Текст книги "Единственная сверхдержава"
Автор книги: Анатолий Уткин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 43 (всего у книги 48 страниц)
Произведенная реформа будет иметь долговременные последствия. Совсем не ясно, как будут использоваться новые демографические данные. «Будет ли, – спрашивает журнал «Экономист», – дочь афро-американского отца и белой матери считать себя черной женщиной в случае. если легислатура штата постарается создать округ с преобладающим черным населением? А как быть с гражданином, утверждающим себя в качестве потомка белых, черных и азиатов? Будет ли правительство считать его одним из них?» *.
Итак, в то время как богатство Америки и ее мощь занимают высшую ступень в мировом табеле о рангах, национальное единство американского народа начинает испытывать на себе давление отдельных этнических общин. Экономическое равенство и культурная цельность начинают терять свою значимость и в будущем станут находиться на значительно менее высокой отметке чем на протяжении прежних двух с лишним веков американской истории. Складывается ситуация, когда главными противниками Соединенных Штатов в будущем явятся не Китай, Россия, ислам или некая враждебная коалиция, а нечто более приближенное к центру американской мощи: подлинная угроза американскому единству культуре и мощи окажется размещенной значительно ближе – и имя ей мультикультурализм.
Происходит своеобразное дроблениевнешнеполитической стратегии как между элитой и обществом, так и между потомками различных меньшинств. Американцы польского происхождения приложили максимальные усилия, чтобы увидеть Польшу в НАТО. Выходцы из Кубы формируют антикастровскую политику Вашингтона, китайское лобби прессирует в пользу благожелательности к КНР, армянские сообщества заняты выработкой армянской политики США и т. п. Диаспоры предоставляют наиболее квалифицированные и софистичные аргументы, аналитические материалы, выдвигают кандидатов для дипломатических миссий и даже рекрутов в добровольческие силы. Диаспоры оказывают огромное воздействие на американскую политику в отношении Греции и Турции, закавказских стран, в дипломатическом признании Македонии, поддержке Хорватии, введении санкций в отношении Южной Африки, помощи черной Африке, интервенции на Гаити, расширении НАТО, введении санкций против Кубы, решения конфликта в Северной Ирландии, установлении отношений между Израилем и его соседями. Основанная на диаспорах политика может иногда совпадать с общими национальными интересами США, но может проводиться и за счет американских интересов и американских отношений с давними союзниками.
Как сказал известный историк А. Шлесинджер на лекции в Центре стратегических и международных исследований (Вашингтон), Соединенные Штаты начинают проводить внешнюю политику «скорее не в духе традиционной политики сверхдержавы, как серию усилий предпринимаемых под давлением отдельных групп избирателей... Результатом является потеря связности, цельности американской внешней политики. Такое едва ли ожидается от ведущей мировой державы». *Все это позволило сделать вывод (С. Хантингтон), что “внешняя политика как совокупность действий, предназначенных защищать и реализовывать интересы Соединенных Штатов как единой общности, противостоящей другим коллективным общностям, будет медленно, но постоянно исчезать”. *
Без помпы и громких деклараций в Америке периода ее геополитического триумфа произошла своего рода революция – замена базовых ценностей, низвержение общеобъединяющих ориентиров. Для многих стран, возможно, такая “смена вех” не столь и существенна. Китай с 5000-летней историей и 92% этническим преобладанием в собственной стране был и останется Китаем вне зависимости от господствующих идей и политической философии. Британия, Франция, Япония, Германия и немалое число других стран были и останутся собой вне зависимости от очередного идеологического поветрия.
