Текст книги "Электрическое бессмертие (СИ)"

Автор книги: Анатолий Матвиенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Стряхнув с сапог налипший снег на пороге усадебного дома, пан Иодко поймал себя на мысли, что нашёл вдруг дело, куда более захватывающее, нежели музыка и ординарная медицина, премудростям которой обучен в Париже. Тайнам человеческого электричества он готов посвятить многие годы.

***

Республика Польша, 1922 год

Генрику отчаянно захотелось пить. Никогда прежде он не надирался, особенно столь мерзкого пойла. Сухой язык с трудом провернулся во рту.

Он обнаружил себя на старом продавленном топчане. Свет, пробившийся в полуподвал через маленькое мутное оконце под потолком, показался необычайно ярок. А чьи-то шаги по соседству отдались громом в голове, вызвав немилосердную боль.

– Ожил? Выпей.

В кружку плеснула обыкновенная вода, самая желанная жидкость на свете. Вылакав её и чуть разлив, Генрик с трудом сфокусировал глаза на Лео.

– Где я?

– У меня дома. Славно посидели. Ты рано отрубился.

Первая попытка встать. Обшарпанные стены подвала расплылись и закружились. Студент обречённо хлопнулся назад и зажмурился. Вращение не прекратилось, не смотря на свидетельства рук, утверждавших, что они крепко держатся за ложе.

– К… который час? На занятия…

– Не нужно. Сегодня воскресенье.

– А-а…

Генрик с помощью сокурсника кое-как добрался до отхожего места на дворе, с трудом вернулся обратно. Здесь его расслабленное тело пробыло ещё часа два. Мерзостное состояние никуда не делось, но мозги постепенно заработали.

– Привет! Гляжу, на выпивку ты совсем слаб, парень. Очунял? – по виду вошедшего Кастуся было совершенно не заметно, что вечером он прикладывался. – Продолжим, вчера не договорили.

– А о чём говорили? – Генрик вспомнил, что похожий на большевика человек точно сидел здесь накануне. Но о чём речь шла – вылетело из головы начисто.

Тот уселся за стол и сдвинул рукавом объедки пиршества.

– Ты даёшь. О поездке в Узду, конечно, о помощи в розыске документов отца.

– Не-е. Домой не вернусь.

– Это ты зря. Лео, сооруди для хлопца чайку покрепче.

Пока хозяин трущобы возился с чайником, Кастусь достал лист бумаги и продемонстрировал:

– Вот твоя расписка о добровольном сотрудничестве с Государственным политическим управлением при НКВД РСФСР. Теперь ты – наш, чекист.

Генрик не успел толком рассмотреть, что он подмахнул по пьяному делу. Текст напечатан по-польски, подпись внизу кривоватая, но вроде его… С ума сойти!

– Я не подписывал. Ни с кем сотрудничать не собираюсь, – упрямо ответил он.

– Зря, говорю же тебе. Вот, и чаёк подоспел. Лео, дай сахарку гостю, он теперь наш, – красный провокатор спрятал лист в папку. – Обратной дороги нет, товарищ Иодко. Думаешь, побежишь в дефензиву, расскажешь о нас, сразу к груди прижмут? Как бы ни так.

– А как?

– Ну, во-первых, при оглашении этого документа твой Конрад немедленно и навсегда лишится практики в Польше. Кто же захочет лечиться у брата большевистского агента? Во-вторых, мы очень не любим, когда люди вступают в нашу организацию и пытаются её бросить. Буквально же на следующий день пытаются.

Преодолевая головную боль, Генрик попробовал осмыслить сказанное. Получилось скверно.

– Есть и третье. Тебе не придётся делать ничего такого, что идёт наперекор твоим жизненным принципам.

– Не сотрудничать с большевиками – один из них.

– Тогда хватит первых двух, – агент ГПУ отхлебнул принесённого хозяином чая и неторопливо закурил. – Не желаешь узнать, что тебе предстоит в ближайшее время?

– Не желаю. Но, похоже, услышу, – Генрик мотнул головой, отбрасывая со лба непокорные спутанные волосы.

