Текст книги "Будни самогонщика Гоши (СИ)"
Автор книги: Анатолий Дроздов
Соавторы: Анатолий Матвиенко
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
Глава 16
Жизнь для Пахола изменилась кардинально, когда в середине лета он отправился вместе с глеем в город забирать у купцов очередной заказ для металлических задумок хозяина.
Тот задумчиво перебирал привезенное и сложенное на повозке, спорил по поводу качества медных отливок, оловянных и цинковых плашек. Купец свирепел. Надежда хорошо заработать таяла. Больше никто не привез из столицы королевства медные листы и прочие металлические штуки, монополия! Но заказчик торговался, хоть здесь, на кордоне, нет ни одного медного рудника. Желаешь медь – плати сколько запросят. Или проваливай.
Глей Гош словно невзначай подозвал к себе Боба, огромного роста волкодава, которому еще и полугода не исполнилось. Страшно представить, что будет, когда повзрослеет и обозлится… Даже теперь, когда щенок стал рядом с хозяином и обнажил в улыбке клыки, купец задрожал. Заметно побледнел, испугавшись, но в цене не сбросил.
Неизвестно, чем бы закончилось, но раздались звуки труб. Гош бросил медь и обернулся.
– Что это?
– Королевский сборщик податей. Каждый месяц приезжает. С ним два трубача. По звуку трубы все купцы, мастера, менялы, владельцы трактиров должны нести дуки. Кто не выплатит – судья шлет солдат. Потом поедет по глействам и брентствам.
– Про сборщика понятно. Что за трубы?
– Обычные. Медные. Пять локтей длины, с одного конца широкие.
– Знаешь, как их делают?
– Обычно, как не знать, – Пахол пожал плечами. – Сначала форму из песка. Еще одну форму, из песка с цементом, – канала трубы. Вторую вкладывают в первую и крепят за концы, чтоб нигде не касалась внешней. Заливают расплавленной медью. Или лучше – бронзой. Когда застынет, изнутри раствор выбивают. Затем обтачивают внутри и снаружи. Точить долго, дня три – четыре. И только мастер знает, какой звук будет. Поэтому трубы редки, за каждую просят шесть серебряных динов.
– Сможешь сделать?
– Нет, хозяин. Говорю же – звук не угадаю.
– Плевать на звук. Ты мне сможешь дать ровную медную или бронзовую трубу без шва?
– Ну… да.
– Семь локтей?
Пахол был в замешательстве. Трубы для воды делали из листов, скручивали их и соединяли кузнечной сваркой. Потом шов усиливали заклепками. Но хозяину нужна тонкая труба!
– Пробовать надо.
– А изогнуть сможешь? Так, как в моем аппарате, из которого нир идет? Не обязательно цельную… – глей, нависавший над тщедушным Пахолом, сжал голову ладонями. – Можно в каждой трубе отлить фланцы на концах. Соединить эти фланцы. Верно?
– Если фланцы под углом, то да, труба загнется. Но медь нужна.
Пахол кивнул в сторону купца и его воза с металлом. Глей решительно шагнул к торгашу.
– Восемь динов за все! Или я отказываюсь брать, найду другого, кто привезет по честной цене.
Тут странная штука произошла. Словно какая-то паутинка протянулась от глея ко лбу торгаша, тот сморгнул… Вряд ли кто еще заметил. Или вообще померещилось. А Гош бросился в наступление.
– Я уверен, ты купил это ломье не дороже двух динов. Доставка была с охраной, а у тебя несколько повозок, положим на доставку еще два дина. Итого четыре, а с меня просишь двенадцать! Хочешь втрое заработать, восемь динов с одного возка? Не треснешь от жадности?
Последние слова хозяин выкрикнул громко. Нарочно, чтоб соседи на базаре услышали.
Купец втянул голову в плечи и воровато осмотрелся, поймав ничего хорошего не предвещавшие взгляды соседей. Услышав про такой навар, моментально предложат привезти медь за семь динов! Или шесть. Медь – не серебро, в королевстве ее хватает.
– По рукам! Восемь динов. Только с условием – следующее берешь только у меня. И пять дуков сверху за два корца олова.
Глей усмехнулся и кивнул. Ударили по рукам. Нил и Лакун бросились перегружать металлы в повозку хозяина. Тот перешел на другую сторону площади, что-то сказал Сае, выбиравшей продукты. Затем подозвал волкодава и удалился. Явно – очень довольный.
