Текст книги "Урфин Джюс. Черная книга Гингемы (СИ)"

Автор книги: Анатолий Федоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Урфин Джюс. Черная книга Гингемы

Глава 1. Странный фолиант

В тот день, когда домик Элли, словно карающий молот неведомых сил, обрушился на зловредную Гингему, Урфин Джюс, по поручению колдуньи, путешествовал по самым отдаленным и забытым всеми уголкам Голубой страны. Весть о внезапной гибели волшебницы настигла его лишь спустя несколько дней, и вызвала в душе столяра противоречивый водоворот чувств: тут была и горечь утраты могущественной, хоть и жестокой покровительницы, и тайная, почти непристойная радость – надежда завладеть не только ее скудным имуществом, но и тем, что куда ценнее звонкой монеты – властью над умами и судьбами местных жителей.

Добравшись, наконец, до пещеры Гингемы, Урфин обнаружил лишь зияющую пустоту – недавнее жилище колдуньи напоминало оскаленную пасть неведомого чудовища. В голове угрюмого столяра, начал виться дерзкий, почти безумный план: поселиться в этой мрачной обители, объявить себя законным преемником Гингемы и, пользуясь извечной робостью Жевунов, подчинить себе всю Голубую страну. Но стоило Джюсу переступить порог пещеры, как его охватило необъяснимое, почти животное отвращение. Сырой, пропитанный запахом плесени и смерти мрак, увешанные связками сушеных мышей стены, жуткое чучело крокодила, покачивающееся под потолком, словно насмехаясь над любыми притязаниями на власть, – все это вызвало у Урфина невольное содрогание.

– Брр!.. – пробормотал он, поеживаясь. – Жить в этой затхлой могиле?.. Нет уж, благодарю покорно! Уж лучше ютиться в своей старой мастерской...

Движимый, скорее, алчностью, нежели здравым смыслом, Урфин принялся обыскивать пещеру, надеясь найти знаменитые серебряные башмачки – единственную вещь, которой Гингема, по слухам, дорожила больше собственной жизни. Но, как назло, башмачки словно испарились, будто и не было их вовсе.

– Ух-ух-ух! – раздался вдруг из темного угла насмешливый, скрипучий голос. Урфин вздрогнул, инстинктивно отшатнувшись, и лишь затем разглядел в полумраке два горящих желтым нездешним огнем глаза, принадлежащих огромному филину.

– Это ты, Гуам? – спросил он, стараясь придать голосу уверенность, которой совсем не чувствовал.

– Не Гуам, а Гуамоколатокинт, – сварливо поправил его тщеславный филин. – Неужели ты, Урфин, снова забыл мое полное имя?

– А где же остальные филины? – сменил тему столяр, чувствуя себя неуютно под пристальным взглядом птицы.

– Улетели, – коротко ответил Гуамоколатокинт. – Рассеялись по ветру, как и следовало ожидать.

– А ты... почему ты остался?

– Глупый вопрос, человек, – проскрипел филин. – Что мне делать в лесу? Ловить писклявых пташек и юрких мышей, как это делают мои недалекие сородичи? Фи!.. Я слишком стар и мудр для подобных забав. Мое место – рядом с тем, кто ищет знаний, недоступных простым смертным... и кто готов за эти знания платить.

Урфина осенила внезапная, хитрая мысль. Этот филин... он ведь был не просто птицей. Он был свидетелем многих тайн Гингемы, хранителем ее секретов.

– Послушай, Гуам... – начал было Урфин, но осекся, вспомнив о тщеславии филина. – Гуамоко... – снова запнулся он. – Гуамоколатокинт!

– Слушаю тебя, человек, – снисходительно отозвался филин, словно делая Урфину великое одолжение.

– Не хочешь ли ты... поселиться у меня? Я буду кормить тебя отборными мышами и нежными, трепещущими птенчиками. А ты... ты будешь моим советником.

– И все это, разумеется, не даром? – проницательно заметила мудрая птица.

– Люди, увидев, что ты, мудрейший из филинов, служишь мне, признают во мне волшебника, – признался Урфин. – Преемника самой Гингемы!

