Текст книги "Единственная сверхдержава"

Автор книги: Анатолий Уткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 48 страниц)

1. Шансы гегемонии

Для лидеров США вопрос заключается в том, чтобы использовать свою грандиозную мощь для преобразования мира таким образом, чтобы продлить американское преобладание, безопасность и процветание далеко на грядущие годы, избежав при этом перенапряжения.

Т. Грэм, 2002

Отношение к внешнему миру

Американская самоцентричностьотмечалась (справедливо) многократно. Но примитивным было бы утверждение об абсолютной потере американцами интереса к миру за пределами их границ. Помимо прочего, американцы желают знать, откуда следует ожидать опасности. Самоутверждение в условиях противостояния Америке – весьма рискованное предприятие. Окружающему миру будет трудно противостоять феноменальной силе Америки.

Однако самоуспокоению нет места. Мировая история учит, что любой вакуум немедленно заполняется, любая гегемония вызовет противодействия. В США не закрывают на это глаза, идет постоянное обсуждение очередных вызовов: Японии, которая может сказать «нет», китайского восхождения, российского потенциала, западноевропейского интеграционного строительства. Постоянно проводятся опросы общественного мнения на эту тему. Какие же угрозы видят американцы на своем историческом горизонте?

Таблица 1.Уровень угроз безопасности США несколько лет назад и в будущем (в % от общего числа опрошенных).

Распространение оружия масс. поражения	18,6	16,3
Негативно настроенные гос-ва	12,8
Гегемония КНР	14,1	9,7
Международный терроризм	11,3	10,0
Негативные гос-ва	10,6
Уход США с позиций лидера	9,5	9,0
Мировая экономика	7,7	8,9
Исламский фундаментализм	6,4	6,3
Восставшая Россия	7,0	6,4
Торговля наркотиками	5,7	4,6
Этнические конфликты	3,8	3,7
Организованная преступность	3,4	3,4
Информационная война	1,7	2,5
Окружающая среда	1,6	2,0

Источник: «Оrbis», Fall 1999, p. 632.

Как видим, растущую озабоченность вызывает усиление Китая, оружие массового поражения будет казаться менее страшным – как и международный терроризм, как и ухудшение окружающей среды. Эволюция России ставится на один уровень с исламским фундаментализмом.

Американцы воспринимают внешние угрозы следующим образом (в процентах, начиная от наиболее значимых):

международный терроризм (80%);

применение химического и биологического оружия (75%);

возникновение новых ядерных держав (73%);

эпидемии (71%);

превращение Китая в мировую державу (57%);

поток иммигрантов в СЩА (55%);

конкуренция Японии (45%);

эк. соперничество со странами с низким жизненным уровнем (40%);

исламский фундаментализм (38%);

военная мощь России (35%);

региональные этнические конфликты (34%);

экономическое соревнование с Западной Европой (24%).

Источник: «Foreign Policy», Spring 1999, p. 104.

Большинство американцев в общем и целом предпочитают интернационализм изоляционизму, но при этом не склонны к жесткой вовлеченности и сопутствующим издержкам. (В этом отношении американская империя повторяет эволюцию британской империи. В качестве молодых офицеров британские генералы Второй мировой войны Монтгомери и Александер видели страшные потери Первой мировой войны, обескровившие целое поколение. Став старшими военачальниками, они прежде всего думали о минимизации людских потерь. Такую же эволюцию претерпевают американские младшие офицеры периода вьетнамской войны – теперь четырехзвездные генералы более всего боятся массовых людских потерь. ^*)

Мир не окрашен для американцев одной краской, они выделяют более важные для себя страны, за чьей политикой следует следить в первую очередь. Шкала жизненных интересов размещает такие страны (по степени уменьшения значимости для США в % населения и политических лидеров):

Таблица № 2Интерес, проявляемый к данной стране (в процентах).

