Текст книги "Урфин Джюс. Черная книга Гингемы (СИ)"

Автор книги: Анатолий Федоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Глава 24. Нашествие

Гул пробуждения стих, сменившись жужжащим стрекотом тысяч инопланетных глоток и паническими криками жителей Волшебной страны. Но хаос длился недолго. Ми-Го, ведомые холодным, расчетливым разумом существа, принявшего облик Гуамоколатокинта, действовали не как армия завоевателей, а как бригада дезинсекторов или группа геологов, прибывшая на новую, богатую ресурсами планету.

Их не интересовали сражения. Когда перепуганный Фарамант, страж Изумрудного города или отчаянные Мигуны пытались оказать сопротивление, Ми-Го лишь на мгновение поворачивали свои уродливые головы в их сторону, и из странных трубок, которые некоторые из них несли в клешнях, вырывался невидимый импульс. Люди и другие существа просто падали, парализованные, но живые, корчась в безмолвных конвульсиях, пока их не оттаскивали в сторону другие Ми-Го, освобождая проход. Их оружием был не меч или дубина, а технологии, основанные на вибрациях, нервных импульсах и психическом воздействии – это было нечто совершенно чуждое нашему миру.

Основные силы грибов с Юггота быстро и методично заняли ключевые точки. Изумрудный Дворец стал их центральным штабом. Псевдо-Гуамоко, сбросив ненужную маскировку внутри дворца (хотя и сохраняя ее для редких появлений перед «полезными» аборигенами), отдавал приказы своим собратьям – не словами, а сложными сериями щелчков, жужжаний и ментальных импульсов, усиленных теперь уже полностью активной сетью Камней Эха. Отряды крылатых Ми-Го разлетелись по всей стране, занимая Фиолетовый дворец, подбираясь к границам владений Виллины и Стеллы, блокируя основные дороги.

И тогда «Филины-исследователи» показали свое истинное лицо и цель. Десятки пришельцев, ранее скрывавшихся под масками мудрых птиц и собиравших данные, теперь действовали как селекционеры. Используя собранную информацию – о родословных, профессиях, способностях, уровне интеллекта, магическом потенциале и даже эмоциональной нестабильности местных жителей – они начали отбор.

По ночам над деревнями и фермами стали бесшумно появляться темные крылатые фигуры. Двери, запертые на все засовы, не были для них преградой. Странные инструменты, жужжащие на низких частотах, погружали обитателей домов в неестественно глубокий сон. А затем Ми-Го выбирали свою цель. Они не забирали всех. Они выбирали лучших. Самых умных Жевунов, самых искусных Мигунов, самых словоохотливых (а значит, информированных) Болтунов, самых сильных или храбрых обитателей Изумрудной страны. Иногда их выбор казался случайным – старая плаксивая Жевунья, помнившая сотни сказок, или молодой фермер, умевший предсказывать погоду по полету бабочек. Критерии отбора были известны только самим Ми-Го.

Выбранную жертву аккуратно, почти бережно, извлекали из дома и уносили. Часто на рассвете соседи находили лишь пустую постель, распахнутое окно и ощущение ледяного ужаса в воздухе. Не было следов борьбы. Лишь тишина и исчезновение.

Волшебную страну охватил новый, еще более зловещий оттенок ужаса. Не бесформенная тень, а холодный, расчетливый кошмар похищений. Никто не знал, кто будет следующим. Никто не понимал, зачем это нужно пришельцам. Люди начали прятаться не только от Ми-Го, но и друг от друга, подозревая, что кто-то может «выдать» соседа, чтобы спастись самому. Доверие, едва начавшее возрождаться после ухода «тени», рухнуло окончательно. Тихая конкиста Ми-Го была куда страшнее любой войны.

Глава 25. Цилиндры Юггота

Похищенных уносили в специальные «центры обработки». Одним из таких центров стал Изумрудный Дворец, вернее, его обширные подвалы и некоторые богато украшенные залы, которые Ми-Го быстро переоборудовали под свои нужды. Изумруды и Камни Эха остались на стенах, но теперь их блеск отражался в полированных поверхностях чуждых аппаратов из тусклого, неизвестного металла, гудящих и вибрирующих на странных частотах. Воздух был наполнен резким запахом озона и еще чем-то – сладковатым, тошнотворным запахом консервирующей жидкости.