– Неплохо придумано, человек, – задумчиво протянул Гуамоколатокинт. – Что ж, возможно, в этом есть некий смысл... И в знак начала нашей... взаимовыгодной службы, я открою тебе одну тайну. Ты напрасно тратишь время, разыскивая серебряные башмачки. Их унес маленький, юркий зверек неизвестной мне породы. А вот что тебе действительно стоит поискать... – филин выдержал паузу, словно смакуя интригу, – ...так это книгу. Особенную книгу. Ты найдешь ее среди прочих вещей, которыми так дорожила Гингема. Она в черном, истертом кожаном переплете, без единого слова на обложке.

Урфин нахмурился, припоминая. Да, Гингема строго-настрого запрещала ему прикасаться к ее пожиткам, и он несколько раз видел, как колдунья бормочет над каким-то древним фолиантом.

– И что же... что же в ней особенного? – спросил он, чувствуя, как внутри нарастает странное, тревожное возбуждение.

– Она досталась Гингеме от очень... древнего источника, – тихо, почти шепотом проговорил филин. – От источника, древнее самой Волшебной страны, древнее всех известных тебе миров. В ней заключены знания, которые могут даровать своему обладателю невиданное могущество, власть над жизнью и смертью, над пространством и временем... Но... – Гуамоколатокинт снова замолчал, словно борясь с собой, – ...эти знания могут и погубить. Эта книга... она не похожа на другие. Она... живая. Она сама решает, кому открыться, а кого – свести с ума или уничтожить.

Заинтригованный и одновременно напуганный словами филина, Урфин, забыв о башмачках и первоначальном плане, принялся лихорадочно перебирать наследие волшебницы, сваленное в углу пещеры. Наконец, среди ветхой рухляди, он нашел ту самую книгу, о которой говорил Гуамоколатокинт. Это был толстый, увесистый том в истертом, словно изъеденном временем черном кожаном переплете, без единой надписи или украшения. От книги исходил слабый, но отчетливый запах тлена, древней пыли и чего-то еще... неуловимого, но вызывающего безотчетный страх.

Дрожащими руками Урфин раскрыл фолиант. Страницы, сделанные из странного, похожего на пергамент материала, были сплошь исписаны непонятными символами и знаками, перемежающимися с картинами, от которых кровь стыла в жилах. Он не понимал ни единого слова, ни единого знака, но эти рисунки...

Эти гротескные фигуры, изображающие существ, не поддающихся никакому описанию, эти странные, геометрически невозможные силуэты, эти чуждые, искаженные ландшафты неведомых миров – все это проникало прямо в его душу, минуя разум, вызывая тошноту, головокружение и одновременно – пьянящее, почти болезненное чувство восторга и предвкушения. Словно сама книга, минуя барьеры сознания, обращалась к чему-то темному и первобытному, дремавшему в глубине души Урфина, обещая ему нечто невообразимо великое и одновременно – бесконечно ужасное.

– Что... что это за письмена? – прошептал Урфин, не в силах оторвать взгляда от мерцающих в полумраке страниц. Его голос дрожал, выдавая охвативший его ужас и благоговейный трепет.

– Это язык Древних, – так же тихо ответил Гуамоколатокинт, словно опасаясь быть услышанным кем-то еще. – Язык, который был забыт задолго до того, как первые люди ступили на эту землю. Язык, на котором говорили существа, чьи имена невозможно произнести, не рискуя повредить свой разум. Но даже если бы ты и знал его... – филин предостерегающе поднял крыло, – ...я бы не советовал тебе произносить эти слова вслух. Ни при каких обстоятельствах. Силы, стоящие за ними, слишком... чужды нашему пониманию. Они не знают ни жалости, ни сострадания. Они – сама суть Хаоса, первозданная тьма, которая существовала до начала времен и которая пожрет все сущее, когда придет срок.

Урфин судорожно сглотнул. Он больше не сомневался: эта книга – не просто сборник заклинаний и ритуалов. Это – ключ. Ключ к такой власти, о которой он не смел и мечтать, власти, способной вознести его на вершину мира... или низвергнуть в бездну безумия и небытия. Столяр захлопнул книгу, словно боясь обжечься, но знал, что уже не сможет от нее отказаться. Он будет изучать ее, медленно, осторожно, постигая ее тайны шаг за шагом, пока не почувствует себя готовым... к чему? Он и сам пока не знал. Но Джюс был уверен: эта книга изменит его навсегда.