– Поедем в Над-Нёман. Вы с Конрадом далеко не всё показали товарищам в девятнадцатом году.

– И что же мы утаили? Лео, хоть в этом будь другом – налей ещё чаю. И папироской угости.

Кастусь раскрыл свой портсигар и ответил:

– Бумаг там до хрена. В Минске их разбирали, часть в Петроград отправили. Нету главного – методов подачи электрического поля к больному. Без них одна ерунда, кефир да кумыс.

В животе что-то жалобно охнуло. Генрика в детстве перекормили кисломолочными продуктами, воспоминания болезненно наложились на алкогольное отравление.

– Слушайте, Кастусь. Или как вас там, пан офицер.

– В Красной Армии и ГПУ нет офицерских званий, мы красные командиры, – объяснил большевик. – Зови просто Кастусём или товарищем. Ну?

– Отец умер, мне едва семь исполнилось. А опыты забросил и начал часто уезжать после октября третьего года. Вы серьёзно считаете, что воспоминания пятилетнего ребёнка помогут открыть научную тайну?

Чекист шваркнул стулом по половицам и придвинулся вплотную, уцепившись корявой ладонью за рукав Генрика.

– А теперь слушай сюда и мотай на ус. Тьфу, ты и усов не вырастил. Так вот, наш вождь Владимир Ильич Ленин серьёзно болеет. Наймиты мирового капитала его ранили в шею. Обычные средства не помогают. Ясно? Нам приказано любой ценой, повторяю – любой ценой добыть особые препараты или научные приборы, которые его излечат. А твой отец мог! Не верю, что перед смертью он всё забрал с собой. Значит, что-то важное припрятал. Кто лучше ребёнка знает закоулки и подземелья замка, а? Мы поедем туда вместе, возьмём каменщиков и землекопов. Ежели надо – разберём Над-Нёман по кирпичам, раскопаем землю вдоль и поперёк. Найдём! Для Владимира Ильича ничего не жалко.

– Понятно. А мне на что сдался ваш Ленин?

Не интересовавшийся особо политикой, Генрик краем уха слышал, что пролетарский главарь прикован к койке, Россией правят сообщники тирана.

От последней фразы Кастуся перекривило. Наркевичу на минуту показалось, что большевик сейчас его ударит.

– Я тебе покажу! На что сдался... Год-два, и увидишь – революция придёт в Польшу, Германия снова восстанет. Кем хочешь быть – классово чуждым сыном кровопийцы-эксплуататора или спасителем вождя пролетариата? А какого ждешь отношения к семьям Конрада и Адама? Чекисты не бросают в беде друзей и не дают спуску врагам. И так, ты с нами или против нас?

– Просто – в стороне. Лео, спасибо за угощение. За интересное знакомство благодарить не буду. Прощайте, пан большевик.

– До скорого свиданья, пан студент.

На улице солнце резануло по глазам. Зато прохладный воздух освежил и окончательно отрезвил. Генрик сдвинул кепку пониже и отправился домой, от души надеясь, что чекист, получив твёрдый отпор, отцепится. Не станет же он рисковать раскрытием себя и агента Лео ради компрометации обычного человека.

Наркевич-Иодко не заметил, что с отставанием на полквартала за ним двинулся Лео. Получив сведения о краковской агентуре большевиков, к которым не испытывает ни малейшего почтения, Генрик стал для них опасен.

Глава 4

Глава четвёртая

Республика Беларусь, 2013 год

До Минской кольцевой автодороги, носящей очень московское название МКАД, Игорь добрался за полчаса, потратив заметную долю этого времени на магазин для покупки армянского коньяка. Госчиновники здесь неохотно берут деньги от незнакомых, так, быть может, традиционная советская форма подмазки сработает.

Проскочив под кольцевой, он вкатился на изрытый метростроем проспект, согласно навигатору носящий имя Дзержинского. Учитывая название городка, где провёл ночь, Наркевич сделал вывод, что память Железного Феликса здесь охраняется с трепетом.

Навигатор завёл в тупик, призывая таранить забор стройки, и до Привокзальной площади он петлял долго, там крутился в поисках парковки, обратив внимание, что в Минске не принято игнорировать знак «Остановка запрещена» с красноречивой табличкой внизу, угрожающей эвакуатором.

