Текст книги "Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв"
Автор книги: Анатолий Тарас
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 60 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]
МОСКОВСКО-ЛИТОВСКИЕ ВОЙНЫ
В 1445–1503 гг.
Как уже сказано выше, 27 февраля 1425 года умер великий князь московский Василий I. Сразу после этого началась жестокая борьба между его потенциальными наследниками.
Софья Витовтовна, митрополит Фотий и их окружение посадили на престол сына Василия Дмитриевича, 10-летнего Василия Васильевича (1415–1462).[58]58
У Василия и Софьи было пятеро сыновей. Трое из них – Юрий, Даниил и Семен – умерли еще детьми. Четвертый (Иван) скончался в 1417 году, через полгода после своей свадьбы в возрасте 21 года. Выжил только самый младший, Василий.
[Закрыть] Но согласно феодальным обычаям, великокняжеский престол должен был занять 50-летний Юрий (1374–1434), средний сын Дмитрия Донского, княживший в Звенигороде и Галиче.
Еще в 1419 году Василий I потребовал от своих братьев дать присягу его четырехлетнему сыну Князья Андрей (1382 г.) и Петр (1385 г.) признали право племянника на престол. Но их старший брат Юрий от своих прав не отказался.
Соответственно, он не признал решение вдовы Василия I и московского боярства. При этом он ссылался на духовную грамоту отца, составленную весной 1389 года, в которой, завещая великое княжение старшему сыну Василию Дмитриевичу (Василию I), еще не успевшему тогда вступить в брак и потому не имевшему детей, тот писал:
«А по грехом отымет Бог сына моего старейшего Василья, а хто будет под тем сын мой, ино тому сыну моему стол Васильев, великое княжение».
В ночь, когда умер Василий I, митрополит Фотий послал гонца в Звенигород за Юрием, чтобы тот приехал в Москву и присягнул своему племяннику. Но князь Юрий вместо этого поехал в Галич Костромской, где стал собирать войско.[59]59
Галич в Костромской области не путать с Галичем – столицей Галицкого княжества, в нынешней Ивано-Франковской области Украины.
[Закрыть] Тогда Фотий сам отправился в Галич уговаривать Юрия Дмитриевича не воевать. Переговоры завершились тем, что решение вопроса о том, кому быть великим князем – дяде или племяннику – условились доверить хану Золотой Орды.
Но через два с половиной года, 14 августа 1427 года, великий князь Литвы Витовт сообщил магистру Ливонского ордена:
«Как мы уже вам писали, наша дочь, великая княгиня московская, сама недавно была у нас и вместе со своим сыном, с землями и людьми отдалась под нашу защиту».
Русские летописи подтверждают факт обращения Софьи Витовтовны и московских бояр за поддержкой к Витовту. Еще за полгода до этого, с 25 декабря 1426 года по 15 февраля 1427 года у литовского князя находился с дипломатической миссией митрополит Фотий. Эти факты означают, что ни княгиня Софья, ни митрополит Фотий, ни московские бояре не собирались передавать власть Юрию Дмитриевичу. Во-первых, как-то не принято по доброй воле отдавать бразды правления конкурентам; во-вторых, князь Юрий был человеком крутого нрава, а московских бояр, мягко говоря, не любил. Поэтому ничего хорошего для себя они от него не ждали.
* * *
Поездку «несмышленыша» Василия Васильевича в Золотую Орду любящая мама и верные бояре все откладывали и откладывали. Только в 1432 году, уже после смерти митрополита Фотия, оба претендента прибыли в ставку великого хана. Как известно, к тому времени Орда, раздираемая внутренними противоречиями, сильно ослабела. Казалось, что времена, когда московские князья ходили за ярлыком к золотоордынскому хану, давно миновали. Князь Василий I Дмитриевич наследовал престол отца, Дмитрия Донского, по завещанию последнего, не спрашивая хана. Но тут московские бояре специально поехали на поклон к ордынскому хану Улу-Мухаммеду. Они подкупили ряд татарских вельмож, а боярин И ван Дмитриевич Всеволож (или Всеволожский) заявил Улу-Мухаммеду:
«Государь, вольный царь. Позволь молвить слово мне, холопу великого князя. Мой государь, великий князь Василий, ищет стола своего великого княжения, а твоего улуса, по твоему царскому жалованию, и по твоим девтерям (записям) и ярлыкам».