Бережно прижимая к груди зловещий том, Урфин собрал остатки скудного имущества колдуньи, посадил Гуамоколатокинта себе на плечо и, не оглядываясь, покинул мрачную пещеру. Встречные Жевуны, завидев угрюмого столяра с горящими нездоровым блеском глазами, с филином на плече и зловещей черной книгой под мышкой, испуганно шарахались в сторону, уступая ему дорогу. Они чувствовали: что-то изменилось. Что-то темное и опасное пришло в их мир.

Урфин Джюс зажил в своем старом доме, вместе с мудрым филином, проводя дни и ночи за изучением таинственной книги, все больше отдаляясь от людей, погружаясь в пучину запретных знаний, никого не любя, никем не любимый, и вынашивая планы, которые навсегда изменят не только Волшебную страну, но и, возможно, саму ткань реальности.

Глава 2. Совет мудрого филина

Вернувшись в свой четырехугольный, выкрашенный в унылый коричневый цвет дом, Урфин Джюс первым делом запер дверь на все засовы. Чучело орла на крыше, казалось, злорадно щурилось ему вслед. Одиночество, прежде бывшее для столяра привычным и даже желанным состоянием, теперь ощущалось иначе. Оно стало вязким, гнетущим, словно стены дома пропитались не только запахом стружки и клея, но и тем невыразимым, древним тленом, что исходил от черной книги.

Дни и ночи слились для Урфина в одну бесконечную попытку проникнуть в тайну зловещего фолианта. Он сидел за своим верстаком, разложив перед собой тяжелые, словно отлитые из свинца страницы, и вглядывался в кощунственные символы, в нечеловеческие письмена, которые извивались и корчились перед глазами, точно живые. Рисунки, изображавшие немыслимые пейзажи иных миров и существ, чьи формы противоречили всякой земной геометрии, преследовали его даже во сне, вызывая приступы тошноты и головокружительного ужаса, смешанного с богохульным восторгом.

Он пробовал копировать знаки на дощечках своим столярным карандашом, надеясь уловить хоть какую-то закономерность, хоть тень смысла. Тщетно! Рука его дрожала, а символы словно насмехались над его потугами, меняя очертания прямо на глазах. Книга оставалась немой и враждебной, как гранитная скала, но при этом Урфин чувствовал – она наблюдает. Она ждет.

Гуамоколатокинт, устроившись на высокой полке среди пыльных банок и заготовок, бесстрастно взирал на мучения столяра своими огромными желтыми глазами, светившимися во мраке комнаты мертвенным, немигающим светом. Он редко подавал голос, лишь иногда издавал тихое «ух-ух», когда Урфин в сердцах ударял кулаком по столу или в отчаянии хватался за голову.

– Это бесполезно! – в один из таких моментов воскликнул Джюс, отшвырнув книгу так, что она глухо ударилась о стену. – Я никогда не пойму эти дьявольские каракули! Это не язык, это – сплетение безумия!

– Терпение, человек, терпение, – проскрипел филин, даже не повернув головы. – Знания такой силы не даются легко. Они требуют не только упорства, но и... особой остроты ума.

– Ума? – Урфин злобно усмехнулся. – Ты думаешь, мне не хватает ума? Я – лучший столяр в Голубой стране! Мои руки могут создать что угодно!

– Руки – это хорошо, – невозмутимо продолжал Гуамоко. – Но эта книга говорит не с руками. Она говорит с разумом. С разумом, способным воспринять то, что лежит за гранью обыденного. Твой ум, Урфин, остёр для ремесла, но для постижения этих тайн его недостаточно. Он слишком... прямой. Слишком человеческий.

Урфин нахмурился. Слова филина, как ни были они неприятны, задели его за живое. Он и сам чувствовал, что бьется головой о невидимую стену.

