Текст книги "Воейков"

Автор книги: Анатолий Тимашев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

География населения

Кроме «Русского Туркестана», Воейков в. поздний период своей деятельности написал и другие работы экономико-географического характера. Самая ценная из них – «Распределение населения земли в зависимости от природных условий и деятельности человека». Эта книга, объемом около ста пятидесяти страниц, содержит обширный статистико-географический материал, таблицы, карты.

Основная идея ее высказана автором на первых же страницах:

«Решающим фактором в распределении населения является не столько окружающая человека природа, сколько сам человек».

Это положение автора выделено курсивом. Воейков далеко отошел от буржуазного вульгарного географизма, утверждающего, что «человек зависит от природы». А между тем и в наши дни находятся «ученые», вроде усердного слуги американских империалистов географа Хентингтона и его последователей, которые уверяют, что развитие и культура стран главным образом определяются климатом. Жители южных материков будто бы обречены самой природой быть рабами «белых господ» англосаксонской расы, рожденных в условиях умеренного климата.

Искусно связывая статистические данные о размещении населения с характеристикой хозяйства и учитывая природные условия каждой страны, Воейков дает прекрасный обзор географии населения мира. Он очень метко выделяет два типа концентрации населения: «европейско-американский» и «азиатский».

Европейско-американский тип концентрации обусловлен развитием промышленности и торговли, причем преобладает городское население, в то время как сосредоточение населения в областях Восточной и Южной Азии связано с развитием интенсивного трудоемкого земледелия.

Внимание Воейкова всегда привлекало неравномерное распределение населения между городом и деревней:

«Наибольший процент населения живет в столицах государств с малым населением, где они (столицы. – А.Т.) главные и часто единственные торгово-промышленные центры страны. Таковы Дания, Аргентина, Уругвай, австралийские колонии».

Воейков говорит, что это означает «непомерный объем головы по сравнению с туловищем» [65]65
  Как известно, в наше время продолжается дальнейший рост столиц. Например, в Буэнос-Айресе живет около одной четверти населения Аргентины. В двух самых крупных городах Австралийского Союза – Сиднее и Мельбурне – более одной трети населения страны. Число жителей Копенгагена составляет больше одной пятой народонаселения Дании.


[Закрыть]

Много верных замечаний мы встречаем у Воейкова в описаниях переселенческого движения XIX столетия. Вместе с передовыми писателями и общественными деятелями он отмечал, что причиной переселения в Сибирь крестьян центральных губерний Европейской России была необеспеченность их землей. Воейков выражал сочувствие тяжелым страданиям, которые пришлось претерпевать крестьянам-переселенцам.

В работе о «Людности поселений в Европейской России и Западной Европе» Воейков давал точную характеристику стран и областей. Коснувшись прироста населения России, Александр Иванович с негодованием говорил о высокой смертности, в первую очередь детской. Среди причин огромной смертности он отмечал нищету массы населения, неумение ухаживать за детьми. Но он не видел, в чем причина разорения крестьян. Неудивительно, что в этой работе ученый допустил крупную ошибку, высказавшись за столыпинскую земельную реформу – так называемые хутора. Он не понял истинных целей царского министра Столыпина – усилить помещичьи и кулацкие хозяйства за счет дальнейшего разорения беднейшего крестьянства.

Воейков исходил из того, что укрупнение хозяйства необходимо для повышения техники земледелия. Эксплуататорская природа кулацко-фермерских хозяйств, которые насаждались царским правительством, так и осталась ему непонятной. Не зная марксистской литературы по аграрному вопросу, Воейков оказался в плену у проповедовавших реакционные взгляды буржуазных экономистов – Давида, Кэри и других, отрицавших решающее значение машинной техники и восхвалявших «крепкое фермерское хозяйство».

Но далеко не часто Александр Иванович «попадался на удочку» реакционеров. Когда некий Карл Пенка выступил в одном немецком журнале со статьями о происхождении арийцев, Воейков выступил с решительным протестом. Пенка недобросовестно использовал статью Воейкова (в которой Александр Иванович указывал предположительные температуры ледникового. периода) и доказывал, что низкие температуры способствовали формированию «благородных особенностей арийской расы».

«Пенка меня возмущает, – говорил друзьям Воейков. – Я ему должен ответить и разоблачить его шулерские приемы».