Таким образом, он намекнул хану, что Василий II будет его послушным слугой. Да и без того хан понимал, что 17-летний юноша на московском престоле менее опасен, чем его пожилой дядя, храбрый опытный воевода. Естественно, что хан выдал ярлык Василию II.
Боярин Иван Всеволож рассчитывал, что в награду за старания великий князь женится на его дочери. Но, вернувшись в Москву, Василий II обручился с княжной Марией Ярославовной Серпуховской, внучкой Владимира Храброго.[60]60
Влади́мир Андре́евич «Храбрый» (1353–1410) – князь Серпуховской и Боровской Внук Ивана I «Калиты». В Куликовской битве вместе с князем Дмитрием Боброк-Волынским командовал засадным полком, решившим исход сражения в пользу Москвы.
[Закрыть] Тогда обиженный боярин уехал в Звенигород, к дяде Василия, князю Юрию Дмитриевичу.
В начале апреля 1433 года состоялась свадьба Василия и Марии, на которой присутствовали старшие сыновья Юрия Дмитриевича – Василий по прозвищу «Косой» и Дмитрий по прозвищу «Шемяка» (1420–1453).
Во время пира произошел скандал: мать жениха (Софья Витовтовна) оскорбила Юрьевичей. Братья немедленно покинули Москву. Вернувшись к отцу, они стали призывать его отомстить за обиду Честолюбивый Юрий Дмитриевич, подогреваемый с одной стороны Иваном Всеволожем, а с другой – сыновьями, не заставил себя долго уговаривать и немедленно выступил в поход.
Между тем, свадебные торжества совершенно расстроили боеспособность московского войска. Летопись сообщает: «Мнози бо пьяны бяху и с собою мед везяху пить еще». В недолгом сражении у стен Москвы Юрий Дмитриевич разбил войско Василия II, а его самого взял в плен. После этого князь Юрий вошел в столицу и в том же апреле месяце объявил себя великим князем.[61]61
Кстати, именно Юрий Дмитриевич, став на время московским князем, начал впервые чеканить монеты с изображением Георгия Победоносца.
[Закрыть] Пленного же Василия он, по совету своего боярина С. Ф. Морозова, отпустил с миром и дал ему в удел Коломну.
Но когда Василий Васильевич прибыл в Коломну, к нему со всех сторон стали стекаться сторонники его матери, московских бояр и покойного митрополита Фотия. Вскоре князь Юрий Дмитриевич остался в Москве практически без боярства. Тогда его сыновья Василий «Косой» и Дмитрий «Шемяка» убили боярина Морозова, уговорившего отца выпустить Василия Васильевича. После этого, опасаясь отцовского гнева, они бежали из Москвы.
Юрий же позвал Василия обратно на великое княжение, а сам уехал в Галич. Затем Юрий заключил с ним договор, по которому признал юного племянника «старшим братом» и от своего имени и от имени младшего сына, кроткого Дмитрия Юрьевича «Красного», отказался впредь иметь дело со своими строптивыми сыновьями «Косым» и «Шемякой».
Но вскоре (в 1434 году) старшие сыновья разбили вблизи Костромы московское войско, посланное для их усмирения. Тогда князь Юрий простил своих сыновей и с большими силами снова пошел на князя Василия.[62]62
Отметим, что Дмитрию Шемяке было в то время всего 14 лет, а Василию II Васильевичу – 19.
[Закрыть] Последний встретил их неподалеку от Ростова Великого и опять потерпел жестокое поражение. Юрий Дмитриевич снова вошел в Москву и вторично объявил себя великим князем.