– И что же ты предлагаешь, премудрая птица? – язвительно спросил он. – Где мне взять другой ум? Одолжить у кого-нибудь?

Филин медленно повернул голову, и его желтые глаза впились в Урфина.

– Почему бы и нет? – тихо проговорил он. – В этой стране случались и более странные вещи. Вспомни-ка, человек, историю о Пугале, которое Гудвин сделал правителем Изумрудного города.

Урфин Джюс помрачнел еще больше. От Жевунов во время службы у Гингемы он слышал много историй, большинство из которых считал глупыми выдумками.

– Ты про Страшилу? – проворчал он. – Про набитого соломой болвана, которому этот обманщик Гудвин якобы дал мозги? Сказки для простодушных Жевунов!

– Сказки? – Птица чуть наклонила голову. – А ты уверен, Урфин? Гудвин был искусным фокусником, это правда. Но слухи о нем ходили разные. Говорят, он владел некоторыми секретами, которым позавидовала бы и сама Гингема. И если он смог дать разум соломенному чучелу... пусть даже из отрубей и иголок... то, возможно, есть способ усилить и твой собственный ум. Сделать его способным... воспринять.

Урфин недоверчиво посмотрел на филина.

– Усилить мой ум? Как?

– Не Гудвин один умеет дарить необычные дары, – загадочно проговорил Гуамоколатокинт. – В Желтой стране живет волшебница Виллина. Та самая, что помогла девчонке избавиться от Гингемы. Говорят, она владеет многими искусствами, в том числе и теми, что касаются разума.

Урфин отшатнулся, словно его ударили.

– Виллина?! Ты предлагаешь мне идти на поклон к Виллине? К той, кто погубила мою покровительницу? Да она испепелит меня одним взглядом! Или превратит в лягушку!

– Не горячись, человек, – спокойно возразил филин. – Виллина, хоть и считается доброй, но превыше всего ценит знание. Возможно, сама суть того, что ты ищешь в этой книге, заинтересует ее больше, чем твоя скромная персона. К тому же, вспомни – она дала разум Страшиле, существу ничтожному. Неужели она откажет в помощи тому, кто стремится к великому знанию, пусть и опасному? Подумай, Урфин. С новыми мозгами, с усиленным разумом ты сможешь постичь язык Древних. Ты сможешь овладеть силой, сокрытой в этих страницах. Силой, перед которой померкнет могущество и Гингемы, и самой Виллины! Разве игра не стоит свеч?

Урфин заходил по комнате. Мысль обратиться за помощью к Виллине была ему отвратительна. Но перспектива... перспектива овладеть силой черной книги пьянила и манила. Он снова посмотрел на фолиант, лежавший на полу. От него словно исходило темное, притягательное тепло. Книга звала его, обещала немыслимое могущество... если он сможет заплатить цену. И, возможно, цена эта – путешествие к Виллине и просьба об уме, способном выдержать прикосновение к безумию Древних.

– Ты думаешь... она согласится? – неуверенно спросил Урфин, останавливаясь перед филином.

– А ты попробуй, – уклончиво ответил Гуамоко. – Великие цели требуют великих усилий. И порой – неожиданных шагов. Отправляйся в Желтую страну, Урфин. Попроси у Виллины того же, что получил Страшила – острый ум. Скажи, что он нужен тебе для изучения древних манускриптов, доставшихся от Гингемы. Не упоминай об этой книге, пока не поймешь, можно ли ей доверять. Кто знает? Возможно, судьба улыбнется тебе. А если нет... что ж, ты хотя бы попытаешься. В любом случае, это лучше, чем сидеть здесь и медленно сходить с ума над письменами, которых ты не в силах понять.

Урфин Джюс долго молчал, взвешивая слова филина. Страх боролся в нем с честолюбием, отвращение к Виллине – с жаждой власти, исходящей от черной книги. Наконец, он решительно тряхнул головой.

– Хорошо, – хрипло сказал он. – Я пойду. Я пойду к Виллине и потребую у нее ум. И пусть тогда трепещет вся Волшебная страна!

