Текст книги "Ожившие древности"

Автор книги: Анатолий Деревянко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Конечно, сейчас трудно установить, какое имело значение каждое из этих изображений, несомненно одно – все фигуры сделаны очень талантливой и трудолюбивой рукой мастера.

Но когда? Легенды рассказывают, что это было очень давно, в незапамятные времена, когда на небе находились три солнца и на земле жили три мифических существа.

Многие изображения птиц и животных, масок-личин часто встречаются в изобразительном искусстве народов нижнего Амура, что отмечалось в свое время и Л. Шренком и Б. Лауфером. Значит, истоки этого искусства не в Китае, а здесь же, только в далекой древности. Может быть, даже в каменном веке? Рядом с петроглифами археологи находят каменные долота, с помощью которых выбивали эти рисунки, фрагменты сосудов неолитической эпохи и другие предметы людей, живших 5—6 тысяч лет назад.

Окладников со своими сотрудниками несколько лет назад вел раскопки большого неолитического поселения в селе Кондон, раскинувшемся на быстрой речке Девятке. Кругом, куда ни кинь взгляд, на многие сотни километров бескрайняя тайга, мари и топи. С севера село окружено горами, которые зимой – прекрасная преграда для холодных ветров. Над селом, по левому берегу Девятки, стоит высокая скала, круто обрывающаяся к реке. В старинной нанайской легенде рассказывается, что один охотник из рода Самар долго гнал раненого оленя. Он зашел так далеко, что не знал, как найти дорогу обратно. Кругом шумела тайга, и солнце еле-еле проглядывало сквозь густые кроны деревьев. Вдруг он вышел на эту скалу, и перед ним раскрылась чудесная, залитая солнцем долина. На полюбившееся ему место он привел своих родственников. Так возник здесь этот поселок. И действительно, в селе все Самары. Народ приветливый и дружный. Они постоянно оказывали археологам во время раскопок неоценимую помощь.

Древний поселок каменного века располагается в центре нынешнего нанайского поселка на берегу холодного и чистого ручья. Раскопки в селе Кондон велись в течение ряда лет. Было вскрыто несколько жилищ, рассказавших ученым много интересного и волнующего жизни, быте и культуре племен того периода.

При раскопках как в заполнении котлована, так и на полу, в особенности на дне ям и около стен, встречались многочисленные каменные изделия и обломки сосудов. Костей животных и костяных изделий не найдено, за исключением мелких пережженных фрагментов. Кость в древних поселениях Амура из-за влажности и рыхлости песчаного грунта вообще сохраняется очень плохо. Зато здесь, как и в других неолитических поселениях, обнаружено много керамики, в том числе совершенно целые или раздавленные землей, но сохранившие свою первоначальную форму глиняные сосуды. Одни из них лежали на боку, другие стояли вертикально, третьи были перевернуты кверху дном. В одном из жилищ нашли три сосуда, вставленных друг в друга.

В распределении каменных изделий наблюдается определенная закономерность. Кремневые отщепы в местах, где производилась выделка каменных орудий, в своего рода «мастерских», лежат целыми скоплениями. У стен одного из кондонских жилищ уцелела кучка пластинчатых наконечников стрел из кремня, плотно сложенных вместе с обращенными в одном направлении остриями. Стрелы лежали, должно быть, связкой или в колчане. Древки их сгнили, а наконечники сохранили свое первоначальное положение.

Изделия из камня поражают удивительно тщательной отделкой. Ножи и наконечники копий с большой, поистине ювелирной точностью выструганы тончайшей ретушью. Большие массивные топоры, употреблявшиеся для рубки деревьев, строительства лодок и других хозяйственных целей, зашлифованы и отполированы до блеска. Наконечники стрел, проколки, скребочки и другой мелкий каменный инвентарь обрабатывали особенно тщательно на специальных подставках из камня в виде крупных галек или массивных плит песчаника. В середине у них имеется небольшая овальная или круглая в плане лунка. По всей поверхности этой лунки, а у некоторых наковален и по остальной поверхности, видны мелкие выбоины. Некоторые наковальни имеют лунки с двух сторон. На этих наковальнях и обрабатывались каменные орудия отбойниками и отжимниками.