Здесь, в этих импровизированных лабораториях, происходила «Великая Жатва». Сам процесс оставался тайной за семью печатями для большинства жителей, но Кагги-Карр, рискуя жизнью, сумела подсмотреть часть происходящего через вентиляционное отверстие. То, что она увидела, заставило ее перья встать дыбом.

Она видела ряды металлических столов, на которых неподвижно лежали похищенные – Жевуны, Мигуны, Болтуны… Они были живы, но погружены в глубокий паралич. Над ними склонялись Ми-Го в странных одеяниях, похожих на фартуки из гибкого металла. В их крабьих клешнях жужжали и щелкали инструменты немыслимой формы и назначения. Они работали быстро, точно, без эмоций, как хирурги или препараторы. Кагги-Карр не видела крови, не видела явного насилия в привычном смысле, но видела, как после манипуляций Ми-Го тело на столе оставалось пустым, безжизненным сосудом, а рядом появлялся блестящий металлический цилиндр высотой чуть больше фута.

Эти контейнеры, десятки, сотни, уже стояли на стеллажах вдоль стен. Они были наполнены зеленоватой или розоватой жидкостью, в которой плавало… нечто серовато-розовое, похожее на мозг. От каждого цилиндра тянулись тонкие провода и трубки к сложным аппаратам, а сами они были подключены к единой сети, гудящей и мерцающей в такт работе Камней Эха, вмурованных в стены.

Это была сеть разумов. Псевдо-Гуамоко, наблюдая за растущим числом активных цилиндров, испытывал холодное удовлетворение. Каждый новый мозг, извлеченный из своей хрупкой органической оболочки и помещенный в безопасную, вечную среду цилиндра, становился узлом в гигантской информационной сети. Теперь эти разумы, освобожденные от ограничений тела, могли общаться напрямую, силой мысли, обмениваться воспоминаниями, знаниями, ощущениями. Они могли подключаться к центральному аппарату Ми-Го, отвечая на запросы, предоставляя бесценные данные о своем мире, своей культуре, своих способностях. Пришельцы получали доступ к живому архиву Волшебной страны, к ее коллективной памяти.

Но это было лишь частью плана. Самые «интересные» экземпляры – разумы с уникальными способностями, глубокими знаниями, необычным мышлением (таким как разум Страшилы, магический потенциал волшебниц, хитрость Урфина, мастерство Лестара) – предназначались для иной участи. Их ждало долгое путешествие. Их, или, вернее, их сохраненные в цилиндрах разумы, должны были отправить через бездну космоса на Юггот, а оттуда – на другие планеты, колонизированные или изучаемые Ми-Го. Там, в гигантских библиотеках-хранилищах, они стали бы частью необъятной коллекции разумов со всей галактики, объектами для бесконечного изучения и анализа холодными, бесстрастными исследователями со звезд. Вечное существование в банке, вдали от дома, от друзей, от самой жизни – такова была высшая «честь», уготованная Ми-Го лучшим представителям покоренных рас.

В одном из залов дворца Кагги-Карр увидела Псевдо-Гуамоко, стоящего перед огромной картой Волшебной страны, испещренной светящимися точками – активными собраниями цилиндров и узлами сети Камней Эха. Существо издавало серию щелчков и жужжаний, обращаясь к своему собрату, державшему в клешнях несколько пустых цилиндров. Ворона не понимала их языка, но чувствовала холодный, деловой тон их «беседы». Они обсуждали параметры «жатвы», особенности транспортировки «образцов» и эффективность работы общей сети.

Именно в этот момент наши герои, слышавшие непрекращающийся гул и стрекот, начали осознавать весь масштаб катастрофы. Это была не просто оккупация. Это была методичная, холодная ассимиляция, сбор урожая разумов для непонятных, космических целей. Волшебная страна и все ее обитатели были для Ми-Го лишь сырьем, материалом для их бесконечных исследований и нужд. И времени, чтобы что-то предпринять, оставалось все меньше. Осознание этого ужаса и подтолкнуло их к отчаянному решению – бежать, пока еще есть такая возможность.

