Текст книги "Тихий омуток (CИ)"

Автор книги: Анатолий Шинскин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

ЧАРЫ КОЛДОВСКИЕ

Злободневно и злобочасно, злобоминутно и злобосекундно!

Аналог слова "Всегда"

Может быть, вечность думает о нас.

Должна обратить внимание на тех,

кто перед ней проходит,

а вглядится, так и лица различит.

Мимоходом о Вечном

                             Мнимозина-Никитенко смотрел на отражение Андрюхи в зеркале и вспоминал, как неделю назад совершал свой переход в мир неживых, как топорщились островершинными волнами мысли в голове,  сбиваясь в бульонную накипь, с конкретным названием «деньги».

            Деньги, которыми он набьет комнаты и сундуки в своем доме и будет покупать все, что продается, а продается все… и купленное обратится во «Все» с большой буквы.

           Мнимозина вздрогнул, огляделся осторожно, не заметил ли кто, как  от вожделения закапала с губ слюна, и незаметно вытер рот платочком.

           Собрание вампиров проходило обычным порядком. Внесли и развесили по стенам пять зеркал. Убедились в отсутствии отражений присутствующих: «Все свои», – вздохнули с облегчением. Разместили в кресла тушки. Начальник милиции Витюха занял два – одно для задницы, на второе живот положил. Рядом притулилась архитектрисса Козетта, закрутила  грушеобразной головой, осматривая зал.

              Гульфик, вновь принявший облик добродушного областного депутата, огласил повестку: пополнение рядов,  выбор нового главы района,  фуршет с кровопитием и выступлением самодеятельных талантов.

 – Госпожа Козетта  под музыку шотландских волынок обещает раздеться медленно и сексуально.

 – У-у-у... – сдерживая рвотные позывы, нестройно отозвался зал.

            Андрюха, тридцатипятилетний красавец-мужчина, волнуясь, потирал короткую стрижку, бегающим взглядом окидывал новых братьев и, поначалу сбиваясь, а потом все более уверенно, рассказывал о себе:

 – Сын сельского слесаря и  работницы детсадовской столовой, я хорошо учился в школе.

 – Сын поварихи и лекальщика, я с детства был примерным мальчиком, – громко прокомментировал Гульфик. Зал в ответ грохнул смехом. – Продолжай, продолжай. Нам очень интересно.

 – Я много читал, – приободренный  шуткой Андрюха заговорил более уверенно. –  Детективы – моя страсть, и я всегда сочувствовал ворам. Живой и любознательный ребенок,  я старательно отрабатывал на практике полученные знания. Бывало подойду к старшеклассницам: «Что стоите дурами? Марь Ванна у спортзала заждалась». Кобылам только дай повод на урок опоздать, затопали копытами к спортзалу, а портфели – вот они. Воруй – не хочу.

              Поощрительный ропот зала вдохновлял, и Андрюха разливался соловьем:

 – А то на уроке рожу умирающего скорчу: «Лидь Петровна, можно в туалет?» – Андрюха подпустил в голос слезы, вампиры засмеялись одобрительно. – И вся раздевалка в моем распоряжении. Рекорд: за две минуты, двести карманов.

 – Как отказать такому мерзавцу? – Гульфик стер выступившие от смеха слезы. – Хочется человечку бессмертия. Может быть, кто-то против?

 Руку поднял Нотариус, сорокалетний лысоватый мужчинка:

 – У парня репутация педофила, а мы, хотя и вампиры, но детей своих любим.

              Гульфик движением руки остановил рванувшегося ответить Андрюху:

 – От этой болезни я знаю лекарство, дающее стопроцентный результат.

              Мнимозина хихикнул  в усы. Знал бы Андрюха, какой сюрприз ему приготовили, глядишь, и не рвался бы в бессмертные.

 – А теперь подойди к зеркалу, – голос Гульфика загустел и наполнил актовый зал басовым звучанием.

             Вампиры замерли в креслах, заворожено следя за тянущуюся через пятиметровое пространство рукой с волшебной пробиркой.