Япония	87	94
Россия	77	93
Саудовская Аравия	77	88
Китай	74	95
Израиль	69	86
Канада	69	89
Кувейт	68	89
Мексика	66	93
Британия	66	84
Иран	61	72
Германия	60	83
Южная Корея	54	82
Южная Африка	52	52
Тайвань	52	52
Босния	51	48
Куба	50	48
Египет	46	66
Афганистан	45	45
Франция	37	57
Индия	36	36
Индонезия	33	50
Бразилия	33	75
Турция	33	33
Гаити	31	33
Польша	31	42
Эстония, Латвия, Литва	27	30

Источник: «Foreign Policy», Spring 1999, p. 103

В опросах американского общественного мнения только в одном случае американцы выражают готовность применить американские вооруженные силы за пределами США – в случае вторжения Ирака в Саудовскую Аравию.

В результате внешняя политика США находится под влиянием интересов отдельных групп, влиятельных частных, а не общенациональных интересов, не общенациональной стратегии. Некоторых американских политологов это раздражает: «Если современная эра американского превосходства подойдет к преждевременному окончанию, а за ней последует период повышенного насилия и окончания процветания, то объяснением этому будет американская глупость, а не внезапный подъем противника» ^*.

Нечасто, – отмечает У. Пфафф, – «американцы задаются вопросом, имеют ли они достаточные моральные и интеллектуальные ресурсы для осуществления роли гегемона... Но реальность, сила вещей, эвентуально поставят во всю ширь этот вопрос, даже если сейчас он и непопулярен». ^*Некоторые умудренные американцы задают роковой вопрос уже сейчас: «Великий вопрос американской внешней политики уже сейчас заключается в противоречии между настойчивым желанием оставаться главной глобальной силой и постоянно растущим нежеланием платить цену за такую позицию» ^*.

Международный опыт сверхмощной Америки вызывает не только триумфализм. По мнению сотрудника Института мировой политики (Вашингтон) И. Катбертсона, «кампания возмущения по поводу китайского шпионажа, возмущение китайского правительства и общества по поводу бомбардировки посольства КНР в Белграде, резкая реакция России на акцию НАТО в Югославии ускорили процесс понимания как элиты, так и общественного мнения в Соединенных Штатах, что не все довольны видеть Америку единственным мировым гегемоном... Односторонние американские действия быстро мобилизуют возмущение, переходящее в противодействие и ярость, о чем говорят тысячи антиамериканских демонстраций и беспорядков... И это не лучшая реклама западных и особенно американских принципов, когда становится ясно, что мы готовы жертвовать кровью и богатством только тогда, когда возникает опасность неполучения естественных ресурсов, каковым в частности является нефть, от поставок которой зависит Запад» ^*.

Цена гегемонии может стать непомерной. В свете этих обозначившихся уже в начале 90-х годов факторов в США начался общенациональный «спор» об оптимальном поведении страны в условиях обнажившихся новых благоприятных обстоятельств.

Лидерство в неудовлетворенном мире

Трудно понять, почему администрация Буша несет такую большую дубину и при этом говорит так громко – почему она посчитала необходимым объявить некоторые ценности «необсуждаемыми».

М. Хирш, 2002

Отмечая свое девяностолетие, патриарх американской политологии Дж. Кеннан дал весьма критический анализ возможности для Соединенных Штатов осуществлять мировую гегемонию: «Перед нами в высшей степени нестабильный и неудовлетворенный мир – преисполненный противоречий, конфликтов и насилия. Все это бросает нам такой вызов, к которому мы не готовы. В течение 60 лет внимание наших руководителей и общественного мнения было монополизировано совсем другими угрозами... Наши государственные деятели и общественность неприспособлены реагировать на такую мировую ситуацию, в которой нет четко выраженного фокуса для проведения национальной политики» ^*. Кеннан не утверждал, что Америка нуждается в четко прописанной великой стратегии (имитирующей стратегию сдерживания), но он констатировал факт, что Вашингтон едва ли готов к решению проблем нового мира XXI века. Он указал и на внутреннее разъединение, и на противостояние несклонного быть управляемым внешнего мира.