Глава 26. Временное убежище

Изумрудный город остался позади, но ужас, словно невидимая ледяная река, тек за ними, просачиваясь в каждую щель их временного убежища. Крошечный отряд беглецов – Урфин, Элли (все еще ехавшая на могучей спине Льва), Чарли, Страшила, Дровосек, Тотошка и Кагги-Карр – нашел приют в заброшенной фермерской хижине, затерянной в нескольких милях от захваченной столицы. Здесь, среди полей, где сорняки сплетались в причудливые, нездоровые узоры, и тишины, которую теперь нарушал не стрекот кузнечиков, а отдаленный, монотонный, неземной гул, они пытались перевести дух и осмыслить случившееся.

Хижина была ветхой и унылой, само воплощение запустения. Сквозь щели в стенах пробивались косые лучи заходящего солнца, рисуя на пыльном земляном полу дрожащие, вытянутые тени, похожие на костлявые пальцы. Запах старой соломы, древесной гнили и мышиного помета смешивался с этим новым, чуждым звуком, доносившимся со стороны города – механистическим, безжизненным жужжанием, от которого стыла кровь и волосы вставали дыбом.

– Здесь… здесь маловероятно, что они станут искать це-ле-на-прав-лен-но, – проговорил Страшила, опасливо выглядывая в единственное мутное, засиженное мухами окно. – Слишком неприметное место. Да и добыча невелика.

– Зато и защиты никакой, – мрачно возразил Чарли, тщетно пытаясь укрепить хлипкий деревянный засов на двери. – Один чих – и эта развалюха рассыплется. Во дворце были стены, толстые, из камня… Может, зря мы убежали?

– Там – их гнездо, – тихо, но твердо сказал Урфин. Он сидел на полу, привалившись к стене и обхватив голову руками. Вид у него был раздавленный, словно из него вынули стержень. – Камни Эха… во дворце их больше всего. Они создают поле… Его поле. Там этот… самозванец… чувствует себя хозяином, видит и слышит все. Мы бы не продержались и часа.

– Но и здесь мы как на ладони перед бурей, – вздохнул Лев, осторожно опуская Элли на единственную уцелевшую грубо сколоченную лавку. Девочка закусила губу, чтобы не застонать от боли в ноге. – Я чую их… они повсюду. Их запах… он как отсыревшая глина и металл одновременно. Чужой, мертвый. Он оскверняет сам воздух.

– Они летают, – подтвердила Кагги-Карр, сидевшая на темной балке под самым потолком, сливаясь с тенями. – Я видела, как они тучей поднимались над городом. Много… слишком много для нас. Словно рой гигантских, жутких насекомых.

Из окна открывался вид на часть того апокалипсиса, что разворачивался в Волшебной стране. По пыльным дорогам брели редкие фигуры, согнутые пополам от ужаса, их движения были хаотичны, лишены цели. Иногда в потемневшем небе проносилась крылатая тень Ми-Го, оставляя за собой шлейф жужжащего стрекота, от которого хотелось зажать уши. Казалось, весь мир погружается в безмолвный, холодный кошмар, исходящий от этих незваных гостей из черной бездны космоса. Отчаяние, липкое и вязкое, охватывало беглецов. Куда идти? Что делать? Есть ли вообще смысл что-то делать?

Урфин поднял голову. Его глаза, обычно угрюмые, теперь лихорадочно блестели в полумраке хижины. Он посмотрел на свой дорожный мешок, куда перед бегством инстинктивно сунул несколько отшлифованных Камней Эха. А потом взгляд его упал на несколько таких же серых булыжников, валявшихся в углу хижины – нелепое свидетельство недавней моды «на Урфина», докатившейся даже до этой глуши. Кто-то, видимо, притащил их сюда в надежде на защиту или удачу. Какая ирония!