Ответ был вскоре написан. Он отличался большим темпераментом, который Александр Иванович проявлял во всех случаях, когда «климатическими обоснованиями» пользовались для вульгарных, антинаучных целей. «Если климат стран Западной и Средней Европы считать самым лучшим, то чем объяснить развитие древних культур при совершенно других климатических условиях?» – язвительно спрашивал Воейков. «Развитие промышленности Великобритании обусловлено главным образом историческими причинами и наличием полезных ископаемых, а не климатом и расой», – заявлял русский ученый.

«Впрочем, может быть, в двадцатом веке появятся толстые тома, в которых будет доказываться особое влияние сильных северо-западных зимних ветров н влажного лета Пенсильвании на культуру США?» – иронизировал Александр Иванович.

Когда известный ученый Лесгафт, к которому Александр Иванович относился с большой симпатией, объяснял развитие европейской культуры тем, что теплые воды Гольфстрима близко подходят к берегам Европы, Воейков сухо возражал. «Это очень преувеличено».

Он не любил вульгаризации науки и отрицал преобладающее влияние климата на культуру и даже на хозяйство.

Александр Иванович выступил и против статистика Риттиха, который утверждал, что Гольфстрим – причина преобладания во многих странах женского населения над мужским.

«Это не доказано, – деликатно, но решительно писал Воейков, – причина проще. В Англии, Шотландии, Норвегии много рыболовов и мореходов. Это занятие опасное. Мужчины-рыбаки погибают. Из тех же стран многие эмигрируют, и главным образом опять-таки мужчины. Португальцы-мужчины уезжают в колонии».

Воейков отверг утверждения Риттиха о том, что процент женского населения между 56-м и 60-м градусом северной широты зависит от… земного магнетизма. «Это более, чем сомнительно», – заявил Александр Иванович, явно раздраженный подобной галиматьей.

Воейков использовал материалы измерений роста, размеров и формы черепов и других признаков различных рас и народов и с убедительностью доказал, что очень хорошее физическое развитие нередко встречается и в условиях резко континентальных климатов.

Воейкову, как и другому русскому географу Миклухо-Маклаю, были глубоко антипатичны разглагольствования о мнимом превосходстве «высших» рас над «низшими».

Работы по географии населения сблизили Воейкова с профессором Московского университета Дмитрием Николаевичем Анучиным, создателем русской университетской географической школы.

По разносторонности своих научных занятий Ану-чин очень напоминал Воейкова, и темы их исследований нередко соприкасались. Взгляды обоих ученых были прогрессивными. Оба стояли на позициях дарвинизма. Анучин придерживался материалистических взглядов. Он доказывал близость человеческих рас, равенство и сходство людей независимо от их цвета кожи, народности, языка.

Во время поездок в Петербург Дмитрий Николаевич всегда встречался с Воейковым. В свою очередь, и Александр Иванович, проезжая через Москву, не упускал случая провести хотя бы несколько часов с Анучиным.

Эти дружеские беседы взаимно обогащали ученых. Дмитрий Николаевич, по выражению Л.С. Берга, являлся «целым географическим факультетом». О Воейкове Анучин говорил:

– Александр Иванович – один из первоклассных наших ученых, соединяющий в себе высокую талантливость и неустанное трудолюбие с широтой научного мировоззрения и отзывчивостью на те запросы и нужды нашей родины, которым он может послужить своими знаниями.

Московская университетская школа географов, возглавлявшаяся Анучиным, всегда была на стороне Воейкова в его научных и публицистических выступлениях. В журнале «Землеведение», редактором которого был Дмитрий Николаевич, и в «профессорской» газете «Русские ведомости» (в ней сотрудничали многие преподаватели университета, в том числе и Анучин) высказывались по вопросам экономической географии те же взгляды, которых придерживался и Александр Иванович. Один из важнейших трудов Воейкова «Экономическое использование Севера Европейской России и Сибири» был напечатан в 1914 году в журнале «Землеведение».

Анучин хорошо знал научные замыслы своего друга. В некрологе о Воейкове он вспоминал намерение покойного издать новое подробное климатологическое описание России. Этой работе помешала смерть Воейкова.

Такие же отношения, как с Анучиным, сложились, у Воейкова с двумя другими деятелями науки, различными по своей деятельности и по складу натуры – Дмитрием Ивановичем Менделеевым и Вениамином Петровичем Семеновым-Тян-Шанским.