             Ярко-алый ручеек и еще несколько капель упали в ждуще открытый рот Андрюхи. И, как последний ожидаемый аккорд, грохочущий пересверк электрического разряда криво расколол зеркало и дождем осыпал створку окна.  Пылающий шарик  молнии повис над головой Гульфика:

 – Нарекаю тебя Кастратом, – Джокер-Гульфик захохотал громовым голосом. – И жить тебе до... – Выговорив привычную формулу, Гульфик замолчал. – Опа!– и проглотил остаток фразы.

            Свет поплыл в глазах Андрюхи. Новоиспеченный вампир зашатался, задвигал суетливо руками, пытаясь схватить воздух, и рухнул на колени. Для душевного потрясения новоиспеченному вампиру хватило слова "Кастрат".

            Следом началось неожиданное. Кривая трещина зеркала не затянулась. Из глубины зазеркального пространства показались две заскорузлые узловатые руки, схватили края трещины и раздвинули. Воздух наполнился запахом валерьянки. На оцепеневших вампиров, глумливо скалясь, смотрел мужчина, поразительно похожий на Коляна. Голос, больше напоминающий звуки трущихся в мешке консервных банок, уронил в зал насмешливую злобу:

 –  Я наблюдаю за вами из зазеркалья,...  и мне грустно. Вы перестали быть вампирами, пьете кровь из пробирок и колбочек. Покупаете за деньги суррогаты. Вы забыли азарт охотника, выслеживающего добычу, впивающегося зубами в еще теплое, вздрагивающее горло. У меня лицензия на отстрел ленивых и тупых, я ваш круглосуточный кошмар, который всегда рядом. – Обломок замолчал, оглядывая зал. Вампиры перестали дышать, прятали глаза и лица. – Люди избегают неудачников, нытиков, зануд, больных – это в них от природы: животные также сторонятся своих больных или раненых сородичей. Своего рода, душевный атавизм, как повышенная волосатость или хвост. Высшая нравственность призывает  именно таких любить и поддерживать всячески, а вот не хочется. И что тут поделать?  Я предложил, и со мной согласились, отстреливать сирых и убогих. Один из них находится среди вас.

 – Не меня ищешь? – Колян, встал с кресла, слегка  ссутулился и подался вперед, презрительно усмехаясь. – Ну, здравствуй, брат. Семьсот лет не виделись.

             Обломок шагнул из зеркала в зал, ногой отшвырнул Андрюху в сторону и, достав пистолет, понюхал ствол глушителя:

 – Мог бы и раньше убить, но уж очень хочется вцепиться в горло, насладиться яростью и честно заработать свою награду, –  заскрежетал Обломок. – Подержи, – он протянул ствол Мнимозине. Тот сразу направил пистолет на Коляна. – Хочется видеть приз.  Джульетта, иди сюда.

              Джульетта поднялась с крайнего стула в последнем ряду зала,  взгляды обернулись на облитую тонким полуоткрытым костюмчиком женщину, и в воздухе разлилось отчетливое мурлыканье вожделеющих котов. Эту женщину нельзя было не хотеть.

             Обломок некоторое время стоял столбом, потом двинулся навстречу. Архитектор Козетта вскочила наперерез:

 – Я тоже приз, – она торопливо расстегнула кофточку и призывно шевельнула бедрами.

 Обломок приостановился в удивлении, мельком глянул в ее сторону и отодвинул новообъявившийся "приз" рукой, прихлопнул ладонью по макушке, отправляя обратно в кресло:

 – Не сбивай аппетит, детка, мне пришлось бы пьянствовать семьсот лет, чтобы тебя захотеть – и заскрипел, обращаясь к Джульетте. –  Твоя сексуальность замечательно выпирает из обтягивающей ткани. Слюнки текут от желания тобой овладеть... Только не обижайся, – спохватился Обломок. – Восприми как комплимент.

 – Как комплимент не восприму, – Джульетта плавно подошла, встала близко, и вампир, невольно подавшись вперед, прижался к женщине всем телом. Его руки протянулись вперед, начали гладить и ласково тискать теплые  выпуклости и округлости.