Князь Василий II Васильевич бежал сначала в Новгород Великий, а оттуда – в Нижний Новгород. Он собирался уехать в Орду, как вдруг пришло известие о смерти в Москве дяди Юрия. Смерть эта стала полной неожиданностью и вызвала всеобщее замешательство. Воспользовавшись ситуацией, старший сын Юрия Дмитриевича – Василий «Косой» – сам занял освободившийся после смерти отца великокняжеский престол. Однако этому воспротивились младшие братья Дмитрий «Шемяка» и Дмитрий «Красный». Они помогли Василию Васильевичу занять столицу, получив от него за это богатые уделы.
Изгнанному Василию Косому не оставалось ничего иного, как прибегнуть к самым отчаянным мерам. Собрав войско в Костроме, он в 1435 году сошелся в битве с войском Василия II в окрестностях Ярославля, но потерпел полное поражение. Тогда он запросил мира, на что великий князь Василий согласился, причем дал Косому в удел город Дмитров.
Тот, прожив в Дмитрове спокойно всего один месяц, снова начал усобицу. Он обманом захватил крепость Гледен неподалеку от Устюга Великого, убил московского воеводу князя Оболенского, а ряд жителей Устюжской волости повесил. Он также захватил Хлынов и Вологду. В 1436 году Косой встретился с Василием II у Скарятина, в районе Ростова Великого, намереваясь захватить его в плен. Сражение кончилось тем, что он потерпел поражение и сам оказался в руках великого князя. По приказу Василия Васильевича «Косого» ослепили.
На этом первый этап усобицы кончился. Однако в 1441 году наступило новое «немирье». Великий князь предпринял поход на Галич, ставший столицей Шемяки, но тот успел уйти в Новгород. Между противниками установилось шаткое равновесие: Дмитрий Шемяка не мог захватить московский престол, а Василий II не имел достаточно сил, чтобы расправиться с двоюродным братом.
Неожиданно в борьбу вмешались татары. Весной 1445 года сыновья казанского хана Улу-Мухаммеда пошли набегом на Москву[63]63
Это был тот самый Улу-Мухаммед, что в 1432 году выдал ярлык Василию II на великое княжение. Позже хан Едигей изгнал его из Орды. Сначала он обосновался в Белеве, городе, расположенном неподалеку от границ как Московского княжества, так и Литовского. Потом он засел в Казани, разрушенной новгородцами в 1392 году, укрепил и заселил ее, положив начало новому разбойничьему гнезду – Казанскому ханству. Кстати говоря, во времена Василия Темного образовалось также Крымское ханство.
[Закрыть] Василий II с двоюродными братьями Иваном Можайским и Михаилом Верейским, а также с шурином Василием Ярославским, выступил против «царевичей». Но в жестокой битве на реке Нерле, неподалеку от Суздаля, московское войско было полностью разбито, сам великий князь попал в плен. Когда весть об этом дошла до Москвы, бояре сильно испугались. Вдобавок скоро случилось новое бедствие: ночью в Москве вспыхнул сильнейший пожар. В кремле не осталось ни одного деревянного здания; рухнули стены многих каменных церквей; сгорело более трех тысяч человек и огромное количество разного имущества.
Княжеская семья и бояре бежали в Ростов Великий. Но посадское население, как и при нашествии Тохтамыша, решило защищать город и расправлялось с теми, кто пытался бежать вслед за знатью. Татарское войско, узнав о приготовлениях к обороне Москвы, ушло к себе домой.
Тем временем посол Улу-Мухаммеда отправился к Дмитрию Шемяке с известием о победе и с предложением занять московский престол на правах вассала хана. Увы! Роковая случайность помешала исполнению этого плана. Посол загостился у Шемяки и тогда Улу-Мухаммед, думая, что он убит, отпустил князя Василия II после трех месяцев плена, взяв с него обещание внести за себя огромный выкуп.