Много общего во взглядах и характерах было у Воейкова и Менделеева. Дмитрий Иванович с его темпераментом, интересом к жизни органически не был способен замыкаться в четырех стенах. Уже в преклонном возрасте, несмотря на отговоры окружающих, он совершил полет на воздушном шаре, чтобы произвести метеорологические наблюдения. Менделеев глубоко принимал к сердцу вопросы, которые, казалось бы, не имели прямого отношения к его специальности. Достаточно вспомнить его роль в развитии не только нефтяной, но и тяжелой промышленности России. С именем Менделеева связано упорядочение русских мер веса и длины.

На съездах Общества испытателей природы Менделеев высказывался за прогрессивное направление климатологии, резко критиковал Вильда, «казенщину», тяготевшую над Главной физической обсерваторией. Как и Воейков, Менделеев считал необходимым широкое использование природных богатств родной страны, подъем отечественной промышленности, возмущался бюрократизмом правящих кругов.

Сочувственно встретил Воейков книгу Менделеева «К познанию России».

«Заветы Менделеева в экономической области должны быть нам дороги», – писал Воейков после смерти великого ученого.

Воейкову иногда приходилось слышать суждение, что автор периодической системы элементов напрасно, мол, отвлекался от «чистой науки» в мало понятную ему область хозяйственной деятельности, напрасно растрачивал свои силы. Воейков не мог согласиться с этим.

Ведь заветы Менделеева были так близки его собственным стремлениям!

Второй друг Воейкова, Вениамин Петрович Семенов-Тян-Шанский, унаследовал от своего отца Петра Петровича глубокий интерес к «живым людям» России и много занимался географией населения.

Несмотря на значительную разницу в возрасте, он очень сблизился с Воейковым. Под влиянием старшего друга Вениамин Петрович углубил свои исследования в области географии населения. Этому помогли частые беседы с Александром Ивановичем, любившим проводить вечера в беседе или в прогулке с кем-нибудь из близких ему людей. Вениамин Петрович так вспоминал о встречах с Воейковым:

«Для светлого духа Александра Ивановича мир был премудрой поэмой, которую он во всеоружии своих знаний доброжелательно и подчас трогательно открывал любому своему собеседнику как в заседаниях нашего общества, так и в тиши своего городского кабинета, или вне города, безуртали идя босым где-нибудь по влажному от морского прибоя песку или по пыльной дороге и разделяя со слушателем скромную трапезу из одних фруктов, которые он всегда носил с собой. Величавая простота природы в тихой гармонии сочеталась с этим замечательным и скромным человеком, от которого всякий уходил умудренный и обласканный каким-то внутренним светом».

Курортная климатология

Александр Иванович Воейков – основоположник еще одной отрасли науки в России: курортной климатологии.

В публичных выступлениях и статьях он настаивал на тщательном изучении климата лечебных местностей и подробно разъяснял курортологам, как нужно устанавливать метеорологические приборы, чтобы получить правильные сведения о температурах, давлении атмосферы, солнечном сиянии, осадках, направлении и силе ветров.

«Что бы подумали о враче, предписывающем лекарство, состав которого точно ему не известен? А посылая больных в то или другое место для климатического лечения, не имея точных сведений о его климате, не действуют ли врачи таким образом?» – спрашивал Воейков в докладе на заседании Русского общества охраны народного здравия.

Описание климата каждого курорта должно быть сделано добросовестно. В одной из более поздних своих статей Воейков писал, что на некоторых заграничных курортах лица, заинтересованные в наплыве приезжающих, стараются скрыть истинный характер климата.

Они, правда, составляют метеорологические сводки и даже показывают их приезжим. Но эти сводки не заслуживают доверия. Инструменты устанавливаются с таким расчетом, чтобы наблюдения давали прикрашенную картину, время наблюдений и способы подсчетов выбираются так, чтобы получилось впечатление полного благополучия.

Недаром австрийский метеоролог Ханн жаловался, что трудно получить верную информацию о климатических условиях курортов.

Воейков рассказывает один характерный эпизод, происшедший в известном курорте Мерано. Некий журналист, живший там, стал наблюдать за климатом и писать об этом в газеты. В корреспонденциях он давал правильную информацию о климате Мерано [66]66
  Мерано (по-немецки Меран) находится в южном Тироле, до 1918 года принадлежал Австрии, а после первой мировой войны отошел к Италии.