Неолитические мастера Амура обрабатывали орудия с изумительной ловкостью и изяществом. Это достигалось благодаря великолепному знанию свойств камня, а также тысячелетнему опыту, который вырабатывался в человеческом коллективе и передавался от поколения к поколению. Некоторые орудия труда, наиболее совершенные по отделке, применялись, по-видимому, для ритуальных целей. Так, на поселении в Кондоне и на некоторых других поселениях, относящихся к этой нижнеамурской культуре, найдены великолепные по обработке и отделке топоры. Некоторые наконечники стрел обработаны с таким ювелирным совершенством, что в поперечном сечении они не более одного-двух миллиметров при длине в пять-шесть сантиметров. Такие наконечники при неосторожном обращении ломались и для охоты, конечно, употребляться не могли, там использовались изделия массивные и более надежные.

Из нефрита древние амурские мастера делали различные украшения. Из него изготовлены и блесны нежного беловатого цвета со светло-зелеными прожилками. Форма у них в виде желобчатой пластины: одна сторона вогнутая, другая выпуклая. Один конец блесны имеет овальную форму и слегка приострен. К противоположному концу блесна слегка утолщена. На одном конце биконическое сверленое отверстие для лесы.

Нигде в мире на неолитических стоянках, возраст которых более пяти тысяч лет, не найдено блесен. Оказывается, это орудие, доставляющее удовольствие рыбакам, изобретено в каменном веке на Амуре. И неудивительно, если учесть, что основным занятием и источником существования нижнеамурских племен в неолите было рыболовство. Развитие рыболовства в полной мере компенсировало здесь отсутствие земледелия, особенно вблизи моря и вдоль крупных рек. Такие же древние поселения, как в Кондоне, обнаружены и раскапывались археологами и в других местах на нижнем Амуре.

В жизни встречается не так много дней, события которых мы ясно и отчетливо запоминаем на всю жизнь. Пятое сентября 1964 года было для меня одним из них.

Моросил легкий дождь. Земля уже успела раскиснуть, и мы медленно пробирались вдоль берега Амура, скользя на крутых уступах. Накануне Окладников, Слава Жалковский – художник, неизменный спутник многих археологических экспедиций, и я приехали в село Вознесенское. Было еще светло, и Алексей Павлович предложил пройти посмотреть берега Амура, поискать что-нибудь интересное.

Прошло часа два-три, мы успели вымокнуть и уже хотели поворачивать обратно, но Алексей Павлович предложил осмотреть еще высокий берег на излучине Амура неподалеку от нанайского села Хунгари. Он шел по верхнему краю берега, а мы со Славой – внизу, осматривая галечник. Амур в этом месте во время наводнений размывал берег, нам сразу стали попадаться каменные орудия. Мы находили то большой, хорошо зашлифованный топор то прекрасно отретушированный нож или наконечник стрелы из прозрачного халцедона. Вскоре забыли о дожде, началась увлекательная «охота».

Вдруг мой взгляд упал на большой кусок керамики. Я поднял его, вытер налипшую грязь и не поверил своим глазам. Черепок был покрыт яркой малиновой краской, четко проступал какой-то непонятный орнамент. Не знаю, то ли вид у меня был не совсем обычный, то ли я закричал громче, чем следовало, но мои спутники мгновенно очутились около меня, и мы вместе стали рассматривать удивительную находку. Скоро мы нашли еще несколько точно таких же черепков, покрытых краской и орнаментом.

На следующий день мы вооружились лопатами и ножами и стали осторожно слой за слоем расчищать это место. Крашеные черепки попадались не очень часто, зато много находили каменных орудий.

Прошло несколько дней. Утром мы отправлялись на берег Амура, а вечером: возвращались в школу, где остановились, и все колдовали над черепками, пытаясь их склеить. И вот совсем неожиданно из фрагментов, которые подходили друг к другу, собралась маска-личина. Сердцевидный мягкий овал лица, глубокий вырез рта и чуть выпуклые губы. Непропорционально большие глаза. Очень осторожно выдавлен нос, так, что трудно сказать, где он начинается. Вся поверхность лица, за исключением глаз покрыта мелким сетчатым орнаментом. Рядом с лицом какие-то изображения в виде лап с когтями. Рисунок нанесен в верхней части большого слабопрофилированного сосуда. Позднее удалось найти еще одно изображение меньших размеров. В нем глаза показаны в виде глубоко прочерченных кругов.

