Текст книги "Сен-Симон"

Автор книги: Анатолий Левандовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

ЧАСТЬ IV
КАЖДОМУ ПО СПОСОБНОСТЯМ
(1825–1864)

ГЛАВА 1
УЧЕНИКИ

Их было трое.

Вообще-то их было гораздо больше, но трое с самого начала стали вожаками, общепризнанными толкователями и продолжателями дела учителя.

Первым был Оленд Родриг.

Свою программу он изложил вскоре после смерти Сен-Симона.

– Я родился иудеем, но мой отец желал сделать из меня человека не прошлого, а будущего; я никогда не выполнял обрядов иудейства… Однако я не принял и христианства. Мой ум, развившийся на изучении опытных наук, не мог усвоить его устаревших догматов, уже три века назад павших под секирой протестантизма и философии. Кто же я? Атеист? Нет! Я – сен-симонист!

Исполненный искреннего энтузиазма к личности учителя и религии будущего, всегда готовый на героизм самоотречения, до конца остававшийся рыцарем своей идеи, Родриг оказался как бы хранителем учения, первоапостолом новой веры.

Вторым пришел Бартелеми-Проспер Анфантен.

В 1825 году ему минуло двадцать девять лет. При взгляде на этого молодого человека, женственно-красивого, всегда изящно одетого и изысканно-грациозного, никто бы не подумал, что его влечет в неведомые дали философии. А между тем это было именно так.

Сын разорившегося банкира, ученик Политехнической школы, исключенный в годы Реставрации за приверженность к Наполеону, Анфантен перепробовал ряд профессий и побывал в ряде стран, в том числе и в далекой России, где два года служил в одном из петербургских банкирских домов. Вернувшись в Париж, он устроился в ипотечную кассу, директором которой был Родриг, и одновременно вступил в одно из тайных обществ, которыми кишела столица. Родриг и познакомил его с Сен-Симоном, когда философ находился уже на смертном одре.

Личность учителя и его последние труды произвели на Анфантена неизгладимое впечатление. Он покинул тайное общество и поклялся Родригу в верности неожиданно обретенной системе.

Учитель умер – и его труд остался в руках двух друзей как завещание, как евангелие новой веры, как неиссякаемый источник их вдохновения.

Вскоре к двум присоединился третий. Это был Сент-Аман Базар.

Почти столь же красивый, как Анфантен, но красотой мужественной, новый сообщник в чем-то сразу оказался самым значительным из троицы. Во всяком случае, несмотря на неполные тридцать четыре года, он имел за плечами больше, чем его оба новых друга, вместе взятые.

Незаконнорожденный, он познал тяжелое детство с беспросветной бедностью и горечью обид. Но уже с ранней юности Базару казалось, будто ему принадлежит особая миссия. И эту миссию он постоянно стремился угадать. В двадцать два года он храбро сражался в рядах Национальной гвардии Сент-Антуанского предместья против вторгшихся во Францию войск коалиции, за что был произведен в чин капитана и награжден орденом Почетного легиона. В годы Реставрации, служа мелким чиновником, Базар всецело отдался борьбе против Бурбонов. Сблизившись с группой молодых республиканцев, он организовал общество французских карбонариев, написал для него устав и ряд других документов, имевших хождение во всей стране. В 1821 году Базар поднял республиканское восстание в Бельфоре, но оно было быстро подавлено, и его главный организатор был вынужден спасаться от вынесенного заочно смертного приговора. Начались годы скитаний. От смерти Базар ушел, но в карбонарском движении полностью разочаровался, поняв его ограниченность и бесперспективность. Именно тогда в его руки попали сочинения Сен-Симона, всецело пленившие воображение молодого человека. Он познакомился с Родригом, который ввел его в общество сен-симонистов.

Анри Сен-Симон. Портрет неизвестного мастера.

Руже де Лиль.

Генерал Бонапарт.

Огюстен Тьерри.

Огюст Конт.

Жак Лаффит.

Деказ.

Герцог Беррийский.

Князь Полиньяк.

Родриг.

Базар.

Анфантен.

Фурье.

Современная карикатура на Карла X.

Луи-Филипп. Карикатура Домье.

Революция 1830 г. (Уличный бой 28 июля).

Разгром газеты «Насьональ».

Фурнель.

Дверь дома в Менильмонтане.

