Текст книги "Будни самогонщика Гоши (СИ)"

Автор книги: Анатолий Дроздов

Соавторы: Анатолий Матвиенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Глава 4

Проснулся я от холода – весной по утрам свежо. Клацнув зубами, приподнял голову. Спал я на чей-то сермяге, под головой – седло. Кто и как меня уложил, помнилось смутно. Последний стакан был лишним. Голова, впрочем, не болела, но во рту наблюдался сушняк. Не беда. Ночью не зарезали – то счастье. А ведь могли…

Я сел и осмотрелся. Рядом, зарывшись в сермяги, спали трое возчиков. Четвертый сидел у костра, нахохлившись.

– Кинрек? Что не спишь?

– Рука болит, господин! – вздохнул он. – К утру начала дергать.

– Посмотрю, – пообещал я. – Вода есть?

– Там, в котле, – указал он. – Я подумал, что вы захотите пить и принес.

Есть же люди! Это не брент… Я встал и проковылял к котлу. Его вдобавок помыли, костел сиял начищенными боками. Я приложился к краю. Вода была холодной и необычайно вкусной. Благодать! Плеснул на руки, затем – на лицо. Вытер их носовым платком и отыскал взглядом рюкзак.

– Показывай руку!

Бинт успел пропитаться кровью, но отодрался легко – Кирек его намочил. При свете костра я рассмотрел рану возчика. Края ее покраснели, ладонь опухла. Воспаление. Пока не гангрена, но все равно плохо. Я порылся в аптечке. Что тут у нас? Анальгин. Древнее и не полезное для здоровья болеутоляющее, зато действенное. Мне всегда помогало. Эритромицин. Надо же, завалялся! Не помню, когда покупал. Как у него со сроком годности? Я поднес блистер ближе к огню. На грани, но годится. Вообще-то, и это говорила мне мать, фармацевтические компании подстраховываются со сроками – указывают их поменьше. Так они избегают проблем, заодно стимулируют людей покупать свежие лекарства. Если хранить правильно, то срок можно продлить.

Я отложил таблетки, достал йод, бинт и салфетки. Кинрек морщился и кряхтел, пока я обрабатывал рану, но вел себя смирно. Я завершил перевязку и ткнул пальцем в бинт.

– Руку не мочить. А еще ею не работать.

– А как же?.. – удивился он.

– У тебя есть семья? Жена, дети?

Он кивнул.

– Что будет с ними, если умрешь?

– Понял, господин! – вздохнул он.

– Повязку будешь менять раз в день. Промывай рану кипяченой водой, бинт тоже кипяти.

Он кивнул.

– А сейчас проглоти и запей!

Я выдавил ему на ладонь по таблетке из блистеров и поднес котел. Он послушно проглотил. Я достал перочинный ножик, он у меня хороший, швейцарский, с большим числом лезвий. Парни в армии подарили, когда получил звание, со значением. Нож – «сержантский». Полезная вещь. Есть пассатижи, отвертки и ножнички. Я отщелкнул их и разрезал блистеры. Начатые половинки вложил возчику в ладонь.

– Пей по таблетке в день. Видел, как я делал? Выдавишь пальцем – и в рот. Обязательно запивай!

– Спаси тебя светлый Моуи, господин!

– Ага, – кивнул я. – Пусть спасет.

Убрав лекарства, я сделал зарядку. Кинрек наблюдал за мной с изумлением. Я взял полотенце и сходил к ручью. Там облился до пояса ледяной водой, растер докрасна кожу. Зубной щетки и пасты не было – не рассчитывал быть в этом мире долго. Ничего, у меня жвачка есть.

Вернувшись к костру, я оделся, отыскал в рюкзаке кусок хлеба и пошел к Буренке. Корова нашлась у кустов. Она лежала и что-то жевала. Увидев меня, встала на ноги. Я протянул ей хлеб. Она сжевала и ткнула рогом – мало.

– Прокурор добавит! – осадил ее. – Не заработала.

Буренка вздохнула, но спорить не стала. Я отвел ее к костру, где оседлал. Кинрек подсказал как. За седлом я примостил переметные сумы – пригодятся.