 –  Казалось бы попка, – закатывая глаза, бормотал вампир. – А потрогаешь, посмотришь, прижмешься и… хочется прижаться еще, и хвост, мягкий пышный, пушистый. Ну, почему у тебя нет хвоста?  Среди округлостей, гладкостей и потаенностей хвост нашел бы себе достойное местечко не загадки-разгадки ради – прелести для. – Теперь уже лепетал совершенно одуревший Обломок, и в такт его голосу капала слюна с губ наблюдающих сцену и завидующих Обломку вампиров.

 – Как комплимент не восприму, – снова повторила Джульетта, голос ее понизился, в нем появилась чарующая хрипотца. – Восприму как предложение переспать и с удовольствием его принимаю.

               Ее губы нащупали пульсирующую жилку на шее Обломка, и клык мягко вошел в артерию на всю глубину.  Незаметно подкравшийся Гульфик, присосался с другой стороны.

               Тело Обломка, несколько раз дернувшись, съежилось и высохло. Гульфик прихлопал его руками с двух сторон, скатал между ладоней в рулончик и, перевязав голубой ленточкой, сунул в нагрудный карман пиджака. Не оборачиваясь, протянул руку в сторону Мнимозины, тот торопливо вложил в нее пистолет Обломка.

                 Колян,  широко раскрыв глаза, смотрел на Джульетту:

 – Неплохой костюмчик. Ты всегда так ходи.

 – Понравился? В бутике я выбрала самый облегающий и попросила ушить на два размера. У мужиков крышу сносит.

 – И не знаю, где теперь ее искать. Обещаешь помочь?

 – А с Ольгой обещаешь познакомить?

 – Эй, откуда знаешь, если я не успел осмыслить?

 – Зато я успела услышать разговор техничек о волшебной тряпочке, не оставляющей полос и разводов, которой Колян моет свою машину.

 – Показывал девчонкам тряпочку. Посоветовал приобрести для мытья окон.

 – Вот-вот. А другая ответила: "Он еще и не такое может показать! – и обе, заметь, покраснели.

 – А ты не ревнуй: блуд молодцу не укор.

 – А царапины на морде – укор? – Джульетта так стремительно рассекла воздух перед носом Коляна сантиметровым маникюром, что парень невольно отшатнулся. – Вот только собрание закончим. И молись, чтобы только блуд загулявшего кота, а не влюбленность мимолетная, но страстная. Обоих порву. Ты меня знаешь!

                Гульфик постучал карандашом по графину с водой:

 – Продолжим с Божьей помощью, – Притенив глаза веками, внимательно глянул в зал, с удовольствием замечая, как гневно корчатся и наливаются злобой от "запретного" слова братья. – Предлагаю в главы района Витюху-мента. Кровосос со стажем, с репутацией "всем враг", а таких и любит Бог.

              По залу прошла волна возмущенного ропота. Не обращая внимания на поклоны поднявшегося Витюхи, вскочил Нотариус:

 –  Интересно, доколе здесь будут издеваться и командовать приезжие? – злобно вопросил Нотариус. Вампиры зааплодировали.

             Гульфик глянул на Витюху-мента, виновато развел руки. Витюха, недоуменно оглядываясь, опустился в кресло, придавил животом Козетту. Архитектриса взвыла и укусила мента за пузо, тогда взвыл и Витюха.

             Гульфик стучал карандашом по графину.

 – У нас своя кандидатура, – нотариус театрально указал на сидящего у зеркала Андрюху.

 – Глас народа – глас Божий. Утверждаю.

             Едва сдерживая смех, Гульфик закрыл заседание и остался стоять на трибуне, провожая глазами негодующих, корчащихся от злости Непряхинских руководителей. Спектакль удался.  Вампиры валили к выходу. Никто не вспомнил об обещанном фуршете, а кто  вспомнил, спешили забыть, едва взглянув на уже начавшую раздеваться архитекторшу.

            Осталось представить судье Петровичу плененного Обломка и новоизбранного главу района.

НЕ СУДИ

До первой крови дерутся друзья,

братья бьются насмерть

Наблюдение по жизни

Нас уже гораздо больше, чем потенциальных жертв.