Василий вернулся в Москву в сопровождении татарских чиновников и большого военного отряда. Деваться ему было некуда, пришлось ввести ряд налогов специально для того, чтобы собрать деньги на уплату долга. В результате среди населения возникло сильное недовольство денежными поборами и засильем татар.
Шемяка поспешил воспользоваться сложившейся ситуацией. Он вступил в сговор с князьями Иваном Андреевичем Можайским и Борисом Александровичем Тверским, а также с некоторыми московскими боярами и крупными купцами. Когда Василий уехал в начале февраля 1446 года на богомолье в Троице-Сергиев монастырь, Шемяка и его сторонники в ночь с 11 на 12 февраля заняли Москву. В ту же ночь Дмитрий послал князя Ивана Можайского захватить великого князя, что и было исполнено.
Шемяка приказал ослепить Василия II, в отместку за брата, и сослать вместе с женой и детьми в Углич. Его мать Софью Витовтовну сослали в Чухлому. Брат жены Василия, князь Василий Ярославович Серпуховской убежал в Литву вместе с князем Семеном Оболенским. Часть бояр Василия бежала в Тверь, другая часть присягнула на верность Шемяке.
Став великим князем, Дмитрий Шемяка проводил политику восстановления прежних порядков. В частности, он подтвердил независимость Новгорода. В Суздальско-Нижегородское княжество были возвращены местные князья. И все же на стороне Василия, несмотря на ослепление (за что он получил прозвище «Темный») и заточение, осталось много народа. Видя это, Шемяка дал ему в удел Вологду, взяв клятвенную запись с отказом от великого княжения. Но, как только Василий прибыл в Вологду, к нему со всех сторон опять стали стекаться сторонники – бояре и «слуги вольные» со своими дружинами. Затем Трифон, игумен Кирилло-Белозерского монастыря, освободил его от клятвы Шемяке и прямо потребовал выступления против узурпатора.
Уже через два месяца, в начале 1447 года, с немалым войском Василий отправился из Вологды в Тверь. Там князь Борис Александрович обещал ему помощь при том условии, что Василий женит своего 7-летнего сына Ивана (будущего великого князя Ивана III) на его дочери Марии. Обручение состоялось немедленно.
Между тем, Шемяка стремительно терял поддержку среди москвичей. В этом были повинны его помощники, всячески обиравшие жителей города и окрестностей. А когда те обращались к князю с жалобами, они не могли добиться справедливости. Именно тогда появилось выражение «Шемякин суд», обозначавшее неправедное судебное разбирательство.
Дмитрий Шемяка и Иван Можайский вышли из Москвы к Волоку Ламскому, чтобы там дать бой объединенному войску Василия II и Бориса Тверского. Но вместо того, чтобы вести активные действия, они долго стояли на одном месте. Воспользовавшись этим, боярин Михаил Плещеев в конце лета 1447 года отправился в поход из Твери, обошел заслон и вступил в Москву, не встретив ни малейшего сопротивления. Он заставил жителей города принести присягу («целовать крест») великому князю Василию Васильевичу. Вскоре торжественно въехал в столицу и сам Василий.
После такого «облома» Шемяка вернулся в Галич. В 1448 году войско великого князя двинулось на Галич, но поход обошелся без кровопролития. Шемяка предложил мир Василию II, на что тот согласился. Дмитрий Шемяка и его союзник, князь Иван Можайский, дали клятвенные записи (так называемые «проклятые грамоты») в верности великому князю. Увы! Шемяка снова не угомонился. В следующем году он попытался взять Кострому, но безуспешно. После этого Василий II решил окончательно разделаться с давним врагом. Зимой 1450 года в сражении под Галичем Дмитрий Шемяка потерпел поражение. Город был взят, сам же Шемяка бежал в Новгород Великий.