Тем временем возчики пробудились, и не только они. Лагерь ожил. Я угнездил над костром котел. Вода быстро вскипела – ее мало. Всыпал в котел кофе из разовой упаковки – нашлась в рюкзаке. Кофе, естественно, растворимый, зато с сахаром. Хлеб был, а вот окорок кто-то прибрал. Я не стал проводить розыск – незачем. Перекусил вместе с возчиками. Они ели хлеб и запивали его водой. От кофе отказались. Ну, и правильно, у меня его мало.

– Нужен? – спросил я Дюльку, указав на опустевший котел.

– Да, господин! – просветлел он. Другие возчики смотрели на пацана с завистью. Извините мужики, но котел один.

– Забирай! – сказал я. А что? Я участвовал в битве, могу взять трофей и подарить его по желанию.

Дюлька сунул котел в мешок и утащил к повозке. Пусть радуется…

Спустя полчаса телеги уже катили по дороге. Ехали быстро – спешили домой. К полудню замок показался вдали. Хрымы называли его уважительно – Корун. Почти коронный!

Замок… Я представлял его, как в кино. Каменные стены с зубцами, высокие башни. Внутри обязательный донжон. Счас! Замок брента представлял собой вал с частоколом. Стен никаких. У вала – ров, сухой и не сильно глубокий. Короче, загон для скота.

Подъемного моста не было. Ворота – с деревянными створками. При нашем приближении они поползли в стороны. Мы въехали внутрь, я огляделся. Посреди круглой площади стоял дом. Два этажа, узкие окна со ставнями. Бойницы, а не окна. Крыша низкая, укрыта дранкой. Справа у вала – длинное здание. Казарма, или помещение для слуг. Слева – сараи или конюшни. Коней, впрочем, здесь нет, значит, хлев. Вдали вроде кузня. Не замок, а хутор, причем, не слишком большой.

Нас встретили воины и слуги. Забрали быков брента и увели их хлев. Слуги стали разгружать повозки, им помогали возчики. Барахло частью тащили в сарай, частью – в дом. Двое слуг побежали к трофейному стаду – осталось за валом. Брент, Мюи и все воины ушли в дом. Слуги бегали. Работа кипела, никому не было дела до меня. Я слез с Буренки и стал ждать.

Наконец ко мне подбежал какой-то пузан. Я видел его с Клаем. Пузан ушел с брентом в дом, и появился снова. На нем был какой-то длиннополый кафтан и шапка вроде берета.

– Купец Гош? – спросил он.

Я подтвердил.

– Я кмит брента Кухай. Господин повелел заплатить за нир. Вот! – он протянул кожаный мешок. – Здесь сто золотых.

В другой ситуации я бы не стал, но после всего… Я развязал кожаный ремешок и стал считать монеты, бросая их в рюкзак. Отдельные пробовал на зуб. Кмит воспринял это спокойно.

– Все правильно, – подтвердил я, завершив счет.

– Тогда я пошел.

– Э-э! – возмутился я. – Как тебя там… Кухай! Брент обещал мне вернуть бочки и отвезти их назад.

– Брент сдержит слово, – успокоил меня кмит. – Мы перельем нир, а бочки вернем. Отвезем завтра. Пока можешь отдыхать.

– Где?

– За замком – деревня, там тридцать домов. Выбирай любой. Заплатить чем у тебя есть.

Мне показалось или губы его тронула улыбка? Дать что ли в лоб? А что толку? Он выполняет приказ. Это Клай велел спровадить меня. Припомнил вчерашний разговор. Ну, и хрен с ним!

– Свободен! – сказал я кмиту и осмотрелся. Повозки уже разгрузили, они тянулись наружу.

– Дюлька! – окликнул я. – Есть дело.

Парень натянул вожжи.

– Могу я остановиться у вас до утра? Дам золотой.

– Конечно, господин! – заулыбался Дюлька. – Мать обрадуется.

