Текст книги "Воейков"

Автор книги: Анатолий Тимашев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

В одной из статей Воейков сделал подсчет своих путешествий по Японии. Всего он изъездил по этой сравнительно небольшой стране 3 633 километра. Почти половину пути – 1 703 километра – пришлось, к глубокому сожалению ученого, пользоваться джин-рикшами. 588 километров Воейков проехал верхом, 226 километров – на носилках. Водными путями – 732 километра, из них только 173 на пароходе, остальное – лодкой. Путешественник передвигался и в дилижансе, совсем немного по железной дороге, а 172 километра было пройдено пешком.

По дороге в Сэндай Александр Иванович посетил торфяники и неожиданно узнал, что население местных деревень пользуется торфом для отопления уже более шестисот лет. Об этом не упоминалось ни в одной из книг о Японии, прочитанных Воейковым.

Это как будто небольшое, но, несомненно, интересное открытие немедленно заносится в записную книжку. Воейков отмечает все хоть в малейшей степени достойное внимания. Ведь ему нужны факты, факты, факты!

Воейков решил осмотреть и медный рудник Инкой. Директор рассыпался в извинениях:

– Наш рудник старинный, он устроен не так, как европейские и как рудник Икуно на юге Хонсю. У нас работают по старинке.

Но отговорить любознательного русского путешественника от осмотра рудника не удалось. Несмотря на свой невысокий рост, Воейков с трудом шел, согнувшись, по низкой галерее. Вскоре галерея стала настолько узкой, что дальше итти было невозможно. Только маленькие и худые японцы могли проскальзывать в щели, где самыми примитивными способами, вручную добывалась медная руда.

– Какой тяжелый труд! Как могут эти несчастные люди выносить подобную каторгу? – сказал Александр Иванович своему спутнику, вылезая из мрачных подземелий рудника.

Все, что увидел Воейков на руднике, встречи и беседы с людьми постепенно приводили его к выводу, что господствующее в Европе мнение о громадных успехах в преобразовании Японии сильно преувеличено. Высшие японские круги заботились главным образом о том, чтобы усвоить современную военную технику…

По мере продвижения на юг путешественники все чаще встречали тутовые деревья. Население этого горного района занималось шелководством. В деревнях, через которые проезжал Воейков, размотка шелка была на полном ходу.

Перед Сэндаем пришлось преодолеть довольно крутой подъем к перевалу через высокий хребет. По обе стороны перевала местность напоминала парк. Среди деревьев преобладали различные породы дуба, но встречался также бук, каштан, мацу (японская сосна). Деревья были перевиты вьющимися растениями. Леса чередовались с живописными лугами, заросшими высокими злаками, бобовыми растениями папоротниками.

Путешественники остановились в поселке Тодороги, известном своими минеральными источниками. Отдохнув после трудного перехода, Воейков осмотрел теплые железистые ключи. Узнав, что поблизости есть гейзеры, Воейков решил ознакомиться с ними. Струя гейзеров поднималась вверх на двадцать метров. Температура воды достигала 94 градусов. На берегах бассейна были осадки серы и окаменелые деревья.

Дальнейший путь к Сэндаю шел по сильно пересеченной местности вдоль реки, а затем по дну старой озерной котловины, сначала очень узкой, а к югу расширяющейся. Здесь Воейков увидел и плантации бамбука. Чувствовалось дыхание юга.

Северный Хонсю кончается у Сэндая. Долины вокруг залива Сэндай, в отличие от северной Японии, были густо заселены. Во все стороны тянулись орошаемые рисовые поля, а где невозможно орошение – посевы пшеницы или ячменя, чайные плантации и тутовые деревья.

В заливе Сэндай свыше восьмидесяти островов. Они покрыты главным образом сосновыми лесами, но встречаются лиственницы, кедры, туи, множество южных растений и среди них огромные камелии, своей необычной красотой особенно привлекавшие путешественника.