Иной раз бродишь, ищешь, где подпитаться-перебиться,

а нету... сплошь такие, как я. Нас нужно защищать и

создавать условия для существования обществу вампиров.

Мифы и правда о вампирах

                На сей раз в Лендровере было тихо. Новоиспеченный вампир Андрюха Кастрат, оглушенный добавкой к имени, все еще пребывал в прострации. Тупо смотрел перед собой, и тупо помыкивал, вздрагивая вместе с джипом на Непряхинских  кочках и ухабах.

           Мнимозина, сидя рядом с Кастратом, готовился  держать ответ за предательство, выдумывал  резоны и оправдания, но присутствие рядом здорового и красивого тела возбуждало и мешало сосредоточиться.  Не выдержав искушения, сделал вид, что тряхнуло на кочке, привалился к Андрюхе и быстро прокусил артерию. За дорогу успел приложиться трижды, и теперь готов был весело смотреть в глаза высшего судьи.

             Гульфик молча рулил, а Колян, устало прикрыв глаза,  вновь и вновь прокручивал в голове столь неожиданную встречу с братом-близнецом.  Из детства вспоминались только бесконечные драки с завистливым братцем.  Колян– мотор  и Гульфик– мозг прекрасно сходились характерами, и привычно ежедневно «ставили на уши» всю деревню, весело  обсуждающую по вечерам проделки и проказы сорванцов.  Обломок и получил свое прозвище, оттого что не брали его в компанию. Когда подросли, к хулиганам присоединилась  красотка и «сорви-голова»  Джульетта, а Обломок получил еще один повод для зависти.

           Семьсот лет друзья скрывали от Коляна существование брата вампира, и вот момент истины.  Колян усмехнулся своим мыслям.  Брат-завистник  объявился в облике вампира-маньяка,  с правом отстреливать братьев по своему усмотрению  и без суда.

 По закону Кровавого рыцарства ни один вампир не может убить другого. Вопросы смерти-жизни бессмертных могли решать только  пять высших судей, одним из которых был Петрович.  Он и должен решить судьбу скорчившегося в верхнем кармане Гульфикова пиджака Обломка.

               Привычным маршрутом, прослушав предварительно песенку о волшебнике в голубом вертолете, прошли через двор в сад.  Петрович сидел за столом, перед кувшинчиками с кровью и малиновым вином. Его густые черные брови, строго сведенные к переносице,  образовали сплошную темную полосу. Правой рукой задумчиво потрепывал холку дымчатого пушистого кота.

              Мнимозина, поддерживая Кастрата под руку, подвел его к стулу и бережно усадил, сам пристроился на соседнем.  Новоиспеченный кровосос являл картину жалкую: едва дышал, всхлипывая ртом и носом.

             Колян выташил из-за пояса и положил перед Петровичем Макаров с глушителем, Гульфик вытряхнул из кармана перевязанного веревочкой Обломка, щелчком отправил его к пистолету:

 – Вот,   –  сказал равнодушно. – Как просили.

 – Присаживайтесь, – Петрович локтем отодвинул в сторону Обломка и Макаров, ласковым подзатыльником отправил на землю кота. –  Повадился чертяка розы жрать, так нет бы стволы шипастые  – нет, исключительно, лепестки, и нет на грядку дойти и есть с куста, а дожидается, пока в дом занесут и в вазу поставят. Гурман. – Усмехнулся и приглашающе указал рукой на стулья. – Сначала выпьем и разберемся с новым.

 – Новопреставленным, – схохмил Гульфик и пояснил. – Вампиры считаются неживыми.

 – Сейчас оживим.  Разлей Колян. Посмотрим, насколько красноречив наш поэт.