Но не мультикультурная Америка. Считать триумфом Америки не формирование единого сплава в тигле многих национальностей, а радость пестрого многоцветья мультикультурализма,привела к логическим результатам. Гарвардский профессор С. Хантингтон задает вопрос: “Смогут ли Соединенные Штаты пережить конец своей политической идеологии? Соединенные Штаты и Советский Союз напоминают друг друга в том, что не являются нацией-государством в классическом смысле этого слова. Обе страны в значительной мере определяли себя в терминах идеологии, которая, как показывает советский пример, является более хрупким основанием единства, чем единая национальная культура, базирующаяся на общей истории. Если мультикультурализм возобладает и если консенсус в отношении либеральной демократии ослабнет, Соединенные Штаты присоединятся к Советскому Союзу в груде исторического пепла”. *
Речь идет, прежде всего, о процессе формирования национальной стратегии. Никогда господствовавшие между 1776-1865 гг. англосаксы и преобладавшие в период 1865-1991 гг. американо-европейцы не строили свою внешнюю политику на неких кровныхпреференциях. Но ситуация изменилась после краха коммунистического Востока. Комиссия по Американским национальным интересам пришла к выводу: “После десятилетий необычной сосредоточенности на сдерживании советской коммунистической экспансии, мы являемся свидетелями проводимой Вашингтоном политики спонтанных действий и шагов. Если дело будет продолжаться подобным образом, это плавание по течению представит угрозу нашим ценностям, нашей собственности и даже нашим жизням”. *
Конгресс американцев польского происхождения заполонил Белый дом и Капитолий в 1994 году телеграммами, требующими включения Польши в НАТО. *Кубинское лобби определяет политику США в отношении Кастро, а еврейское – в отношении Ближнего Востока. Армянское лобби влияет на политику Вашингтона в Закавказье, греческое – в отношении Турции (оно сумело даже блокировать отправку в Турцию американских вертолетов и фрегатов). Вторжение на Таити диктовалось давлением черных американцев. В результате, как выражается бывший министр обороны Дж. Шлесинджер, Соединенные Штаты «менее, чем какая-либо другая великая держава, проводят внешнюю политику в традиционном значении этого слова... Это скорее аккумуляция отдельных целей, к которым стремятся различные коллективы избирателей». *
Все эти перемены отразились на позиции Белого дома, ощутившего на себе силу этнического давления внутри страны и упорство неподатливого мира вовне. На внутренней арене переход к «многорасовости» стал своего рода «переходом Рубикона». Президент Клинтон первым поставил “разнообразие выше единством той страны, которой он управляет. Поддержка реализации собственной этнической и расовой идентичности означает, что недавние эмигранты более не являются объектом того давления, которое испытали на себе прежние эмигранты, стремившиеся интегрироваться в американскую культуру. В результате этническая идентичность стала более важной и увеличивает свою значимость в сравнении с национальной идентичностью... Не имея общей культуры, основа национального единства становится хрупкой.” *
Едва ли проводимая в таком ключе политика способна укрепить «монолит США». Под новый мировой порядок гегемонии США подкладывается заряд огромной разрушительной силы. Увеличиваются основания для сомнений в том, что американский народ пойдет на большие материальные жертвы, на жертвы жизнями своих сограждан ради достижения целей, преследование которых – дело рук лишь одного и этнических меньшинств. Поэтому президент Буш-мл. постарался вернуться к «плавильному тиглю», отходя от одиозного мультикультурализма. Но можно ли вернуть джин в бутылку?
Американская национальная идентичность в XXI веке будет находиться под угрозой мультикультурализма– наносящего удар снизу,и космополитизма(порожденного глобализмом) сверху.Эта верхняялиния водораздела в американском обществе будет пролегать между «денационализированной элитой и националистическим обществом. Обращенный к международным связям класс бизнесменов, официальных лиц, академических ученых и журналистов возник вследствие их постоянных путешествий, взаимодействия друг с другом, защитой политики расширения внешней торговли, инвестиций за пределы страны и получения именно там доходов, продвижения по всему миру либеральной демократии и рыночной экономики. Эти цели противодействуют экономическим интересам и культурным привязанностям основной массы американского общества. В результате, как и предупреждал Кофи Анан, возникла националистическая, антилиберальная и популистская реакция на глобализацию» *. Учитывая, что «патриотизм и религия являются центральными элементами американской идентичности» *, возникает вторая(после мультикультурализма) сила, противодействующая национальному единству американского народа.