Сыщик, в объятия к которому Игорь попал по наводке его дзержинского коллеги, действовал по тому же сценарию: постарался доказать, что из зоны ответственности подразделения объект удалился своим ходом. Если верить камере наблюдения, ход был неровный, покачивающийся.

– Вижу, ваш братик не терял времени зря по пути в Минск. Дальше, простите, не моя епархия.

Купленная час назад бутылка пятилетнего сорокаградусного вкусно обозначилась на столе.

– Не, не имею права, – слабо отмахнулся опер.

– Понял, – ответил Игорь, сунул пузырь в пакет, который словно невзначай оставил на столе. – Если мой брательник надрался в поезде, куда он мог попасть? Вытрезвитель, а может – типичные злачные места. Впрочем, в Узде уже прозванивали…

– Мне не сложно. Обождите минут двадцать, – милиционер поднял телефонную трубку. В его тоне прорезались нотки благожелательности. Наверно, желание посетителя выказать внимание, а не просто призвать к исполнению служебного долга, заставило чуть изменить отношение.

Игорь краем уха слушал разговоры, стук пальцев по клавишам и думал, что в таком темпе изучит интерьер всех милицейских учреждений Минска и области.

– Вы говорите, Наркевич Олег Владимирович, гражданин России, житель Москвы?

– Да! – встрепенулся старший брат.

– Такого нет, – остудил его опер. – В интересующее нас время попадался Олег Владимирович Иодко, из Москвы, россиянин. Не он?

Игорь разразился нецензурной тирадой, позволяющей его самого засадить на пятнадцать суток за матюги в общественном месте. Из неё сыщик сделал вывод, что разыскиваемый заигрался в потомка знатного помещика-шляхтича и во время задержания представился его фамилией.

– Его забрали с улицы Бобруйской в Октябрьский РУВД в состоянии алкогольного опьянения. Выражался нецензурно, оказал неповиновение во время доставки в милицию.

– Ясно… Спасибо! Мне теперь – в Октябрьский УВД?

– Не нужно. Ему выписали пятнадцать суток. Истекают сегодня. Двигайте в приёмник-распределитель на Окрестина. Хлеб-соль не забудьте, – схохмил на прощание мент.

Игорь не успел. Дежурный посочувствовал – всего час как арестант покинул это гостеприимное заведение.

– Понятно. А вы не объясните, почему он зарегистрирован не под своей фамилией?

– Косяк, – человек в окошке и не пытался отрицать. – Записали под той фамилией, что назвал при задержании. В постановлении суда он уже Наркевич. Не наш косяк, октябрьских.

– Благодарю.

На улице достал сигарету, раскурил дрожащими пальцами. Мелкий паразит жив. Записался под чужим именем, не потрудился, чтобы сообщили родным о задержании. Попадётся мне в руки – прибью, решил Игорь.

Непутёвый оказался лёгок на помине.

– Привет! Чо за дела? Кредитка заблокирована, а на ней ещё штук двести.

Старший брат со злости чуть не грохнул смарт об асфальт.

– Потому что ты объявлен в розыск, уродина! Потому что я поставил на уши Узду, Барановичи и Дзержинск!

– Нафига? – в голосе джуниора проскочило такое искреннее недоумение, что Игорь чуть сбавил тон.

– Тебя нигде не было пятнадцать суток. Телефон в офлайне, деньги не тратишь. Врубился?

– Чо волну гонишь? Я чо – маленький? Мамочкой себя вообразил?

– Ты – идиот! Где ты сейчас? Я на Окрестина, возле твоей ночлежки.

Из трубки донеслось сопение, какие-то разговоры.

– Точно не знаю. Выехали в пригород. Со мной отсидел нормальный пацан, отмечаем выход.

– Узнай адрес. Введу в навигатор, приеду за тобой.

– Э-э… Не надо. Мы уже начали отдыхать. Не обижайся, брат, в эту компанию ты не впишешься.

Игорь не нашёлся с ответом. Облегчение, что Олег в порядке, досада за спаленные нервы из-за дурацкой истории, злость на легкомыслие джуниора, не удосужившегося сообщить о неприятностях, всё смешалось в мутный бесформенный ком.