С интересом осмотрев богатые сэндайские храмы, Воейков со своим спутником отправился на юго-запад, к городу Фукусима. Путешественники ехали по широкой котловине. Фукусима славилась высококачественным шелком (ошью). Воейков остановился в городе, осмотрел его, посетил губернатора, получил от него карту провинции и направился на северо-запад, чтобы вновь пересечь горы и познакомиться с побережьем Японского моря.

Путешественники поднимались к перевалу по лесистой местности. В горах природа была дикой. За перевалом долина расширилась, и перед взором путешественников раскинулись все те же рисовые поля.

Воейков изумлялся искусству японских крестьян, примитивными орудиями обрабатывавших поля. Культура риса требует большого труда. Площадь поля должна быть аккуратно выровнена, что нелегко сделать в холмистой и горной местности. Каждое поле окружается глиняной стенкой. К полю подводится вода. Поля тщательно удобряются.

Во время путешествия по Японии Воейков много раз видел, что трудолюбивые японские крестьяне превращали иногда довольно крутые склоны гор в несколько террас, расположенных одна выше другой. Запруживая ручейки, они направляли воду сначала на верхние террасы, а затем через отверстия в глиняных стенах, окружающих поля, на нижние. Таким образом, рисовые поля орошались проточной водой. Они не становились источником заболеваний злокачественной лихорадкой, нередкой в других странах, где культивируют рис (например, в Индии).

Остановившись в городе Йонедзава, Воейков стал расспрашивать жителей о климате и выяснил, что в этой местности бывают обильные снегопады. Снежный покров достигает саженной высоты. Жители вырывают ямы, засыпают их снегом и заливают водой. Весной они прикрывают ямы цыновками и насыпают сверху слой песка. Таким образом, обледенелый снег сохраняется до осени. Вечером на улицах города то и дело слышен крик: «Кори, кори!» [48]48
  Лед (по-японски).


[Закрыть]. Это разносчики продают лед, сбереженный в ямах.

Из йонедзавы Воейков направился к западу. У города Ниигаты рисовые поля сменились парковыми насаждениями и фруктовыми деревьями, среди которых преобладали персики и абрикосы.

Путешественники ехали через села, тянувшиеся по семи-восьми километров. Перед Ниигатой Воейков и Ватанабе сели в лодку и доехали до города по каналу и реке.

Ниигата принадлежала к числу семи открытых для иностранцев портов, и Воейков сразу это почувствовал. Именно здесь впервые он встретился с враждебным отношением японского населения к европейцам. Воейкова, как чужеземца, избегали и боялись.

Объяснялось это тем, что европейцы часто бесчинствовали, и это проходило им совершенно безнаказанно.

От побережья путешественники снова направились внутрь острова. Они пересекли несколько небольших хребтов и вышли к озеру Инавасиро. От озера к юго-востоку тянется узкая долина со скалистыми склонами. Дорога по этой долине была проложена незадолго до приезда Воейкова. Вдоль нее правительство построило «образцовые деревни», но охотников жить в казенных домах находилось мало: арендная плата была для крестьян непосильна.

Этот факт достаточно показал Воейкову правильность складывавшегося у него мнения, что крестьяне в Японии остались такими же бесправными и приниженными, как и при феодализме. Управляют ими чиновники. Дайме и самураи стали пенсионерами и чиновниками. Аристократия, раньше презиравшая занятие торговлей или промышленностью, поняла «дух времени» и завладела командными позициями в экономике страны.

Зато Воейков с неизменной симпатией относился к трудящимся Японии, удивляясь необычайному трудолюбию крестьян, их умению выращивать ценнейшие сельскохозяйственные культуры и отмечая, что «японские рабочие до крайности понятливы и ловки».

К югу от города Огахара тянется самое значительное плоскогорье Японских островов. Воейкова заинтересовала почва, очень похожая на русский чернозем, и богатейшая растительность: кукуруза достигала трех с лишним метров высоты.