– Их мало… – прошептал он одними губами. – Но… Книга… Камни… Время…

В его мозгу, обостренном даром Виллины, всплыло воспоминание. Тот первый, ужасающий опыт в мастерской. Взгляд в прошлое. Видение не Гуррикапа, а чего-то неизмеримо более древнего и страшного. Тогда это было лишь мимолетное видение. Но Книга… она шептала и о большем. О «складках» в ткани времен, о «тропах сквозь эоны», о возможности не только подглядеть, но и изменить. Что если… что если сконцентрировать достаточно силы… не просто посмотреть, а… прорваться?

– Что ты там бормочешь, Урфин? Опять свои камни перебираешь? – спросил Чарли, заметив его странный, отсутствующий взгляд.

Урфин медленно поднялся. В его глазах горел огонь отчаяния и безумной надежды.

– Я… я кажется, знаю, как все исправить, – медленно проговорил он, и его голос дрожал. – Это безумно. Это… это противоестественно. Страшно до жути. Но это, возможно, единственный шанс, который у нас остался.

Глава 27. У последней черты

– Шанс на что, Урфин? – Чарли Блек недоверчиво прищурился. За последние дни он видел достаточно странностей, чтобы относиться к любым идеям бывшего столяра с большой осторожностью.

– Шанс… отменить все это! – Урфин обвел рукой хижину, словно указывая на весь ужас, творящийся снаружи. – Вернуться в прошлое! Туда, где все пошло не так! В тот день у пещеры Гингемы!

Он говорил быстро, сбивчиво, боясь, что его не поймут или прервут.

– Понимаете? Если убить его… самозванца… тогда, до того, как он встретил меня, до того, как обманул, до того, как заставил расставить эти проклятые камни… Ничего этого не будет! Ни пробуждения Ми-Го, ни захвата, ни… ни этих ужасных цилиндров с мозгами! Все вернется на круги своя!

Наступила звенящая тишина, нарушаемая лишь жужжанием за окном и тихим всхлипом Элли. Идея была настолько чудовищной, настолько выходящей за рамки всего мыслимого, что друзья смотрели на Урфина с разинутыми ртами.

– В… в прошлое? – первым обрел дар речи Страшила. Его соломенная голова беспомощно замоталась. – Но… Урфин… это же… время! Разве можно его… повернуть? Изменить? Мои мозги говорят, что это может вызвать… парадоксы! Непредсказуемые последствия! А что если станет еще хуже?

– Хуже?! – Урфин истерически рассмеялся, и смех этот прозвучал жутко в тесной хижине. – Хуже, чем это?! Хуже, чем превращение в безмозглую куклу в банке на потеху грибам с Юггота?! Нет, Страшила! Хуже уже не будет! Это наш единственный шанс! Я должен попробовать! Книга… она говорит, что это возможно! С помощью Камней Эха и огромной концентрации воли!

– Но Книга эта… – осторожно начала Элли, голос ее дрожал. – Она ведь… злая? Темная? Можно ли ей доверять? И что будет с нами? С тобой, Урфин? Если ты изменишь прошлое… останешься ли ты прежним? Вернешься ли ты к нам?

– Я не знаю! – выкрикнул Урфин, и в голосе его смешались отчаяние и решимость. – Я ничего не знаю наверняка! Это прыжок в бездну! Но сидеть здесь и ждать, пока за нами придут эти твари… я не могу! Я не хочу! Я виноват в этом, я и должен попытаться исправить!

Он посмотрел на них с отчаянной мольбой, обводя взглядом Элли, Чарли, Страшилу, Дровосека, Льва…

– Помогите мне. Силы одного меня не хватит. Камней слишком мало. Но если мы все… если мы объединим нашу волю, наш страх, нашу надежду… Если мы направим все это через камни… может быть… может быть, мы сможем пробить брешь. Хоть на мгновение. Помогите мне вернуться… и все исправить. Пожалуйста!

Друзья переглянулись. Безумие? Несомненно. Риск? Огромный. Но Урфин был прав – альтернатива была еще страшнее. Сидеть здесь, в этой ветхой хижине, и ждать неизбежного конца, слушая жужжание приближающихся Ми-Го… Нет. Даже самый отчаянный шанс был лучше полного бездействия.