А Пахол, смерив глазом заготовки, вдруг представил, сколько времени придется провести в мастерской, чтоб утолить все чаяния Гоша… Пуп бы не надорвать.
* * *
В гарнизонном клубе имелся самодеятельный духовой оркестр. Играл «Прощание славянки», «Амурские волны». Гимн России им не доверяли.
Я как-то раз взял в руки валторну. Дунул. Звук жуткий, если не уметь. Но само хитросплетение трубок блестящей меди впечатлило.
И надо же, я совсем забыл, что медные музыкальные инструменты – штука довольно старая. Для них изготавливали длинные и тонкие медные трубы, причем – давно. Если законопатить клапаны на валторне, по-умному их называют вентили, из нее получится классный змеевик для конденсации самогона из паров браги.
Никому только из музыкантов это говорить нельзя. Убьют за святотатство.
Стоп… Я даже остановился, натянув поводья Буренки. Было же!
Из каких-то глубин памяти всплыл на поверхность фильм «Самогонщики» мохнатых советских лет выпуска. Наверно – единственный, специально посвященный мои коллегам – людям благородной и немного опасной профессии. Песня-то какая, просто гимн нашему ремеслу!
И вот там над баком как раз и приспособлен был духовой инструмент для конденсации паров. Правда, пес Барбос носится на экране с выдранным из аппарата классическим спиральным змеевиком… Мой Бобик так не поступит.
Короче, с высоты XXI века я совсем забыл, что еще в очень давние времена ручная обработка металла была на высоте. Думал, что придется гнуть в трубу медный лист, соединяя края внахлест, герметизировать пайкой, а любой припой сравнительно легкоплавкий…
Нужно, оказывается, всего лишь оглянуться по сторонам.
Вот прямо сейчас справа и слева было красиво. Вековые деревья смыкались далеко наверху. В образованном ими тоннеле было совсем не так жарко, как в чистом поле. Как и ожидалось, лето здесь гораздо более горячее, чем на Брянщине. Леса не загажены ни пластиковыми бутылками, ни буреломом. Отопление печное – дровами. Хрымам за счастье убрать лес. Попилив сухостой на дрова.
Птички поют. Лепота!
Визит в город оказался более чем удачным. Про закупку меди «если еще понадобится» – то только у этого пройдохи, я пообещал с легкой душой. Не понадобится. Пахол уже сделал вальцы, прокатывающие медь в тонкий лист. Так что котлы будут. А коль получится медное литье по его описанию, то трубки и змеевики. По самым скромным прикидкам выхожу не менее чем на сотню литров нира в сутки. Днем и ночью – круглый год, как пели самогонщики в советской комедии.
А в Дымках страшно гордился, если сто литров выходило за семь-десять дней, и это на турбодрожжах, с самым скоростным сбраживанием!
Значит, бочек с брагой будет больше.
Навестил Клеца. Его псы едва не вцепились в Бобика. Никакого снисхождения к ребенку! Зато узнал много, что мне ожидать, когда волкодавчик превратится в волкодавище.
Поговорил с Мюрреем, дал ему на пробу нир, выделанный в Кирахе. Толстяк отметил – вкус другой, но обязался брать по той же цене. Но сто литров в сутки – много. Наверняка часть продаст в столицу и дальше. Может появиться интерес и у других серьезных игроков.
Хорошо, когда твой генеральный дистрибьютор бухла – одновременно и судья округа. В Дымках у меня даже близко не было такой крыши.
После того как налажу массовку, надо еще один аппаратик слепить. Литров на двадцать браги. Для повторной перегонки – на свой стол и для дорогих гостей. А также специально для вкусного, слабоалкогольного, Мюи любит. Правда, приходится следить за потреблением. Сопьется – не успеем заметить когда.
Выгнав первую партию, я потратил сухие дрожжи, взятые из сарая. Гнать из сахара, как предпочитали в Советском Союзе, невозможно по причине отсутствия сахара. Значит, надо экспериментировать с дрожжами, имеющимися на зерне, на яблочной кожуре, на всем, что дает естественный наброд. Да, выдержка браги до готовности к перегонке будет в разы дольше. А что делать? Рентабельность на спиртном все покрывает с лихвой.
Здесь народ не избалованный качеством. Но надо, кроме массовки, стремиться к хорошему вкусу. Работа творческая, это вам не картины маслом писать.
Отделив сивуху и альдегидку, надо дополнительно очистить дистиллят. Проще всего – добавив молоко. Оно соберет на себя вредные примеси и выпадет в осадок хлопьями.