                   Колян наполнил рюмки, и Мнимозина осторожно влил несколько глотков крови в полуоткрытые губы Андрюхи Кастрата.  Порозовели щеки, закраснели губы, взгляд приобрел осмысленное выражение. Андрюха выпрямился на стуле,  осмотрелся и, вперив взгляд в Петровича, заговорил:

 –  Кастрат  – это маска; своего рода, рамка или строго заданная тема, в пределах которой  я развлекаюсь,  живу,  как и сколько угодно изгаляясь над окружающими.  У меня есть и другие маски: садиста, мазохиста, пофигиста.  Вопрос: "А не в маске ли я?" – рано или поздно приходится задавать себе многим, и ответ почти всегда утвердительный. Мы актеры в жизни. Я – сложное образование, но в конкретный момент люди, в большинстве своем, думают прямолинейно и последовательно. Им тяжело понять, как в моей  голове перемежается высокая поэзия, душевная порывистость и "жуткая, беспредельная безнравственность". Ненасытное себялюбие и готовность закрыть собой друга от грозы.  Разделить себя на несколько масок  или всего, умного и глупого, доброго и противного, лысого и тощего, показать целым куском и с открытым забралом?

 – Браво! – зааплодировал Мнимозина. – Непонятно, но притягательно красиво.  Узнаю поэта…

 – И узнаешь еще лучше,  –  голос Петровича прозвучал категорично и жестко.  –  Если останешься жив. Ты сегодня и предал,  и поднял оружие на братьев.  Колян.

          Колян  поднял голову и беспомощно посмотрел на Гульфика.

 –  Мы предполагали,  что такое возможно, – Гульфик заговорил медленно, тщательно подбирая слова.  –  Мы подселили легкомысленного парня, но верного товарища в тело подонка  и предателя  Никитенко.  Рыбинспектор,  он же Лесничий – парень с характером.  Как говорили в недавнем прошлом,  «сбил с пути»,  «оказал  дурное влияние».  Увы, не только вампир влияет на человека, но и человек на вампира.  Мнимозина схлестнулся с Обломком, а мы с Джульеттой  внимательно их  проконтролировали, «просчитали» и привели к этому столу.

 – И, опять же, как говорили в недавнем прошлом,  –  Петрович усмехнулся. – Вы готовы взять брата на поруки?

 – Вот-вот, –  облегченно заулыбался Колян. – На поруки. На них самых. Мы познакомились и подружились, когда Мнимозина налаживал для союзников совершенно секретную "Службу почтовых котов"...

 – Службу кого? – Петрович с веселым недоумением уставился на Коляна. – И каких союзников? В какой войне?

 – В битве при Ватерлоо. Историки сочиняют, будто Наполеона подвел насморк, утренний туман и другую ахинею, скрывая подвиг невидимого героя. А все дело в почтовых котах. Контрразведка императора наловчилась эффективно бороться с почтовыми голубями, перестреляли всю летающую живность в округе, но не обратили внимание на шмыгающих через позиции котов, которые под двойной шкуркой переносили донесения союзников о диспозиции, ударах и маневрах неприятеля. Мнимозина использовал стремление котов всегда возвращаться домой, как у голубей, только пешком. Как не простить такого друга?

        Мнимозина, уже почти приготовившийся к смерти,  удивленно смотрел на  веселящихся братьев. Ему снова дали шанс.

 –  Ну, а теперь этого,  – Петрович кивнул на стол. – Куда он подевался?

            Обломка на столе не было. Вампиры притихли, беспокойно оглядываясь, и отчетливо в тишине зазвучало сладкое кошачье мурлыканье. У корней яблони пристроился любимец бабы Тани дымчатый Барсик  и, придерживая лапой, вожделенно облизывал скатанного в рулончик Обломка.

 – Запах валерьянки, на который сбегаются все коты округи, – Колян засмеялся. – Особая примета моего братца.

  – Гульфик, приведи его в чувство.

 Гульфик развязал веревочку и поднес Обломка к рюмке с кровью. Раздался звонкий хлопок, прошумел ветер в кроне яблони над столом, рюмка докатилась до края и свалилась на песок. Все вздрогнули.  На свободном стуле в торце стола сидел и нагловато холодно смотрел на присутствующих вампир, удивительно похожий лицом и фигурой на Коляна.

 – Я долго думал, – голос Обломка заскрежетал, как камнем по жестяному ведру. – И пришел к выводу,   что миром в сущности никто не управляет.  Эта мысль со мной уже шестьсот лет, и я тщательно ее разрабатываю.