Засев в Новгороде Великом, боярство которого справедливо считало Москву своим врагом, а потому поддерживало Шемяку он стал совершать набеги на отдаленные северные районы Московского княжества (Вологду, Устюг, Хлынов и другие). Тогда Василий II передал дело о престолонаследии на рассмотрение духовенства. Высшие церковные иерархи, во главе с митрополитом Ионой, направили Шемяке послание, в котором укорили его в нарушении нового порядка передачи власти и призвали образумиться. Это не помогло. Вместе с давними союзниками – «лихими» жителями Вятки и племенами вогулов (манси), он в 1452–1453 годах совершил еще несколько походов в московские земли, но каждый раз терпел поражение.
Наконец, 17 июля 1453 года в Новгороде его отравил собственный повар, дав ему яд «в курятине». Повара подкупил агент Василия И, дьяке весьма характерным прозвищем «Беда».[64]64
Спустя 150 лет (в 1603 г.) новгородский митрополит Исидор объявил Шемяку святым. Он принял во внимание тот факт, что Москва в конце концов погубила Новгород, дважды (в 1477 и 1570 гг.) подвергнув его полному разграблению. Отсюда канонизация Шемяки как «заступника» Новгорода от московитов. Его мощи почитаются до сих пор.
[Закрыть]
Летом следующего 1454 года Василий Васильевич «Тёмный» пошел с войском на Можайск, «за неисправление» князя Ивана Андреевича, союзника Шемяки. Тот, не оказав сопротивления, убежал с семьей в Литву. Великий князь Казимир IV дал ему в удел города Гомель, Любеч, Стародуб и Чернигов.
Так завершилась эта усобица, длившаяся более 30 лет, с 1432 по 1454 годы.
В этой книге, посвященной войнам и усобицам феодальной эпохи, постоянно возникает религиозный мотив. Пресловутые национал-патриоты обычно трактуют его таким образом, будто бы «латиняне» (т. е. католики) с давних пор всеми правдами и неправдами стремились подчинить себе «православных», более того – вообще уничтожить православную церковь! Поскольку вопрос намеренно запутан, ограничусь тем, что приведу выписки из исследования А. М. Буровского.
«В XV веке православный мир стал особенно нуждаться в поддержке католиков: православная Византия под ударами мусульман сокращалась, как шагреневая кожа. Западные страны, страны католического мира давно научились успешно воевать с миром ислама. Пусть в конечном счете оказались потеряны все завоевания, сделанные во время крестовых походов. Сами эти походы принципиально изменили расклад сил…
Перед лицом все более реальной опасности завоевания турками остатков когда-то славной и могучей Византии православные патриархи Константинополя, Антиохии и Александрии обратились к Папе Римскому с предложением о церковной унии. Расчет был на то, что тогда весь христианский мир поможет Византии против турок. Особенно, если Папа провозгласит еще один крестовый поход…
Папа Римский благосклонно отнесся к предложению православных патриархов. Вселенский собор, посвященный проблеме объединения церквей, должен был произойти во Флоренции, в 1439 году..
И вот тут-то… Нет, даже не русская православная церковь, а скорее Московское государство во всей красе заявило о своем неприятии унии.
Великий князь московский Василий II Темный самым настоятельным образом «не советовал» митрополиту Исидору (греку по происхождению) ехать на Собор и даже прямо предупреждал: Московия не примет унии! Мятежный Исидор поехал. 5 июля 1439 года папская курия и константинопольская патриархия подписали акт о принятии православной церковью католических догматов и о верхоглавенстве Папы Римского во всем христианском мире. При этом православные обряды и богослужение полностью сохранялись.
Исидор вернулся в Московию в 1441 году с твердым намерением поводить в жизнь решения флорентийского Вселенского собора. Как видно, он-то действовал вполне в духе византийской традиции и считал себя совершенно вправе решать церковные проблемы без апелляции к светской власти. Возможно, бедняге Исидору и в голову не приходило, что светская власть может сама начать решать, какие догматы веры устраивают ее больше, какие обряды правильнее и допустимо ли объединение церквей.