Само понятие «однополярность», полагают многие, все больше будет вызывать массовое противодействие и в этом смысле был, возможно, прав С. Хантингтон предложивший свой эвфемизм – «одно-многополярность», как бы намекая на то, что главенство США не будетжестокой гегемонией. Не будет тотальной и всепроникающей. Иначе цена главенства во всем мире становится слишком высокой – как выразился государственный секретарь США У. Кристофер, «любой кризис неизбежно становится нашим кризисом» *. И Вашингтон в этом случае должен превратиться во всемирное Министерство по чрезвычайным ситуациям, число которых в мире, судя по всему, будет постоянно увеличиваться.
3. Переход от однополюсного мираСША должны вести дела с Китаем и Японией, Индией и Пакистаном, умиротворятьУолл-стрит и экологов, следить за своими текущими интересами и стабильностью в мире, за свободной торговлей и черной металлургией. Весь мир для Америки – огромный Ближний Восток, слишком большой кусок пирога для одной страны. Мировое господство – это не панацея. Мир нуждается в другой организации. Миру, и США, в первую очередь, нужны другие великие державы *.
«Ле Tан” (Женева), 24 мая 2002
Естественная диффузия мощи предопределяет шаткость положения лидера. “Американцам неизбежно придется примириться, – приходит к заключению экономист Л. Туроу, – с потерей своего положения господствующей в мире экономической, политической и военной державы. Рациональный подход требует, чтобы американцы играли активную, но меньшую роль на мировой сцене”. *Ему вторит известный политолог Р. Хаас (занявший в администрации Дж. Буша-мл. пост главы отдела планирования государственного департамента): «Способность Соединенных Штатов быть постоянно впереди со временем, конечно же, ослабнет. Существуют частичные исключения, но общая долгосрочная тенденция подвергнет главенство Соединенных Штатов эрозии» *Отсутствие непосредственных соперников, забвение прямых (и даже косвенных) угроз неизбежно порождает коварную самоуверенность, чувство самодовольства, чреватое невниманием к проблемам других, что стимулирует их объединение, ведущее к конечной потере лидером своего могущества. В то же время “фактом является, что остальной мир реагирует на американскую мощь в классической манере поиска противовеса, ведь не мотивы и намерения важны, а относительная мощь государств” *.
Противостояние Соединенным Штатам в ближайшие годы могло бы осуществиться лишь в случае безответственного поведения Вашингтона, неожиданного ослабления американской мощи или паралича национальной воли.
Для тех, кто склонен преувеличивать влияние и возможности США, стоит только взглянуть в сторону Израиля и Палестины, где могущественная Америка распростерлась в очевидной немощи. А впереди самое страшное: возможная смена режимов в трех наиболее стратегически важных для Вашингтона столицах – в Эр-Рияде, Исламабаде и Каире. Если русская революция определила течение 20-го века, то исламская революция в указанных столицах может определить течение 21-го века.
История учит, что гегемония – с трудом удерживаемая позиция. Особенно, если речь идет о десятилетиях нашего бурного времени. Гегемон не может не совершать ошибки. Его внутреннее психологическое поле не может быть постоянно настроено на жертвенность. Внутренние проблемы статистически чаще преобладают над потребностями контроля в отдаленных пределах.
Если мы обратимся к таким эпохальным документам американской международной дипломатии как Атлантическая хартия президента Ф. Рузвельта, то увидим прежде всего схему некоего прогресса для всего человечества, некие выражения надежды на всеобщий прогресс. И ныне в правительственной риторике официальная цель доминирования США, разумеется,– всеобщее благо. Но уже не столь явственно различимое благо. В оформившейся летом 2002 г. «доктрине Буша» нет прежних упражнений в футурологии; всем страждущим нерисуется приветное будущее. Здесь нет вильсоновского обещания сделать демократию защищенной повсюду,нет рузвельтовского упования на коллективную мудрость мира, защитный рефлекс Объединенных Наций. Есть обещание наказать врага Соединенных Штатов, обещание не останавливаться ни перед чем в обеспечении американской безопасности.