Он поднял с пола зловещий фолиант и бережно прижал его к груди. Гуамоколатокинт на полке безмолвно наблюдал за ним, и в глубине его желтых глаз мелькнуло что-то древнее, чуждое и непонятное, похожее на отблеск далеких, холодных звезд. Путь Урфина Джюса к могуществу – или к безумию – только начинался.

Глава 3. Во дворце Виллины

Путь в Желтую страну оказался долог и нелегок. Урфину Джюсу, привыкшему к уединению своего дома и огорода, пришлось пересекать луга и рощи, взбираться на пологие холмы и переходить вброд быстрые ручьи. Гуамоколатокинт, восседавший на его плече, по большей части молчал, лишь изредка указывая направление или предостерегая от встречи с местными жителями, народом столь же безобидным, сколь и назойливо любопытным. Урфин же, сжимая под мышкой бесценную и ужасную черную книгу, шагал упрямо вперед, снедаемый нетерпением и дурными предчувствиями. Мысль о встрече с Виллиной леденила ему душу, но жажда постичь тайны фолианта была сильнее страха.

Наконец, после многих дней пути, они достигли границ владений Виллины. Желтая страна встретила Урфина ярким солнечным светом и обилием желтого цвета во всем – от одежды аборигенов до черепицы на крышах их круглых домиков. Сам воздух здесь казался пронизанным золотистым сиянием, столь не похожим на сумрачную синеву родных мест Урфина или густую зелень Изумрудного города.

Дворец Виллины, окруженный цветущим садом, выглядел приветливо и даже скромно по сравнению с мрачной пещерой Гингемы или показной роскошью Великого Гудвина. Урфин, оставив филина дожидаться снаружи (Гуамоколатокинт заявил, что его мудрость не потерпит соседства с «этой выскочкой Виллиной»), робко постучал в резную желтую дверь.

Ему отворила сама волшебница. Виллина, о которой слагали легенды, оказалась милой старушкой, и в ее добрых глазах светилась мудрость веков. Она спокойно, без удивления взглянула на незваного гостя.

– Урфин Джюс, бывший помощник Гингемы, – негромко проговорила она. – Что привело тебя в мои владения? Неужели тень твоей погибшей госпожи все еще простирается так далеко?

Урфин смутился под ее пристальным взглядом, но, вспомнив о своей цели, собрался с духом.

– Великая волшебница Виллина, – начал он, стараясь придать голосу подобающую случаю почтительность, – я пришел к тебе не как слуга Гингемы, но как… ищущий знаний. Мне в наследство достались древние манускрипты, письмена которых темны и непонятны моему разуму. Я слышал… – Урфин запнулся, – …слышал, что ты знаешь, как Гудвин когда-то помог соломенному чучелу обрести острый ум. Не откажи и мне в подобной милости. Даруй мне разум, способный проникнуть в тайны древности!

Виллина несколько мгновений молча смотрела на Урфина, и столяру показалось, что она видит его насквозь – и черную книгу, оставленную снаружи, и темные, честолюбивые мечты, роящиеся в его душе. Но потом она едва заметно улыбнулась.

– Любопытная просьба, Урфин Джюс. Знание – это сила, но и опасный груз. Однако стремление к нему похвально. Что ж, я исполню твою просьбу. Я дам тебе то, что ты ищешь, – или то, что, как ты думаешь, ищешь. Но помни: как ты воспользуешься этим даром – зависит только от тебя.

Она повернулась и легко скользнула в глубь дворца. Урфин неуверенно последовал за ней. Они вошли в светлую комнату, где на полках стояли не зловещие черепа и склянки с ядами, как у Гингемы, а колбы с разноцветными жидкостями, мерцающие кристаллы и стопки старинных книг в светлых переплетах.

Виллина взяла с полки изящный хрустальный кубок и налила в него немного прозрачной, чуть искрящейся жидкости из тонкогорлой бутыли. Затем она хлопнула в ладоши. В комнату вошла девушка в простом желтом платье, с копной непокорных каштановых волос и насмешливыми серыми глазами. Урфин вздрогнул – лицо девушки показалось ему смутно знакомым.

– Тильда, отнеси этот кубок нашему гостю, – мягко сказала Виллина.

