а постель становилась всё более жаркой и влажной. К полудню и постели и книг с Фредерики было достаточно.

– Кажется, я излечилась навеки, – вслух высказала она пустой палате. Решила одеться, попросить костыль, о котором упоминала мисс Сандерс, и немного поупражняться. Вскоре она уже чувствовала себя вполне уверенно. Даже выходила в коридор и разговаривала с другими пациентами. Вернувшись в свою палату в три, она увидела молодую сменную сестру. Та сказала, что миссис Саттон в другом крыле больницы и хочет увидеться с ней.

Фредерика запрыгала за сестрой; она не поверила бы, что сможет, передвигаться так быстро. Миссис Саттон сидела, опираясь на большую подушку; выглядела она бледной и хрупкой.

– Дорогая Фредерика, – сказала она, – услышав, что вы здесь и скоро уедете, я решила, что должна с вами повидаться.

Фредерика улыбнулась, прислонила костыль к стене и села в большое кресло у кровати. И неожиданно взяла худую руку в свои.

– Всё кончено, – негромко сказала миссис Саттон.

– Да. Вы поправитесь, и всё будет в порядке.

– Да, наверно. Но мне будет не хватать Филиппины, – она остановилась и следующие слова произносила с трудом. – Не нужно судить её слишком строго. Это мир устроен неправильно, он пробуждает в нас зло, выворачивает наизнанку души, как у Филиппины, или тела и дух, как у Роджера.

Какая она хорошая, подумала Фредерика, и как много она страдала. Ей хотелось найти нужные слова, тем не менее она ничего не могла сказать. Но потом нужные слова полились потоком:

– Тэйн и Питер говорили мне, что с Роджером всё будет в порядке, и что у него есть всё необходимое для вас.

Миссис Саттон улыбнулась, и впервые лицо её приобрело счастливое выражение. Но тут же это выражение исчезло, и женщина быстро проговорила:

– Я пригласила вас не для того, чтобы вы меня утешали. Напротив, я хотела извиниться за то, что сделала с вами моя семья. Не думаю, чтобы Филиппина намеревалась… я хочу сказать… О, Боже! Мне очень жаль, Фредерика. Как только выздоровею и восстановлю силы, постараюсь возместить вам…

Фредерика встала и неловко подошла к постели. Наклонилась и легко поцеловала мягкую щёку.

– Я знаю, что вы этого хотите. Но не нужно. Я счастлива в Южном Саттоне. Наверно, нигде бы не была так счастлива… – и поторопилась прибавить: – Кроме всего прочего, я узнала вас, а это хорошо.

Маргарет Саттон не пыталась отвечать. Она устало улыбнулась, отвернулась на подушке и закрыла глаза. Фредерика нащупала свой костыль и как можно тише пошла к двери. Но, подойдя к ней, повернулась и увидела, что старая женщина на кровати открыла глаза и снова улыбается.

– Фредерика, – твёрдо сказала она, – если Питер ещё не отдал вам послание из моего букета, то наверняка отдаст. Вот увидите. И… – она помолчала, – прислушайтесь к совету послания.

Возвращаясь к себе в палату, Фредерика тоже улыбалась. Она совсем забыла про букет с ярмарки.

– Что смешного? – спросил Питер, вставая с её единственного стула. – И где вы были?

– Навещала Маргарет Саттон, а шутка личная – пока.

– Вы забыли, я ищейка. Невозможно сохранить что-то в тайне от П. Мохана, ловца шпионов. Пусть это послужит для вас предупреждением.

На пути из больницы Питер серьёзно спросил:

– Как Маргарет?

– Всё в порядке, мне кажется. Я восхищаюсь ею, Питер.

– У вас есть причины, – он немного помолчал и продолжил медленнее: – Я думаю, она с самого начала знала о Филиппине и простила ей убийство Кэтрин, собственной дочери. Но Маргарет верит в человеческое добро и не понимает, что может случиться, когда люди становятся убийцами.

– Если это правда, она должна винить себя в смерти Марджи. И из-за меня она тоже расстроена.

– Ну, что ж, даже в её возрасте нужно жить и учиться.

– Но мне не хотелось бы, чтобы она перестала верить во врождённую доброту.

– Я думаю, кое в чём эта вера даже усилится.

– Да. Я понимаю, о чём вы, – тихо сказала Фредерика. – Тень усиливает свет. Но цена высока.

– Да. Слишком высока, – ответил Питер и потом, словно захотел сменить тему, спросил: – Вам понравились мои «убийства»?

– Не так, как я надеялась. Я изменилась, Питер.

– И вы мне это говорите? – рассмеялся Питер. – Ну, ладно, но вы ещё ни слова не сказали о моём новеньком форде.

– О, Питер. Он прекрасен. Я… я просто не думала.

– Я вас прощаю.

Он остановил машину, и, прежде чем выходить, потрепал Фредерику по колену. И рассмеялся.

– Я очень доволен вами, Фредерика. Не только потому, что вы пришли в себя. Вы выросли. Или, может, лучше сказать – вросли?

Он помог ей выйти из машины, потом взял здоровую руку, будто бы для того, чтобы помочь, и они вместе пошли по тропе к магазину.

За ужином началась гроза.

– Никак не могу решить, в какую погоду вид из нашего окна лучше, Конни, – не удержался от хвастовства Тэйн. – Сейчас красиво, но как задник к «Макбету», а с меня подобного хватит. Летний день лучше, особенно на закате.

– А я не скоро забуду летнюю ночь и звёзды, – сказала Фредерика.

– Перестаньте болтать, – рассмеялся Питер. – Если бы у нас был диктофон и вы могли бы прослушать, что говорите, то наверняка решили бы, что это страница одной из ваших «царапающих женщин», Фредерика, – допустим, миссис Е. Д. E. Н. Саутворт.

