Текст книги "Электрическое бессмертие (СИ)"

Автор книги: Анатолий Матвиенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

– Да пожалуйста! Я бы и раньше отобрал, если бы не издевательства и угрозы Кастуся.

– Тогда приступайте к работе немедленно.

– Конечно. Но как насчет последующего выезда в Польшу?

– Не вижу препятствий.

Чекист даже ладошкой махнул – фи, какие мелочи.

– Простите, гражданин начальник, но после отсидки в тюрьме без обвинения и всяких на то оснований я хотел бы…

– В Белоруссии нет польского посольства или консульства.

– Я знаю. Но в Минске постоянно работают правительственные делегации по решению приграничных споров. И на днях вышло постановление Совета Народных Комиссаров Белоруссии о выезде за границу граждан ССРБ и иностранцев. Теперь требуется разрешение ГПУ или НКВД, чтобы покинуть страну.

– Чёрт подери, – улыбнулся представитель карательных органов. – Откуда вы всё это знаете?

– Тюремная почта сообщает. За решёткой информация важнее пищи, гражданин начальник.

– Так, – он легонько шлёпнул ладонью по столу. – Много времени нужно, чтобы перебрать бумаги вашего отца и оформить рекомендации?

– Три дня.

– Не нужно торопиться. Вопрос, вы сами знаете, ответственный. Неделя. Я оформляю ваши документы, отдаю паспорт с разрешением ГПУ и билетом на поезд. А, устраиваю встречу с польским представителем. Жить будете там же, в Романовской Слободе. Что ещё?

– Кастусь…

– Будет отстранён от работы с вами. Сами понимаете, о подозрениях по поводу его связи с польской полицией никому не слова.

– Спасибо!

Чекист, так и не представившийся по имени-отчеству, вышел. Через пару минут вернулся и велел Генрику идти в прежний кабинет.

Попав в компанию «сочувствующего» канцеляриста, тот испытал двоякое ощущение. Безусловно – облегчение. Больше не нужно забираться на второй этаж тюремных нар и голодать. Побои и издевательства прекратятся. Но одновременно накатила гадливость. Каким бы мерзким ни был Кастусь, Генрик, подставив и оклеветав его, спустился до уровня большевика. Для наследника благородного имени Наркевич-Иодко это – несмываемый позор.

Глава 10

Глава десятая

Республика Беларусь, 2013 год

Наутро навигатор повёл Игоря по старому Логойскому шоссе в направлении Острошицкого Городка и далее по довольно живописным местам, для равнинной Беларуси нехарактерным: с изобилием холмов и даже небольших гор, украшенных лесными зарослями, множеством речушек и озёр. В одно из них Игорь упёрся в деревне Мончаки. Если не считать колдобистой просёлки и мелкой пыли, укутавшей «Гелендваген» до крыши, перед ним открылся вид, достойный дорогих московских пригородов. Водная гладь окружена деревьями, подступившими к ней вплотную, а коттежди на берегу если и уступают рублёвским виллам, то не опозорят владельца любого достатка. Хорошо живут проповедники агни-йоги!

Реальность несколько понизила оценку уровня жизни современных гуру. Буддист занял обычную бревенчатую избу-пятистенку. На неё охотно указали деревенские детишки как на местную достопримечательность.

Действительно, трудно проехать мимо. Среди однотипных сельских халуп, удалённых от озера и потому не представляющих ценности для новых белорусов, одна обзавелась крышей в стиле пагоды, тёмный от времени дощатый забор перевит гирляндами. От дома до деревьев натянуты верёвки с разноцветными тряпочками. Игорь подумал даже, что это какие-то маечки и трусы весёлой расцветки. Нет, прямоугольные куски ткани с непонятными символами и надписями. Буддистский дацан среди белорусского села – экзотика. А старый серый «Фольксваген-Гольф» второй серии с пятнами ржавчины по кузову столь же привычен для взгляда, как, наверное, телега лет сто или двести назад.

Игорь тиснул брелок сигнализации и толкнул калитку. Она повернулась, где-то поблизости звякнул колокольчик. Уж извините, высокодуховные, если прервал вашу медитацию, или как там оно у вас обзывается.