Анфантен в форменном костюме сен-симонистов.

Автограф письма Сен-Симона.

Титульный лист первого издания «Нового христианства».

Лионское восстание 1831 г.

Анри Сен-Симон.

Сент-Аман Базар обладал удивительно логичным умом и убеждающей речью. Он ловко оперировал абстрактными понятиями и умел доказать каждый свой тезис. Проникнув в сен-симонизм, этот политик и диалектик сразу взял верх над своими товарищами. Правда, его преобладание было чисто внутренним и не имело ничего общего с показными эффектами.

В отношении же эффектов пальмой первенства владел Анфантен.

Базар был несколько сух и академичен, Анфантен увлекал своих слушателей; Базар шел от разума, Анфантен – от чувства. Человек более красивый, чем красноречивый, скорее эмоциональный, чем даровитый, Анфантен обладал особым, стихийным очарованием в глазах толпы, и его пафос имел чисто гипнотическое воздействие.

Базар стал мозгом новой школы, Анфантен – ее сердцем.

Перед такими дарованиями Родриг вскоре спасовал и с искренней готовностью признал превосходство своих блестящих друзей. Он сохранял, однако, авторитет единственного ученика Сен-Симона, работавшего с учителем и принявшего из рук умирающего пророка его учение.

Впрочем, было ли это учение?

Анри Сен-Симон, необыкновенный человек и великий мыслитель, большую часть своей творческой жизни пребывал в условиях, мешавших планомерному труду. Он многое начал, но ничего не завершил. Он подарил потомству глубочайшие мысли, но не создал законченной философской системы. В его книгах была уйма противоречий, которые он и не думал примирять. Сложить мысли и воззрения социолога в единое учение значило создать нечто новое: несвязное надо было связать, недодуманное додумать, неразработанное разработать.

Этому и отдали все свои силы ученики Сен-Симона.

Сама жизнь заставляла их ускорить осуществление своих замыслов: им приходилось действовать в новой социальной обстановке.

После 1815 года, в условиях мирного времени, промышленность Франции вступила на путь бурного развития. Промышленный переворот, который до сих пор проходил здесь медленнее, чем в Англии, стал набирать темпы. Машины внедрялись в самых различных отраслях промышленности, сила пара заменяла человеческие руки, и даже нарождалось собственное машиностроение. Все большую роль приобретала биржа, где снова начали котироваться иностранные ценности.

Буржуазная Франция переживала эру процветания.

Именно в эти годы покойный Сен-Симон стал прославлять своего индустриала.

Но эра процветания оказалась недолгой.

Как раз в год смерти Сен-Симона благополучие и преуспеяние получили страшный удар, который разом обнажил все язвы буржуазного общества.

В 1825 году разразился первый в истории кризис перепроизводства.

Люди не сразу поняли, что произошло.

Рынки забиты товарами, которых никто не покупает: нуждающиеся в них не имеют средств, а имеющие средства в них не нуждаются. Так как товары не находят сбыта, фабрики закрываются, банки прекращают платежи, сотни тысяч людей – рабочие, мелкие вкладчики, ремесленники – разоряются и становятся нищими.

Если людям труда было плохо до этого, то теперь стало невыносимо плохо.

Небывалая нужда, слезы, вопли, для многих – голодная смерть…

Счастлив был великий мыслитель, что не увидел этих дней! Иначе многое пришлось бы ему переделывать в своих построениях!

Но ученики все это увидели и пережили.

И поэтому новая задача встала перед ними во весь свой гигантский рост. Кризисный год заставил их многое передумать и уточнить. С самого начала своей деятельности они должны были пойти дальше учителя.

Уже в июне 1825 года, осуществляя предсмертную волю Сен-Симона, Родриг, Анфантен, Базар в сотрудничестве с другими соратниками покойного – среди них оказался и бывший ученик философа Огюст Конт – организовали на акционерных началах первый сен-симонистский журнал – «Производитель». Основная задача журнала сводилась к тому, чтобы познакомить со взглядами Сен-Симона широкие слои читательской публики, прежде всего тех, на содействие и поддержку которых можно было рассчитывать.

Но этим ученики не ограничились. Они стали помещать на страницах «Производителя» материалы, которые были их собственным достоянием, результатом дружеских встреч, споров и бесед. Некоторое время в «Производителе» печатался и Конт.