Я вскочил на Буренку. Деревня оказалась неподалеку. Представляла она собой улицу с поставленными вдоль нее домами, верней, хатами. Рубленые из почерневших бревен стены, маленькие окна, крытые соломой кровли. Заборы из жердей. Скотину не пустят, а человеку не препятствие. Во дворах – куры. Они бродили по улице, порская из-под копыт быков. Здесь же бегали дети. Завидев нас, они жались к заборам. М-да… Ранняя весна, едва снег сошел, а они все босиком. На девочках – мешковатые платья до щиколоток. У мальчиков – штаны и рубахи. Нищета.

Караван таял. То один, то другой возчик сворачивал к дому. Наконец, мы остались одни. На краю деревни повозка встала у хаты. Дюлька слез и пошел открывать ворота. Те были легкими, из жердей, так что справился он легко. Мы въехали внутрь. На шум из дверей хаты выглянула женщина.

– Дюлька! – всплеснула руками она и побежала к подростку. – Вернулся! А мы заждались. Вчера ждали. А что это за одежда на тебе?

– Брент с воинами разбойников побил, – сказал Дюлька и приосанился. – Нам позволил одежду их взять. И обувку, – он вытянул ногу в сапоге. – Я двое штанов и две куртки надел на себя. Перешьем их или поменяем. Жаль, сапоги одни. А еще – вот! – он достал из мешка котел.

Женщина всплеснула руками.

– Какой ты у нас!

– Котел мне купец Гош дал, – сообщил Дюлька и указал на меня. – Он лекарь. Кинреку стрелой руку пробило, так он лечил.

– Спаси тебя Моуи, господин! – поклонилась женщина.

– Господин Гош переночует у нас, – сказал Дюлька.

В глазах женщины отразилось смущение. Я понял его.

– Не беспокойтесь, почтенная, заплачу.

Я слез с коровы и протянул золотой.

– Хватит?

– Да, господин! – она схватила монету и сжала ее в кулаке. – Располагайтесь! Дюлька поможет и покажет. Я – скоро!

Она выбежала за ворота. Дюлька стал распрягать быка. Из дома высыпали дети, трое. Все девочки, мал мала меньше. Старшей на вид было лет десять, другим пять и три. Младшая, сунув палец в рот, цеплялась за платье старшей. Я подумал и пошарил по кармашкам рюкзака. Початая упаковка леденцов нашлась в боковом. Рюкзак у меня разъездной, в машине вожу. Мятные леденцы приятно сосать в жару – не так пить хочется. Кондиционера в УАЗе нет.

Я подошел к детям и протянул леденец маленькой. Та спряталась за сестру.

– Это вкусно! – объяснил я старшей. – Берешь в рот и сосешь. Вот так! – я бросил леденец в рот и протянул ей другой. – Держи!

Та взяла и осторожно лизнула. Глаза у нее стали большими.

– Майка! На!

Малышка выглянула из-за сестры и протянула ручку. Рассмотрев леденец, сунула его в рот и захрустела.

– Его не нужно жевать, – засмеялся я. – Сосать лучше. Берите.

Девочки взяли по конфете.

– И для нее, – я указал на Майку. – А то свой она сгрызла. Пусть учится. Позже еще дам.

Тем временем Дюлька отогнал быка в хлев. Расседлал Буренку и повел туда же.

– Бык не обидит? – озаботился я.

– Нет, господин! – успокоил Дюлька. – Он холощеный. Я им сена задам, у нас есть. К вечеру мать сварит пойло. Вам баню топить?

– Конечно! – сказал я.

Баня обнаружилась в огороде. Маленький сруб с крышей из дранки.

– Отец ставил, – сказал Дюлька, – и печь клал. Он много умел. Летось умер, – он вздохнул.

Топилась баня по-черному. Ну, хоть так. Дюлька натаскал воды в бочку. От моей помощи он отказался – негоже гостя припрягать. Подумав, я попросил тряпку и сел чистить оружие. Ружейное масло нашлось в рюкзаке. Раскидав «Сайгу» и ТТ на повозке, я приступил к процессу. Рядом крутились девочки, тут же получившие по леденцу.