В Дымках пропускал через активированный уголь. Можно и через обычный сосновый уголь, но не то, не то… Наверно, даже пробовать не буду. Лучше – молоко.
Потом настоять. В Мульде проще всего на травах. А еще хорошо на ягодах, на орехах, на фруктах. На меду классно. Если кто мед не любит, в хорошей самогонке он не выпирает, но делает ее мягче. Глотнешь – уютно во рту. Потом нежный комок скатывается вниз, к желудку, принесет и туда уютное тепло. Главное – не переборщить. Не превратить дегустацию в попойку и выяснение отношений типа «ты меня уважаешь?» Самогонкой можно ужраться, а можно потребить ее культурно, как вино 20-летней выдержки в триста баксов за бутылку.
Я предавался приятным мыслям, когда въехал на собственные земли и еще какое-то время. Но за полчаса до поворота, после которого видны стены Кираха, увидел дым. Вот так всегда. Только хотел отдаться мирному труду…
В седельной сумке нашелся бинокль. В замке горело. Вокруг сновало человек тридцать, одетых как босота. Они держались не ближе сотни шагов от стен. Из лука прицельно не достать. Но самое примечательное – напротив ворот стояла баллиста. Настоящая. Как в фильмах про Древний Рим. Уместная тут примерно как боевой лазер. На моих глазах высоко в небо взвилась дымящаяся точка и упала на крышу из дранки. И сразу там полыхнул огонь. Значит, в метательных снарядах смола или масло.
В замке вероятней всего Нираг и десяток воинов, со мной полдюжины. Остальные посланы к границе… А удар пришелся в спину.
Что-то в человечке, командовавшем у баллисты, показалось знакомым. Точно… Этого гада я выгнал, когда набирал в дружину изгоев. Такой рябой, с хитрым тяжелым взглядом.
Ладно.
Воинов я пустил по флангам – отсечь отход. Бобика привязал к дереву в два охвата, не вырвет. А сам поехал прямо к баллисте.
В кино полагается вызвать главгада на переговоры, дать шанс… Я ему уже давал шанс. В сотне метров спешился. Стал на колено, зафиксировал пистолет-пулемет Судаева натянутым ремнем. 35 патронов в магазине. Не менее тридцати врагов впереди. И патроны дефицитны, не хочу изводить на этих люмпенов.
Если давить на спуск плавно и быстро отпускать, ППС стреляет одним, максимум – двумя патронами. Незнакомые с огнестрельным оружием, изгои сначала не поняли, откуда приходит смерть. Расстрелял магазин. Перезарядил. Вижу – упало семь или восемь, пока они связали мои действия с гибелью товарищей. Часть бросилась на землю, другие разбежались – навстречу моим всадникам. Особо некуда, замок с трех сторон огибает река. Через несколько минуть бой закончился. Точнее – бойня.
Воины прикончили раненых, я не успел воспрепятствовать. Да и не особо хотел. Притащили мокрых, пытавшихся сбежать вплавь. Рябой нашелся среди четырнадцати сдавшихся.
– Крум! Отвяжи Бобика и пусти его ко мне. Всем свободным – в замок и тушить огонь.
Предводитель зыркал по сторонам. Хочешь сдриснуть? Сейчас решимости поубавится.
– Рябой! Ты не говорил, что у Глея есть каросский волкодав! – взвыл один из налетчиков, отвратного вида тип в гноящихся язвах.
Тот начал отползать, но вряд ли для побега – просто от вида моего приближающегося домашнего любимца.
– Не бойтесь! Он еще совсем щенок. Умеет только играться. Например, оторвать игрушку у того, на кого я укажу, из причинного места.
Стиснули коленки? Прижали ладошки к писюнам как в стенке при пробитии штрафного? Правильно.
– Прости нас, глей! – заныл язвенный. – Рябой обещал: вы с дружиной в городе, в замке людей мало, легко выкурим их и поживимся серебром. Метательную машину наладил. Рябой говорил: у тебя серебра много.
– Верно. Но это – мое серебро. Почему ты решил, что можешь забрать его?
– Повесить их, глей? – деловито осведомился один из воинов.
– Не могу. Их четырнадцать. Целая банда. Придется звать судью Мюррея. Рябого заковать. Остальные – тушить пожар. Кто попытается сбежать, познакомится с каросским волкодавом. Очень близко.
Рябой поднялся. Что-то странное мелькнуло в его глазах. Возможно, он знал или чувствовал во мне, то, чего не знали другие…
– Глей! У тебя воины. У тебя каросский волкодав. А сам чего-то стоишь? Или вымахал выше нас всех, но трусишь?
