Текст книги "Плохие привычки"

Автор книги: Анатолий Горбов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

ГЛАВА 15
Про невкусную глиняную кружку

– А не пойти ли нам в гости?

Немного подкрепиться?

Из м/ф «Винни-Пух»(1969)

Я положил трубку и развернулся к кровати. Назревающая необходимость делать что-то не для себя любимого пробудила энтузиазм (все активные начинания во имя собственного блага лень отстреливала с меткостью снайпера). Из меня поперла совиная энергия, я активно забегал по квартире. Вечер начинался:

– Плед снять, раз-два. Заменить на легкомнущееся покрывало! Сидеть только на пуфиках! Спать стоя! Свободу плюшевым медведятам! – я за малым не брызгал слюной и отчетливо чувствовал нехватку создаваемому образу крохотных усиков и косой челки, но эти «медведята» рассмешили меня, и Джин так и не услышал ничего про «Три дня на разграбление города».

Времени до встречи с захворавшим компьютером было предостаточно, хотя ехать нужно было в другой конец города. Я собрал диски с нужными программками, немного запасного железа. Приказал Джину пользоваться исключительно собственным туалетом, а не устраивать его в близлежащей обуви. Налил ему молочка и обулся. Быстренько привел в порядок обувь и джинсы, надел кожаную куртку. Выковырял из кармана плеер, включил его и открыл дверь в мир. Мир был полон вечерних огней, пронизывающего ветра и капающей влаги.

Я отошел от полосы воды, стекающей с крыши, придерживая ремень рюкзачка, когда открытую входную дверь порыв ветра с силой природного катаклизма впечатал в родственный ей косяк. После этого металлического лязга у меня в ушах наконец грянула песня. Я отметил, что это была старенькая вещь из «Doors». Символичность происходящего легонько разбросала мурашки у меня по спине, но я, как матерый материалист, отнес их ко все тому же пронизывающему ветру. А что? Мои мурашки – к чему хочу, к тому и отношу…

Света была дома вместе с двенадцатилетним братом Егором, который меня немного стеснялся. Она оказалась курносой, красоткой себя не считала – и правильно. Ее немного портили близко посаженные глаза, но застенчивая улыбка успешно компенсировала этот недостаток, и девушка была довольно милой. Хоть и не в моем вкусе.

Компьютер был старенький, и поэтому возможно было все. Но поломку я нашел быстро – едва включив процессорный блок. Точнее, не включив его. Никаких признаков жизни друг и помощник человека не подавал. Я снял боковую панель и убедился, что питание на материнскую плату не поступает, ни один кулер не работает. То, что я и предполагал. Достал из рюкзака свой запасной блок питания, поменял. Материнка ожила, но до загрузки операционки дело так и не доходило.

– Ничего внутри не меняли? – Светка отрицательно замахала головой. Я не особенно разбирался в компьютерном железе, и дальнейшая диагностика могла затянуться. Сильно хотелось пить, и Егор принес мне глиняную кружку с какой-то цветной шипучкой. Когда я брал из его рук кружку, мне неожиданно показалось, что я ее уронил – пальцы перестали ощущать гладкие глиняные бока. Зато перед глазами абсолютно явственно возникла и тут же пропала интересная картинка. Как Егор протягивает кому-то плашку оперативной памяти, а взамен получает другую.

«Интересненько, – подумал я. Слух, вкус, теперь зрение. Вот тебе, батенька, последствия приема наркотиков…»

– Света, не могу эту отраву пить. Не сделаешь мне чайку – если есть такая возможность, не сильно горячего? – я отдал ей кружку.

– Да, конечно, – она вскочила и отправилась на кухню.

Я подозвал Егора, пока Света суетилась на кухне.

– Менялся оперативной памятью с кем-нибудь? – он обреченно махнул головой. Я извлек из материнской платы оперативку и вставил туда свою, из закромов родины, расположившихся в моем чудо-рюкзаке.

Машинка завелась. Лицо Егора просияло – видимо, он был уверен, что окончательно сломал компьютер в результате своих неосторожных действий. Я отдал ему неудачную оперативную память и сказал:

– Мне негде ее протестировать. Возможно, она рабочая, просто по спецификации не подходит к твоей материнской плате. Обменяешь на такую (я написал данные памяти, которую только что вставил) и добавишь во второй слот. А в следующий раз всегда консультируйся со спецами, когда надумаешь апгрейд делать!

Егор благодарно кивнул и улыбнулся.