– Не балуйте их, господин! – посоветовал подошедший Дюлька. – Я их накормлю.

Он достал из мешка окорок. Так вот кто его прибрал! Дюлька вытащил нож и напластал мяса. Отрезал по куску хлеба – он его тоже прихватил. Хозяйственный мужичок! И одежды взял два комплекта. А куда денешься – глава семьи. Вроде моего деда в войну.

Получив по куску мяса с хлебом, дети убежали в дом. Тем временем пришла мать Дюльки. В одной руке она несла за ноги двух куриц, в другой – каравай хлеба. Ясно. В доме еды нет, вот женщина и тревожилась.

Тем временем истопилась баня, мы с Дюлькой пошли мыться. Веников не было – здесь не парились. Воду Дюлька грел просто. Брал с печки щипцами горячие камни и бросал их в бочку. Вода получалась мутной, с пеплом, зато теплой. Мыла здесь не имелось, но у меня нашлось. Я говорил, что рюкзак у меня разъездной? Без мыла в машине нельзя.

– Купцы мыло возят, – сообщил Дюлька, – но просят дорого. Пять медяков за горшок! А это ползолотого, – он вздохнул.

Странные у них цены.

– Мать с сестрами будут мыться? – спросил я.

– Конечно! – сказал Дюлька. – Я ж истопил. Зря, что ли, дрова жег?

– Тогда оставлю…

Запасных носков у меня не было – не рассчитывал задержаться. Я простирнул свои, отжал и надел. Высохнут. В армии так делали.

Пока мать с дочками мылась, мы поужинали. Вареная курица, хлеб. Помня голодные глаза девочек, ел я мало. Куриная ножка, ломоть деревенского каравая. Вернулись женщины. Мать усадила дочек за стол, налила в глиняную миску куриный бульон. В нем плавали куски потрохов. Дети хлебали жадно. Я попросил Дюльку показать хозяйство. М-да… Соха, деревянная борона, повозка. Один бык и более никакой живности. Со смертью отца семье трудно. Кур съели зимой, новых купить не за что. Зерна остался мешок. Мать мелет его жерновами, печет хлеб. Тем и живут. Еще были корнеплоды – что-то вроде репы, но она кончилась – уродилась плохо. Правда, брент обещал помочь с семенами. Если сдержит слово, они выживут. Трава, корешки, грибы… Дюлька умеет ловить рыбу, словом, не пропадут.

– Занять тебе денег? – спросил я. – Золотой? Купите кур, хлеба.

– Нет, господин, – сказал Дюлька. – Отдать трудно. А просто так не возьму. Ты и так много дал.

– Ладно, – сказал я. – Мы это обдумаем. Пошли в дом.

Спали здесь на полатях, проще говоря, нарах, настеленных от печи до стены. «В покат», как говорят у нас. То есть, все в ряд. Мне отвели место у печи, постелив какое-то рядно поверх свежего сена. Спалось на нем хорошо. Но перед сном мы с Дюлькой поговорили. И он кое-что рассказал…

* * *

Утром во двор явились два воина. Я как раз вышел из дома подышать свежим воздухом – внутри он спертый. Воины были не знакомы. Люди, не анты, как звали клыкастых, одеты единообразно. Одинаковые кольчуги, тесаки на поясе, в руках – короткие копья. На головах – шлемы.

– Кто тут купец Гош? – спросил один.

– Я.

– Пойдешь с нами.

– Куда?

– Там узнаешь, – буркнул воин.

– Я соберу вещи?

– Потом, – он ткнул копьем в сторону улицы. – Пошел!

Выбора не оставалось, и я подчинился. Мы шагали по улице, на нас смотрели селяне и их дети, и я чувствовал себя преступником под конвоем. Злился. Застали со спущенными штанами! Оружие в доме, даже нож и ТТ. Без них я телок, которого ведут на убой. Затевать драку глупо. Копья воины держат ловко. Ткнут разок – и прощай Гоша! Сходил за золотом…

Я заставил себя успокоиться. Да, меня куда-то ведут, но вряд ли на смерть. Хотят что-то спросить или предложить. Я убеждал себя в этом, поскольку иного не оставалось.