Сопляк решил взять меня на «слабо». Даже смешно.
– Крум! Дай ему меч. Чтоб не говорили, что я убил безоружного.
Разумеется, никакого представления в духе китайских боевиков «мой кун-фу лучше» я не устраивал. Как только Рябой занял стойку и поднял меч для атаки, я спустил ППС с предохранителя. Коротко нажал на спуск. Негодяй умер, наверно, еще до того, как брякнулся на землю. А живым предстояло разбираться с пожаром.
И, как часто бывает здесь, я пожалел о поспешности. Надо было спросить – откуда баллиста? Здесь не ведутся войны, для которых нужны мощные осадные машины, Кирах – самый мощный замок в округе… В любом случае, совершенно не понятно, как баллиста оказалась в руках жалкого рябого голодранца. Рассказал бы, сам или через Биба, тогда уже стоило стрелять.
Кроме моей поспешности, в остальном гад точно рассчитал. Откуда-то знал: внутри частокола только один колодец, неглубокий. Чисто для питья и готовки. Десять ведер – и сухой. Воду на остальное брали из реки. Рябой поставил с той стороны пару ушлепков с луками. И тушить очаги возгорания было нечем. Мораль – срочно нужна труба, подводящая воду прямиком из речки.
А если бы весь замок загорелся и рухнул? Где бы искали серебро? Наверно, так далеко не загадывали.
Пострадали и постройки со стороны внутреннего двора. В том числе, что особенно гадко, мастерская и сарай с самогонным аппаратом. Там концентрат градусов под шестьдесят, вот бы полыхнуло…
Как только мастерскую привели в относительный порядок, Пахол принялся выковывать кандалы. Вместо отливки труб. Тринадцать комплектов – каждому по браслетам.
Вот так и превращаюсь в средневекового рабовладельца. А не надо было трогать мой самогон!
* * *
Высокий судья Ниодим, прибывший в округ проверить дела судьи Мюррея, ничуть не походил на своего подчиненного. Высокий – это должность, роста Ниодим вышел среднего и был болезненно худ. Из-за морщин лицо казалось совсем старым.
Разумеется, окружной судья хлопотал и всячески старался предугадать пожелания начальника. Места здесь пограничные и не самые богатые, но Мюррей держался за должность крепко, занимал ее второй десяток лет. Слыл достаточно честным. Во всяком случае, жалоб, что вынес неправосудное решение за подношение, на него не приходило. А вот сейчас одна кляуза поступила и очень странная: Мюррей взвинтил цены на алкоголь.
Какого пырха судейский чиновник вообще торгует ниром? По Закону королевства, часть штрафов и пошлин, собираемых судьей, остается ему. Даже если вычесть содержание маленькой армии, без которой судейская власть – ничто, такие как Мюррей не страдают от недостатка серебра.
Выслушав жалобу, тот поджал пухлые выбритые щеки.
– Высокий судья! Словами объяснить трудно. Сначала предлагаю попробовать. Мой знакомый глей называет это странным словом «дегьюстация».
Они сидели в гостевой столовой судейского дома, напоминавшего небольшую крепостицу. Повинуясь приказному жесту, хрым-слуга вынес на подносе целую батарею кувшинчиков. Потянуло потрясающей смесью ароматов. Высокий судья уловил мед, специи, яблоко… и множество других запахов, чье происхождение не мог понять.
У Мюррея сохранились образцы еще с первой сделки. Нир у Гоша был тогда более разнообразный, доставленный из непонятного дальнего мира. Местный был тоже ничего, но только пшеничный. И слабых женских напитков Гош больше не предлагал. Обещал – в будущем.
– Не торопитесь… Смакуйте букет. Тепло пошло? Закусите рыбкой. Теперь этот. Покатайте на языке. Проглотили? Рано. Еще раз. Теперь вдохните. Чувствуете? Словно сам Моуи дыханием ласкает вашу душу.
– Сладкое…
– Правильно! Закусите этим. Потом грибочками. Не спешите. Теперь запейте обычной водой, чтобы убрать вкус и аромат прежнего… Готовы? Переходим к настойкам. Обещаю: будет ощущение, что частичка бога поселилась внутри вас.
Ниодим понимал: это неправильно. Нужно дело делать, а не напиваться. Но было слишком вкусно. Никогда в жизни нир не приносил столько радости, легкости. Практически не пьянил: голова соображала. Так что можно будет остановиться. Но после следующей. Нет, еще одной…
– Наконец, настойка на дубовой стружке. Удивлены? Я тоже не верил, пока не попробовал. За здоровье всего судейского корпуса!