Когда «винда» загрузилась, я почистил для профилактики реестр и установил несколько полезных программок по просьбе хозяйки. Потом мы пили чай со вкусным домашним печеньем и болтали ни о чем. Правда, пару раз, когда я брался за печенье, пальцы вместо печеного теста вполне явственно ощущали давешнюю глиняную кружку с пахучей шипучкой, поэтому откусывал я очень осторожно. Ну а как бы вы обгладывали глиняное изделие?

Света ждала какую-то свою подружку, с которой они собирались пойти в кино. Через час я закончил и собрался – можно уже было ехать встречать Иру, причем я вполне успевал на вокзал на обычном автобусе. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить.

Света пыталась вознаградить меня денежно, но я категорически пресек все ее попытки подкупа. Не беру денег с друзей, тем более с девушек. Тем более что все установленные мною компоненты были б/у, в свое время технично списанные на фирме в обход острого чутья Хомки.

Похоже, с подругой Светы я разминулся при выходе из подъезда. Девушка меня, по-моему, не заметила, она была занята и даже немного нагнулась, пытаясь закрыть зонтик. Я тоже не разглядел ее лица, мешал капюшон, да и освещенность возле двери оставляла желать лучшего. Я обошел девушку справа и, зачем-то оглянувшись на нее – наверное, кого-то она мне напомнила – выбрался на улицу. Сзади меня хлопнула магнитами, закрываясь, дверь подъезда, а я глубоко вдохнул вечерней влажности, доставая из кармана плеер.

* * *

Вошедшая девушка наконец-то усмирила непослушный зонт. Она распрямилась, отбросила капюшон на спину, слегка поправила волосы. Поднялась на первый этаж и возле лифта попала в освещенную зону. Это была Настя…

ГЛАВА 16,
в которой герой встречает героиню, а она – кота Баскервилей…

– Жизнь без кошек была бы скучна и безрадостна.

Из т/с «Альф» («Alf», 1986)

Встречая Иру в здании Пригородного вокзала, я слушал на плеере «Кладбищенские истории» Акунина, от души наслаждаясь мастерски сделанной аудиокнигой. Электричка приехала вовремя, поэтому ждал я недолго.

Размеры багажа показавшейся на перроне любимой были внушительными. Огромная красная сумка на колесиках даже катилась с трудом, скрипя и постанывая из-за собственного богатого и разнообразного внутреннего мира. Пару-тройку услужливых мужчин, явно предлагавших ей помощь, Ира с улыбкой отшила, а я пройти на перрон через турникет не мог – для этого нужен был действующий билет. Завидев меня, она улыбнулась и помахала рукой.

Я дурачился. В ответ на ее приветствие удивленно поднял брови домиком, ткнув себя указательным пальцем в грудь. Отрицательно помахал головой – мол, знать вас не знаю, мадемуазель. Даже немного отвернулся, явив гордый профиль.

Она, подкравшись с неимоверным шумом, издаваемым бедной переевшей сумкой, зашептала мне в ухо:

– Носильщик… – я сделал вид, будто что-то слышу, но скосил глаза в другую сторону.

– Насилующий… – шепот ее становился громче и горячее. Я перекрестился, всем своим видом показывая, что не ведусь на воображаемые голоса, потому как регулярно принимаю прописанные лекарства.

– Потаскун! – она выиграла. Несколько человек с интересом обернулись на нас, а я с укоризной покачал головой, улыбаясь.

– Не было уговора работать на зрителя, – сказал я, собираясь расцеловать ее в сахарные уста.

– Это с каких пор симпатичной девушке нужно кого-то уговаривать? – Ирка подбоченилась, не допуская меня к телу. Пара мужиков из обернувшихся до сих пор пялились на нее. Она остановила мои губы указательным пальчиком и блеснула своими в темно-красной помаде, как бы говоря тем самым: «Осторожно, накрашено».

Ирка была красива и прекрасно знала об этом. Тем не менее это не помешало ей стать умной и образованной – она справедливо считала физическую красоту собственного лица и тела хорошим довеском к своим данным, но отнюдь не самодостаточным и основным.

Первым, что бросалось в глаза в ее облике после блистающих бриллиантовым мерцанием влажных очей, была, конечно, безупречная кожа с едва различимым розовым румянцем, гладкая и нежная. Удачно, но совсем чуть-чуть подправленный умелой рукой росчерк черных тонких бровей позволял сохранять лицу независимое и немного гордое выражение, а взмах ее легких пушистых ресниц приковывал внимание своей природной грациозностью.