Во дворе замка я увидел две группы воинов. Одни походили на шедших со мной конвойных. Похоже одеты и вооружены. Другие – разномастно. Кто с копьями, кто с мечом. Последние встретили меня злыми взглядами. Это с чего?

Меня завели в дом. Мы оказались в большой комнате первого этажа. В ней было многолюдно. Слева я разглядел брента, знакомых мне воинов, кмита и Мюи. Справа стоял старый ант в дорогой одежде и с мечом на поясе. Пояс и ножны отделаны серебром. На голове анта красовался берет с медальоном из серебра. Рядом стоял воин пониже и одетый беднее. На его поясе висел нож. Старик встретил меня злым взглядом, его спутник – испуганным. В центре комнаты за столом сидел полный мужчина лет сорока. Не ант. Черная мантия, такая же шапка на голове. Выглядел он добродушно, но, поймав его взгляд, я съежился. Взгляд толстяка не сулил счастья.

– Купец доставлен! – доложил приведший меня воин.

– Встаньте у двери! – приказал толстяк. – И будьте наготове, – он посмотрел на меня. – Назовись!

– Гош.

– Занятие?

– Купец.

– Я судья Мюррей, – сообщил толстяк. – Прибыл по заявлению достопочтенного глея, – он указал на старика. – Провожу следствие о смерти его сына. Глей утверждает, что тот вместе с воинами был убит неким колдуном. Что скажешь, Гош?

– Это ложь.

– Мерзкий хрым! – глей схватился за рукоять меча.

– Стой смирно! – рявкнул судья. – Здесь мне решать, кто мерзкий. Еще раз возьмешься за меч, и я прикажу вышвырнуть тебя вон.

Глей сверкнул взглядом и убрал руку. Хм, а судья хорош.

– Расскажи нам, Гош! – судья посмотрел на меня, – и подробно. Как ты познакомился с брентом, почему оказался вместе с ним на дороге, что видел и слышал.

– Я прибыл из дальних краев, ваша честь, – начал я.

– Как ты меня назвал? – встрепенулся судья. – Ваша честь?

– В моих краях это обращение к судье.

– Хм! – он почесал подбородок. – Звучит хорошо. У нас говорят «достопочтенный судья», но мне твое обращение нравится. Продолжай!

– У меня был товар, который следовало продать.

– Что за товар?

– Нир.

– Здесь нечего пить? – засмеялся Мюррей.

– Такой вы не пробовали.

Он уставился на меня.

– Я продал бренту сто фляг чудного нира. Прикажите принести на пробу.

– Прикажу! – согласился Мюррей. – Брент?

Клай посмотрел на кмита, тот вылетел из комнаты. Обратно вернулся с кувшином и кубком. Поставил их перед судьей. Тот указал пальцем на кубок. Кмит плеснул в него из кувшина. Мюррей взял кубок и сделал глоток.

– Хух! – сказал изумленно. – И вправду чудно. Такого прежде не пил. Крепкий и ароматный напиток. Ты удивил меня Гош. Кто посоветовал тебе обратиться к Клаю?

– Никто, ваша честь. Встретил его случайно.

Судья поднял бровь.

– Я не знал никого в ваших краях, поэтому вышел к дороге. Клай и его воины проезжали мимо. Они направлялись в город. Я предложил им нир. Брент и его воины попробовали и купили флягу. Брент дал мне золотой, пообещав, что купит товар на обратном пути.

– Покажите флягу! – Мюррей посмотрел на брента.

Кмит вновь вылетел из комнаты и вернулся с трехлитровой банкой в руках. Поставил ее перед судьей.

– Странный сосуд, – удивился судья, – никогда не видел таких. Чужеземный, из стекла… В нем шесть питов, не меньше. Цена справедливая. За такой нир можно и больше. Продолжай, Гош!