Мужчина средних лет возник на пороге практически сразу. Крепкий, под метр восемьдесят пять. Не спутать с уголовником или спортсменом благодаря очкам, придающим довольно-таки интеллигентный вид, и серому балахону.

– Заўсёды рады дарагому госцю. Прашу да хаты.

– Спасибо. Здравствуйте, – ответ на языке «оккупантов» не вызвал никакой враждебной реакции, на всякий случай «дарагi госць» чуть усилил нажим: – Игорь Наркевич из Москвы. Если не затруднит, говорите по-русски.

– Конечно! Что же вы стоите. Проходите в дом.

Ни малейшего акцента. В Москве сельского буддиста приняли бы за питерца.

Внутри «дацан» разделён на две неравные части. Первая – меньшая, выполняет роль прихожей и кухни в одном флаконе, она же и топочная благодаря широкому жерлу русской печки. Здесь сняли обувь. Вторая комната застелена циновками, пахнет горящими ароматическими палочками. У стены ноутбук, из присоединённых к нему колонок льётся тихая восточная музыка-релакс. Само собой разумеется, вдоль стен расположены статуэтки Будды, полки с книжками, плакатики, портреты Блаватской и Рерихов.

На циновке в позе лотоса замерла симпатичная молодая женщина. При виде Игоря она немедленно поднялась. Одета вполне обычно – джинсы и блузка. Между бровей краснеет яркое пятно. Поклонилась, сложив ладони, и тенью выпорхнула из комнаты.

Интересно, я помешал Геннадию-Доминику её «исповедовать», подумал Игорь и тут же почувствовал неловкость от этой мысли. Блин, нельзя оценивать всё вокруг только привычными мерками. Пусть у хозяина в голове пуля слоновьего калибра, он живёт духовной жизнью. Оппозиция к властям, тем более в самой крайней форме – от избытка мыслей и чувств. Уход в буддизм от того же. Утверждают, что белорусские оппозиционеры неплохо живут на пожертвования, которые поступают из-за рубежа для борьбы с «диктатурой». В таком случае, каждый жизненный поворот севшего на циновку субъекта продиктован не меркантильными интересами, а идеей. Правильной или неправильной – трудно сказать, да и где он, абсолютный критерий истины…

– Присаживайтесь, что же вы стоите.

Москвич неловко пристроился напротив. Сидеть на полу, не опираясь на спинку, без привычки неудобно. Вспомнил юношеские занятия по восточному мордобою и поджал под себя ноги, опустив седалище на пятки.

– Наркевич… Вы не родственник Олега?

– Родной брат.

– Сочувствую. Он пришёл в себя?

– Нет.

Доминик приподнял руки и повернул ладони вверх.

– Взываю к космическим силам придти к нему на помощь.

В Игоре шевельнулось раздражение. Лучше бы попросил побольше мозгов, чтобы не тянуть криминального кавказца в свой кружок «весёлый Будда».

– Лучше помогите мне и объясните, как найти Рашида.

По лицу Доминика трудно было что-то понять. Крупные черты лица на круглом бритом черепе, где из растительности оставлены только светлые брови и ресницы, оставались практически неподвижными.

– И не знаю, чем вам помочь. Не человек – дьявол. Признаться, лет пять назад я бы ни за что не стал с таким разговаривать. Жил в мире, полном зла, сам творил его. Агни-йога помогла удалиться от зла. Сейчас, снова столкнувшись со злом, я в смятении. Вправе ли я нести людям свет «Живой этики», если в реальной действительности им придётся сталкиваться с подобными рашидами?

– И всё-таки?

– Почти ничего о нём не знаю. Кавказец, мусульманин. Не скажу даже – из какой республики. Он… не смогу этого объяснить. Вызвал безотчётное доверие. Да, не спорю – идиотское, немотивированное. Вам, наверное, не понять.

– А вы попробуйте. Начните с самого простого – каким образом мусульманин попал к буддистам.

– Это действительно просто, – гуру потянул за ворот балахона и продемонстрировал нательный серебряный крест традиционной православной формы. – В том и сила агни-йоги, она принимает всех и даёт космическую истину, не входя в противоречие с религиозными убеждениями.