В первом номере журнала сен-симонисты наметили основы новой философии. Они провозгласили, что философия будет отныне только позитивной как в своем методе, так и в своей цели. Она отбросит рассуждения о непознаваемости мира, о неизменности политических и социальных категорий. Она отбросит мысль о приспособлении к новым условиям старых, отживших свой век учреждений и понятий. Ей будут одинаково чужды католицизм с его феодальной основой и либерализм с его индивидуалистическими устремлениями.

Сен-симонисты наносят новые удары либеральной партии.

Либерализм строил свои концепции и системы на метафизических данных вне времени и пространства, без конца изобретал и отменял конституции, приводил к полной анархии в политике и угрожал нравственности. Достаточно напомнить, что в течение последних лет господа либералы добрый десяток раз меняли свои взгляды и убеждения. Они кричали о свободе в 1789 году, о равенстве в 1793-м, о национальном суверенитете в 1795-м, о собственности в 1796-м, о славе в 1800-м, о мировом господстве в 1810-м, о религии и законности в 1815-м…

Нет, политические формы либерализма ложны в своей основе. Политика должна исходить не из отвлеченных идей, а из конкретного изучения общества и его развития. «Индивидуализм» и «свобода» сыграли свою роль в борьбе с отжившими порядками. Они очистили мир, но не могут его оплодотворить. Теперь творческая роль должна принадлежать науке. В научно организованном обществе нет почвы для угнетения, а следовательно, и для борьбы за свободу.

Но какая же именно наука даст базу новой философии?

Сен-Симон указал ее. Эта наука – история.

Ныне история приближается к точным наукам. Это, по существу, социальная физика. И поэтому, как правильно утверждал учитель, задача историка – не только подобрать и классифицировать факты, но и открыть законы их связи.

В свое время Сен-Симон показал, что история – это математический ряд событий, все члены которого взаимосвязаны и взаимообусловлены.

Теперь сен-симонисты заявляют о двух параллельно идущих социальных рядах, которые в совокупности и составляют историю человечества.

Один из этих рядов следует по восходящей линии, другой – по нисходящей; один постепенно приобретает мощь и значение, другой – теряет их.

Эти ряды – ассоциация и эксплуатация.

Ассоциация – это сплочение людей, эксплуатация – результат их разобщенности; ассоциация говорит о силе и могуществе человеческого общества, эксплуатация свидетельствует о его слабости.

На заре истории люди были полностью разобщены. Ассоциация почти равнялась нулю. А эксплуатация была безграничной и проявлялась в форме рабства.

Постепенно люди начали сближаться. Для европейцев такой объединяющей силой сделалось христианство. Ассоциация поднялась на одну ступень, и на столько же опустилась эксплуатация: рабство уступило свое место крепостному праву.

На смену христианству пришла философская мысль XVII–XVIII веков. Она содействовала еще большему сплочению людей на основе роста образованности и критики существующих порядков. Великая революция, вызванная просветительной философией, разрушила феодальные преграды, и это был еще один шаг вперед в смысле ассоциации. А эксплуатация настолько же отступила назад: крепостное право сменилось наемным трудом.

В грядущую, индустриальную, эпоху общество придет к полной ассоциации, которая сплотит всех производителей мира. Естественно, эксплуатация в этом случае сойдет на нет, праздных господ больше не останется и «…пользование благами будет распределяться в прямой зависимости от работы каждого члена ассоциации».

Так ученики вплотную подошли к тому, что логически вытекало из системы учителя, но никогда не было им высказано и сформулировано.

Это был принцип социализма.

Остался лишь шаг до того, чтобы провозгласить и развить этот принцип.

Если в целом сотрудники «Производителя» трудились довольно дружно и действовали согласно единому плану, то с течением времени все же начали намечаться две тенденции, которые хотя и не вступили в противоборство, но определенно противостояли одна другой.

Часть редакторов, возглавляемая Базаром, полагала, что нужно прежде всего развивать социальные взгляды учителя.

Другая часть, возглавляемая Анфантеном, гораздо больше внимания уделяла религии и проблемам чувства.

Наука и индустрия, говорили они, – это не цели, а только средства: они должны поставить человека в условия, наиболее благоприятные для развития сердечного чувства к слабым, любви к социальному порядку и обожанию мировой гармонии.