– Брент сдержал слово, вернувшись в назначенный срок. Но не смог заплатить мне, поскольку потратился в городе. Предложил ехать с ним и рассчитаться в замке. Я согласился. Мы погрузили товар…

– С этим ясно, – перебил судья. – А что насчет сына глея?

– В пути я говорил с возчиком. Он поведал, что было в городе. К Клаю подошел сын глея и потребовал отдать ему дочь. Просто в девки.

– Не было этого! – воскликнул старик.

– Неужели? – хмыкнул Мюррей. – У меня есть свидетели этого разговора. Они слышали, как твой сын угрожал бренту, а наутро во главе воинов поскакал ему вслед. Это тоже видели. Дальше, Гош!

– Сын глея и его воины нагнали нас на половине пути. Брент и его слуги развернули повозки поперек дороги. Молодой глей подъехал и потребовал отдать ему девушку. В противном случае обещал всех убить, списав злодейство на разбойников. А Мюи отдать воинам на потеху.

Старик зашипел. Мюррей бросил на него ироничный взгляд. «А ведь он на стороне Клая, – догадался я. – Видимо, сынок всех достал. Это хорошо». Судья сделал знак продолжать.

– Брент отклонил предложение. Дальше был бой, где воины Клая победили.

– Пять воинов побили три десятка наемников?

А вопрос-то с подвохом. Клай смотрит умоляюще.

– Не могу сказать, как, ваша честь. Бой я просидел под повозкой. Видел, что все стреляли. Дочь брента – из лука, воины – из арбалетов. Потом они полезли через повозки. Когда я набрался смелости и посмотрел, все было кончено.

– Хм! – сказал Мюррей. – А вот глей говорит, что там был колдун. Он убил всех. Колдун изрыгал грохот и дым. Есть свидетель, – судья указал на спутника старика. – Он единственный уцелел. Смотрел за кхарами. Увидев гибель отряда, поскакал к глею сообщить весть. Что скажешь?

– У страха глаза велики.

– Как? У страха большие глаза?

– Да, ваша честь. Этот воин бросил товарищей, сбежав с поля боя. Ему нужно оправдать свою трусость. Вот и придумал колдуна, – я вперил взор в спутника глея. Тот испуганно заморгал.

– Это так? – судья посмотрел на свидетеля.

Тот втянул голову в плечи и что-то пробормотал.

– Не слышу!

– Я… – выдавил воин и замолк.

– Понятно, – сказал судья и повернулся ко мне. – Скажи, Гош! Не давал ли тебе брент что-либо из добычи? Ну, там доспехи, оружие?

А голос-то вкрадчивый. Так…

– Ничего, ваша честь. Только деньги за нир. А Мюи подарила кхара.

– За что?

– Я дал ей напиток и не взял платы. Флягу нира специально для женщин.

– Принесите!

Кмит метнулся из комнаты и вернулся с банкой. Наливки в ней менее половины. Дает девка! То-то язык заплетался. А я думал, что это из-за меня. Судья снял крышку, отхлебнул прямо из банки.

– Сладко! В самом деле, для женщин. Кхар за такой нир будет много, но это трофей. Ты говоришь правду, Гош. Готов поклясться, что ты не колдун?

– Да, ваша честь!

– Подойди!

Я приблизился. Мюррей полез в кошель на ремне, достал странный камень. Тот походил на грубо вырезанную человеческую фигуру. Руки и ноги намечены бороздами, лица нет. На груди фигуры незнакомые знаки.

– Это Камень Правды, купец. Он убьет тебя, если соврешь. Не боишься?

– Нет.

– Положи руку на камень, повторяй: «Клянусь, что я не колдун!»

– Клянусь, что я не колдун.

– Жив, – заключил судья и забрал камень. – Что ж… Я, Мюррей, судья Великого короля Караха в этом округе, объявляю решение. Брент Клай, его воины и купец Гош не виновны в предъявленном обвинении.

– Это несправедливо! – завопил старик.