Игорь хмыкнул. Отец Владимир не согласился бы.

– Зря не верите. Мы вообще не религиозная – культурно-просветительская организация.

– Допустим. Расскажите, как вы познакомились.

– Я говорил следователю. Мне не трудно повторить. Но позвольте начать издалека. В девяностые и в первой половине двухтысячных я был другим, совсем другим. Жёстким, непримиримым, постоянно общался с людьми, которые ненавидели всё русское и, конечно же, Президента. Мы говорили: он продал интересы страны за дешёвые российские нефть и газ.

– А вам не кажется, что обмен одних интересов на другие – это нормальный торг?

– Давайте не будем про политику. Достаточно, что нас раздражало объявление русского языка государственным, преподавание в вузах и школах на русском и так далее. Ну, и молод был, не признавал ничего наполовину. Подраться с ОМОНом или краповыми беретами считалось верхом доблести. Далее произошло одно событие… Я не могу рассказывать подробно, это слишком личное. В общем, был озлоблен, несчастен, на грани срыва. Наверно, чудом не натворил ничего такого, что привело бы в тюрьму. И тогда позапрошлой зимой мне повстречался человек. Он смог объяснить, насколько мелочно всё, что меня волнует, поглощает без остатка…

Игорь поразился, до какой степени приёмы психологической обработки действенны. Рерихи жили вроде бы до Второй Мировой войны, а Доминик повторял их догматы с жаром, с просветлённым лицом, с неподдельной фанатической убеждённостью. Выждав минуту, спросил:

– Очень трогательно. Причём здесь Рашид?

– Как раз подхожу. Я подобрал его на Кольцевой. Холодно, человек стоит в одной рубашке, голосует. Вы не верите? Да, я не мелкий, много лет занимался тайским боксом. Он бросился на меня, вытащил из салона, глаза горят, рот перекошен, рычит, натурально слюна брызжет… Отбился от его ударов, взял в захват, и мы вместе покатились с откоса. Он чуть утих, я спрашиваю: что случилось, брат? Отчего на людей кидаешься? Может – помощь нужна?

– То есть вы сыграли в его жизни ту же роль, что и некий буддист в вашей пару лет назад?

– Да! Мне так показалось. Я привёз Рашида сюда, на уроки медитации и чтения переписки Елены Рерих с учителями. Он преобразился за неделю. Мы думали – произошло чудо, в нашем новом товарище живёт душа праведника, вселившаяся после реинкарнации, и только суровая жизнь на Кавказе не дала ей проявиться. Мы радовались, что пробудили в нём лучшие стороны. Буквально через считанные дни он уже имел огромное влияние на моих учеников, вероятно – даже больше чем моё. Узнав, что общество не признано Московским Международным Центром Рерихов, он взялся примирить нас, съездил в Москву. Ольга под его влиянием решила переехать в Индию исправлять карму.

– То есть кавказский бандит за неделю перековался. Вы дружно ему поверили как самому Будде. Зашибись. Давайте ближе к делу.

– Когда Олег появился в Прилепах на свою беду, Рашид взял его в оборот, заверил, что они – кармические братья. Проводил с ним почти всё время, медитировал. Когда парень решил, что порывает с прежней жизнью, продаёт квартиру в центре Москвы, чтобы переехать сюда и изучать восточные практики, мы обрадовались. Перед девятым мая мы не собирались вместе, Рашид куда-то уехал с вашим братом на маршрутке. Вечером десятого ко мне пришла милиция.

– И это всё?

– Нет! Я много думал. Очень много. В таких обстоятельствах ни восточная мудрость, ни медитационные техники не дают покоя и мира в душе. Не верю в совпадение, что этот злодей случайно встретился мне на Кольцевой. Тем более невероятно его моментальное «просветление». Понимаете? Он специально меня поджидал, хотел внедриться. Нас очень сложно обмануть. Истинный адепт «Живой этики» чувствует душой и сердцем. А он убедил… Игорь Владимирович, мы – не первая его жертва. Возможно, вам трудно понять атмосферу братства наших кружков. Духовно чужой здесь как на ладони, как красный мухомор среди боровиков.