Девушка взяла кубок и подошла к Урфину. Вблизи он узнал ее. Это была Тильда, дочь мельника из Когиды! Дерзкая, языкастая девчонка, которая вечно смеялась над его угрюмостью и неуклюжестью в юности. Что она делает здесь, у Виллины?

Тильда протянула ему кубок, глядя на него с откровенным любопытством и едва скрываемой насмешкой. Урфин колебался лишь мгновение. Он взял кубок и залпом осушил его. Жидкость оказалась безвкусной, как вода. Ничего не произошло. Неужели Виллина обманула его? Или просто посмеялась?

– Благодарю, волшебница, – процедил он сквозь зубы, возвращая пустой кубок Тильде.

Но тут он почувствовал странное… прояснение в голове. Словно спала пелена. Мысли потекли быстрее, четче. Он вдруг вспомнил все свое путешествие в мельчайших подробностях – каждый камень на дороге, каждое дерево. Он вспомнил лицо своего старого учителя-столяра, которого так неблагодарно покинул. Вспомнил свирепые рожицы игрушек, которые никто не покупал… А потом память услужливо подбросила ему страницы из черной книги. Символы, еще час назад бывшие бессмысленными закорючками, вдруг обрели… нет, не смысл, но некую зловещую структуру, намек на порядок, столь же чуждый, сколь и притягательный. Его ум обострился, стал гибче, восприимчивее. Дар Виллины подействовал!

И вместе с остротой ума пришло и ясное воспоминание о Тильде. О том, как она дразнила его «неотесанным пнем», как смеялась, когда он споткнулся и упал в грязь у мельницы… И внезапная, дикая мысль пришла ему в голову.

– Волшебница Виллина! – воскликнул он, поворачиваясь к ней. – Я узнал эту девушку! Она из моей деревни! Она… я хочу забрать ее с собой! Отпусти ее!

Виллина удивленно подняла бровь.

– Забрать Тильду? Но она здесь по своей доброй воле, Урфин. Никто ее силой не держит. Она помогает мне по хозяйству и учится некоторым полезным вещам.

– По доброй воле? С вами? – неверяще переспросил Урфин, глядя на Тильду. Та фыркнула и скрестила руки на груди.

– А ты что думал, Урфин? Буду всю жизнь в Когиде твою кислую рожу наблюдать? Нашла место получше! И уж точно не вернусь туда с таким… таким грязным селянином, как ты! Над тобой вся деревня смеялась, неуклюжий ты медведь!

Это было последней каплей. Унижение, насмешка, да еще и от кого – от этой девчонки! Обостренный дар Виллины ум Урфина мгновенно подсказал ему самый простой ответ – ярость. Забыв, где он находится, забыв о волшебнице, о книге, обо всем на свете, он с ревом бросился на Тильду.

– Ах ты, змея! Я тебе покажу «селянина»!

Он ожидал, что девушка испугается, отскочит, но Тильда, выросшая у мельницы и привыкшая таскать мешки с мукой, оказалась на удивление крепкой. Она ловко увернулась от его первого удара и потом уже сама с силой толкнула Урфина в грудь. Тот не удержался на ногах. Тильда тут же прыгнула на него сверху, вцепляясь пальцами в его волосы.

– Неотесанный болван! Драться вздумал? Ну, получай!

Они покатились по чистому полу комнаты, мутузя друг друга кулаками, царапаясь и отчаянно пыхтя. Урфин пытался придавить верткую девчонку своим весом, а та нещадно лупила его по ушам и норовила укусить. Пыль поднялась столбом, изящные колбы на полках задребезжали.

А Виллина… Виллина стояла рядом, сложив руки, и смотрела на эту яростную свалку с легкой, почти нежной улыбкой. В ее мудрых глазах не было ни осуждения, ни желания вмешаться. Лишь тихое, задумчивое любопытство.

– Вот… – прошептала она так тихо, что дерущиеся ее не услышали, – вот это настоящие чувства! Какая страсть… Я уж думала, таких в этом мире и не осталось… Как любопытно…

Она продолжала смотреть, как Урфин Джюс, только что получивший дар обостренного разума, катается по полу с простой деревенской девчонкой. Похоже, представление ей нравилось.