Интересно сравнить эти две маски. Первая довольно сильно напоминает сакачи-алянские маски-личины. От нее веет каким-то холодом и угрозой. Вторая больше похожа на человеческое лицо с широко раскрытыми глазами. В ней есть мягкость и очарование. Очень жаль, что Амур успел до археологов унести и похоронить часть этого удивительного сосуда. Несмотря на самые тщательные поиски, нам удалось собрать лишь немного фрагментов, из которых трудно вылепить единое целое. Но вполне возможно, что первая маска-личина, находящаяся в верхней части сосуда у венчика, – какое-то верховное божество. Несколько ниже с двух сторон (нами найдена еще половина личины, аналогичной второму изображению) нарисованы два его помощника, служителя. А вокруг этих изображений орнамент из кружков, спиралей, волнистых линий. Несомненно, этот сосуд сделан талантливой рукой большого мастера, который сумел не только вылепить изображения, но и передать их внутреннее содержание.

При раскопках обнаружены и обычные для нижнего Амура сосуды, украшенные спиральным орнаментом и амурской плетенкой. Люди жили здесь в то же время, что и в неолитическом поселении у села Кондон. В Вознесенском найдены такие же, как в Кондоне, каменные топоры, копья. Наконечники стрел. Обнаружено много древней посуды. Большинство сосудов украшено затейливым резным орнаментом. Но чаще всего сосуды украшались спиралью. Причем она, опоясывая сосуд, не прерывалась: одна спираль вписывалась в другую. Многие сосуды древние мастера-художники перед прочерчиванием спирали покрывали мелкими оттисками штампа в виде гребенки. Удивительно, что такая же спираль есть и среди наскальных изображений у села Сакачи-Алян. Прием спирали здесь неоднократно применялся древними мастерами. Некоторые личины представляли собой как бы непрерывно развертывающуюся полосу, которая, начиная обычно с правого глаза, окружает его и концентрическими окружностями сплошь заполняет всю личину.

Художники, оставившие рисунки на глыбах у Сакачи-Аляна, маски-личины у Вознесенского и поселка в Кондоне, жили в одно время и были родственны. Они относятся к одной нижнеамурской культуре. У них были одни традиции, одна техника обработки камня, высокое и оригинальное искусство. Такой мы сделали вывод.

Как бы в дополнение в 1963 году при раскопках на поселении в Кондоне рядом с целой группой сосудов, украшенных спиральным орнаментом, была найдена скульптура молодой женщины. По совершенству техники исполнения и выразительности она является одним из ярчайших образцов искусства каменного века. Нежная красота, юность, спокойствие и строгость соединила искусная рука древнего мастера в небольшом портрете. В Европе, Средней Азии того времени почти все женские скульптуры передавали в основном отличительные признаки женского пола. Их связывали с культом плодородия. Совсем в другой манере выполнена эта скульптура. Основное внимание древний мастер уделил лицу. Оно юно и одухотворенно. Но главное – это скорее всего индивидуальный портрет. Все черты лица вылеплены тщательно и любовно. Трудно даже предположить, что древние мастера могли одновременно создавать и наводящую ужас маску божества, и образ совсем земной, обаятельной женщины.

Скрипач

Не только думы о завтрашнем дне, о пище и крове беспокоили народы Амура пять тысяч лет назад. Воспринимая прекрасное, они могли выразить это чувство и оставить нам яркие рисунки на камнях, своеобразный орнамент на сосудах и, наконец, воплощение идеала красоты в образе женской фигурки.

Сейчас можно сказать с точностью до нескольких десятков лет, когда на Амуре жили эти удивительные мастера-художники. Поселение в Кондоне датируется углеродным анализом 4520±20 лет тому назад... Значит, к этому времени относятся и изображения в Сакачи-Аляне, и маски-личины из Вознесенского.

Облик лица скульптуры из неолитического поселения в Кондоне очень напоминает лица нанайских девушек, работавших на раскопе. Но не только внешнее сходство сближает племена, жившие на Амуре пять тысяч лет тому назад, и современных нанайцев и ульчей. В одежде, резных украшениях на дереве и бересте – всюду можно увидеть спирали, нижнеамурскую плетенку, орнамент, похожие на сакачи-алянские и Вознесенские.

Истоки искусства и культуры малых народов Амура уходят в глубокую древность – каменный век. Именно там зародилась богатая и своеобразная орнаментика, которая привлекла внимание в XIX веке Л. Шренка и Б. Лауфера и дошла до наших дней. Именно там шло вызревание самобытных традиций в искусстве, преданиях и верованиях. Уже в неолите произошло формирование своеобразного этнического мира бассейна нижнего Амура.