Неприемлемые материальные расходы.Такие американские исследователи как У. Грейдер (посетивший немалое число заграничных баз – места дислокации американских войск на самых разных широтах) приходят к выводу, что на определенном этапе чисто материальная цена поддержания огромной зоны влияния окажется неприемлемой для большинства американцев. Грейдер пишет: «Даже если современный консенсус по поводу поддержания текущих уровней вооруженных сил сохранится, бюджетное напряжение, уже видимое и ощутимое, станет в конечном счете непереносимым. Цена еще более дорогостоящих исследований и разворачивание новых систем вооружений, необходимых для обеспечения минимального уровня американских потерь, значительное повышение зарплат и пенсий военнослужащим, рассчитанное на предотвращение их ухода в гражданские области, на поддержание нынешнего масштаба воинского контингента и индустриальной инфраструктуры, создаст бремя, которое, попросту говоря, станет невыносимым для американцев даже в период экономического процветания». ^*

С одной стороны, ослабление желания выполнять внешнеполитические обязательства и предпринимать инициативы за пределами границ США произойдет еще более естественным образом в случае замедления роста американской экономики, когда расходы на социальные нужды выйдут на первый план и нанесут удар по бюджету вооруженных сил США. При этом создание высокотехнологичных видов вооружений может очень быстростать настолько дорогостоящим (учитывая безусловный настрой американского населения на предотвращение всехвозможных потерь), что начнут поглощать основную массу ассигнований на военные нужды, создавая объективно нужду в его увеличении.

С другой стороны,усилия по сохранению в армии «лучших и самых ярких» станут бессмысленными в случае продолжения экономического бума в экономике страны. Американская армия начнет терять самый квалифицированный персонал. Скажем, гражданские авиакомпании будут сманивать лучших военных пилотов. Способность содержать армию, годную к глобальной миссии станет все более трудной. Эти взгляды наиболее убедительным образом выразил бывший пилот ВМС сенатор Маккейн, весьма ярко проявивший себя на начальной стадии избирательной кампании республиканцев в 2000 году.

С третьей сторонынастроения молодого поколения американцев едва ли окрашены в героический дух жертвенной обороны трансконтинентальных границ – вех всемирной зоны влияния. Американское общество эволюционировало в направлении не тяги к имперской славе, а в направлении ценностей комфорта, долголетия, индивидуального самоутверждения. «Наше общество, – подчеркивает Д. Риефф, – сделало здоровьеобщепризнанно наиболее важной социальной ценностью... В Америке индивидуумы, попавшие в катастрофу или ущемленные неудачным поворотом событий, немедленно принимаются искать, кого можно в этих несчастьях обвинить. В таком культурном контексте старые доблести жертвенности, подчинения, дисциплины и риска теряют свой смысл и неудивительно, что армия США должна приспособиться к этим реалиям». ^*

В течение уже долгого времени американцы полагают, что проблема может быть решена за счет революции в передовой военной технологии, позволяющей наносить сверхточные удары, сохраняя при этом людскую силу. Отсюда огромные усилия по созданию целого потока направляемых лазерным лучем ракет, управляемых снарядов и бомб, которые должны минимизировать людские потери. Подлинная проблема заключается в том, что, не желающее ничего слышать о людских потерях, американское население в то же время выросло в твердой вере в буквально безграничную американскую военную мощь.

Для лидерства в мире США нуждаются в самом образованном населении.В то же время серьезные исследователи отмечают, что американская система образования дает сбои, что американские дети учатся меньше на 40-80 дней в год, чем их сверстники в Европе и Японии; качество образования также желает лучшего. Инвестиции в образование, инфраструктуру и исследования сократились. Американцев будет заботить, что их правительство “ничего не сделало для повышения уровня образования тех, кто не учится в университетах. Для экономики первого мира массивная рабочая сила третьего мира – не самый прочный экономический фундамент”. ^*

Мир не разделяет многие из американских ценностей. Мы видим как возглавляемая канадцами группа из 20 стран отвергла «американский культурный экспорт», целые коалиции фактически препятствуют Соединенным Штатам снова осуществить меры военного воздействия на Ирак. Собственно, остается загадкой, не это противодействие, а удивительное непротивлениеевропейских и азиатских стран диктуемому Америкой порядку, их прямая и косвенная поддержка.