– Вы – жертва? – скептически бросил Наркевич. – Олег в коме, я в отчаянии. Вам-то что? Ну, выразите сочувствие, с вас не убудет.

– Я же говорю – вам трудно понять. Жизнь десятков человек скатилась под откос. Всё, во что мы верили, обратилось в труху. Больше не собираемся вместе. Мне нечего им сказать. Я за всё в ответе, это не пустые слова. Моя карма испорчена злом, причинённым Рашидом. Можно ли это искупить до следующего перерождения? Не думаю. Вокруг беспросветная ночь, не знающая границ.

Игорь задал ещё пяток вопросов, чувствуя себя начинающим детективом-любителем, тем более сунувшимся в особый мир оккультной мудрости, на изнанке которого процветают мошенничество и чёрное риэлтерство.

***

РСФСР, 1922 год

В жаркий день, когда ветер гоняет по Москве сухую пыль, не убираемую отныне из-за значительно сократившегося числа дворников, Сталин и Ягода вновь встретились на той же арбатской конспиративной квартире. Иосиф Виссарионович заявился в хмуром настроении, озабоченный сильнее обычного.

– Генрих, сведения из Горок крайне беспокоят меня и товарищей. Ты не справляешься?

Последняя фраза прозвучала скорее утвердительно, а не вопросительно. Сталин даже не присел, продолжая размеренно расхаживать по квартире. Ягода усвоил: это признак крайнего раздражения. Ленин в таких случаях ругается и картавит сильнее прежнего, рассыпает угрозы, Дзержинский скрипит со словами «пся крев» и «холера ясна». Грузин часто бывает груб, сталинские реплики оскорбительны для членов партии, совершенно не кисейных барышень. Но порой этот человек с горячей кавказской кровью ведёт себя сдержаннее всех, лишь акцент становится сильней. Поэтому его гнев страшнее.

– Докладываю, товарищ Сталин. Розанов и Борхард сделали ему операцию, извлекли одну из пуль. Доставать вторую нельзя – Ленин умрёт на операционном столе. Вы запретили…

– Да! Дальше.

– Он не умер, операция ненужная, но пустячная. После неё обострились неврологические симптомы, затруднения с речью и письмом.

– Сколько раз повторять одно и то же! Но в июне рапортуют о некотором улучшении, в июле значительном. Более того – предрекают возврат к работе. Это как понимать?

– Врачи преувеличивают успехи, товарищ Сталин, – твёрдо отчеканил Ягода. В отличие от докторов, он преувеличил уверенность. – Кроме того, приняты меры. Анализы подтвердили заражение сифилисом. Тем не менее, с подачи наших людей начато лечение противосифилитическими препаратами с высоким содержанием мышьяка, висмута и йода. На нервную систему они действуют угнетающе.

– Что ещё?

– Один троцкист из Белоруссии по линии ГПУ прислал методику терапии с большим количеством яиц.

– Домашняя кухня Надежды Константиновны – два омлета в день?

– Именно, Иосиф Виссарионович. Германские врачи пытались отрицать её полезность, но против мнения ГПУ возражать не посмели. И Владимир Ильич стал кушать хорошо.

– Правильно. Скажи, Генрих, твой врач Розанов – надёжный человек?

– Для Розанова есть верный рычаг управления. Его брат Николай – меньшевик, в шестнадцатом году служил внештатным врачом в московской полиции. Я распорядился арестовать и сослать под надзор ГПУ.

– Заложник? Это хорошо. Так и надо, – генсек чуть успокоился. – Генрих, с врачами нужно больше работать, понимаешь?

– Так точно, товарищ Сталин.

– Конец текущего и следующий двадцать третий год станут решающими для судьбы Революции. Думай, что может случиться с товарищами, на которых рассчитывает Троцкий – с Фрунзе, Дзержинским. И у самого Льва Давидовича здоровье не очень.

– Сделаю всё, что в моих силах, товарищ Сталин, – заверил Ягода, его крошечные усишки сурово и смешно встопорщились. Но перечисленным в этом разговоре большевикам скоро будет не до смеха.