– За весь корпус надо пить стоя, – объявил Ниодим и попытался встать. Но его отдельно взятый корпус вдруг отказался принимать вертикальное положение и опасно накренился. Ноги подвернулись как ватные.
Опытные хрымы подхватили столичного начальника и отнесли на широкое ложе. Он закрыл глаза и вдруг обнаружил, что дом начал вращаться вокруг него с бешеной скоростью. Открыл: нет, все на месте. Снова закрыл. И уснул.
* * *
Три дня спустя маленькая армия из воинов Ниодима и Мюррея въехала в глейство самогонщика. Обычный мешочек серебра, врученный проверяющему судье окружным судьей, на этот раз дело не закрыл. Столичный чиновник нюхом чуял: начинается что-то крупное. Выходит за рамки прикордонья, коль нир продается по всему королевству. И безо всяких податей. Да и сам производитель нира прислал гонца. Тот сказал: беда. Напали изгои, подожгли центральную усадьбу. Глей с воинами часть перебил, часть задержал. И ждет справедливого суда.
Что местный глей Гош – необычный землевладелец, Ниодим убедился еще того, как узрел замок. Тот, кстати, крупный, но не выделяющийся среди себе подобных в центральном округе, где строят из камня и с куда большим размахом. Порченный огнем.
Обращали на себя внимание поля. Мало земли пустовало. И то – свободная отдыхала под паром. Обработана аккуратно, даже около столицы так не умеют. А здесь – дикий кордон.
Въехали в открытые ворота. Среди работающих хрымов Ниодим сразу и не распознал глея. Тот, голый по пояс, умело орудовал топором. Выделялся лишь огромным ростом, в Мульде таких немного.
Глей бросил топор и пошел навстречу. Бросил цепкий взгляд на столичного.
– Мир вам, достопочтенные судьи! Скоро – время трапезы. Разделите ее со мной?
К неудовольствию Ниодима, Мюррей отказался. Уж очень он щепетильный был: почти в любом судебном деле есть две стороны. И коль одна сторона, обвинение со стороны глея, после смертного приговора другой стороне, изгоям-разбойникам, накроет щедрый стол, злые языки непременно скажут: купил Гош судью. Поэтому надо взять серебро, полагающееся за вызов, и ничего сверх того.
– Давай сразу к делу, глей.
Гош громко хлопнул в ладоши и дал пару отрывистых указаний. Немедленно принесли скамейки и стол. Расставили снаружи крепости. Глей пояснил: внутри еще пахнет паленым, здесь сподручнее.
На лугу против ворот больше чувствовался сивушный дух. Он перебивал запахи навоза, кожи, свежесрубленного дерева. Очевидно, владелец поместья первым делом восстановил аппарат по перегонке нира и только потом взялся за другой ущерб.
Привели тринадцать изгоев. Одиннадцать из них были только в ножных кандалах с длинной цепью, позволяющей ходить, но не бежать. Двое – скованные полностью, один весь в язвах, другой – одноглазый заморыш.
Мюррей, соблюдая формальности лишь минимально, чтоб не дать Ниодиму поводу придраться, заслушал свидетелей, дал слово подсудимым. Потом поинтересовался: отчего только у двоих руки скованы.
– Так те одиннадцать работают. Эти двое одно лишь знают – ныть. С ними, достопочтенный, на твое усмотрение. За остальных ходатайствую: пусть пять лет свою вину отрабатывают. Потом пусть валят. Едой и крышей над головой обеспечу.
– Не сбегут? – встрял столичный.
– Они с Бобиком знакомы. Бобик, иди сюда, хороший пес!
Из-за угла кузни выметнулся громадный пес – черный, кудлатый. Густые брови, нависшие над глазами, придавали особо суровое выражение его морде. Ниодим, собак не любивший, сжался.
– Бобик! Плохо работают. Объясни им. Голос!
Волкодав проскочил мимо судьи. Лишенный шерсти хвост стеганул Ниодима по бедру как плеть – очень больно. Впрочем, на столичного пес не обратил внимания. Он подскочил к скованным и принялся гавкать. Потом опустил башку и принюхался к промежности одного из двух пленников в ручных кандалах. Тот взвыл дурным голосом.
– Я им внушил, что малыш натаскан откусывать мужские причиндалы. На самом деле – нет. Пока молодой, он добрый.