– Ты так считаешь? – рассердился судья. – Молчи, глей! Твой сын заслужил смерть. Пока он хватал горожанок, я терпел. Тем более, он им платил. Но покуситься на благородную! Угрожать Клаю, выйти на дорогу как разбойнику? Хвала светлому Моуи, что брент и его воины победили. В противном случае я присудил бы щенка к смерти, а твои земли – в казну. Ты утомил меня, глей! Лишил сна, заставив скакать ночью. Я согласился, узнав, что в округе завелся колдун. И кого увидел? Обыкновенного купца. Какой колдун станет торговать ниром? Если Гош убивал воинов, почему он не в доле? Почему брент не дал ему оружия и доспехов? Их ведь можно продать. Почему Гош ночевал в селянской избе? Разве так поступают с колдунами? Тот ведь может обидеться и сжечь замок. Иди, глей, и помни этот урок! Мало родить сына, нужно его правильно воспитать.

– Я запомню! – с угрозой в голосе сказал глей и вышел. Следом исчез и его воин.

– Неприятное дело! – зевнул Мюррей. – Прикажи подать моего кхара, брент!

– Отдохните, достопочтенный судья! – предложил Клай. – Я прикажу подготовить постель.

– Нельзя! – покачал головой Мюррей. – Глей скажет, что ты задобрил меня. Напоил, накормил, уложил спать. А еще дал серебра. Пусть видит, что я выехал следом за ним. Хотя… – он глянул на банку. – Если фляга с ниром окажется в моей сумке, я не обижусь. А ты, купец, привози нир в город. Я дам больше, чем Клай. Понял?

– Да, ваша честь! – поклонился я.

– Пусть хранит вас Моуи! – попрощался судья.

Клай ушел его провожать. Остальные потянулись следом. Я присел на лавку – ноги не держали. Надо ж так вляпаться! Золота захотел…

За окном послышались возгласы, звон оружия и стук копыт. Уехали. Вошел Клай.

– Нам нужно поговорить, Гош! – сказал, подойдя ближе. – Благодарю за помощь. Я боялся, что ты скажешь… – он вздохнул. – Судья признал бы тебя колдуном и приговорил бы всех нас к смерти.

– Мюррей справедлив.

– Но не любит колдунов, как и я. Не держи зла! Я лишил тебя доли в добыче, отправил к хрымам, но это не по обиде. Я ждал, что глей побежит к судье, поэтому не мог привечать. Суд еще не конец. Глей не спустит обиду. Обязательно нападет, причем, скоро. У меня только десять воинов, больше не прокормить. А тут броня, копья… Дам их хрымам, может, и отобьемся, – он вздохнул.

– Ты можешь нанять воинов.

– Для этого нужно серебро, много. У меня нет столько.

– Ты заплатил мне сто золотых.

– Так это золото, – махнул он рукой. – Наемники берут серебро. Один дин каждому в десять дней. Самый краткий срок найма – месяц. Три дина воину, десять – вожаку. Ватага – тридцать бойцов, меньше не бывает. Вот и считай!

– Погоди! – удивился я. – У вас, что, серебро стоит дороже золота?

– Конечно! – он посмотрел на меня, как на больного. – Везде так. За один серебряный дин дают двадцать золотых дуков.

Шестеренки в моей голове заскрипели и провернулись. Так вот почему у них на поясе серебро! У Мюи – колпачки на клыках…

– Сколько нужно серебра?

– Три либа. А еще лучше – пять.

– Это сколько по весу?

– Я дал тебе сто монет. Это и есть либ.

Около 400 граммов, будем считать фунт. Пять либов – два килограмма. Всего-то?

Видимо, я сказал это вслух.

– Ты можешь дать мне взаймы? – оживился Клай.

– Нет, брент. Я привезу тебе пять либ серебра, а ты дашь мне столько же золота. Договор?

– В чем твоя выгода? – удивился он.

– Это мое дело. По рукам?

– Кто б отказался? – хмыкнул он.

– Серебро будет в слитках.

– Не беда. Поменяю в городе на монеты.

– Сколько у нас времени?

– Дней пять, может, больше. Глей потерял три десятка наемников, это много. Нужно собрать ополчение, нанять воинов.

– Тогда слушай меня, брент! Сделаем так…