 – Маньякам свойственно разрабатывать одну мысль, – скептически скривился Гульфик.  – Это вам любой психиатр скажет. Маньяк веками обдумывает одну мысль, не замечая, что рядом есть миллионы других. И непременно шизику думается о всем человечестве, которое то ли подается  назад, то ли движется вперед или тупо болтается в пространстве самому себе ненужное. Человечество – слишком размытая субстанция, чтобы говорить о его развитии или деградации. Присмотришься – вроде бы оно есть...

           Обломок выслушал тираду Гульфика,  не поворачивая головы.  Потом обратился к Петровичу:

 –  Я могу продолжить?  Версии, теории, околонаучные изыски и заумные гипотезы.  – Обломок гадливо улыбнулся и,  вольно опершись на спинку стула,  закинул ногу на ногу. – Десятка богатейших семей, владеющая Резервным банком, а, значит, и всем мировым долларовым запасом, и посредством доллара направляющая мир к светлому будущему. – Обломок выставил вверх мизинец левой руки. – Раз! Хорошая теория, но вылезает на свет амбициозный азиатский или южно-американский лидер и «пилюет», и и никто не смеет ответить.  Несколько веков будоражат цивилизованное народонаселение слухи о масонах, «серых кардиналах»  миропорядка. Два! – Обломок оттопырил безымянный палец и засмеялся своим скрежещущим смехом. – Никто их деятельности не видит, но догадываются, что она есть и куда-то ведет. Не буду утомлять доказательствами, просто, поверьте на слово – снобы развлекаются.  Теорий, повторюсь,  множество, и цена всем – ломаный грош. Заслуживает, пожалуй, внимания  гипотеза Божественная. Якобы, Бог создал Мир из хаоса и теперь мудро и внимательно им управляет. – Обломок сжал ладонь в кулак, а затем отогнул средний палец. – Оглянитесь вокруг. Ни хрена он не создал.  Хаос остался в первозданном виде, а, следовательно, и другие положения «божественной» теории не выдерживают критики.

 – Людям хочется предсказуемости, хочется жить, строить планы, – Петрович внимательно-насмешливо смотрел на вампира-расстригу. – А для этого нужно последовательное  направленное вперед и вверх движение.  Модели единого управления миропорядком создаются, принимаются, отвергаются и, может быть, когда-то начнут работать.

 – Сразу после Страшного суда,… но некому показать толпам дорогу к нему.  Миром правит Его Величество Бардак или Хаос, из которого Всевышнему так и не удалось что-либо путное сотворить.

   Обломок встал со стула и выпрямился во весь рост, вытянул  руку направляющим вперед  движением, лицо его светилось торжественным румянцем знания.  Вампиры напряглись, готовясь услышать нечто сногсшибательное, но Гульфик все смазал. Он громко чихнул, достал из кармана носовой платок, размером с киевский рушник, и, слоноподобно хрюкнув, высморкался.

 – Плюйте на меня, – ворчливо, но отчетливо пробурчал Гульфик, – если этот урод сейчас не предложит заменить собой Бога.

 –  Литр крови против дохлого кролика, –  Колян весело засмеялся. – Именно этого братец и добивается.  Хаос как основной строительный материал в наличии. Осталось дождаться нового творца, в роли которого, отстреляв предварительно конкурентов, выступит Обломок.  Сколько тебе надо времени? Шесть дней? Опять халтура получится. Давай так, даем тебе на создание нового мира шесть лет, но потом спросим за работу.

            Вампиры захохотали.  Обломок, пряча глаза, медленно опустился на стул.  Походя, играючи, брат снова взял верх, обратил в посмешище вынашиваемые планы.  Теперь он хотел только  выбраться  и снова начать мстить, но  сначала наглухо закрыть свои мысли от насквозь сканирующих мозги братьев.

               Обломок поднял голову, обвел всех чистым добрым взглядом голубых глаз:

 – Пожалуй,  я слегка перехлестнул в своих амбициях…

 – Твои амбиции – это твои амбиции,  – Петрович тяжело вздохнул и обернулся к Гульфику и Коляну. – Обломок смог убедить трех судей из пяти в своей правоте и, следовательно, действовал по закону. Увы, у  вампиров тоже существует понятие кворума.  Я не могу судить его.