Выявить историческую специфику развития древних культур Амура, проследить исторический путь носителей этих культур – задача увлекательная и захватывающая. Она особенно интересна тем, что более глубокое изучение самобытности древних культур Приамурья поможет преодолеть некоторые традиционные заблуждения, в первую очередь стремление преувеличить культурное влияние древнеземледельческой цивилизации, существовавшей в Китае со времен неолита.

Давняя самобытность культуры амурских народов установлена работами археологов. Раскрылся новый художественный мир, настолько своеобразный, полный такой могучей творческой силы, что отныне уже нельзя сомневаться в его самостоятельности, в его собственных исторических корнях. А заодно в том, что он занимал около 5 тысячи лет тому назад в мировой истории искусства каменного века свое собственное место наряду со всеми другими, более сильными и крупными в то время культурно-историческими очагами. И кто знает, как далеко и как глубоко на север и на юг распространялось влияние амурской культуры.

Кузнецы и гончары Дальнего Востока

В неолитическое время на юге Дальнего Востока формируются яркие и своеобразные культуры. Наблюдается поистине расцвет как материальной, так и духовной жизни. Оседлый образ, появление земледелия на Среднем Амуре, изобретение блесны рыболовами Нижнего Амура, искусство, одно из ярчайших в древнем мире, – все это ставило культуру амурских племен в один ряд с передовыми цивилизациями Востока и Запада и предопределило ее дальнейшее развитие.

Металлургия меди возникла на планете в пятом-четвертом тысячелетии до нашей эры. Наиболее ранние очаги металлургии возникают в долинах Нила, Тигра и Евфрата, затем в Северной Индии, Средней Азии, Европе. К середине второго тысячелетия бронзовый век распространился на значительной территории Африки, Европы и Азии. Участвовали в процессе освоения нового материала и племена Сибири.

Появление изделий из металла в Сибири во второй половине третьего тысячелетия до нашей эры связывается с племенами афанасьевской культуры, которые, видимо, представляют собой крайнюю восточную ветвь европеоидных племен обширного степного и лесостепного пояса Евразии. В быту у афанасьевцев еще широко употребляются различного рода каменные орудия. Металл используется в основном для украшений, починки деревянных сосудов, изготовления игл, шильев, небольших ножичков. Использовалась афанасьевцами не только медь, но и золото, и метеоритное железо. Металл обрабатывался преимущественно ковкой. Афанасьевцы были и охотниками и рыболовами, занимались также земледелием и скотоводством. Разводили овец, коров и лошадей. При раскопках афанасьевской хозяйственной ямы в Денисовой пещере в Горном Алтае обнаружено большое количество зерна.

В начале второго тысячелетия до нашей эры на юге Сибири распространяется окуневская культура. На смену европеоидному населению приходит монголоидное. Основное занятие окуневцев – скотоводство. Они, видимо, были и первыми металлургами Сибири. В памятниках окуневского времени встречается значительное число изделий из меди и бронзы, в том числе и литые.

Настоящий расцвет бронзолитейного производства в Сибири происходит во второй половине второго тысячелетия до нашей эры и связан с андроновской и карасукской культурами. В это время все основные орудия труда и вооружения изготавливаются из металла.

Племена Приморья и Приамурья также, должно быть, во второй половине второго тысячелетия до нашей эры познакомились с металлом. К этому времени в Приамурье относятся поселения на реке Анго, в пади Степаниха и у села Кондон.

Первое поселение открыто в устье реки Анго при впадении ее в Зею. Оно расположено на небольшой площадке, прижатой к высокому крутому мысу. В культурном слое вокруг очагов обнаружены отщепы и ножевидные пластины, некоторые из них отретушированы. В одном слое с каменными изделиями найдена бронзовая бляшка в виде двух кружков, соединенных нешироким перехватом.

В двадцати километрах от города Благовещенска, в пади Степаниха, на высоком берегу Амура в 1961 году рядом с поселением раннего железного века раскопана небольшая площадка с очагом, являющимся остатками временного жилища типа чума. Там же встречена остродонная керамика, точно такая же, какая употреблялась племенами Прибайкалья во втором тысячелетии до нашей эры, тогда как для Дальнего Востока в целом начиная с неолита характерна только плоскодонная керамика.