«Другие нации, – размышляет У. Пфафф, – имеют собственные мифы национального происхождения, своей уникальности и судьбы. Американский опыт представляет для других народов некоторый исторический интерес, но особого политического значения он не имеет. Другие общества могут восхищаться Соединенными Штатами, эти общества могут завидовать американцам по-хорошему и по-плохому. В Соединенные Штаты продолжается иммиграция тех, кто жаждет того, что воспринимается как свобода и приобщенность к материальным богатствам. Но огромное большинство человечества индифферентно к американским порывам,если вовсе не враждебно к ним; элита прочих наций мира не готова воспринимать такую иерархию политических обществ и культур, в которой Соединенные Штаты всегда находятся на вершине». ^*

Как долго

Построение империи обречено на поражение: все империи в истории, неважно, насколько могущественными они были, пали под напором недовольства своих подданных и врагов. Соединенные Штаты, слишком углубившись в односторонность, идут по этому же пути.

М. Хирш, 2002

Ничто не вечно, любой процесс имеет как начало, так и конец. Сомнения в способности США долго вести за собой мир проникают в собственный анализ, в прогнозы американского будущего. «В ближайшем будущем – от пяти до десяти лет – американское вмешательство в заграничных делах,– пишет американский исследователь Ф. Закария,– будет происходить благодаря стимулам внешнего мира – вакуум власти, гражданские войны, проявления жестокости, голод; но характер вмешательства в дела внешнего мира будет определяться внутренними обстоятельствами – прежде всего внутренними приоритетами, боязнью крупных потерь и стратегического перенапряжения, гибели американцев. Американцы будут стремиться достичь своих целей, вооружившись риторикой интервенционизма – делая вид активной задействованности – и в то же время в действительности отстоя от реального участия в том, что касается траты времени, денег и энергии. В результате Вашингтон во все большей степени будет превращаться в пустого по своей сути гегемона» ^*.

Даже многие апологеты «мировой вахты» Америки определяют образовавшийся в начале третьего тысячелетия мир несравненного американского могущества как не владеющий полностью инструментами этого могущества, как такой, в котором есть « единственная сверхдержава, но не сформировался однозначно однополюсный мир»или как « однополюсный мир без гегемонии».Тем самым подчеркивается «неабсолютный» характер американского преобладания в мире, где США, являясь единственной сверхдержавой, «периодически проявляют себя как гегемон в двусторонних, региональных и функциональных отношениях, но не могут позволить себе самоутверждения всегда и везде,что не позволяет считать Америку в полном смысле системным гегемоном» ^*.

Когда идеологи, подобные Р. Кагану и У. Кристолу, утверждают, что «мир во всем мире и безопасность Америки зависят от американской мощи и воли использовать эту мощь» и говорят о необходимости поддерживать «стратегическое и идеологическое превосходство» ^*, они, собственно, говорят об исчезнувшем мире, где была жесткая дисциплина. О мире, который более не существует, который ушел невозвратно вместе с берлинской стеной. «Творцы американской политики уже не смогут создать парадигму, которая была бы безусловно поддержана всем американским обществом... Энергичное использование мощи зависит от ощущения исполняемой миссии, а этого ощущения, увы, нет. Последние рейганисты плетут соломенных чудовищ, пользуются алхимией слов, стараясь укрепить хребет иррациональности в американцах, пытаясь превратить побочные конфликты в центральные, но время крестовых походов ушло, нечего призывать туда, где нет цели» ^*.

В этих сомнениях зреет ответ на вопрос, обречено ли мировое сообщество в грядущие десятилетия на американское лидерство вплоть до гегемонии? Такой обреченности, такой исторической заданности в развитии человечества не существует. При всей своей колоссальной силе, контроль США над внешней для этой страны сферы не абсолютен и уж, более того, никак не свободен от человеческой ошибки. И все большую значимость будут приобретать процессы внутри Соединенных Штатов, общества меняющегося демографически, социально, нравственно.

2. Факторы, ослабляющие гегемонию

Есть два вида реакции на американские действия. Первый заключается в том, чтобы сесть на собственные руки и предоставить Америке право решать проблемы, определенно зная, что в бурном современном мире есть пределы возможного даже для сверхдержавы. Второй тип реакции предполагает создание более сложных условий существования Америке посредством поддержки противостоящих сил; этому может способствовать распространение ракетной и ядерной технологии, поддержка и инвестиции в странах-париях. Именно этой дорогой идут Франция, Китай и Россия.