              Глаза Обломка быстро потемнели, а рука потянулась к пистолету. Колян оказался ближе и первым схватил оружие. Обломок заскрежетал смехом:

 – Ничего не выйдет. Вампиры не могут убивать друг друга.

 – Он может! – значительно ответил Петрович и, подняв рюмку с вином, отпил глоток. – Он не только вампир, но и твой брат.

               После этих слов Колян передернул затвор и направил ствол в сердце Обломка. Подержал и бросил пистолет на траву:

 – Не могу в безоружного…

 – А я могу, – Обломок рванулся к столу, – Дай глоток крови, и я порву тебя руками.

 – Не давайте ему пить! – Гульфик вскочил с места, но опоздал.

               Обломок уже опрокинул рюмку с кровью в горло и растаял, исчез в воздухе. Скрежетнул его торжествующий  хохоток, который перекрыл кошачий вопль. Барсик метнулся под яблоню и принялся лизать правую переднюю лапу. Колян подхватил кота на руки.

 – Ответит зараза за красавца.

 – И рюмку  из нового сервиза  унес. Теперь старуха на меня кобеля спустит. Давайте выматывайтесь от греха. Совещание окончено. А Обломка ищите в тридевятом царстве.

 – Нет, – Гульфик стоял у стола и смеялся. –  Он маньяк. Он вернется. Родит очередную идею ниспровержения Коляна и "Встречайте, братья". Он не может не вернуться.

 – И пусть попробует сволота вернуться без рюмки! – засмеялся в ответ Петрович. – Напущу на него свою старуху – увидит небо с овчинку.

 – Смотрите, ветви яблонь гнутся. Обломок  улетел, но обещал вернуться, – присутствующие удивленно оглянулись на Андрюху-Кастрата. Новоиспеченный брат стоял вперив глаза в дальний угол сада. Андрюха оглянулся на Коляна и быстро шагнул вправо,  одновременно из пустоты сада грохнул выстрел, а вслед заскрежетал разочарованный удаляющийся вопль Обломка. Андрюха-Кастрат  – поэт и мерзавец, –  не успев насладиться бессмертием, рухнул на траву с серебряной пулей в сердце.

 – Так  и должно было случиться, – просто сказал Гульфик.

 – Ты знал? – Мнимозина схватил Гульфика   за горло, суетливо попытался ударить.

           Колян, протянув руку вперед, взял Мнимозину-Никитенко за шиворот и, подержав на весу, бросил на стул. Старенький стул рассыпался деталями. Мнимозина шлепнулся задом на землю, перевалился на четвереньки и склонился над трупом верного друга и подельника:

 – Ненавижу, убивать буду, – Мнимозина, стоя на коленях, с ненавистью смотрел на бывших друзей. – Зубами буду грызть. Уничтожу. Колян, он закрыл тебя от пули. Почему?

 – Это цена твоего "Опа" на церемонии? – Колян задумчиво смотрел на Гульфика.

 – Я не Бог: судьбу не назначаю и ворот открывать не умею, – вполголоса огрызнулся Гульфик. – На церемонии посвящения  произношу чужие слова. Когда я сегодня сказал: "И жить тебе до...", пришла фраза "не жить!" Опа! По крайней мере, парень умер героем: заслонил тебя от смерти.

 – Ты судьбу не назначаешь? А кто назначает? – Мнимозина поднял на Гульфика страдающий взгляд, повернулся к Петровичу. – За что, дед?

 – Это не мое решение.   Кворум – четыре голоса против одного. Андрюха в человечьем обличье здорово подорвал нашу кормовую базу. А, получив бессмертие и неограниченную власть, он превратил бы район в пустыню. Решили пожертвовать вампиром, чтобы избавиться от человечка. А теперь тащите его в кабинет, а потом в морг. – Петрович усмехнулся. – Палваныч с катушек сдвинется  – второе самоубийство за неделю.