Круглодонная керамика обнаружена и на Нижнем Амуре при раскопках многослойного поселения Сорголь у нанайского села Кондон. Она украшена орнаментом в виде кружочков и косых насечек. В одном из жилищ найден небольшой бронзовый нож. Длина его 14,5 сантиметра, ширина 1,8 сантиметра. В этом жилище найдены также несколько прямоугольных в сечении топоров и тесел.

При раскопках большого неолитического поселения в селе Кондон у здания почты в междужилищном заполнении обнаружены бронзовый рыболовный крючок, обломки ножа и прямоугольного в поперечном сечении топора и пест.

Почти все памятники этого времени располагаются или на крутых, труднодоступных мысах, или в глуши, в удалении от больших рек, которые в древности были наилучшими «дорогами». Один из таких поселков в пади Харинской в Приморье находится на вершине холма с крутыми склонами и к тому же защищен еще и глубоким рвом. Но, несмотря на эти предосторожности, поселок был уничтожен, судя по всему, врагами. Жилища в пади Харинской округлы в плане, стены поддерживались многочисленными столбами. В центре размещался очаг в виде ямы прямоугольных очертаний. Один очаг устроен в виде ящика из плит. При раскопках в жилищах найдено большое количество сосудов. Некоторые из них вкопаны в пол, там, видимо, хранилось зерно.

Здесь же нашли каменные шлифованные топоры или тесла, круглые и прямоугольные в поперечнике (оббитые и ретушированные изделия почти не встречались), а также наконечник копья с черенком и продольной жилкой, имитирующий металлический прототип. Особый интерес представляют шиферный наконечник копья и каменная пуговица-бляшка – имитация бронзовых, известных в иньских и карасукских памятниках Китая и Сибири. Жилища «харинцев» продолжают в своей планировке и строительных приемах старые традиции. Это говорит о том, что данная культура выросла на местной основе. Предками племен, оставивших поселения в пади Харинской, являются не какие-нибудь пришельцы, а аборигены, жившие на территории южной части Дальнего Востока в конце каменного века. В дальнейшем, когда на соседних территориях в Сибири и в Забайкалье научились выплавлять бронзу, техника выплавки стала известна и племенам Приамурья и Приморья.

Находки в Приморье позволяют утверждать, что знакомство племен Дальнего Востока с бронзой произошло рано. Наиболее многочисленные находки бронзовых изделий плавильных форм открыты в последние годы приморскими археологами Ж. Андреевой и Д. Бродянским. В Приамурье находки бронзовых изделий пока эпизодические. Здесь в течение почти всего второго тысячелетия до нашей эры продолжали выделывать орудия труда и вооружение из камня, по-видимому, потому, что на этой территории не было месторождений меди. Немаловажную роль в соревновании камня и металла сыграли и сильнодействующие яды, которыми охотники смазывали каменные наконечники копий и стрел и тем самым увеличивали их эффективность.

Появление изделий из бронзы в бассейне Амура нужно связывать или с приходом на эту территорию племен из Сибири, или, что скорее всего, с торговлей и обменом, хотя можно предположить, что в некоторых районах существовало свое литейное производство.

Несмотря на отсутствие металла, материальная культура приамурских племен пребывала на высоком уровне. Земледелие на этом этапе становится одной из основных отраслей хозяйства. В конце второго тысячелетия до нашей эры в Приморье и Приамурье, возможно, появляется и плуг. Земледелие сыграло большую роль в дальнейшем прогрессивном развитии материальной культуры дальневосточных племен. Высокий уровень хозяйства и культуры племен Приамурья и Приморья способствовал тому, что на этой территории уже в конце второго – начале первого тысячелетия до нашей эры появилось железо, которое быстро вытеснило все другие материалы для изготовления орудий труда и вооружения.

Последним пунктом нашего маршрута в 1961 году был остров Урильский. Уже заканчивался сентябрь, начались запоздалые осенние дожди. Каждый вечер мы намечали марш-бросок, но на следующий день находили что-нибудь новое и интересное и поэтому продвигались вперед очень медленно.

Лишь в начале октября мы добрались до села Новопокровка и речки Урил, в устье которой и находился остров – конечный пункт намеченного на этот год маршрута. Почти 60 лет назад здесь впервые побывал местный краевед Алексей Яковлевич Гуров и собрал великолепную коллекцию каменных орудий.