«Экономист», 29 июня-5июля 2002 г.

Есть основания предположить, что к 2020 г. «внутренняя поддержка международного лидерства может значительно ослабеть. Если США перестанут быть богатейшей страной в мире, почему они должны будут платить за безопасность стран, способных обеспечить эту безопасность?... США оставят в Европе лишь символические силы. И в Азии останется лишь небольшая часть контингента 1990-х годов. Америка придет к выводу, что Европа способна защитить себя сама, равно как и Япония. США сохранят особый интерес к таким регионам как Ближний Восток и Латинская Америка... Но прямые угрозы Соединенным Штатам потеряют свою убедительность и население страны будет все более выказывать нежелание вмешиваться во все спорные мировые вопросы, если только на кону не будут прямые американские интересы. США не вернутся к изоляционизму, но они придут к выводу, что не в состоянии решить все мировые проблемы лишь собственными силами». ^*

Слабые места гегемона

Вопреки фанфарам и желанию немедленно наказать ускользающего противника, американцам не удержать своего бесспорного лидерства на многие десятилетия. Колоссальная военная мощь США не нуждается в комплиментах, но эта мощь малопригодна для решения поставленной задачи, прежде всего, по следующим причинам:

1. Противник (в данном случае преследуемый терроризм) не собирается на некое Ватерлоо, он понимает свою слабость в открытом противостоянии и намерен, сохраняя инициативу, бить по уязвимымточкам громоздко-сложного механизма современной западной цивилизации. В США уже засекретили основные нефте– и газопроводы, убрали их маршруты с общедоступных карт, но колоссальная уязвимость высокоиндустриального мира остается. Особенно интенсивно в последнее время обсуждаются открытость доступа к электростанциям всех видов и региональным электроподстанциям. ^*

2. Информационная открытость западного мира, накладываясь на гедонистическую характеристику этого мира, делает практически невозможным такое применение американской (и союзной ей вооруженной силы западного характера), которое чревато большими людскими потерями. 96 убитых были пределом для войны в Заливе, 19 людских потерь среди американской морской пехоты явились пределом для попыток контроля над Сомали в 1993 г.; ^*

3. «Американская разведка была создана совсем в другое время и для решения очень отличных от сегодняшних проблем». ^*Ее переспециализация давно назрела. ЦРУ, ФБР и Агентство национальной безопасности практически не делятся секретной информацией. Полагаясь только на технические средства разведки, Соединенные Штаты не знают,откуда ждать следующего удара, каким будет характер этого удара и где расположены его цели. Страны типа России, исторически изощренные во внутренней борьбе с террором, убедились, что лишь наличие агентуры в противостоящем лагере дает некоторые результаты. В спешном порядке в США ставится задача создания большой группы экспертов, знающих язык, культуру, общественные условия, экономические факторы, воздействующие на страны, где проявило себя организованное противостояние мировому лидеру. Но время бесценно, а когда агентурная сеть будет внедрена и заработает. Американские специалисты в данном вопросе жалуются на нежелание рекрутов пойти на то, что по существу является жертвой собственной жизни. Да и репутация разведорганов еще несет исторические пятна.

4. В определении противника в американском государственном анализе просматривается очевидная нелогичность, своего рода непотизм, одиозное прощение потенциально главных противников и указание – как на главных – на наиболее одиозных. Самый яркий пример, пожалуй, сопоставление Афганистана и Саудовской Аравии. Именно в последней правит весьма агрессивный ваххабитский режим, пропаганда антиамериканизма весьма софистична и открыта. Напомним, среди 19 сентябрьских террористов 15 вышли из Саудовской Аравии. Но четверть мировой нефти – это более чем весомый аргумент и жертвой удара становится глухой Афганистан. Встает резонный вопрос, не получат ли американцы в результате новый Иран? Нового Хомейни?

5. Находясь в апогее своей мощи, США, словами Г. Киссинджера, «не сумели выработать общей концепции своего поведения в мире новых реальностей. Победа в холодной войне стимулировала самоуверенность; удовлетворение существующим положением делает политику простой проекцией на будущее знакомых понятий; поразительные экономические успехи влекут политиков к смешиванию стратегии с экономикой, делает их нечувствительными к политическому, культурному и духовному воздействию гигантских трансформаций, вызванных американской технологией» ^*.