– Слушай… Ну, типа спасибо, что побеспокоился. Я день-два погощу у новых друзей, приеду. Лады?

– Хрен с тобой.

– Карточку сегодня разблокируешь?

– Не уверен. Пятница. Но я попытаюсь.

– И денег на трубу, роуминг дорогой, о'кей?

– Сделаю. Не задерживайся тут надолго.

Игорь отправил распоряжение в Москву о разблокировке карточного счёта. Докурив сигарету, забрался в «Лендкрузер». Для начала нужно уезжать отсюда. Здесь обстановка не праздничная: милицейские здания с заборами, люди в униформе, а на Окрестина – ещё какие-то несчастные тётки, матери и жёны арестантов, жаждущие всучить передачу и что-нибудь предпринять для сокращения и без того невеликих сроков административного заключения. Внутри – не адские условия, уж мелкий-то стопудово пожаловался бы.

Ожидая на светофоре, Наркевич вдруг поймал себя на мысли о неправильности происходящего. В Над-Нёмане он получил чёткий посыл – действовать быстро. Если бы не успокоился, рванул в Минск на железнодорожный вокзал, перехватил бы Олежку у ворот тюряги. Без этого убедился, что мелкий жив и на свободе. Терзаться дальше – натуральная паранойя. Нужно завязывать с частным сыском и спокойно двигать в Москву. Отчего внутри тревожно?

Он скормил навигатору московский домашний адрес и надавил на газ. Хлынул дождь, но Игорю было уже всё равно.

Центральная улица Минска – проспект Независимости – удивила отсутствием пробок. Поток плотный, но все светофоры «Тойота» проскочила с первого зелёного света. По сравнению с московскими заторами безлюдно.

Даже сквозь стёкла, забрызганные дождём, заметно, какое безумное количество средств и сил вложено в благоустройство. Не город – картинка. Вильнюс и Рига, чьи жители считают себя вполне евросоюзовскими, выглядят на порядок печальнее.

Можно спорить – что лучше для простого обывателя: дать ему больше денег, и покупай сам что хочешь, или ввалить в социальную сферу. Второй путь выгоднее чиновникам, перераспределяющим финансовые потоки. Но и у граждан есть свои плюсы. Богатые жители России ни за какие бабки не купят шоссе без ям для дорогих авто, чистые улицы, спокойные парки, где вряд ли ограбят, а детям не будут на каждом шагу предлагать наркоту.

Даже после краткого и, скажем прямо, весьма одностороннего знакомства с Беларусью стал понятен выбор многих россиян, продолжающих зарабатывать на Родине, а семьи отправлять в Минск, где качество жизни выше, а стоимость недвижимости меньше в разы.

Дождь закончился ближе к Кургану Славы. Умиротворяющая атмосфера страны, в чём-то более европейской, а где-то неисправимо провинциальной, расслабила, заставила забыть, что здесь пусть и дружественное, но иностранное государство, поэтому неприятности не исключены.

Они нагнали Игоря за Толочином. Сначала со свистом пронёсся знакомый белый «Лексус», слева-сзади пристроилась старая чёрная «БМВ» седьмой серии. Классическая коробочка, ещё одно воспоминание о любимых игрищах девяностых, когда передняя машина тормозит, а левая отжимает к обочине. Весьма желательна третья, подпирающая задний бампер. Бойцы Люды решили обойтись без неё.

Игорь прокрутил в уме ситуацию. Парни выследили его, приложив немало усилий, следовательно – настроены на серьёзную показуху. Не смертельно, но… До того, как барановичские ковбои начали родео, он успел надиктовать на ящик голосовой почты, кто и где решился на наезд.

Нужно отдать должное, парни попробовали действовать сравнительно вежливо. «Лексус» мягко притормозил, «Бэшка» принялась давить слева. Без перевода с белорусского ясно – прими вправо и остановись, приятель, есть серьёзный разговор по-пацански.