– О, Питер, вы просто зверь, – заявила Конни, вставая и собирая тарелки. – Вам этот дом нравится так же, как и нам. В сущности вы ревнуете. К тому же вы не можете дождаться выступления Шерлока Холмса. Конец главы и всё прочее.

– Как вы проницательны, моя дорогая Конни. Но чтобы показать вам, что я железный человек, я вначале вымою посуду.

– Вымойте – это ваше наказание.

Они вместе ушли на кухню, а Тэйн и Фредерика смотрели, как уходит гроза и одна за другой появляются звёзды.

– Мне здесь нравится, – просто сказала Фредерика.

– Вы имеете в виду наш дом или весь Южный Саттон, лежащий перед вами?

– И то и другое, – быстро ответила Фредерика.

– И не собираетесь убегать от нас, несмотря на всё случившееся?

– Нет. О, нет. Пока не буду вынуждена. И не позабыв случившееся – скорее благодаря ему, – ответила Фредерика, вспоминая свой сегодняшний разговор с Питером.

Тэйн не ответил. Он зажёг сигарету для Фредерики, потом раскурил свою трубку, и они молча курили, пока не вернулись Конни и Питер.

– Пора, – объявил Питер.

– Речь, речь, – продекламировал Тэйн, не вынимая трубки из зубов.

– На самом деле это ваше шоу, Кэри, – сказал Питер нерешительно.

Тэйн наконец вынул трубку и откинулся в кресле.

– Я понимаю, что после этой небольшой уступки вашей совести, Питер, я должен поклониться и отступить. И так и сделаю – со временем – но вначале сообщу вам кое-какую информацию. Я только что получил отчёт химиков о креме для лица. Как вы и догадывались, крем начинён прекрасным растительным ядом – цикутой, которую иногда ошибочно называют диким пастернаком. Яд проникает сквозь кожу и может быть смертельным, если кожа повреждена. А у Марджи она была повреждена, и не в одном месте. Бедная девочка, – он замолчал, потом добавил, пытаясь говорить бодрее: – А теперь полицейский уступает место Шерлоку Холмсу. Вместо представления скажу ещё вот что. Я помню, как рассказывал Фредерике, что когда-нибудь напишу книгу о загадочном убийстве. Теперь я не так в этом уверен. Вероятно, займусь живописью, – и Тэйн снова откинулся в кресле, добавив: – Можете занимать трибуну, только не забудьте, что я чувствительный человек, хоть и начальник полиции. Всё, что вы говорите, может быть использовано против вас.

– Ладно, ладно. Все получат своё. Начну с того места, где остановился, когда меня так грубо прервали. Этот случай – преступление семейное, и чтобы понять, почему Филиппина убила Кетрин Клей, нам придётся вернуться в 1945 год. Вероятно, здесь следует сказать, что моё посещение Вашингтона дало мне необходимую информацию о предшествующих событиях. А в Вашингтон я улетел, потому что Кэтрин Клей получила несколько писем из Франции, включая то, что пришло после её смерти и не дошло до миссис Саттон, потому что его забрала Филиппина; она взяла его у Марджи, которая взяла у Криса в книжном магазине. Из того, что я установил, стало очевидно – к счастью, Крис сохранил в своей коллекции старые конверты, на которых стоял адрес французской юридической конторы, – что Кэтрин Клей узнала факты, которые я вам сообщу, и шантажировала свою предполагаемую двоюродную сестру.

– Предполагаемую? – спросила Конни.

– Не перебивайте. Я подхожу к этому. Возможно, лучше вернуться к тому, с чего я начал, – к 1945 году, году освобождения. Из концентрационного лагеря освободили юную девушку по имени Альма Ферсен; в лагерь её заключили нацисты. За три года заключения она сблизилась с француженкой, участницей сопротивления, девушкой, которую звали Филиппина Д’Арнли Саттон. Альма всё узнала об этой девушке. Она оказалась единственной дочерью американца Артура Саттона, художника, который поселился во Франции после первой мировой войны и женился на француженке Рене Д’Арнли. Родители настоящей Филиппины умерли, отец ещё перед войной, а мать во время бомбардировки при нашествии немцев. К концу войны умерла и сама Филиппина. У нас нет точных данных. Вполне возможно, что Альма ускорила её конец. Во всяком случае, она понимала, что в послевоенном мире имя Филиппины будет гораздо удобнее, чем её собственное, поэтому обменялась одеждой и приняла облик Филиппины. Альма была дипломированным химиком, что очень существенно для нашего расследования, потому что Филиппина химию не знала. Я говорю «нашего» расследования, имея в виду правительственное. За Альмой-Филиппиной приглядывали, как и за всеми чужаками. Это очень ускорило мои вашингтонские розыски. Предполагалось, что Альма Ферсен умерла в конце 1944 года. Мы знаем, что она умирает только сейчас.

– Уже умерла, – вставила Конни. – Тэйн получил сообщение об этом перед вашим приездом.

– Да будет так, – сказал Питер и быстро продолжил:

– Когда Альма, в качестве Филиппины, вышла из лагеря, она вскоре обнаружила, что Маргарет Саттон разыскивает свою племянницу, и вскоре, опять-таки в качестве Филиппины, явилась в Америку, чтобы радовать сердца всех, кто её узнавал…

– Так оно и было. Я хочу сказать, что она радовала сердца, – подтвердила Конни.

– И да и нет. Она оказалась деловой женщиной и обладала очарованием. Приняла на себя руководство и очень помогла Маргарет, которая начала работу с травами и продолжала буквально одна, пока Роджер был на фронте, а Кэтрин в Нью-Йорке.