Вызревшая на протяжении 2002 г. «доктрина Буша» (см. особенно существенное в этом плане выступление президента Буша перед выпускниками Вест-Пойнта в июне 2002 г.) не получила еще массовой, гарантированной поддержки самого американского общества. Более того, более или менее очевидно, что пока американский электорат (считает, скажем, известный политолог Ч.-М. Мейнс), «не желает платить долларами и кровью за установление Нового мирового порядка или за внедрение норм демократии в странах, о которых американцы ничего не знают. Они не против более тесных отношений с другими крупными странами, но они не поддерживают даже умеренную критику таких ключевых держав, как Китай. Они устрашены варварством многих конфликтов в мире, но наивно думают, что ООН должна остановить эти конфликты без поддержки Вашингтона» *.
В большом историческом смысле Америка не может рассчитывать на феноменальную историческую исключительность по причине конечности лидерской миссии, определенной природой человеческих и межгосударственных отношений. Гегемония (полагает живущий в Париже американский обозреватель У. Пфафф) «является внутренне нестабильной, поскольку международная система естественным образом стремится к балансу и противится гегемонизму. Гегемон постоянно находится в опасности». *В то же время «гегемон обуреваем гордыней и эксцессами изнутри, и угрозами извне». *В конкретно-исторической ситуации проявлением этой гордыни стала выдвинутая в 2001-2002 гг. т. н. «доктрина Буша».
Американская политика, которая при президенте Буше оставляет только за Соединенными Штатами право определять, какие государства представляют собой угрозу и какой способ обращения с ними является оптимальным для преграждения им дороги к овладению средствами массового поражения, ослабляетмногосторонние международные механизмы – наиболее эффективные в деле поддержания режима нераспространения.
Администрация Дж. Буша-мл. формально определяет своих союзников как «могущественную коалицию цивилизованных наций». Но цивилизованные нации действуют посредством консенсуса, а не под ударами главенствующего бича, действуя в направлении указующего перста лидера. Дипломатия является средством общения цивилизации; международный суд – апелляционная инстанция цивилизации. Язык «доктрины Буша», ставящий американских солдат выше международной юстиции, зарубежных производителей – жертвой местнических интересов, отклоняется от столетиями выработанных правил цивилизованного общения – касается ли это глобального потепления или импорта череповецкой стали.
Отношения с союзниками (даже натовскими), по выражению М. Хирша, «зияют пустотой». Общей цели нет, единственная цель – безопасность США *.
6. «Доктрина Буша» не определяет самого существенного обстоятельства – что такое «война с терроризмом». Что означает быть в одной коалиции с Соединенными Штатами? Является ли военный союз временным? Члены определенной президентом Бушем «могущественной коалиции цивилизованных наций» собственно не знают, завершилась ли с боями за афганские пещеры их союзническая миссия. Бомбить Багдад большинство несобирается. От ступора и неловкости до гордости стоять рядом могущественными Соединенными Штатами – вот спектр мнений и чувств активных и пассивных участников Антитеррористической коалиции. Это не здоровое явление, это не стабильное явление.
2.Американская имперская стратегия уменьшает значимость многосторонних соглашений, наносит удар по уже имеющейся институциональной инфраструктуре, ослабляет дух сотрудничества, необходимые для долговременной успешной политики нераспространения.
3.Доктрина «предупреждающих ударов» открывает немыслимый по опасности «ящик Пандоры». Как только США возьмут на себя смелость заблаговременно наносить удары по потенциальным обладателям оружия массового поражения (ОМП), прочие великие державы, начиная с России и Китая, а затем Индия, Пакистан, Израиль и западноевропейские страны возьмут себе право предупреждать угрозу своей жизнедеятельности.
4. Новые приверженцы односторонних предупредительных действий будут постоянно занижать «планку» убедительных доказательств угрозы, требующей нейтрализующего удара. Сдержанность будет постоянно страдающей величиной, и современные жалобы США на то, что международные организации действуют слишком медленно явятся всеобщимобоснованием жестких односторонних действий, включая предупредительные удары по жизненным узлам любой противостоящей стороны.