Можно попробовать диалог, но «Беретта» и «Вальтер» в тайничке, до него добираться около полуминуты после остановки машины. Изображать из себя Брюса Ли и кричать «ки-я» не стоит, тем более у бригады Людвига запросто могут быть стволы.

Игорь ударил по тормозам, пропуская вперёд обе тачки, и влупил по газу до кикдауна. Двигатель взревел, раскручивая обороты тысяч до шести. «Лендкрузер» прыгнул влево мимо «БМВ» на разделительный газон и протиснулся между лимузином и отбойником.

Справа дёрнулся «Лексус». Гремя моторами как «Боинги» на взлёте, они разогнались сотен до двух, белый начал обгонять… И упёрся в фуру.

«Лексус» затормозил, Игорь обошёл грузовика словно стоячего. Боковым зрением увидел, что за рулём барановичской машины не Григорий, а какой-то другой молодой парень.

Отрыва, полученного благодаря фуре, хватило на пару километров. Преследователи заняли обе полосы, Игорь отчаянно вилял, стараясь никого не пропустить, но это очень сложно, когда вперёд рвутся две более скоростные тачки. «Крузак» – мощная и прочная, но ни разу не гоночная машина.

Виляние вправо-влево под аккомпанемент покрышечного визга продолжалось минуты три. Когда белая морда втиснулась между правым бортом и обочиной, Наркевич крутнул руль в направлении «Лексуса», имитируя таран. Тот водитель или испугался, или получил строгий наказ не поцарапать лак. Он тоже рванул вправо, чуть зацепив грязь на асфальте.

В зеркало заднего вида Игорь увидел, как преследователей занесло. Пилот чудом удержал «Лексус» от переворота.

«БМВ» прорвалась слева. Участники действа поменялись местами – немец завилял впереди, выписывая синусоиду и не давая прорваться «Крузеру», «Лекс» кинулся догонять.

Ни одного разрыва в центральном отбойнике, иначе Игорь развернулся бы. Синий замешкался на правой полосе, давая обойти себя, тут же догнал и с запасом скорости проскочил «Лексус». «Бэшка» снова приткнулась сзади-слева.

Похоже, реальные пацаны решатся на жёсткие меры. Была такая пасхальная забава у новых русских – красить «шестисотые» в яичный цвет и токаться. Очевидно, что «Лекса» жаль больше, и командующий операцией отвёл ему место впереди, менее опасное. Активную роль сыграет «БМВ». Игорь сжал баранку покрепче.

В правом окне «Бумера» мелькнула рожа качка. Удар бампером пришёлся в район переднего колеса.

Если книги не читаете, так фильмы смотрите, зло подумал Наркевич, выравнивая джип. Кто же сбивает с трассы в передок?

Второй удар пришёлся плашмя. «Тойота» вздрогнула всем металлическим телом, скрежет по левому борту возместил о потерях у страховой компании. Игорь резко затормозил и бросил машину вправо, используя открывшийся поворот на Оршу.

Партнёрам по автошоу, проскочившим вперёд, нужно секунд тридцать – сорок, чтобы затормозить, сдать назад и кинуться в погоню по местной узкой дороге. Когда они приблизились на полкилометра, Игорь уже садился за руль. Два пистолета под рукой несколько изменили расклад сил.

Не отличаясь разнообразием в методах, барановичские пустили «Лексус» вперёд, который тут же притормозил, не давая москвичу разогнаться, «БМВ» с разбитой фарой вновь нацелилось на левое колесо «Крузера»… Но водитель «Лексуса» перестарался с блокировкой, слишком рьяно тормознув. Игорь тоже втиснул тормоз доупора, ощущая толчки ABS и стараясь не влететь в белую корму. «Бэшка» промазала и со всей дури влепила в задний бампер «Лексуса».

Его зад резко отбросило к краю дороги. Став по диагонали к осевой, «Лекс» перемахнул через встречную полосу, попал колёсами на влажную после дождя обочину и перевернулся. «БМВ» повезло ещё меньше. Машина вытолкнула вправо оборванный пластик с бампера японца и смачно впечаталась в бетонную стойку дорожного указателя.