Выступая против либерального индивидуализма, Анфантен требовал, чтобы ему был противопоставлен религиозный догматизм, который только один и способен увлечь широкие массы. И уж если говорить о победе ассоциации над эксплуатацией в индустриальную эпоху, то не следует забывать и об идеологии этого времени: подобно тому как зачаткам ассоциации в средние века соответствовало христианство, так полной ассоциации будущего должно соответствовать новое христианство, завещанное учителем.

Точка зрения Анфантена победила. Ему удалось фактически возглавить журнал, взяв на себя большинство редакционных статей и всю переписку с читателями. Оленд Родриг во всем поддерживал Анфантена.

Впрочем, до разрыва дело не дошло. Учредители, прекрасно понимая, что польза дела требует единства, пока еще шли на взаимные уступки и старались не обнаружить зародившихся разногласий. А в октябре 1826 года «Производитель» прекратил существование, и часть его бывших сотрудников покинула ряды сен-симонистов.

ГЛАВА 2
ИЗЛОЖЕНИЕ УЧЕНИЯ

Три вождя не ослабляли коллективной деятельности.

Анфантен вел корреспонденцию с бывшими подписчиками «Производителя», внушая им свое толкование сенсимонизма. Базар тщательно собирал и изучал наследие учителя, а Родриг старался поддерживать добрые отношения между двумя своими единомышленниками.

Именно в это время Базар проявил бурную энергию, взял на себя основное бремя и показал всю свою работоспособность и блеск своего ума. Придя к мысли о необходимости дать связное и общее изложение системы Сен-Симона, он построил объемистый курс лекций, которые затем с благословения других членов школы прочитал несколько раз парижскому обществу.

Лекции эти, начавшиеся 17 декабря 1828 года, происходили раз в две недели, по средам, в специально снимаемом помещении на улице Таранн.

Базар не был краснобаем.

Но он говорил веско, вдумчиво, серьезно; все его поучения отличались ясностью и обоснованностью; и когда он выходил на трибуну с табакеркой между большим и указательным пальцами, публика замирала…

Лекции Базара имели большой успех. Количество слушателей увеличивалось с каждым разом, и вскоре зал на улице Таранн уже не вмещал всех желающих.

О сен-симонизме заговорили.

Появились средства, и учредители смогли приступить к основанию нового журнала – «Организатор». Одновременно в том же 1829 году они отредактировали лекции Базара и издали их отдельной книгой под заглавием «Учение Сен-Симона. Изложение».

Но это было не просто «изложение». Новая книга углубляла и развивала многое из того, что было лишь намечено учителем. Она стала самостоятельным вкладом в историю социалистических идей.

Сен-Симон не успел в равной мере разработать различные части своего учения. Если он достаточно ясно выявил свою общую философско-историческую концепцию и дал анализ существующего строя, то гораздо менее четкими были его представления о будущем обществе, близость которого он провозгласил.

Именно на этом будущем и сосредоточивал в первую очередь внимание новый труд сен-симонистов.

Развивая мысль, высказанную учителем в «Катехизисе промышленников», его ученики рисуют картину в мировом масштабе. Для них нация – пройденный этап, категория отживающей эпохи. Они отрицают мелкие самодовлеющие хозяйственные единицы или ассоциации. В их представлении ассоциация – это единое хозяйство на территории всего земного шара.

Этой ассоциации свойственны совершенно новые формы социального бытия.

Понимая, что основой нынешнего строя является частная собственность на орудия и средства производства, Базар наносит ей смертельный удар.

В настоящее время собственность зачастую сосредоточена в руках людей праздных и ленивых, которые используют ее не для того, чтобы создать изобилие и счастье всему человечеству, а для того, чтобы самим эгоистически наслаждаться благами. Мало того. Эти бездельники и тунеядцы передают собственность по наследству себе подобным и таким образом прочно закрепляют историческую несправедливость.

При переходе к новому строю прежде всего должно быть отменено право наследования. Единственным наследником орудий и средств производства должно стать государство, которое затем сможет передать их достойным, и не для безделья, а для труда.

Распределение орудий и средств производства будет централизованным. Им будет руководить центральный банк – организация, свободная от пороков современного общества, получающая сведения о потребностях областей и районов от специальных банков, обслуживающих отдельные отрасли промышленности. Через эти специальные банки орудия труда смогут распределяться между отдельными работниками.