– Ладно, Урфин, – твердо сказал Чарли Блек, поднимаясь. – Будь по-твоему. Мы слишком далеко зашли, чтобы сдаваться. Мы попробуем. Говори, что делать. Только учти, если что-то пойдет не так…

– Знаю, – кивнул Урфин, и в его глазах мелькнула тень прежней горечи. – Знаю. Но сейчас это неважно. Мы хотя бы попытаемся.

Урфин торопливо разложил на пыльном земляном полу хижины все Камни Эха, что у них были – и те, что он прихватил из дворца, и те, что нашлись в углу. Их было едва ли два десятка. Он выложил их в неровный, но максимально плотный круг, пытаясь воспроизвести хотя бы центральную часть сложного узора из Черной Книги. Камни легли на пол, тускло поблескивая в полумраке, словно застывшие капли первозданного хаоса.

Он сел в центр, чувствуя, как пол под ним едва заметно вибрирует – то ли остаточное эхо от пробуждения Ми-Го, то ли начало нового, еще более опасного резонанса, который они сами пытались вызвать.

Остальные расположились вокруг, снова взявшись за руки, образовав живое, дрожащее от напряжения кольцо. Элли, превозмогая боль, сидела, сжав холодную металлическую руку Дровосека и теплую, мозолистую ладонь Чарли. Ее лицо было бледным, но решительным. Страшила положил свои мягкие соломенные руки на могучие плечи моряка и Льва, его нарисованные глаза были полны тревоги и надежды. Лев лежал, положив огромную голову на лапы, сосредоточившись. Железный Дровосек стоял на страже у входа, его топор был наготове, но все его существо было обращено к центру круга. Кагги-Карр тихо сидела на плече Чарли, Тотошка прижался к ногам Элли, дрожа всем телом.

– Теперь… сконцентрируйтесь! – Голос Урфина был напряжен до предела, он звучал как натянутая струна. – Не думайте о Ми-Го! Забудьте ужас! Представьте прошлое! Вам его много раз рассказывали! Тот день у пещеры Гингемы! Сразу после того, как домик раздавил колдунью! Опишите это место! Этот момент! Представьте все – запахи, звуки, свет! Направьте всю вашу волю! Весь ваш страх! Всю вашу надежду – туда! В прошлое! Пробейте стену времени!

Камни под ними загудели сильнее. Низкий, едва слышный гул быстро перерос в мощную, почти невыносимую вибрацию, от которой, казалось, дрожали кости. Воздух в хижине стал плотным, как вода, дышать стало трудно. По стенам забегали тусклые, болезненные искры синеватого и зеленоватого цвета. Урфин зажмурился, его лицо исказилось от чудовищного напряжения. Он чувствовал, как энергия Камней резонирует с объединенной волей его спутников – отчаянием Элли, стальной решимостью Чарли, добротой Дровосека, логикой Страшилы, первобытной яростью Льва… Этот разнородный, бурлящий поток ментальной энергии сливался воедино, концентрировался, превращаясь в невидимый таран, бьющий в самую ткань реальности, в незыблемую преграду времени.

Пространство перед Урфином заколебалось. Оно пошло рябью, как отражение в дрожащей воде. Возникло мерцающее, тошнотворно-переливающееся пятно, словно рана на теле мира. Оно начало медленно, с видимым усилием расширяться, превращаясь в рваную дыру, в прореху неправильной, неевклидовой геометрии. Сквозь нее, искаженный и дрожащий, виднелся знакомый пейзаж – склон холма, поросший обычной травой, пыльная тропа, темный зев пещеры Гингемы. Солнце стояло высоко, воздух был чист и свеж. Тот самый день.

– Получилось! – выдохнул Урфин, чувствуя, как силы лавиной покидают его.

Голова кружилась, перед глазами плясали радужные круги, словно от удара. – Я… я должен идти! Один! Быстро, пока оно не схлопнулось!