Василий же Темный действовал в традициях вовсе не византийского, а своего, московитского общества. Митрополит Исидор был по его приказу арестован, как «латинский злой прелестник», и заключен в Чудов монастырь. Только после многих злоключений Исидору удалось бежать в Рим…
А 15 декабря 1448 года Собор русского православного духовенства по прямому предложению Василия II Темного избрал митрополитом епископа рязанского и муромского Иону: разумеется, без санкции константинопольского патриарха…
После кончины митрополита Ионы и поставлении преемника митрополита Феодосия, но еще при жизни Василия II (примерно в 1461–1462 г.) неизвестный автор написал «Слово избрано от святых писаний еже на латыню и сказание о составление осмаго сбора латыньского»… В этом… сочинении греческое православие объявлялось покрытым «мраком тьмы», и ему противопоставлялось «правильное православие», русское. Василий II же объявлялся новым Владимиром и вместе с тем и новым Константином.
Претензия нешуточная, но падение Константинополя в 1453 году очень подтверждает все претензии русских православных. Столица православия приняла унию и почти сразу оказалась захваченной «погаными»! Можно ли представить себе более убедительное доказательство кары Господней и неправедности Константинополя?!..
После Флорентийской унии и падения Константинополя Московия, по своему собственному мнению, оказывается в центре православного (тем самым и христианского) мира. А московский царь занимает место византийского императора – хранителя и блюстителя истинной веры.
Это убеждение в своей исключительности и единственности, конечно же, очень архаично и не имеет ничего общего с христианством. Христианство по определению наднационально…
На западе Руси, кстати, это прекрасно понимают. Убедившись, что в Москве не шутят и Что действительно московские епископы самовольно выбирают себе особого митрополита (то есть фактически ставят себя вне остальной церкви), в 1458 году от Московской митрополии откололись епископства русской православной церкви в Литве. Константинополь дал русским православным другого митрополита, и это митрополит снова сел в древней столице, в Киеве. С этих пор православная церковь в Юго-Западной Руси подчиняется собственному митрополиту и находится под омофором Константинополя.
Назовем вещи своими именами: Московская митрополия откалывается от православной апостольской церкви. И тогда православная церковь Западной Руси откололась от Московской митрополии и осталась в составе апостольской церкви…
Есть старая шутка: «Быть святее Папы Римского». Не знаю, как насчет Папы, а вот быть большим православным, чем константинопольский патриарх, Василий Темный сумел. Великий князь в своем наивном, первобытном зверстве был от души убежден, что ни какому-то там константинопольскому патриарху, даже не Вселенскому собору, а именно ему, великому князю московскому, дано познание истины. Истины в последней инстанции…
Имеет смысл напомнить, что почти сто пятьдесят лет, с 1458 по 1596 годы, существовала Киевская митрополия, подчинявшаяся непосредственно Константинополю. Существовал целый культурно-исторический мир, больше десяти епископств, объединявших православных Западной Руси. Это были русские православные люди, но притом не желавшие иметь и не имевшие ничего общего с Москвой. Позволю себе предположить, что западному русскому православию не было свойственно ни обожествление монарха, ни обожествление своей страны и самих себя, ни слияние церкви и государства».
Бушков А. А., Буровский А. М. Цит. Соч., с. 302–306, 322
В начале XVI века Филофей, монах Елизарова монастыря в Пскове, написал ряд посланий к великому князю московскому Василию III, царю Ивану IV и к дьяку М. Г. Мисюрю-Мунехину (руководителю великокняжеской администрации в Пскове). В них он развил идею о «ведущей роли» Московского государства среди других христианских государств, которую кратко выразил его знаменитый тезис «Москва – Третий Рим».
В связи с этим отмечу, что знаменитый святой Русской православной церкви Максим Грек (1470–1555) резко отрицательно относился и к ее автокефалии (независимости от патриарха Константинополя) и к лозунгу «Москва – Третий Рим».