Аккуратный остренький носик указывал на некоторую степень задиристости хозяйки, а едва заметные веселые морщинки в углах лучистых глаз объясняли, что эта задиристость может быть направлена только на благое дело. Четко очерченная линия пухленьких губ, с немного вздернутой верхней, создавала соблазн в чистом виде – желание прикоснуться к ним было практически зомбирующим. А белеющие влажным блеском идеальные зубы будили дикую зависть у лиц обоих полов.

Ее волосы цвета вороного крыла были собраны сзади в хвостик, обнажая изящный затылок, на фоне загорелой кожи которого красиво блестела тоненькая золотая цепочка. Волосы падали ниже лопаток, как отвес, подчеркивая прямоту осанки и общую стройность фигуры. Ровные, немного широковатые плечи и упругая высокая грудь свидетельствовали о долгих занятиях спортом, а именно – плаванием.

Ну а осиная талия и соблазнительные бедра говорили о том, что занятия спортом не заброшены до сих пор. Это божественное тело оканчивалось длинными ногами в ботиночках – хозяйка могла себе позволить обходиться без шпилек из-за высокого роста. Никакой надобности напоминать о цокающих копытах черта вовсе не было – дьявольского в ней и без того хватало. И это настолько тщательно было перемешано в ней с божественным, что со стопроцентной уверенностью никто бы и не сказал сразу, что от кого ей досталось.

Держалась она абсолютно естественно всегда и везде. Ее тело с легкостью принимало непринужденные позы, каждая из которых могла бы войти в учебник соблазнения как эталонная. Причем было абсолютно неважно, загорает ли она на пляже или чистит на кухне картошку.

Ее улыбка, то взрывающаяся искренней радостью, то лишь немного расходящаяся в легкой иронии, была очень сексуальной и неизменно заставляла проявляться трогательные ямочки на щеках.

Тембр голоса действовал на мужчин, как дудочка факира на змей. И те представители мужского пола, которые по каким-то причинам просмотрели красоту лица и тела Ирины, тут же немного испуганно возвращали ей свое внимание, услышав мелодичный голос. Они озирались в поисках источника волшебных звуков, будто бы боялись быть смытыми неудержимым потоком сексуальности.

Одевалась она со вкусом – не особенно выпячивая свои достоинства, но и не загоняя себя в бесформенную унисексовую одежду. Я знал, что выбирала Ира свои одеяния исключительно из соображений удобности – практически все они были спортивного стиля, но при этом безоговорочно сексапильными.

Впрочем, невзирая на неотразимость, Ирка никогда не ставила перед собой целью покорение как можно большего числа лиц мужского пола. Ей, конечно, льстило внимание сильной половины человечества, но легкость, с которой она отшивала поклонников, была поставлена на поток. Хотя легкость эта не была обидной отповедью зазнавшейся красотки, все же она давала понять, что штурм этой крепости невозможен. А следовательно девушка лишала шансов сразу же – не давая повода к надеждам, что тоже заслуживало уважения. Хотя и навевало уязвленному мужскому самолюбию мысли о существовании розовой подружки.

Женщины тоже заметно реагировали на нее – и лишь немногие, наверное, самые сволочные, высокомерно тужились в лицемерной улыбке и быстро отворачивались от этого явленного совершенства. Заодно прятали под столики свои кривоватые ножки или незаметно выпячивали не очень развитую грудь. Но даже они время от времени кидали в ее сторону взгляды, подоплека которых, несмотря на тщательную маскировку, была ясна даже для неискушенного наблюдателя. Имя ей Зависть, фамилия Черная.

Рассказывать про аварию любимому человечку не хотелось, поэтому пришлось соврать, что начал троить движок и я отвез машину на лечение. Ну, хоть половина из сказанного оказалась правдой. Домой мы добрались на такси минут за двадцать, и Ира рассказывала мне по дороге семейные новости.

Дома путешественницу ждал сюрприз. Даже два. Даже три. Джин, «Gustav Becker» и я – Толик Некурящий. Первый ее немного испугал. Рядом с входной дверью, сделанной в свое время из окна (на самом деле до революции в этом месте уже был вход, я видел на старых фотографиях, потом его переквалифицировали в окно, а перед моим заселением вновь вернули на прежнюю должность), находились по бокам узкие оконца. Пока я рылся в карманах, отыскивая ключи от двери, Ира стояла рядом, пытаясь в левом оконце разглядеть родную обстановку. В квартире было темно и ничего видно не было. Однако заинтересованный шумом и тенями поблизости, на низкий подоконник по обоям взобрался сторожевой котенок Джин.