Он с трудом поднялся на ноги, шатаясь от слабости. Портал перед ним нестабильно мерцал, его края корчились и извивались, грозя исчезнуть в любую секунду.

– Если я не вернусь… – начал он, поворачиваясь к друзьям, его лицо было бледным как полотно.

– Ты вернешься! – крикнула Элли, и в ее голосе была вся сила ее веры. – Возвращайся, Урфин! Я буду тебя ждать!

Урфин Джюс глубоко вздохнул, вбирая в легкие затхлый воздух хижины, и шагнул в мерцающий, противоестественный разрыв.

Глава 28. Прыжок во вчера

Миг ослепительной, выворачивающей наизнанку боли, головокружения и дезориентации – и он стоял на знакомой тропе у пещеры. Воздух был чист, дышалось легко. Не было гнетущего жужжания, не было всепроникающего запаха озона и космического тлена. Лишь тишина летнего дня и… легкое предвкушение чего-то важного, витавшее в воздухе.

Он не стал терять времени. Тело помнило, что делать. Быстро оглядевшись, он затаился за большой скалой у тропы, слившись с тенями. Нужно было найти самозванца. Тот должен быть где-то здесь. Вероятно, он только что расправился с настоящим Гуамоколатокинтом – и теперь ждал появления своей первой марионетки.

И точно – на большом валуне у входа в пещеру сидел филин. Обычный с виду филин. Он чем-то лакомился, и не обращал внимание на происходившее вокруг. Но Урфин-из-настоящего теперь видел его истинную суть. Под иллюзией перьев, словно на миг, проступая призрачным контуром, угадывались чуждые, грибовидные очертания, в желтых глазах плескался холодный, нечеловеческий разум, оценивающий, выжидающий, полный инопланетного терпения. Самозванец!

Не давая себе времени на раздумья или страх, Урфин собрал остатки той силы, что еще бурлила в нем после ритуала, усиленной эхом воли его друзей. Он не стал представлять камень. Он представил саму пустоту, отрицание бытия, черную дыру, пожирающую свет и разум. Он сконцентрировал всю свою ненависть, все свое отчаяние, весь ужас перед тем, что могло случиться, в один-единственный ментальный удар и обрушил его на существо на валуне.

Раздался не хлопок, а скорее глухой, влажный, разрывающий звук, будто лопнул гигантский пузырь, наполненный гнилью. Он сопровождался коротким, невыносимо высоким, режущим слух визгом, который, к счастью, тут же оборвался. Существо на валуне дернулось в конвульсиях, его форма на мгновение потеряла четкость, расплылась, показывая истинную гротескную сущность – хаотическое сплетение розово-серых клешней, радужных перепончатых мембран и вибрирующих, как у насекомого, отростков, – а затем оно обмякло, коллапсировало само в себя и сползло на землю бесформенной, отвратительной лужицей дрожащей протоплазмы, которая быстро начала темнеть, пузыриться и быстро высыхать под лучами обычного земного солнца.

– Живи, Родина! – прошептал столяр еле слышно, одними губами.

Урфин тяжело дышал, прислонившись к скале. Руки его тряслись. Тошнота подступала к горлу. Но он сделал это! Он уничтожил чудовище до того, как все началось! Кошмар предотвращен!

Джюс даже не заметил, что для этого ему не потребовались ни Камни Эха, ни Черная книга Гингемы. Неужели он на несколько секунд стал настоящим волшебником?

И тут он услышал знакомые шаги на тропе. Из-за поворота появился… он сам. Урфин из прошлого. Угрюмый, нелюдимый столяр в своем старом зеленом кафтане и зеленых ботфортах, с настороженным и жадным блеском в глазах, идущий к пещере Гингемы в надежде поживиться ее добром и властью. Он еще ничего не знал. Он шел навстречу своей судьбе, не подозревая, что она только что круто изменилась.