Между тем, на портках кричавшего расплылось мокрое темное пятно. Мюррей брезгливо скривился.
– Суд постановил: повесить обоих. Остальные одиннадцать отрабатывают пять лет у глея и находятся в полной его власти. Правами хрымов не пользуются. Спустя пять лет пусть глей решит – отпустить вас или продлить наказание.
Пока дворня ладила виселицу, Ниодим спросил Гоша:
– Тебе нужно столько рабочих рук?
– И еще сотни две.
– Зачем?!
– Чтобы жить мирно и счастливо. Знаешь же, в степи у колдунов междоусобные свары, мир с ними кончился. Самые дурные сколачивают шайки, чтоб на нас напасть. Пару месяцев назад уже нашелся один.
– И что?
– Земля ему пухом. Его отца и брата удалось припугнуть. Надолго ли? Пока откочевали.
– Сам убил? – удивился Ниодим.
– Сам я не знаю, за какой конец меч держать. Я в душе купец и самогонщик, а не воин. Даром что сын сотника и глей. Но, коль сам не можешь, правильней – заработать серебра и нанять умелых. Как Нираг.
– Положим. Но что ты будешь делать, когда степняки вернутся?
– Я готовлюсь. Гоню нир, коплю деньги. Планов у меня… Чтобы граница была закрыта, нужно строить цепочку маленьких крепостиц – фортов. В каждой постоянный гарнизон. Чтоб сообщили, что враг близко, куда подмогу отправлять. Чтоб сами могли продержаться день. Колдуны не слишком умелые в штурме. Это не каросские наемники. Так что мне надо не менее сотни постоянной дружины на кхарах. Эти люди набраны, Нираг их тренирует. И двести пятьдесят пехоты – копейщиков. Это хрымы. Им больших умений не обязательно иметь, строй соблюсти, выставить копья в сторону колдунов-всадников, держать удар. А заработать на содержание войска могу только одним – продавая нир. Беспошлинно.
– Беспошлинно, – нехотя подтвердил старший из судей. – Но с перепродажи полагается платить десятину.
По жирному лицу Мюррея пронеслась легкая тень. Нет сомнений, никакую десятину он не вносит в казну. И не может сам выпить столько, даже с гостями и друзьями (если у него есть друзья), значит – продает. Собственно, из-за высокой цены его продаж и возникла жалоба.
– Вот я и подсчитал, – продолжал глей. – Если форты ставить в двух-трех мерах от границы со степью, а она проходит по реке, получится хороший кусок земли рядом с водой. Отчего не засеять рожью? Нир получается из зерна, второй расход – дрова или, что лучше, черный уголь для нагрева котлов. Вот тогда я на год с сырьем. Сто кило в сутки – моя ближайшая цель. Шесть корцов, чтоб тебе понятнее.
– И почем ты продаешь?
– От качества зависит. От четырех дуков до одного дина за бочку.
Знающий цены на хороший нир в центральных округах, Ниодим уничтожающе глянул на окружного судью. Тот втянул голову в плечи. Никак не ожидал, что приезжий начальник копнет глубоко. И хотя цена Гоша была выгодная, Ниодим решил поторговаться. Но не на того напал. Глей-купец не уступил ни медяка.
– Дешевле нельзя. Сопьются покупатели, достопочтенный. Зачем мне народ Мульда губить? Люди меры не знают.
Тут смутился Ниодим, совсем недавно перебравший дармового нира до крайней степени. Его в спальню на руках несли.
– Последнее, – воткнулся Мюррей, закругляя беседу, хоть у Ниодима наверняка крутились на языке еще вопросы. – Не боишься, глей, что украдут твои секреты. Подкупят или похитят кого-то из дворни, кто знает как гнать.
– Нет никакого секрета, – развел руками глей. – Многие гонят. Но чтоб вкусно было, нир надо чувствовать. Душу вкладывать. Словно самому закипать в котле и струиться из холодильника. Иначе бормотуха получится. А у меня – призвание. Профессия такая – самогонщик.
– Самогонщьик, – не без труда повторил Ниодим. – Слушай, самогонщьик. Я пришлю тебе верного человека. Будет все скупать. Ему – не продавай, – он показал на Мюррея. – Судье не престало заниматься подобным. А как земли защитишь – давай документ. Увеличим размеры глейства. Хоть до горизонта.
Столичный судья не заметил, как Гош у него за спиной подмигнул Мюррею. Мол – не переживай. И тебе достанется.
На том и разъехались.