В городе Никко Воейков посетил главную достопримечательность – храм, в котором были похоронены японские сегуны. Храм Никко представляет собой выдающееся сооружение. Наиболее ценная часть архитектурного ансамбля – центральные ворота, изготовленные лучшим японским мастером XVII века Хидари Ценгоро. Изумительны чистота столярной работы, нежность красок и в особенности отливка из металла. Очень хороши также внутренние украшения храма: статуи и орнаменты, бронзовые, лаковые, серебряные и деревянные изделия с тонкой художественной резьбой. Японские мастера с неподражаемым искусством отливали и вырезали из металла статуэтки, изображавшие журавлей, орлов, павлинов, уток, обезьян.

«Это один из интереснейших городов Японии», – писал Воейков.

В окрестностях Никко он видел рощи столетних кедров, которые обвивали лианы. Под сенью кедров цвели яркие орхидеи. Вокруг кедровых рощ росли деревья лиственных пород: японские белые буки, восточноазиатские липы и вязы.

От Никко Воейков снова направился в горы. Местность была живописная. Часто встречались водопады. У горного озера – лиственницы и другие хвойные деревья, в том числе хинок – «огненное дерево». По преданию, это дерево некогда служило для получения огня путем трения, этим объясняется его название.

Путешественники посетили озеро Юмото, из которого вытекает река Югава, образующая крупнейший водопад Японии. Близ озера находятся сернистые минеральные источники. Японцы говорили Воейкову, что все озеро наполнено теплой минеральной водой.

– Я этому не поверил, – рассказывал Воейков, – сел в лодку, отплыл подальше от берега и измерил температуру. Оказалось, что температура воды двадцать градусов, в то время как температура источников превышала шестьдесят четыре градуса. Вода в озере оказалась отличной от источников и по составу.

У источников было устроено несколько ванн, которыми пользовались приезжавшие сюда больные. Воейков хотел углубиться в горы и снова подойти к берегу Японского моря, но был вынужден вернуться в Никко, Ватанабе торопился в Токио: 1 сентября начинались занятия в школе.

В городе Уцуномии путешественники сели в дилижанс.

– В первый и в последний раз! – заявил Воейков уже через несколько минут пути.

Дорога была сносная, но японские лошади не были приучены к упряжке, а кучера совершенно не умели править. Дилижанс двигался с такими толчками, что казалось, каждую минуту может опрокинуться, налететь на столб или дерево. Если бы не погонщики, сопровождавшие экипаж, непременно случилось бы несчастье.

Однако все обошлось, и Воейков прибыл благополучно в Токио. Он попрощался с Ватанабе, поблагодарив его за помощь. В статьях о Японии Воейков писал, что Ватанабе он в значительной мере обязан успехом своей поездки по северной Японии, и, повидимому, это заявление не было простой любезностью.

* * *

– Мне снова нужна ваша помощь, – обратился Александр Иванович к русскому посланнику. – Ведь я остался без переводчика, а предстоит еще немало поездить по Японии.

– Что же, поможем и, надеюсь, не менее удачно, чем в первый раз, – отвечал посланник.

На другой же день он познакомил Александра Ивановича с бывшим секретарем японского посольства в Петербурге Сига, хорошо говорившим по-русски. Сига согласился сопровождать Воейкова.

Но сразу выехать не удалось: нужно было запастись новым паспортом. Пришлось задержаться и по другой причине. 14 сентября начался ливень, который продолжался три дня, а 17 сентября Воейкову удалось наблюдать разразившийся над японской столицей тайфун (тихоокеанский ураган). С наибольшей силой тайфун действовал с 9.30 утра до 3.30 дня. Это была буря средней силы (в Японии бывают и более сильные ураганы). Тем не менее еще в течение нескольких дней дороги вокруг Токио были размыты разлившимися реками.

Хотя его планы нарушились, Воейков не выражал обычного недовольства промедлением: немногим климатологам довелось на собственном опыте ознакомиться с таким грозным явлением природы и обогатиться столь ценными наблюдениями.

Как только передвижение стало возможным, Воейков поспешил выехать из Токио. В своих путевых заметках Воейков говорит о Токио очень мало. Он указывает лишь, что японская столица в периоде перестройки. В центральных частях города – европейские дома, но японцы еще не умеют их строить, поэтому они обходятся дорого и построены плохо. Воейков отмечает быстрый рост Иокогамы, ближайшего к Токио портового города с населением, достигшим шестидесяти тысяч человек. Еще недавно Иокогама была маленькой рыбачьей деревушкой.