Расставшись с чекистом, генсек представил жутковатую картину: Надежда Константиновна сидит у постели больного Ильича и пичкает, пичкает того неисчислимым количеством яиц. Что она думает на самом деле? Сочувствует, сердечно желает помочь или приговаривает по себя: получи, рыжая зараза, это тебе за сифилис, за Инессу Арманд, и за остальных пламенных революционерок в придачу, которых зажимал в углу при каждом удобном случае… При всём уважении к вождю Иосиф Виссарионович, в детстве воспитанный в строгих традициях, легкомысленных отношений не одобрял.

И другое тревожно. Он сам вступил во второй брак, зарегистрировав его три года назад. Тоже Надежда. Надежда Алилуева, самый близко допущенный человек. Ягода любит приговаривать, что никому нельзя доверять. Но жёнам, наверное, нужно не доверять особенно.

Через непродолжительное время по кремлёвским коридорам пополз очередной слух. Пуля, извлечённая из-под кожи вождя, снабжена крестообразным надрезом, как и обнаруженные в пистолете Каплан. Стало быть – для заполнения ядом. Большинство московских обывателей не настолько искушено в огнестрельном оружии, чтобы знать: надрезы куда чаще служат для усиления поражающего воздействия в теле жертвы, яд разрушается от высокой температуры выстрела. Но под давлением высоких персон из СНК, а также во избежание упрёков в недостаточности мер, врачебный консилиум вновь постановил дополнить и без того жуткий лекарственный коктейль Ильича новыми препаратами, якобы противодействующими последствиям отравления 1918 года. С этого момента Ульянов-Ленин обречён на смертельное залечивание.

***

Советская Белоруссия, 1922 год

Отец был воистину неутомимым исследователем. Генрик лишний раз в этом убедился, имея в распоряжении лишь жалкие обрывки его трудов.

Якуб Оттонович, сохраняя приверженность к электрическим методам лечения, перебрал десятки способов оздоровления и врачевания, доступных в Над-Нёмане: лечебные моционы и воздушные ванны, терапию минерализованной водой и ванны в ней же, диету из натуральных продуктов питания.

Укрепление здоровья токами высокой частоты к началу двадцатых годов перестало быть экзотикой. Лечебное использование электричества известно давно. В университете Генрик изучал работы д'Арсонваля, которого французы титулуют «отцом электрической медицины», а именно «Utilisation des forces naturelles. Avenir de l'électricité»[1] 1881 года и «Action physiologique des courants alternatifs»[2] 1891 года. Принципиальное отличие опытов в Над-Нёмане – в избирательности воздействия. Наркевич-Иодко перед терапией получал электрографический снимок поражённой области тела или органа, точно дозируя токи и напряжения. Рекомендации француза и других приверженцев электрических методов достаточно расплывчаты. Они считают, что лёгкая электростимуляция проблемных зон непременно полезна. О противопоказаниях ни слова, о дозировке – в самом общем виде.

Напрягая память и руководствуясь отцовскими черновиками, Генрик исписал шесть листов на тему общеоздоровляющего воздействия на организм аппаратов вроде прибора д'Арсонваля и трансформатора Теслы, не упоминая иностранных имён. Пусть большевики думают, что в Над-Нёмане дальше этого не продвинулись.

Он нашёл несколько страниц, содержащих описание опытов с рационами из натуральных продуктов. В частности, отец подробно рассмотрел диету с неумеренно большим количеством желтка из куриных яиц, сам же отверг её, предположив губительное воздействие на сосуды.

Врачебная заповедь – не навреди. Доктора следуют клятве Гиппократа. Но, отдав Кастуся на растерзание его же коллегам, Генрик что-то сломал внутри себя, переступил черту, одновременно ещё сильней невзлюбив большевиков, принудивших это сделать. Следующий шаг в направлении преисподней дался легче. Он вырвал и уничтожил опровержение яичной диеты, а её описание подколол к отчёту, сопроводив примечанием, что в санаториуме Над-Нёман она принесла успех.