Это распределение будет справедливым. Больше получит тот, кто более способен и может больше создать. Точно так же и вознаграждение будет соответствовать способностям и труду. Будь ты рабочий, заведующий мастерской или директор предприятия, заняв место в обществе соответственно своим способностям, ты будешь вознагражден соответственно своим заслугам.

Каждому по способностям, каждой способности – по ее делам – таков основной принцип нового общества.

Таким образом, исчезает принципиальная разница между предпринимателем и рабочим. Исчезают социальные антагонизмы и классовая борьба. Нет более эксплуатации. Освобожденное человечество все свои силы отныне обращает на завоевание природы.

Это было важнейшее место системы Базара и его коллег.

Развивая дальше положения, высказанные на страницах «Производителя», сен-симонисты провозгласили принцип, которого не сформулировал их учитель, – принцип социализма.

В чем причина этого сдвига?

В преждевременной смерти учителя? Или в повышенной зоркости учеников?

И в том и в другом, а точнее, в изменении социальной обстановки и социальной среды, из которой выходили сторонники сен-симонизма в 20-е годы.

В свое время Сен-Симон обращался прежде всего к промышленникам, банкирам и верхушке технической интеллигенции. Капиталисты его окружали и давали ему средства на издание его трудов. Естественно, что эта группировка «руководителей производства» и занимала центральное место в его «индустриальной системе».

Но очень скоро капиталисты разобрались в том, что сен-симонизм, несмотря на кажущуюся тенденцию выдвижения их на первый план, отнюдь не их идейная программа. Слишком уж много внимания философ уделял «самому многочисленному и самому бедному классу» и, что важнее всего, поставил целью своей системы всемерное улучшение условий бытия этого класса. Такая программа, какими бы религиозными специями она ни приправлялась, не могла устроить фабрикантов и финансистов, и они начали быстро отходить от сен-симонизма.

В последние годы учителя состав его школы начал меняться. И когда он умер, то свое учение он оставил не «индустриалам», не «руководителям производства», а низовой технической интеллигенции, весьма радикально настроенной и после кризисных лет весьма близкой по своим симпатиям к рабочему классу. Виднейшие сен-симонисты – Базар, Бюше, Ипполит Карно[40]40
  Младший сын известного деятеля Великой французской революции Лазаря Карно.


[Закрыть] и многие другие пришли к новому учению из тайных республиканских обществ. Естественно, что этих людей в учении Сен-Симона пленяло как раз то, что отталкивало крупную буржуазию, – чаяния «золотого века» социальной справедливости и организованного труда. Но как раз эта часть учения Сен-Симона была особенно неясной, недодуманной, недоработанной. И поэтому Базар со своими единомышленниками именно на нее и обратили основное внимание, стремясь ее додумать, доработать, довести до состояния предельной ясности, сделать осью сен-симонистского учения.

В этом – ключ к пониманию сильных сторон книги Базара.

И в этом же – ключ к пониманию ее слабости.

Ибо, несмотря на все свои субъективные желания выйти за рамки буржуазного мира, сен-симонисты вследствие социальной ограниченности своей среды объективно не были в состоянии это сделать. Попытавшись подвести под социализм исторический фундамент, они оказались неспособными полностью порвать с сен-симонистской идеей «бесклассовости индустрии», не смогли понять исторического значения революционной борьбы пролетариата, оценить рабочий класс как активную силу, а не только как страдающую, эксплуатируемую массу.

Отсюда – отрицательное отношение к революции, идеализм, стремление уйти в область чувства и заменить классовую борьбу религиозно-мистической мешаниной.

Да, в своем «изложении» Базар не смог полностью противостоять Анфантену и Родригу. Развивая социальную часть учения Сен-Симона, он не оставил без внимания и ее религиозной оболочки.

«Евангелие от Сен-Симона» получило здесь свое дальнейшее толкование и углубление.

Отказавшись от мысли учителя о постепенном отмирании государства, ученики пренебрегли и другой его мыслью – о временном характере новой религии. Напротив, увековечив и первое и вторую, они как бы слили их в понятии теократической, духовной власти в обществе будущего.