6. Но главноевсе же не в указанных моментах органической слабости. Главное в том, что 90 процентов мирового населения не удовлетворенысуществующим положением, которое грозит абсолютной маргинализацией абсолютного большинства земного населения, многих стран с традициями жертвенного противостояния судьбе и обстоятельствам.

Где выход из складывающегося и грядущего противостояния? Прежде всего это смягчение противостояния Север-Юг. Дж. Стерн из Гарварда настоятельно указывает, что, если Соединенные Штаты хотят избежать второго Сентября, они «больше не могут позволить другим странам опуститься в хаос» – если Америка не обратит внимания на проблемы образования, здоровья и экономического развития зарубежных стран, то «придут новые бен ладены». ^*Пассивность же самоубийственна, промедление смертельно опасно. «Мы должны двигаться, – отражает все более популярную точку зрения Швенингер, – в направлении некой системы глобального налогообложения, которая не зависит от хрупкого благорасположения национальных правительств – хотя и контролируется ими». ^*

Конкретным советом звучит делаемый вывод, что вводимый, скажем, Организацией Объединенных Наций (весьма скромный) налог в 0,1% на нынешние мировые трансакции. Специально созданная международная компьютерная система могла бы фиксировать прохождение этого потока и налагать справедливый и относительно малочувствительный для облагаемых налог. Мировые трансакции ныне составляют 500 трлн. долл. в год (ежедневно в мировых трансакциях проходят примерно 1,5 трлн долл). Указанный налог дал бы солидную сумму в 500 млрд. долл., которые можно было бы использовать для помощи бедным странам.

Такие исследователи, как американец У. Грейдер, полагают, что необходим «новый Бреттон Вудс, новое соглашение, восстанавливающее равенство между богатыми и бедными, для развитых и развивающихся стран». ^*Должно возникнуть нечто вроде легально оформленного мирового сообщества. Это предложение, судя по всему, будет воспринято без всякого энтузиазма питающими отвращение к налогам нациями, жестко стерегущими свой финансовый суверенитет. «Но для американского политического класса, включающего в себя новую экономическую элиту, которая обогатилась на мировомрынке, преждевременно превозносить достоинства нового – глобального, безграничного рынка и в то же время категорически отказываться от финансирования политической инфраструктуры, необходимой для обеспечения ее жизнедеятельности». ^*

Скептицизм внутри

Сомнения испытывают сами американцы. Нельзя сказать, что американские политики и их советники, софистичная и изощренная среда заокеанской политологии не ощущает хрупкости любого владычества, опасности подняться над другими. Здесь меньше чем могло бы быть иллюзий относительно союзнической верности и лояльности. Напротив, немалое число американских политологов весьма критично оценивают теряющих критическое чутье идеологов имперской системы. Как формулировал весной 2002 г. известный американский обозреватель У. Пфаф, «похоже, что многие в администрации Буша убеждены, что военной силой можно добиться желательного разрешения политических проблем. Они полагают, что Ариэль Шарон делает то, что нужно делать в его ситуации. Грубой силой можно решать политические проблемы, но этот метод обычно несет с собой новые проблемы... Эдмунд Берк однажды заметил, что для нации нет большего бедствия, чем порвать со своим прошлым... Холодная война оторвала США от прошлого. После окончания ее возврата к прошлому не произошло. Стратегам в Вашингтоне статус империи представляется удачным выбором. Считается, что таким образом удастся увеличить стабильность международного сообщества и решить проблему терроризма, государств-изгоев, оружия массового поражения и т. д. Но американское политическое, экономическое и культурное влияние не носит стабилизирующий характер. Оно опрокидывает прочные структуры, преследуя добрые или дурные цели. Администрация Буша – это правительство крестоносцев» ^*.