В кои-то веки коммунисты сдержали обещание. Надо полагать, пачка рекомендаций и рисунков позволит неизвестному высокопоставленному чекисту отчитаться перед Дзержинским: работа проведена, положительный результат достигнут. Уже в середине июля двадцать второго года Генрик сел в варшавский поезд, покидая страну, где предал свои принципы и дело отца. Поэтому на душе пустота и почти полное отсутствие облегчения.

[1] Использование природных сил. Электричество будущего (фр.)

[2] Физиологическое действие переменных токов (фр.)

Глава 11

Глава одиннадцатая

Российская Федерация, 2013 год

Чувство долга – отвратительная вещь. Вернувшись в столицу, Игорь начисто оторвался от проблем, оставшихся в Беларуси и по-прежнему не решённых. Есть компаньон, обязательства перед которым и его семьёй не исчерпываются учредительным договором. Невозможно выбросить как использованную туалетную бумагу многие сотни людей, работающие в центральном офисе фирмы и в многочисленных отделах на периферии. Да что лукавить – отдал этому бизнесу не самые худшие двенадцать лет жизни, вложил часть себя, их не перечеркнуть двумя неделями встряски в соседней стране.

– Получили данные за первые три месяца по стране, – сообщил Гиви вместо приветствия. – Продажи ноутбуков упали на треть по сравнению с тем же кварталом двенадцатого года. У нас минус тридцать один процент, а если сделать выборку за четыре месяца – тридцать пять и два.

– Паникуешь? Рано, – Игорь пристроился у него за спиной. – Насколько продажи смартов и таблеток выросли?

– Вай, хорошо как выросли. Но по общему объёму продаж имеем обвал на двенадцать процентов.

– Значит, теперь пора паниковать.

– Шутишь, да? Совсем юморист из Минска приехал. Там же не сладко было, брат? Почему здесь шутишь?

– Ты прав, дорогой, не до шуток. На мобильном сегменте мы восстановим объём. Но все импортёры кинулись в мобло, как следствие – убита маржа.

– Два процента…

Которая едва покрывает расходы на реализацию и попадание на браке. Игорь залатал несколько брешей, дважды поссорился и впоследствии договорился с Гиви, ответил на кучу писем и делитнул ещё больше неважных, заранее игнорируя упрёки в отсутствии бизнес-этики. И только в субботу утром из дома подключился к рабочему компу через удалённый доступ, чтобы охватить ситуацию в целом.

На самом деле, всё не так скверно. Осенний подъём продаж, начинающийся в августе с сезоном back to school [1], никто не отменит. При самом худшем раскладе три квартала выйдут в ноль, за четвёртый насобирается какая-то прибыль.

Впервые в жизни он задал себе вопрос: а насколько она нужна?

Баланс конторы неплохой, даже если максимально уценить залежи. Продажа доли в бизнесе или даже распродажа активов при его ликвидации дадут неплохое количество миллионов, и совсем не российских рублей. За двенадцать лет они с компаньоном выросли больше чем на порядок, кризис не первый и не последний, в 2009 году хуже пришлось.

А потом оформилось в слова очень простая мысль. На-до-е-ло! Можно ещё пять, десять лет маневрировать, немного терять, больше зарабатывать, менять вендоров, товарную матрицу, формат ритейла… Но по большому счёту, одно и то же. Если три или пять лет назад хоть чуть-чуть оставался дух траппера, бредущего с карабином среди диких зарослей конкуренции и хищников с красными удостоверениями в кармане, сейчас равнодушия больше. Азарт угасает, творческое начало сводится к нулю, оттого и качество управления так себе. Гиви импульсивен, харизматичен, найдёт на это место толкового администратора. В общем, есть варианты.

Вернёмся к Рашиду. Здесь равнодушие не наступит никогда.

Игорь отключился от сервера фирмы и нырнул в сеть по поисковым ссылкам об эзотерических объединениях. Через два часа сварил кофе и щедро плеснул коньяку. Действительность превзошла худшие ожидания.

Понятно, что паскудник с восточной внешностью не вздумает активно светиться через десять дней после краха минского проекта. Но ловить его среди целой толпы «просветителей», как советовал отец Владимир, будет куда труднее, нежели искать иголку в стоге сена.