Прежде всего нас поразил контраст между северным и южным берегами острова. Северный берег угнетал мрачностью, сыростью и какой-то первозданной дикостью. На южном же берегу нам открылись прекрасный песчаный пляж, залитый солнцем, высокий яр, с которого свешивались толстые липы и березы, обвитые лианами лимонника. Рядом росли виноград и маньчжурский орех. Холодный ветер с севера задерживался сплошной стеной леса и не достигал южного берега. Здесь был своеобразный микроклимат.

Первые же минуты пребывания на острове доставили нам и радость и огорчение. Всюду на прибрежной отмели лежали десятки превосходно обработанных каменных наконечников стрел и копий, ножей. Во время наводнений Амур размывал берега, а вместе с ними и древние жилища. Но значительная часть поселения была уничтожена во время разливов. Сколько интересного, может быть, уже невосполнимого смыто водами Амура!

На острове люди селились несколько раз. Первыми пришли сюда племена каменного века. Потом остров заселялся, возможно неоднократно, людьми, знавшими уже железо.

В большом жилище, раскопанном нами, мы нашли много изделий из камня: прямоугольные в поперечном сечении топоры, тщательно зашлифованные наконечники стрел ромбической формы и с выемкой в основании, скребки и проколки. Сравнительно небольшой процент орудий труда выделывали из шифера. Широко применялась кость, из которой вырезались проколки, шилья, иглы, латы. Орудий труда из железа обнаружено немного: два небольших кельта, нож и наконечник стрелы, а также бронзовая подвеска. Из орудий хозяйственного назначения найдены грузила для сетей, куранты, песты и зернотерки.

Перед нами встали две проблемы. Какие племена жили на этой территории в раннем железном веке и когда у них появилось железо?

В целом многие элементы урильской культуры имеют общие черты с янковской культурой, известной по раскопкам ряда поселений в Приморье: формы, техника изготовления и орнаментация больших сферических и шаровидных сосудов. Аналогичны в этих культурах прямоугольные в сечении топоры и изделия из кости и шифера. Большой интерес представляют совершенно одинаковые своеобразные железные тесловидные инструменты, найденные на острове и на поселении Песчаном.

Следовательно, в раннем железном веке в Приморье и Приамурье жили родственные племена. Но к какому времени относятся их поселения? Ответить на этот вопрос помогли другие памятники железного века. Оказалось, что очень часто жилища янковской культуры прорезаны более поздними постройками других племен, которые расселялись в Приморье в самом начале первого тысячелетия до нашей эры. Значит, племена янковской культуры обитали в Приморье и Приамурье еще раньше, в X—VIII веках до нашей эры.

На первый взгляд ничего необычного в этой дате нет. Но дело в том, что этим племенам уже было известно железо, которое, как считают многие ученые, появилось в середине второго тысячелетия до нашей эры у хеттов, от них распространилось в Египет, Малую Азию, Европу и далее по всему свету.

В соседних с Приамурьем и Приморьем странах железо утверждается довольно поздно. В Корее железный век наступает в середине первого тысячелетия до нашей эры, в Китае – в VIII-VII веках до нашей эры. Следовательно, племена Приамурья и Приморья одними из первых в Восточной Азии освоили новый материал.

Это можно объяснить тем, что у них был высокий уровень материальной культуры и к тому же они знали технику выплавки бронзы, но из-за недостатка меди выплавляли ее в очень ограниченном количестве. Сведения о новом металле – железе – могли быстро проникнуть к ним через кочевые народы Малой и Центральной Азии и далее через Забайкалье. Железных руд в Приамурье очень много, поэтому древнее население этих мест быстро освоило выплавку железа, и оно успешно внедрилось в их хозяйство.

Железо сыграло революционную роль в дальнейшем развитии экономики приамурских племен. Применение орудий труда из железа позволяло расчищать большие участки от леса и кустарника, лучше обрабатывать землю, а железными серпами быстрее и без больших потерь убирать зерновые. На соседних с Приамурьем и Приморьем территориях в это время по-прежнему употреблялись бронзовые орудия труда, и техника выплавки бронзы здесь достигла большого совершенства. Только позднее, в IX—VIII веках, железо постепенно начинает вытеснять бронзу, вначале в Китае и Корее, а потом и в Японии.