5.Преобладающая мощь американских обычных вооруженных сил в сочетании с политикой предупредительных ударов заставитпотенциально враждебные государства ускорить свои национальные программы создания СМП как единственногосредства отвратить США от своей сверхэнергичной оборонительно-наступательной стратегии.
6. Если даже предупредительный удар был успешным и нарождающиеся СМП потенциального противника оказались уничтоженными, перед США и всем мировым сообществом встает во всей сложности задача восстановить минимальный уровень цивилизованной жизни в пораженной стране. Это неизбежно потребует от США взаимодействия с ими же ослабленными ООН и прочими международными организациями. Этот парадокс может дорого обойтись Вашингтону в международном плане – обращение за содействием к странам, не принимавшим участия в решении нанести удар, может оказаться контрпродуктивным.
7. Восстановление пораженной страны может стать исключительно непопулярным внутри США. Возникнет опасение «имперского перенапряжения», стимулирующее все формы изоляционизма (никогда не умирающие в США).
8. Сонм проблем – от реакции на подъем Китая до понижения торговых тарифов – требует взаимодействия США с ведущими государствами мира. Реализация подобной кооперации становится все более осложненной по мере обращения Америки к односторонним действиям. «Невозможно представить себе подчиненное согласие потенциальных зарубежных партнеров на самоназначенный американский глобальный протекторат в области безопасности при одновременном «бизнесе как обычно» в других областях международной жизни. Ключевым элементом политики стран, недовольных самоназначенным односторонним курсом США и противостоящих этому курсу будет прекращение стандартного и традиционного сотрудничества с США» *.
Парадокс: ничто те способно так зримо и очевидно ослабить позиции США в мире, как демонстративная односторонность. Фактический отказ от коллективной ответственности, взятой на себя американцами при президенте Ф. Рузвельте (опора на ООН и пр.) и переход к курсу, напоминающему внешнюю политику сторонников односторонних действий – Т. Рузвельта и Р. Рейгана, вызвал в США спор об оптимальном подходе к гегемонии.
Односторонность была бы более релевантной стратегией, если бы США поставили перед собой цели, которые внешний мир мог бы анализировать, обсуждать, обуславливать. Увы, нет оснований говорить о наличии четко и конкретно определенной и выраженной долговременной американской стратегии в мире. Скажем, предполагается усиленное военное строительство, активизация деятельности американского разведывательного сообщества, но нет планов, по поводу которых внешний мир мог сформировать суждение, не ожидая спонтанной активности Вашингтона. Лозунги типа «нового мирового порядка», увеличения зоны демократии и свободного рынка, гуманитарных интервенций не могут рассчитывать на заведомо данную мировую индульгенцию.
Односторонность американского внешнеполитического поведения подвергается сомнению и критике еще и потому, что она не является уже ответом на некую (прежде советскую) угрозу, а проявляется как качество само по себе– как неукротимое стремление к лидерству. Это не первый в истории случай, когда лидерство, параллельно с огромными возможностями, несет с собой опасность противостоянием с недовольным внешним миром.
Несмотря на всемогущество после 1991 г., США отнюдь не овладели всеми контрольными рычагами мирового развития. Они не сумели, скажем, восстановить порядок в таких странах, как Сомали и Колумбия, не смогли предотвратить распространение ядерного оружия в Южной Азии. Им не удалось предотвратить цивилизационный коллапс в Руанде и Конго, создать антииракскую коалицию после 1992 г., свергнуть нежелательные для себя режимы на Кубе, в Ливии, Ираке, Северной Корее, Конго, Малайзии, решающим образом повлиять на экономическую политику Европейского союза и Японии, эффективно вмешаться во внутренние процессы КНР, получить в свои руки ведущих террористов (начиная с бен Ладена), разрешить противоречия между Израилем и Палестиной, остановить поток движущихся в Америку наркотиков, реально закрепить внесевероатлантические функции НАТО.