Отставной генерал утверждает, что с наибольшей степенью вероятности проявятся пальчики, найденные белорусами. Где они всплывут? Хорошо, если Рашида задержат, и идентификационная машина не даст сбоя. Куда больше вероятности, что отпечатки обнаружат рядом с телом очередной жертвы, чья душа отправилась на реинкарнацию много раньше ожидаемого.

Перед выездом в Москву Игорь отловил хозяина недостроенного особняка в Прилепах. Денис, торгующий на рынке в Курасовщине, сам произвёл впечатление чего-то недоделанного.

Среди залежей дешёвого китайского шмотья, европейского секонд-хэнда, российского уценённого барахла палатка с восточной атрибутикой произвела впечатление лавки со свининой посреди Грозного. На удивление, около неё крутились люди, в основном – женщины старше среднего возраста и выше оптимального веса. Таких всегда много у церквей, кадровый резерв полка богомольных старушек. Здесь «опиум для народа» продаётся в восточной упаковке. Обычная наркота тоже, через Дениса она просочилась к пастве Доминика.

Узнав, что Игорь – родной брат Олега, мелкий торгаш откровенно испугался.

– Очень, очень сожалею… Он был замечательным человеком…

– Пока не связался с такими уродами как вы.

– Это всё Рашид! – закрылся руками Денис, будто защищаясь от побоев. – Не представляете… Доминик слушался его как покорный слуга, мы не смели пикнуть.

– Откуда взялся Рашид?

– Доминик его и привёз, того выбросили из машины на кольцевой, ограбили, наверное…

– И вы сразу прижали его к сердцу?

Вместо Рашида Денис прижал к груди ладонь, демонстрируя полную искренность.

– Я его боялся. Больше всего с ним общались наш гуру и девушка, что с ним жила, Ольга. До того поверили, что Рашид повёз в Москву деньги от продажи её квартиры. Да! В фонд Рерихов.

– Жила? У вас же высокодуховные отношения.

– Агни-йога впитала в себя восточную мудрость и не против плотской любви, – он показал стопочоку книг с яркими буквами «Камасутра» и недвусмысленными картинками на обложке.

Игорь ушёл, не прощаясь. Метров через двадцать его догнал напев под удары бубна: «Харе, Кришна, харе, Рама». Наверно, тогровцы шмотьём считают Дениса местным юродивым. Хороша компания у Доминика – христиане, мусульмане, кришнаиты. Заодно стало понятно, о какой «харекришне» десятого мая рассказывал сыщикам прилепский сторож.

У Рашида могли быть сообщники? В секте – вряд ли. Гуру кажется искренним. Такие могут взять винтовку и устроить тир имени Ли Харви Освальда, но не украдут чужую копейку. Денис – ничтожество. Роль пособника примерена к остальным сектантам. Подходящих нет.

Часам к четырём бутылка коньяка опустела практически до дна, а пульс от кофе перевалил за сотню. Игорь решил остановиться: для дальнейшей стимуляции уже понадобится кокаин. Тем более, основное он выяснил – браться за стог сена можно с любой стороны. И начинать разгребать его по соломинкам до того, как туда провалится иголка.

Решено окончательно: строевым шагом вливаемся в ряды буддистов, кришнаитов, ламаистов… Кстати, нужно ещё разобраться в различиях между ними. Тем более, под окнами город, где подобных чудиков очень и очень много.

Он закинул в рот пару таблеток, отбивающих алкогольный запах, и вывел на экран координаты Международного центра Рерихов. Недалеко. Проще всего пешком дойти до ближайшей станции Арбатской, не вызывая такси, а там… У выхода из квартиры его остановило пиликанье рингтона.

– Не помешала?

– Ничего неотложного. Рад вас слышать. Вам не дорого?

– Чепуха. Спасибо вайберу.

– Да… С ходу не врубился. Вы – продвинутый пользователь мобильных гаджетов.

– Спасибо. Заслуга этого в зарплате белорусского врача. С голоду не умрёшь, но экономить приходится.

– У нас их тоже не балуют. Так чем обязан? Хотя с вами и без повода готов общаться.