Археологов часто спрашивают: как вы находите древние памятники? На этот вопрос ответить непросто. Безусловно, есть свои закономерности в том, где селится человек. Обычно это место на берегу реки или озера. Во-первых, здесь питьевая вода, во-вторых, пища, в-третьих, реки – самый удобный путь сообщения. По высоким берегам человек стремился селиться еще и потому, что они не затапливаются во время наводнений. И все же древние памятники мы нередко открываем с помощью местных жителей. Многие из них находят посуду, каменные и железные наконечники стрел и другие предметы, связанные с жизнью древнего человека. Но лишь немногие сообщают о своих находках ученым, в большинстве случаев просто не придают этому значения. И, только встречаясь с археологами во время раскопок, желающие посмотреть, что «откопали», вдруг вспоминают, что «там-то видели что-то похожее». Археологи всегда стараются проверить подобные сообщения.

Так случилось с открытием одного из интереснейших памятников Дальнего Востока – поселения раннего железного века у села Кукелева в Еврейской автономной области в 10 километрах от Амура.

В 1962 году мы вели в этом селе раскопки поселения раннего железного века, такого же, как и на острове Уральском. В один из дней к нам на раскоп пришла женщина и рассказала, что подобные ямы-западины она видела в местности под названием Польце. В тот же день мы решили это проверить.

Польцем местные жители называли небольшую релку, поросшую дубняком и березой. Она тянется на протяжении многих километров вдоль стариц и озер. В одном месте релки нам сразу же бросились в глаза большие чашевидные западины глубиной до двух метров, которые, судя по конфигурации и глубине, могли быть только остатками древних жилищ. Стоило нам войти в одну из них, густо поросшую кустарником и травой, полчища комаров и мошки облепили нас с головы до ног. Одежда, руки, лица за минуту стали серыми от гнуса. Окружающие мари и болота были для них сущим раем. Такая негостеприимная встреча несколько охладила наш пыл и желание немедленно приступить к шурфовке. Вначале пришлось развести дымокур, а потом в одном из жилищ решили сделать шурф, чтобы выяснить, к какому времени оно относится. Вдвоем с Б. Сапуновым (ныне доцентом Благовещенского института) мы приступили к работе. Сверху нещадно палило солнце. Дым застилал все кругом, ел глаза, но комары стали еще злее и, словно растревоженный улей, тучей вились вокруг своих жертв. Наконец мы сняли дерн и только углубились на 30 – 40 сантиметров, как из земли показался венчик большого сосуда. Пришлось осторожно зачищать вокруг него слой. Немного глубже мы наткнулись еще на один сосуд, который лежал на боку. Оба сосуда оказались целыми. Не обращая внимания на гнус, мы быстро расширили шурф и начали осторожно снимать слой за слоем. Через час, когда показалось наконец дно первого сосуда, мы остановились на мгновение, завороженные открывшейся картиной: вокруг сосуда в раскопе виднелись горелые балки, а на них и под ними на боку, вверх дном, в самых различных положениях лежали почти вплотную друг к другу и совершенно целые и раздавленные сосуды. Всем нам в ту минуту виденное казалось счастливым сном.

На поселении Польце мы вели раскопки в течение нескольких лет. Год за годом перед нашими глазами открывались необычные страницы трагической истории одного амурского племени.

Возможно, это было так... Шаловливый ветерок к вечеру присмирел и вел тихую беседу с жухлыми травами, перебирал жесткие высохшие листья молодых дубов и берез. На западе, над самыми горами, висел кровавый диск солнца, готовый вот-вот опуститься за горизонт. Косые лучи его бросали длинные тени. Вслед уходящему солнцу протяжно и тоскливо выли собаки. Босоногие ребятишки с криком носились между домами, загоняя коз в деревянный загон. В центре поселка, у Большого дома, собрались старики и пожилые мужчины. Шло обсуждение предстоящего праздника урожая. Все ждали выхода главного шамана, который должен назвать день праздника. Год этот обещал быть хорошим. После уборки урожая все хранилища и большие сосуды наполнены зерном. Его должно хватить на всю зиму. Совсем недавно начался перелет птиц, а охотники уже успели запасти много мяса. Вокруг поселка в березняковых колках летом часто видели большие стада диких коз, изюбра и кабана. Если зимой не придут волки и не угонят животных на север, охота тоже обещает быть удачной.