Воейков и Сига поехали вдоль Токийского залива, держа путь на запад в сторону города Киото. За Иокогамой путешественники несколько отклонились от магистрали Токио – Киото, чтобы посетить средневековую столицу Японии – город Камакуру. Воейков увидел здесь колоссальную бронзовую статую Будды, сидевшего с поджатыми ногами, сооруженную в XIII веке.

Селения встречались часто, но сплошной застройки вдоль всей дороги, о которой писали другие европейские путешественники, не было. Очередное преувеличение «очевидцев»!

Дорога шла вблизи моря, но у хребта Хаконэ отходила к северу. Недалеко от перевала находится известный вулкан Фудзисан (Фудзияма) – самая высокая гора Японии. Воейков поднялся на Фудзисан.

К юго-западу от Хаконэ уже встречались плантации сахарного тростника. Путешественники переправились через залив, чтобы осмотреть храмы побережья. Деревянные храмы были «вечными» и вместе с тем «всегда новыми». Дело в том, что духовенство каждые двадцать один год сносило эти храмы: распиленные на куски, они уносились богомольцами. А взамен снесенных храмов строились точно такие же новые.

Верный своему обыкновению, Воейков отказался от дальнейшего следования по шоссе и уговорил спутника поехать по проселочной дороге до города Нара, который находится недалеко от большого японского города Осака.

Здесь путешественникам встретились рисовые поля, для орошения которых устроены специальные пруды. Дорога шла то по широким долинам, то по узким извилистым ущельям. Город Нара привлек внимание Воейкова. Здесь вокруг старого храма с ценными произведениями японского искусства был устроен парк, где прогуливались ручные олени.

Лаковые вещицы внутри храма вызвали у русского путешественника искреннее восхищение. В Японии лак изготовляют из сока лакового дерева. После очистки лак становится прозрачной белой жидкостью. Искусные руки мастера тонкими слоями покрывают лакируемый предмет, а затем полируют его с помощью особого камня. Дешевые вещи покрыты черным лаком. Лаковые предметы золотого цвета с рельефными изображениями ценятся дороже.

По дороге к Осаке часто попадались хлопковые поля. Хлопок был уже убран и очищался на джинах (американских машинах).

Вот и Осака, по числу жителей уступающий только Токио, а по оборотам морской торговли превосходящий его. Осака уже тогда был оживленным портом, через который проходило десять пароходных линий. Длинные, прямые, но неширокие улицы расходятся радиусами от центра. На каждом шагу – лавки. По рекам и каналам ходят джонки [49]49
  Парусные суда.


[Закрыть]и мелкие суда с различными товарами: раковинами, каракатицами, морской капустой. В Осаке жило много европейских коммерсантов разных национальностей, отчаянно конкурировавших друг с другом.

Русский путешественник заинтересовался историей местности. Он осмотрел крепость Хидейоси, построенную в XVI веке очень оригинальным способом. Эта крепость сложена из огромных камней с применением сухой кладки (без цемента). Воейков измерил один из этих камней. Длина его была больше двенадцати метров. Ничего подобного Воейкову до этого встречать не приходилось.

Осака славился своим театром. Здесь исполнялись драмы исторического содержания. Актеры были одеты в средневековые костюмы дайме и самураев. В руках у них оружие с затейливыми украшениями. Женские роли по старинной традиции исполнялись мужчинами. Спектакль продолжался с семи часов утра до семи часов вечера с длинным обеденным перерывом.

Александр Иванович с удовольствием отбыл эту театральную «повинность», специально возвратившись в Осаку из Киото. Его привлекало не только мастерство японских актеров, но даже самое устройство театров. Партер был разделен невысокими деревянными перегородками на множество маленьких клеток. Зрители сидели внутри клеток на цыновках. Во время спектакля музыка и танцы исполнялись женщинами.