«Лендкрузер» от резкого торможения занесло, не спасла электроника, протащило несколько десятков метров. С кормой «БМВ» разминулся на волоске. Игорь отъехал чуть подальше, пытаясь унять сердцебиение. Никогда не думал, что снова придётся участвовать в чём-то подобном. Успокоившись, кабелем соединил видеорегистратор со смартом и передал обрезок видеофайла на e-mail фирмы Войцеховича. Затем набрал телефон, попросил секретаршу показать это видео шефу и перезвонить. Ждать пришлось не более трёх минут.

– Вынужден огорчить вас, Людвиг Вацлавович. Ребята купили водительские права в очень дешёвом магазине. Так что ваш автопарк малость уменьшился.

В ответ раздался мат, но какой-то странный, не в адрес Игоря, а вообще. Наверно, Люда жаловался на судьбу.

– Послушайте, уважаемый, вам это надо? Вы знаете, кто я и где, я всё знаю про вас. Будем играться в засады, жечь дома и машины? Или сразу мочить? Не натешились в своё время?

Из ответного бормотания проистекало, что Войцехович распоряжения на автошоу не давал, глубоко наказанный племянник Григорий сам решил устроить разборки, по молодому недомыслию, поэтому никаких счётов между серьёзными пацанами быть не должно. Игорь хмыкнул и не стал заявлять претензии по поводу обшарпанного бока «Тойоты». Удержался от соблазна подъехать ближе к свежему автокладбищу и попинать людиного племянника, «Гришу-на».

На российской территории он притормозил около первого же патруля ГИБДД.

– Такое дело, мужики. Отошёл в лесок отлить. Возвращаюсь – бочина ободрана, зеркало вырвано.

– Нужна справка о ДТП для страховой компании, – понятливо кивнул лейтенант. – Не положено. Вы съехали с места происшествия. Надо было вызвать нас, вычертить схему…

– Знаю-знаю, – перебил Наркевич. – Но вижу, что вы – хороший человек. А нормальные люди всегда могут договориться. Верно?

– Посмотрим, что я могу сделать, – улыбнулся офицер.

Наконец Игорь почувствовал себя дома.

Домой приехал затемно, отоспался и в субботу утром прикинул порядок текущих дел. Битая «Тойота» предстанет перед страховщиками не ранее чем в понедельник, более того – её оценку получится организовать после девятого. Гиви обрадовался, что партнёр вернулся быстро и с понедельника начнёт душить иностранных поставщиков, безразличных к российским празднествам.

День потратился на поход в спортзал и на не менее полезную для здоровья встречу с нетребовательной дамой. В воскресенье за завтраком в холостяцкой квартире он включил телевизор и услышал, что на текущей неделе, кроме праздника Победы, грядёт День радио.

Раньше эти два слова – «День радио» – воспринимались только как название комедийного фильма. В памяти что-то щёлкнуло. Киселёв в Над-Нёмане говорил о приоритете Наркевича-Иодко. Игорь не поленился, включил компьютер. Оказывается, о русско-польском исследователе информации в сети предостаточно. Удивила некоторая однобокость её подачи, о чём упоминал Владимир Николаевич.

Взять вопрос приоритета изобретения радиосвязи. В СССР и постсоветской России создателем радио считается Александр Попов, который на несколько месяцев опередил опыты Маркони. Но вот что странно. Знаменитая демонстрация регистрации искусственного электромагнитного сигнала от искрового передатчика датирована 7 мая 1895 года по новому стилю. Попов применил катушку Румкорфа с возбуждением от прерывателя (передатчик) и регистрирующее устройство (приёмник), подобные использованным в опытах Оливера Лоджа 1894 года. Англичанином радиосигнал с сообщением в виде морзянки был отправлен и зафиксирован на расстоянии в сорок метров. Никола Тесла произвёл знаменитую демонстрацию принципов радиосвязи в 1891 году. Эксперименты Генриха Герца, которые с натяжкой можно назвать с передачей и регистрацией электрического импульса без проводов, относятся вообще к 1887-88 годам.