– Повод как раз есть. Сделала анализы, посмотрела литературу. В общем, тот деликатный вопрос, о котором говорили в Боровлянах, решаем.

– Правда? Как?

– Через пункцию. Попросту – забор семенной жидкости из ампулярной части. В России и у нас известны случаи, когда женщины беременели от умерших мужей. У них ампутируют яички, иногда методом их стимуляции добиваются выработки сперматозоидов спустя несколько дней после смерти…

– Стоп-стоп. Давайте считать Олега живым.

– В том как раз и проблема. Закон не позволяет и не запрещает брать сперму мёртвых. Процедуру делают неофициально, её нет в прейскуранте ни единой платной фирмы. А ваш брат не умер, поэтому нельзя его делать отцом без согласия. Представляете, очнулся – плати алименты.

– Не задумывался об этом.

– У медиков – жизнь такая. Или по инструкции, или одной ногой в тюрьме.

– А если я подпишу обязательство?

– Оно не будет иметь юридической силы. Я спрашивала у юриста. Вы не имеете права на подобные действия, даже если через суд получите право опеки над братом.

– Что же делать?

– То и делать. Тихо.

Игорь перевёл дыхание. Слава Богу, хоть этот вопрос решится.

– Сколько?

– Не в этом дело. Будете навещать его, обсудим. Ищите суррогатную мамочку.

– Отлично… Спасибо! Сколько у меня времени?

– Пока без ограничений. Он стабилен. В случае ухудшения можно изъять и заморозить сперму.

– Понятно. Стабилен – значит, без изменений?

– Увы.

– Что ж. Надеюсь, вы делаете всё, что возможно. До встречи, Светлана.

– Приезжайте, Игорь Владимирович.

***

Российская Империя, 1901 год

– …Таким образом, вырабатываемое человеческим телом электрическое поле находится во взаимодействии с атомами мирового эфира, в удивительной природной гармонии, восстановление которой в случаях органических заболеваний является ключом к излечению, – Наркевич-Иодко обвёл взглядом собравшихся в обширном зале Императорского института экспериментальной медицины. – На сём – спасибо за уделённое мне время, господа.

В научных кругах не принято рукоплескать, в противном случае учёный из Над-Нёмана сорвал бы овации.

– Благодарю вас, уважаемый Яков Оттонович, – прогудел Его Императорское Высочество принц Ольденбургский, попечитель института от правящего дома. – Ваш вклад в науку делает честь России. Следующим выразил желание выступить уважаемый доктор Штейнер из Австро-Венгрии. Прошу вас!

По залу прошелестело недоумение. Господин Рудольф Штейнер, обычно представляющийся доктором философии и антропософии, имел репутацию весьма неоднозначной личности, местами – совершенно скандальной. Только некими политическими резонами можно было объяснить его приглашение в храм строгих естественных наук.

Австриец занял место на кафедре и весомо обвёл взглядом аудиторию. Измождённое интеллигентное лицо и горящий взор тёмных глаз как нельзя больше соответстввовали славе, которую он создал себе за последние двадцать лет. Ещё не раскрыв рот, он будто объявил присутствующим: трепещите! пред вами человек, который мучительно постиг истину и донесёт её до неразумных. Для религиозных и оккультных обществ это, наверное, типично, но в Императорском институте воспринялось как нечто не слишком уместное. После нескольких вступительных фраз с расшаркиванием в адрес принца, герр Штейнер приступил к изложению своих воззрений, отталкиваясь от тезисов Накркевича-Иодко.

– Известность нашего российского коллеги и его электрографического метода в научных кругах Европы растёт с каждым годом. Экспериментальное подтверждение единства животного начала и биополей мирового эфира служит наглядным доказательством теософских воззрений о вселенской душе, с которой душа каждого человеческого индивидуума составляет одно целое. Электрографическое изображение свечения эфирных атомов представляется нам бесспорным частным случаем проявления непознаваемого и неизреченного Абсолюта, Безличного Принципа, благодаря которому возникло Всеобщее, воплощённое в Высшую триаду из Непроявленного Логоса, Потенциальной мудрости и Вселенской Мыслеосновы.