Из Осаки Воейков со своим спутником направился на северо-восток к городу Киото – бывшей столице Японии. Город замечателен прямыми и чистыми улицами с лавками, торговавшими различными ремесленными изделиями.

Старинный дворец микадо с внешней стороны не представлял ничего особенного, но был окружен прекрасным парком. Ценная стенная живопись, изящные бронзовые, лаковые и фарфоровые вещи и художественная отделка оружия привели Воейкова в восхищение.

Дворец некогда всевластного сегуна по внешнему виду несравненно более эффектен. Сквозь деревья парка видны позолоченные фронтоны невысоких, но роскошных построек, внутри которых наряду с обычными для японских дворцов статуэтками и лаковыми предметами обращает на себя внимание изумительная живопись по шелку.

Японские живописцы пишут тушью и акварельными красками по белому шелку или бумаге высокого качества. Их картины вешают на стену или хранят в свернутом виде. На узких полосках шелка или бумаги изображены деревья, цветы, птицы.

Дубовый храм Ниши Хонгводжи в Киото, один из самых замечательных в Японии, снизу доверху украшен великолепной резьбой. Его колонны похожи на мрамор. В саду много гротов, мостов и различных построек. В прудах плавают исключительные по величине (тридцать сантиметров и больше) золотые рыбы.

Осматривая мастерские художественных вещей, Воейков не без сожаления замечал своему спутнику, что в Киото некоторые японские мастерские начали изготовлять изделия по плохим западноевропейским образцам.

– Неужели замечательное искусство японских мастерских уступит место подражанию банальной ремесленной работе?

Ознакомившись с достопримечательностями города, Воейков выехал в окрестности Киото, которые представляют собой как бы ботанический сад. Пленительно разнообразие окраски листвы осенью. Здесь были все оттенки – от светложелтого до багрового и лилового. Особенным своеобразием отличалось дерево момизу, напоминающее фантастическую декорацию. Любители природы охотно посещали одну из деревень близ Киото, где росли деревья, листва которых в разные времена года приобретает различные, но неизменно пленительные оттенки. Они приезжали сюда до семи раз в году, чтобы полюбоваться листвой и цветущими растениями.

Ранней осенью меняют свой цвет изящно изрезанные листья клена, а у лесных ручьев распускаются огненно-красные цветы японской фиалки. В феврале цветет японская слива. Плоды ее безвкусны, но красные и белые цветы полны очарования. Март – время нежных камелий, распускаются ароматные цветы дерева бибас, цветут персиковые и миндальные деревья. В апреле за ними следует вишня, которая покрывается розовыми цветами. В мае особенно много цветов: вистарий, пионов, азалий, дехсий, розовых вигелий. В июне распускаются магнолии и лилии, в августе расцветает сказочно красивый лотос, в сентябре появляются большие голубые колокольчики, в октябре – огромные хризантемы, в ноябре – цветы чайного дерева. Круглый год смена цветов и оттенков листвы радует взор любителя природы.

Совершив поездку вдоль берега Японского моря, путешественники вновь повернули к югу. В Икуне они осмотрели построенные французами рудник и сереброплавильный завод. В то время из местных руд извлекали только золото и серебро. Выплавка меди считалась невыгодной. Медь шла в отвал. Воейков записал результаты метеорологических наблюдений, которые велись на заводе французскими инженерами. Оказалось, что максимальная температура за пять лет наблюдений достигала + 34,5 градуса, а минимальная – 13 градусов. Осенью и зимой в этой части острова Хонсю стоит ясная погода.

Вокруг завода были вырублены леса, и в этой местности чувствовался недостаток древесины. Даже в Японии – стране лесов – довели хозяйство до такого печального состояния. После вырубки леса склоны гор зарастали камелиями, азалиями и травами.

Поднявшись на один из высоких холмов, Воейков окинул взглядом всю местность. Ее особенностью было маловодье, необычное в японских условиях. Для орошения полей были устроены запруды; население занималось главным образом выращиванием корнеплодов. Не хватало влаги, чтобы выращивать рис. Вот к чему приводит хищническая вырубка лесов!