Человек должен, трактует «Изложение», жить и расти в любви, разуме и силе, причем любовь имеет первостепенное значение. Следовательно, люди, в которых преобладает любовь, – естественные вожди общества и хранители религии. Они-то и составляют новое духовенство. Их глава – верховный первосвященник, носитель высшей любви – источник и олицетворение власти. Он не выбирается, он сам назначает себя на этот великий пост, от него исходят все социальные блага, он сам выдвигает своих помощников в области духовной и в области индустриальной, словом, он – живой закон.

Основная задача первосвященника и его клира – воспитать человечество для новой жизни, приучить его к ассоциации. Идея социального воспитания и приводит сен-симонистов к восстановлению культа со всеми его внешними атрибутами, вплоть до исповеди.

Непонимание и недооценка роли пролетариата – силы, без которой невозможно создать «всемирную ассоциацию трудящихся», – с одной стороны, и отход от учения крупных предпринимателей и банкиров – с другой, заставляют сен-симонистов возлагать свои упования на иерархию духовных руководителей как на спасение от всех бед в настоящем и будущем…

В то время когда Базар создавал «Изложение» и продвигал его в массы, Анфантен тоже не бездельничал. Письменно и устно, в корреспонденции своим читателям и на митингах, организованных в разных местах столицы, он всячески рекламирует себя как проповедника «нового евангелия». Он сравнивает себя с апостолом Петром и блаженным Августином, он вещает от имени бога, и его речи беспрестанно переходят в проповеди и пророчества. И наконец, словно поддаваясь некоему внушению свыше, он прямо указывает на себя как на «первосвященника будущего»…

Впрочем, к чему ждать будущего? Не проще ли уже сейчас, когда его, Анфантена, боготворят многие из слушателей и слушательниц, провозгласить вожделенную иерархию?..

С этим вопросом он обращается к Родригу, и тот, как обычно, полностью поддерживает его.

Остается уломать Базара.

Когда Анфантен предложил Базару немедленно «покончить с анархией» и установить сен-симонистскую церковь, которую возглавили бы они оба, бывший карбонарий пришел в замешательство.

Такого он, признаться, не ожидал. Его в первую очередь волновали социальные проблемы, он думал о том, как облегчить положение масс и как внедрить в них идею ассоциации, он пошел даже на уступки в вопросе религиозном, но рассчитывал, что в данном случае речь идет о чем-то далеком, что произойдет весьма и весьма не скоро…

– Нет, скоро, и даже немедленно, – парирует Анфантен. – Всякое дело надо начинать сначала, а началом является утверждение новой догмы и иерархии, которая будет воспитывать народ…

Базар требует времени на размышление. Он размышляет две недели. Он не очень уверен в правоте своего соратника. Ему кажется, что тот начинает совсем с другого конца…

Но, как и прежде, Базар не хочет раскола. Сила сен-симонистов – в единстве. Единство же можно сохранить лишь в том случае, если не идешь на взаимные уступки.

Не замечая того, что уступки совсем не взаимны, что пока уступает он один, Базар наконец отвечает согласием. Родриг, который в течение этих двух недель не отставал от него ни на минуту, проливает горячие слезы радости.

31 декабря 1829 года происходит трогательная сцена.

В присутствии массы «верующих» Оленд Родриг произносит большую программную речь.

Назвав себя «живым преданием», единственным учеником Сен-Симона, по настоянию которого читалось, перечитывалось и изучалось божественное творение философа «Новое христианство», Родриг заявил затем, что отныне он передает «управление школой» в руки Анфантена и Базара и чувствует живейшую радость, что обрел более достойных руководителей, нежели он сам…

Речь Родрига заканчивается аплодисментами и братскими поцелуями слушателей.

Затем выступает Базар. Он чувствует себя не очень ловко и слегка запинается. Пытаясь оправдать свою капитуляцию, он говорит об отличии сен-симонистской религии от христианской и о неразрывной связи между духовными и социальными проблемами…

Все это, однако, не спасает от раскола.

Группа сторонников социальной направленности учения, возглавляемая бывшим редактором «Производителя» Бюше, декларирует свою позицию и покидает зал.

Радость «единства» отравлена…

События конца 1829 года и установление сен-симонистской церковной иерархии во главе с Анфантеном и Базаром нанесли серьезный удар по сен-симонизму как социальной философии. Последствия этого шага должны были сказаться в скором будущем.

Но тут произошла июльская революция, которая, несмотря на враждебность учеников Сен-Симона к революционной борьбе, сыграла им на руку и кратковременно вознесла их на небывалую высоту.