Урфин Джюс смотрел на своего двойника из прошлого, и странная, горькая, но и какая-то освобождающая улыбка заиграла на его лице. Сейчас этот столяр войдет в пещеру. Не найдет там никакого мудрого филина-советника. Не найдет он и остатков Ми-Го. Возможно, он найдет Черную Книгу… но без проводника, без того, кто нашепчет ему о Камнях Эха, о власти над умами, он вряд ли поймет ее истинную суть. Скорее всего… он отбросит ее, сочтя бесполезной или слишком опасной. И тогда… тогда его путь пойдет по другому руслу. Вероятно, по тому, что он видел во сне. Удивительное растение в огороде… живительный порошок… деревянные солдаты… завоевания, гордыня… и неизбежное, позорное поражение от рук Элли и ее друзей.

«Да, ему еще предстоит пережить и триумф, и падение, – подумал Урфин-из-настоящего, провожая взглядом свое прошлое «я», скрывающееся в темном зеве пещеры. – Его будут ненавидеть, презирать, гнать… Это незавидная участь. Но это… это все же лучше. Бесконечно лучше, чем гибель тысяч жителей в чудовищных экспериментах Ми-Го, чем превращение нашей страны в сырьевую базу для пришельцев со звезд. Пусть будет так. Это меньшее зло».

Он почувствовал странное, опустошенное умиротворение. Он изменил будущее. Он спас Волшебную страну от космического кошмара, пусть и ценой возвращения к другой, более понятной и преодолимой беде. Он искупил свою вину… хотя бы отчасти.

И тут мир вокруг него снова пошел рябью. Небо и земля закачались. Его закрутило, швырнуло в слепящий, ревущий вихрь времени, который выталкивал его из прошлого, которое он только что осквернил своим вмешательством…

…Он очнулся на пыльном полу. Голова раскалывалась, тело ломило от нечеловеческой усталости. Он попытался сфокусировать взгляд. Рядом склонялись знакомые лица – встревоженная Элли, хмурый Чарли, озабоченный Страшила, блестящий Дровосек… Камни Эха на полу потускнели и остыли, превратившись в самые обычные булыжники. Гул прекратился. Портал исчез без следа.

– Урфин! Ты вернулся! – воскликнула Элли, и ее голос, дрожащий от облегчения, показался ему странно далеким, как будто звучащим из-за толстого стекла. Она протянула руку, чтобы помочь ему сесть…

Но ее рука прошла сквозь него. Фигуры друзей замерцали, стали полупрозрачными, как призраки из его недавнего сна. Их встревоженные лица начали расплываться, таять, словно утренний туман под лучами восходящего солнца.

– Элли? Чарли? – прохрипел Урфин, протягивая руку, но пальцы его сжали лишь пустоту.

Сама хижина вокруг него тоже начала меняться. Ветхие стены растворялись, уступая место знакомым, крепким бревенчатым стенам его собственной мастерской в Когиде. Пыльный земляной пол сменился привычными досками, покрытыми стружкой. Запах гнили и запустения исчез, сменившись родным запахом дерева, клея и лака.

Он лежал один. На полу своей мастерской. Вокруг – верстак, инструменты, недоделанные игрушки со свирепыми мордами. За окном виднелся его огород, где на грядках зеленела обычная капуста и морковь, а не чудовищные порождения бури. Никаких Камней Эха. Никаких следов портала.

– Да, – прошептал Урфин в оглушительной тишине своей мастерской, обращаясь к тающим призракам друзей. – Кажется… кажется, получилось. Я… я убил его. Самозванца. Его больше нет.

Он с трудом сел, оглядываясь вокруг. Тишина. Обычная тишина деревенского утра. С улицы доносился не жужжащий стрекот Ми-Го, а привычный шум ветра в деревьях, отдаленный звон бубенчиков на шляпах спешащих по своим делам Жевунов, пение птиц...

Он изменил прошлое. И прошлое изменило настоящее. Той временной линии, где Элли и Чарли пришли ему на помощь, где Ми-Го пробудились, больше не существовало. Он стер ее. Он остался один. Один – в мире, где ему еще только предстояло пройти свой путь.

Пробудившиеся Ми-Го исчезли из этой временной линии. Или же они по-прежнему спали глубоко под землей, куда не спускаются даже самые смелые рудокопы?