Герц сам себя «снял с дистанции», заявив, что его открытие в принципе не может иметь практического значения. Тесла и Лодж в большей степени достойны признания первооткрывателями, если в таком многоступенчатом процессе познания вообще справедливо выделить кого-то одного, поделившего историю человечества на две эпохи – без радио и с ним. Но Иодко сделал публичный показ радиопередачи и приёма в Санкт-Петербурге 12 февраля 1891 года, назвав её тогда «телеграфией без проводов»! Раньше Теслы! Попов обзывал собственное детище 1895 года разрядоотметчиком, то есть метеорологическим прибором, а радиотелеграфией занялся позже, когда уже прогремел Маркони.

Самое главное, пан Яков первым на планете догадался: проще всего регистрировать электромагнитный импульс путём его преобразования в акустический сигнал через устройство, в котором магнитная катушка возбуждает колебания мембраны. То есть «слышать» радиоволну. Всё радиовещание, голосовая радиосвязь, звуковое сопровождение эфирного телевидения, существующие на планете, отталкиваются от незатейливого наблюдения: треск атмосферных разрядов слышен в динамической головке телефонной трубки, если подключить её к радиоантенне. Никто даже и не пытается оспорить приоритет Иодко! О нём предпочитают не вспоминать.

Но как самодельщик решил проблему детектирования в отсутствие кремниевых либо германиевых полупроводников, а также электронных ламп? До гениальности просто: нашёл в живом растении точки, обладающие полупроводниковыми свойствами!

Игорь пробежался по ссылкам, забивая в поисковик слово «приоритет». Всплыла занятная вещь. В почти забытое им советское время историки науки и техники изо всех сил доказывали, что абсолютное большинство изобретений и открытий сделано в СССР либо в дореволюционной России. Видно, это имело особое идеологическое значение. Первую паровую машину соорудил Черепанов в конце XVIII века, и плевать, что импортный паровой насос был смонтирован в окрестностях Питера в петровские времена. Первый в мире самолёт построил Можайский, и дружно забудем про французские паролёты, а братьев Райт объявим подражателями. Первый в мире трактор на гусеничном ходу придумал Блинов, если не считать, что нечто подобное бегало по английским полям до его рождения.

Радио всегда было на особом месте. В конце концов, лишь незначительная часть населения хоть раз каталась на гусеничном тракторе, на самолёте большинство летает не каждый день, а паровозы ушли в прошлое. Зато радиовещанием и радиосвязью мы пользуемся постоянно. Наркевич-Иодко был подданным Российской Империи, так же как Менделеев, Жуковский, Якоби и десятки других выдающихся дореволюционных деятелей. Учёные светила, за исключением разве что Ломоносова, отнюдь не пролетарского происхождения. Русскую науку прославили дворяне. Так в чём же дело?

Национальную составляющую Игорь отмёл. Да, Иодко – поляк, не титульной нации. Но сколько людей превозносится в отечественной истории науки и техники, принадлежащих к иным народам! Даже самая третируемая этническая группа – евреи – и то удостоилась увековечивания ряда имён. Чем неугоден был гипотетический предок, до такой степени, что о нём решили забыть даже под страхом утраты важнейшего приоритета?

К этому умозрительному вопросу добавился вполне практический: Олег не отвечает на звонки. Телефон определяется в сети – длинные гудки, потом автоответчик ящика для голосовых сообщений. Куда он ещё раз вляпался?

***

Российская Империя, 1890 год

В грозе есть что-то завораживающее. Беспредельная мощь электрических разрядов напоминает человеку, сколь мал он и беспомощен по сравнению с буйством богов.

Башня с метеостанцией выше окружающих сосен. Раньше чем кто-либо, Якуб Оттонович заметил на горизонте тёмную полосу. На помощь пришёл бинокль. Отменного качества оптика, выделанная для нужд Российского Императорского флота, придвинула грозовой фронт на расстояние вытянутой руки. Тёмно-синий бархат то там, то здесь перечеркивается огненными зигзагами. Стало быть, приближается первая майская гроза.

Метеоролог поднял наушник телефонического аппарата. Усадьба Над-Нёман первая в волости получила новейшую связь, отдельный гальванический провод на столбах соединил её с волостным центром. Люди, конечно, работают расторопные, но не помешает предупредить, чтобы молодых бычков на ферме вовремя загнали под навес.