[Закрыть]. Курортным дельцам эти заметки пришлись не по вкусу. Хотя корреспондент подписывался одной буквой, они разузнали, кто именно пишет в газеты, и выжили автора из города.

Александр Иванович не был поклонником заграничных курортов. Но– он отмечал некоторые положительные стороны швейцарского и германского климатического лечения, в частности применение воздушно-солнечных ванн.

Лечение воздухом и солнцем в России тогда было мало распространено. На собственном опыте убедившись в пользе такого метода, Воейков горячо рекомендовал его своим соотечественникам, которые, следуя предрассудкам, неосновательно боялись простуды и охлаждения тела даже в теплую погоду.

Воейков установил, что климат русской равнины в летние месяцы гораздо благоприятнее для лечебных целей, чем сырое и прохладное лето многих, западногерманских курортов. Воейков сравнивал летние температуры западногерманских курортов… с Архангельской областью (?) и отмечал их сходство. А уж о южной России и Кавказе нечего говорить! Может ли сравниться с ними западноевропейское лето?

Воейков доказал, что кавказские курорты и летом и поздней осенью обладают более благоприятным для лечения климатом, чем самые прославленные швейцарские климатические станции. О Кисловодске, который он считал лучшей климатической станцией, и о Боржоми с его целебными минеральными водами и чудесной природой Александр Иванович написал несколько брошюр и статей. Он давал отличную оценку также Абастумани и Красной Поляне, советовал использовать для климатического лечения горную часть Крыма и северные склоны Карпат.

На Черноморском побережье Воейков интересовался Геленджиком и Джубгой, где летом не так жарко, как в Сочи, и воздух менее влажен.

Александр Иванович писал:

«Живя в Джубге, я занимался своим любимым делом – рубкой деревьев и кустарников для проложения тропинок. Приходилось вдаваться в самую чащу леса, и, однако, нигде не было запаха гнили. Эта местность от окрестностей Геленджика до окрестностей Туапсе имеет большую будущность для дачной жизни и морских купаний. Здесь много живописных уголков с хорошими пляжами. По климатическим условиям здесь прекрасно удаются все плоды средних широт от яблоков до персиков и лечебных сортов винограда».

«От Геленджика примерно до реки Аше, к юго-востоку от Туапсе есть виноградники, производящие хорошие вина. Если между Геленджиком и Туапсе виноградарство и лечение виноградом еще мало развиты, то в этом виноваты не климат и не почва», – писал он в другой работе.

Настоящий ученый, Воейков умел глядеть в будущее. Кто в его время серьезно думал об уральских или о сибирских курортах?

«Хребты Сибири и Туркестана далеки, но я не сомневаюсь, что их благоприятный климат будет помогать страждущему человечеству. Уже сейчас (Воейков писал в 1914 году. – А.Т.) Башкирия посещается курортниками и туристами, восторгающимися ее природой. На Южном Урале можно организовать станции даже для зимнего климатического лечения».

В последние годы жизни Александр Иванович интересовался свойствами воды западносибирских соленых озер. Он считал их очень ценными для лечебных целей, как и соленые озера с грязями в степях у Азовского и Черного морей.

Яркую характеристику перспектив курортного и климатического лечения в России дает Воейков в одной из своих последних статей, опубликованной во время первой мировой войны в журнале «Гигиена и санитарное дело»:

«В большей части нашего отечества превосходное лето. Богатство и разнообразие русских минеральных вод, грязей, купаний, применение нигде, кроме России, не существующего кумысного лечения обеспечивают возможность обойтись без заграничных курортов».

На основании собственного опыта Воейков говорил об отдыхе на Волге. Кто не любит жары, тому хорошо отдыхать в бассейне Верхней Волги. Кто предпочитает жаркую погоду, для того лучше подходит Средняя или Нижняя Волга.

В заключение Александр Иванович вносит совершенно необычное по тем временам предложение:

«А еще лучше было бы организовать «баржи-дачи»: оборудовать баржи палатками, пригласить врача, устроить аптечку и прицеплять такие баржи к буксирным пароходам. Спешить некуда. Можно делать длительные остановки, гулять на берегу. Волга так разнообразна, что отдых будет отличным».

В условиях царской России Воейкову не могла прийти в голову мысль о пловучих домах отдыха, которыми в Советском Союзе так широко пользуются трудящиеся. Но в его проекте много трогательной заботы о людях труда, желающих отдохнуть. Ведь ясно, что не для богатых людей проектировал Александр Иванович свои скромные «баржи-дачи», а для тех тружеников, для которых даже «льготный» проезд в третьем классе полугрузового парохода был непосильным расходом.