Воейков и Сига приближались к берегам Японского моря. С горных хребтов уже можно было обозревать панораму его северного побережья. Осмотрев крепость Михару (близ Хиросимы), путешественники по очень трудной дороге через перевал Синжоно-Тау достигли города Хиросимы.

Оживленный морской порт близ устья реки с многочисленными ответвлениями и каналами, Хиросима напоминал Осаку. Воейков и его спутник совершили поездку в лодке на Священный остров, где, как и в На-ре, был устроен парк с сотнями ручных оленей, и в ближайшие порты побережья.

У моря расположены густонаселенные земледельческие районы. Главная культура – рис.

Воейков намеревался еще раз пересечь остров Хонсю через горы, но ему удалось проехать только половину дороги. Носильщики отказались итти дальше, так как в этой местности вспыхнуло восстание. Пришлось вернуться к морю.

Воейков непременно хотел побывать на южном острове Кюсю, но в это время и там происходили военные действия между повстанцами и правительственными войсками.

Опасность восстания для центрального правительства усугублялась тем обстоятельством, что в восстании принимали участие воинственные сатцумцы, жители южного Кюсю, известные издавна своей непокорностью.

Правительство неохотно разрешало иностранцам посещение острова Кюсю. Александру Ивановичу не без труда удалось получить такое разрешение лишь через посредство русского консула в Нагасаки. Для этого ему пришлось прожить в городе несколько дней.

Паспорт был выдан с предупреждением о том, что правительство не может гарантировать путешественнику безопасности.

Пароходное сообщение, нарушенное военными действиями, еще не было восстановлено. Воейков поехал на лодке и высадился в Фукуоке. Это был типичный военный город – недавняя резиденция могущественного дайме.

В то время на Кюсю не было горнозаводской промышленности. Территория острова не была освоена и в сельскохозяйственном отношении. Рисосеяние и скотоводство, которым впоследствии славился остров Кюсю, в то время развивалось еще очень слабо.

Тем не менее Воейкову не пришлось раскаиваться в решении посетить эту часть страны. Нигде в Японии он не видел такой буйной дикой растительности. Ее развитию способствовал южный климат и чрезвычайно плодородная вулканическая почва. На склонах потухших вулканов были видны поля и сады.

Особенностью растительности этой части острова Кюсю были громадные камфарные деревья и чайные плантации.

Стремясь посетить не только северную, но и южную часть Кюсю, Александр Иванович нанял парусную лодку и, обогнув западный берег острова, добрался до города Кагосима.

Кагосима поразил русского ученого своей бедностью. «Видно, что это главный город воинственной страны», – писал Воейков в статье о Японии. Дело объяснялось тем, что Кагосима сильно пострадал от бомбардировок английского флота в 1865 году, разрушивших хозяйство и постройки. Полюбовавшись живописным морским заливом, напоминавшим Неаполитанский залив, но отличавшимся значительно более богатой растительностью, Александр Иванович поехал на север в сторону Кумамото – крупнейшего города Кюсю.

Воейков ехал по стране с роскошной растительностью и… очень бедным населением. Лишь кое-где встречались хлебные поля, небольшие участки мелкого бамбука и бататов, служивших главным питанием для крестьян. Рис был для них недоступным. Слабо обжитой южный остров, к тому же пострадавший от войны, производил грустное впечатление.

Переправившись через реку Кумагаву, Воейков приехал в город Кумамото, еще не оправившийся от разрушений во время ликвидации восстания. Он переплыл на лодке морской залив, а затем пешком пошел до Нагасаки.

Из японских портов Нагасаки чаще всего посещался русскими судами. Население настолько привыкло к русским, что жители окрестной деревни, доставлявшие нашим морякам съестные припасы, почти все говорили по-русски.

«После долгих путешествий по чужим странам даже эти исковерканные звуки родного языка произвели на меня странное, но приятное впечатление», – вспоминал Воейков.

В Нагасаки Воейков сел на русский пароход, доставивший его в Шанхай. Оттуда Александр Иванович на французском судне вернулся в Европу. Через Неаполь и Вену он приехал в Петербург.