Приборы – самые лучшие, германской фирмы «Сименс и Гальске», с двумя трубками: передающей и улавливающей речь. Накрутив ручку вызова, Наркевич-Иодко прокричал приказания в звукоприёмный раструб. Молнии тем временем приблизились. Он не успел повесть трубку, как заметил странную закономерность. Громкий треск в наушной части совпадает со вспышкой. Отдалённый раскат доносится через несколько секунд.

Поражённый догадкой, учёный долго стоял у аппарата, не вешая наушник на рычаг и ничего не говоря в микрофонную трубку. Молния – треск, через несколько секунд ударяет гром. Выходит, разряд атмосферического электричества порождает щелчки!

По метеостанции ударили порывы ветра, ливневые потоки залили стекло. Разряд попал в молниеотвод, пространство утонуло в ярком мертвенном свете, а гром грянул настолько сильно, что, казалось, прямо в комнате пальнула шестифунтовая пушка.

Оглушённый и одновременно очень довольный, хозяин маленького электрического хаоса бросил карандаш. За время приближения грозы он успел исчеркать несколько листков.

От дальнейших творческих деяний его оторвал Конрад, энергичный отрок двенадцати лет, отчаянно боявшийся молний и грома. На этот раз мальчик не забился в чулан на первом этаже, а прибежал к отцу. Зная его смешную слабость, Яков поднялся и прижал ребёнка к себе.

– Не бойся. Электричество – наш друг!

– Оно слишком страшное, папа…

– Пока дикое – быть может. Но оно поддаётся укрощению.

Дождь кончился, и Конрад сбежал вниз, не получивший упрёка, что оторвал родителя от учёных занятий. В беспокойном уме последнего мысли витали далеко от семьи.

Ещё со времён Фарадея и Максвелла доказано, что электрический ток, бегущий по гальваническому проводнику, рождает магнитное поле в мировом эфире. Аналогично, смещение сего поля наводит ток. Гроза изменяет напряжённость электрического поля. Стало быть, теория единства – верна! Правильнее говорить – электромагнитное поле. На этом этапе рассуждений Яков Оттонович машинально сжал ладонью недавно отпущенную острую бородку. На её волосках наверняка скопилось животное электричество.

Дальше! Изменяемое поле наводит импульс в телефонических проводах. Но грозовой разряд – не единственный его источник. Та же аппаратура, что служит в электрографии, сможет создать малую искусственную молнию. А если телефон и её уловит? Тогда доступна телеграфическая связь… даже трудно представить, аж голова кружится от возможностей… без проводов!

Человек увлекающийся, Наркевич-Иодко на несколько дней забросил другие дела, вызвав недоумение у домашних. Обычно в горячую майскую пору он постоянно объезжал угодья на бричке, по выражению зубоскалов из дворни – цельный день нюхал кобылий хвост.

Потом начались опыты. Пан изобретатель нашёл двух искушённых в телеграфическом деле мастеров. Один не без робости занял подвал с опытовыми приборами, второй получил комнатку в доме санаториума. Дистанция невелика, аршин сорок, но чудо свершилось: телеграфный стук из подвала был услышан в том доме и прочитан, безо всяких проводов, с помощью одних только эфирных волн!

Отставной унтер, приняв депешу, положил наушную трубу и робко вопросил донельзя счастливого изобретателя:

– Пан Иодко, а зачем меж проволокой и аппаратом зелёный стебель поставлен?

– Иначе не удалось бы, – таинственно улыбнулся первооткрыватель радио. – В каждом живом теле и даже в растении есть электричество. Без него прибор сработал бы много хуже.

12 февраля 1891 года Наркевич-Иодко демонстрировал принципы беспроволочного телеграфа в Санкт-Петербурге, чуть позже – в Праге, Вене, о чём взахлёб писали европейские газеты, но не удосужился защитить изобретение патентом. Затем его опыты развили Попов и Маркони.

Ближе к рубежу столетий, когда первооткрыватели и подражатели затеяли возню о приоритете изобретения радио, Конрад в один из приездов в Над-Нёман напомнил отцу про майскую грозу 1890 года.