Эта же забота о «маленьких людях» приводит его к вопросу, – каким образом сделать крымские и другие курорты общедоступными.

Воейков всегда возмущался спекулятивными ценами на квартиры и комнаты на курортах. Он искал путей удешевления жилищ, и вдруг его осенила своеобразная мысль: «Сейчас война. На войне офицеры и солдаты летом живут в палатках. Но кончится война, палатки будут не нужны. Их распродадут по дешевым ценам. Вот бы купить и перевезти палатки на южные курорты. А почему бы не построить юрты? Бояться простуды нечего. Наоборот, приток свежего воздуха весьма полезен. Что касается кроватей, то их можно взять из лазаретов. После войны число лазаретов резко уменьшится. Кровати можно отвезти на курорты, поставить в палатках и юртах».

Эти наивные рассуждения подкупают какой-то сердечностью и невольно умиляют. Александр Иванович, с его прекрасной, чистой душой и благожелательностью к людям, как будто не понимал, что живет в стране, где никому из власть имущих никогда не придет в голову позаботиться о «несостоятельных» курортниках. Если и найдется такой «добрый человек», то ему помешают своекорыстные дельцы-капиталисты. Коммерсантам нужна прибыль, а не общедоступность курортов, которая подорвала бы доходы курортных дельцов.

«Курорты и санатории должны быть школами здоровья. Они должны научить курортников, как жить, чтобы впредь избежать заболеваний, от которых они лечатся», – утверждал Воейков.

«Но как далеки наши курорты от того, чтобы быть школами здоровья! Неблагоустройство, грязь, пыль, вонь. Да и сами приезжие вносят грязь, беспорядок. Трудно поверить, до чего велико гигиеническое невежество даже людей с высшим образованием. Управление Кавказских Минеральных вод уж очень хлопочет о доходах, сдает места в парках под увеселительные предприятия, трактиры, торгующие до поздней ночи».

Воейков говорит о том, каким должен быть курорт. Эти пожелания знаменитого русского климатолога впервые осуществились при советской власти, когда курорты из коммерческих предприятий превратились в истинные «школы здоровья».

Не будучи врачом, Воейков всегда проявлял живой интерес к образу жизни людей разных стран, различных классов и профессий. Он пришел к заключению: люди сами себе вредят своим пищевым режимом, пристрастием к алкоголю, неумеренным потреблением жирной мясной пищи, копченой рыбы, острых закусок.

По своему темпераменту Александр Иванович не мог оставаться пассивным. Он выступал со статьями и докладами, тщательно обоснованными цифровыми данными и картограммами. В печати появились его брошюры, возбудившие большие споры между «мясоедами» и «вегетарианцами».

Из этих работ наиболее интересна изданная в 1908 году: «Соотношение алкоголя с пищей и другими напитками».

Выступления Александра Ивановича против употребления спиртных напитков, в защиту вегетарианства были не лишены остроумия.

«Кому из нас не известно близкое родство водки и селедки? Выпьет человек водки, крякнет, потянет его к селедке… Если найдутся добрые товарищи, так же охотно выпивающие и закусывающие, то люди, не считающие себя пьяницами, легко доходят до полдюжины рюмок. Трактирщики хорошо знают сродство водок и закусок. Между последними селедка занимает первое место: несомненно, что находящийся в ней триметиламин – сильное возбуждающее, после которого человеку хочется возбуждающего другого рода – водки… Вряд ли можно сомневаться в том, что продукты распада, находящиеся в мясе и рыбе, действуют возбуждающим образом, вызывают охоту к другому возбуждению – спиртным напиткам».

Воейков считал, что не следует слишком много есть и много пить, так как это вызывает заболевания. Питаться надо растительной пищей – овощами, фруктами, пить фруктовые соки, но только натуральные, а не приготовленные химическим способом. Тут же он приводит простой рецепт: залить фрукты водой, кипяченой или некипяченой и дать постоять несколько часов. Если смешать более кислые ягоды со сладкими, тогда не надо добавлять сахару.