Критически оценивая глобальный мессианизм, значительная часть американской элиты выражает сомнения и в потенциале США. В частности, патриарх американской политологии Дж. Кеннан с недоверием относится к способности Соединенных Штатов осуществлять мировую гегемонию: «Перед нами в высшей степени нестабильный и неудовлетворенный мир – преисполненный противоречий, конфликтов и насилия. Все это бросает нам такой вызов, к которому мы не готовы. В течение 60 лет внимание наших руководителей и общественного мнения было монополизировано совсем другими угрозами... Наши государственные деятели и общественность неприспособлены реагировать на такую мировую ситуацию, в которой нет четко выраженного фокуса для проведения национальной политики» ^*. Кеннан констатирует факт, что Вашингтон оказался неготовым к решению проблем XXI века, проблем несклонного быть управляемым внешнего мира. Сторонники этой точки зрения сомневается в необходимости «глобальной вахты», способной вызвать вовне неприятие Америки, а внутри американского общества – перенапряжение.

Внушительное число аналитиков утверждает, что «однополярность – это иллюзия, это краткий момент, который не может длиться долго». ^*“Почему, – пишет американский исследователь Г. Уиллс, – другие нации обязаны следовать за руководством США, а не за национальным руководством?” ^*Ф. Закария предсказывает, что «подъем антиамериканских настроений будет ощутим во всем мире – от коридоров Кэ д’Орсэ до улочек Южной Кореи дипломаты будут высказывать свое недовольство американской демонстрацией силы». ^*Благожелательная гегемония – этот американский словесный оборот воспринимается в остальном мире как нарушение логики. Британский дипломат пишет: «О желании мира иметь американскую гегемонию можно услышать только в Соединенных Штатах. Повсеместно в других местах говорят об американском высокомерии и односторонности» ^*. Америка не всегда права, более того, она часто не права и сомнамбулически не ощущает этого, находя новый Вьетнам, новое Сомали, новое Косово. «А если наши ракеты, – пишет американец Э. Басевич, – сокрушат пассажирский поезд, убьют незадачливых беженцев или поразят зарубежное дипломатическое представительство, мы выражаем соболезнование в ожидании, что наши жертвы поймут нас» ^*.

Мультикультурализм

Двести с лишним лет кредоамериканского общества являлась вера с то, что права личности, отдельного индивидуумабезусловно важнее прав групп,построенных на этнических, религиозных или прочих основаниях. Национальным лозунгом был: e pluribus unum – едины в многообразии.Президент Т. Рузвельт предупреждал, что “единственным абсолютно верным способом погубить нацию целиком было бы позволить ей превратиться в клубок ссорящихся между собой национальностей.” ^*Такие историки и политологи как А.М. Шлезингер и С. Хантингтон предупреждали и предупреждают сейчас перестать воспевать превосходство группы над индивидуумом,отдельного сообщества над гражданином.

На рубеже третьего тысячелетия произошло качественное изменение. Национально главенствующей стала точка зрения отдельных этнических общин.Пресловутый плавильный тигель наций практически перестал работать. Более того. С 1970 года число американцев, имеющих многорасовые корни увеличилось в четыре раза. После трех лет ожесточенных эмоциональных дебатов между традиционалистами и активистами многорасовости в самоидентификации американцев произошли существенные перемены. В национальном цензе (проводимом каждые десять лет) 2000 года респондентам впервые было дано право идентифицировать себя по расовому признаку. Теперь американцы впервые подчеркнуто открыто указали на свою принадлежность к одной (или нескольким) из четырех мировых рас – белая, афроамериканская, азиатско-тихоокеанская, индейская-эскимосская. (Испаноязычные остаются в особой этнической группе).

«Ассимиляция американских этнических меньшинств во враждебное принявшее их общество стала не соответствующей духу временисреди как уже утвердившихся, так и недавно организованных, ориентирующихся на свои национальные государства диаспоры... Многие диаспоры, обосновавшиеся в Соединенных Штатах не ощущают давления американского государства в пользу ассимиляции, они не видят особой привлекательности в ассимиляции в американское общество и даже не стремятся получить здесь гражданство». ^*Происходит нечто весьма важное: главная эмигрантская страна в мире меняет ориентиры, переходит от практики ассимиляции в одну большую американскую нацию к торжеству «множественных» лояльностей. Главенствующим для многих американцев становится проявление воли диаспор, проявляющих больше лояльности к покинутой, чем к приобретенной родине.