Воейков стал видной фигурой на многих собраниях вегетарианцев. Известный ученый, талантливый пропагандист, и притом совершенно бескорыстный, был находкой для вегетарианских обществ, которые представляли собой большей частью коммерческие предприятия, обогащавшие владельцев пищевых заводов, столовых, издателей литературы и других дельцов, примазавшихся к «модному течению». Воейкова избрали председателем Петербургского вегетарианского общества, у него завязалась переписка с иностранными «единомышленниками».

«Вегетарианская» переписка была обширна и отнимала у ученого немало времени.

Некий Альберт Сан из Сиднея (Австралия) писал Воейкову в 1910 году о своих книгах, которые посвящены здоровой пище и ветегарианской кухне. В число блюд, рекламируемых в этой книге, он включил «бисквиты Воейкова». Дела Сана шли, повидимому, неплохо. Он издал уже две вегетарианские книги по сто страниц и готовил еще четыре тома. Преуспевающий делец настойчиво приглашал Воейкова посетить Австралию. Некая восторженная особа, узнав о распространении «бисквитов Воейкова» даже в Австралии (!), горячо поздравляла Александра Ивановича с выдающимся успехом.

Мы не можем разделить этих восторгов. Приходится пожалеть, что, пользуясь добротой и, скажем прямо, заблуждениями большого ученого, различные бездельники, а то и проходимцы отвлекали его от настоящего дела.

Сам Воейков был строгим вегетарианцем. Видимо, лично ему это приносило пользу, так как после тяжелой болезни весной 1893 года он почти не болел и чувствовал себя всегда здоровым и бодрым.

Интересны воспоминания академика Льва Семеновича Берга, которого Воейков очень ценил. В 1911 году Берг, тогда еще молодой ученый, приехал в Батуми и встретился с Воейковым. Он рассказывает:

«Александр Иванович, несмотря на раннее утро, уже на ногах. Когда я зашел к нему в номер, он сидел за большим столом, на котором располагалось внушительных размеров блюдо, наполненное превосходными крупными оранжево-розовыми сухумскими черешнями. Воейков принял меня очень любезно и сразу же стал угощать черешнями, на которые, однако, я опасливо поглядывал, потому что в те времена у нас считалось, что натощак есть фрукты вредно. Воейков не придерживался этих нелепых предрассудков…»

Вениамин Петрович Семенов-Тян-Шанский писал, что Воейков «вел почти спартанский образ жизни, искренно находя это наиболее полезным, но никогда не поучая и не ставя себя в пример».

Александр Иванович не раз высказывался и по поводу одежды, которую носят европейцы. Он считал, что слишком теплая и непроницаемая для воздуха и света одежда, особенно стесняющая тело, вроде корсетов, тугих воротничков, вредна для здоровья. Летом надо носить светлую и пористую одежду, пропускающую воздух.

Сам Воейков не стеснял себя в этом отношении. В парках «шикарных» курортов он появлялся в удобном легком костюме, который жеманные модники считали «экзотическим».

Но Воейков не обращал внимания на всякого рода условности.

У себя на даче, на берегу Финского залива, Александр Иванович принимал солнечные ванны, что тогда «не одобрялось» щепетильными дачниками, отворачивавшимися от эксцентричного чудака профессора.

Надо сказать, что Александр Иванович делал немало, чтобы оправдать репутацию чудака. Вот один из таких случаев. Воейков был уже всемирно известным ученым. Он направлялся с семьей брата из Петербурга в Самайкино. Под Сызранью внезапно поезд остановился в поле из-за заносов. Воейков в это время беседовал о физических методах лечения и с увлечением говорил о прогулках босиком по снегу, которые некоторые немецкие врачи считали очень полезными для здоровья.

Один из племянников, желая подзадорить Александра Ивановича, сказал:

– Это на словах, а вот на деле…

– Что же, можно и на деле, – ответил Воейков, тут же снял ботинки и чулки, выскочил из вагона и на глазах у изумленной публики, смотревшей из окон вагонов, стал прогуливаться босиком вдоль состава.

Неожиданно был дан сигнал отправления, и поезд двинулся, постепенно развивая скорость. Александр Иванович пытался вскочить на подножку, но его небольшой рост и нескладная полная фигура сильно мешали ему, а тут еще босые ноги. Наконец проводникам и пассажирам удалось втащить профессора в вагон почти на полном ходу поезда. Появление в купе запыхавшегося Воейкова с грязными босыми ногами вызвало дружный смех, причем едва ли не громче всех смеялся сам «герой» происшествия.