Глаза девушки и зверя встретились, причем последние полыхнули из мрака прихожей фосфорным блеском. Кота Баскервилей видели? Наверное, подобное впечатление очень добрый и маленький, но хищный комок шерсти произвел на мою любимую. Ибо она не знала, что дома уже давно – почитай, целый день – живет Почетный Отпугиватель Мышей второго разряда.

Она отшатнулась от оконца и как-то жалобно произнесла:

– Толь, квартиру окропить надо… Давай священника вызовем, а?

Вообще-то, новизной эта ее идея не поражала. Ирина холила и лелеяла ее почти с самого своего вселения – ибо время от времени Морфей посылал ей какие-то невкусные, кошмарные сны. Которые она списывала то на домового, наверняка невзлюбившего ее, то на «плохую ауру помещения». Я же был склонен винить в этом ее всепоглощающую любовь к ужастикам. Кстати, именно из-за них она начала интересоваться старинными вещами. Правда, антиквариата в ее арсенале было пока немного – старинный фамильный перстенек с голубоватым алмазиком, прабабушкина икона, писаная на дереве, и столетняя потрепанная колода карт…

ГЛАВА 17
Про достойную награду и то, что не всякое утро вечера мудренее

Удивительное рядом, но оно запрещено!

Высоцкий В. С.

(Письмо в редакцию телевизионной передачи «Очевидное – невероятное», 1977)

Я наконец-то справился с дверным замком, и мы вошли. Когда загорелся свет, Ира завизжала от восторга, увидев щурящегося на нее с подоконника Джина. Не раздеваясь и не снимая обуви, она принялась его тискать, гладить и прижимать к себе, сюсюкая. Мне, как отцу семейства, оставалось снисходительно улыбаться, испытывая заслуженную гордость за свое правильное воскресное решение. Мелькнула мысль, что было бы забавно сказать возлюбленной в такси, что у нас будет третий, и посмотреть на реакцию…

Тогда пришлось бы рассказать о котенке, и Ирка бы не испугалась его горящих глаз, а это значит, что, возможно, понадобилась бы легкая вечерняя порция очередных ужасов про вампиров. А я сегодня ни на что, кроме эротики, согласен не был. Что ни говори, что ни делается – к лучшему…

– У меня для тебя подарок. Завтра полгода, как мы встречаемся…

– Спасибо, он мне ну очень нравится, – она просто сияла, кутая нос в полосатую шерстку. – И как же нас зовут?

– Нас зовут Джин с Толиком, – я снова за сегодня употребил это словосочетание, обещавшее стать хитом. – Но Джин не подарок, а Главный Прогонятель Мышей! – я до конца не определился с его титулом. – Подарок – «Густав Беккер».

– А кто это? – она немного нахмурила брови, пытаясь среди пяти-шести миллионов брендов, которые ей были знакомы, вспомнить это имя, и в испуганных глазах была видна страстная надежда: «Хоть бы это оказался не концертный рояль!»

– Он стоит в гостиной, – я протянул руку, предлагая ей войти туда и поздороваться с утренним трофеем.

Ира быстренько, немного побаиваясь увидеть очередное живое существо (сказывались Джиновы глазки), какого-нибудь треногого монстра, разулась и зашла в комнату…

Часы так же, как и кот, доставили ей большую радость, но немного другого рода. Было бы странно, если бы она стала прижимать их к груди и путаться волосами в гирьках и маятнике, чувственно поглаживая стрелки…

После принятия ванны она вышла с нахлобученным тюрбаном из полотенца и, обрабатывая пилкой ногти, поставила меня в известность:

– Может, Светка будет звонить, одногруппница моя. Я сдала тебя с потрохами, сказала, что ты у меня – компьютерный гений. А у нее что-то с компом не але.

– Уже звонила, уже починили… Желаете тайский массаж ступней? – я преданно кланялся и улыбался услужливой улыбкой официанта Сережи из «Рыцаря», но без усиков.

– Супермен, возьми меня! – Ира, восхищенная вышеупомянутой гениальностью, отбросила пилку и повисла на мне, обхватив ногами за талию и чмокнув в шею. Так мы и отправились на свежеперестеленное ложе: я на ногах, она на мне. Я старательно пытался одновременно не падать, целоваться и быть счастливым – и у меня все получалось!

* * *

Утром на улице опять моросило. Я осторожно пробрался к автобусной остановке по уделанному грязью асфальту. Ослепительным носкам черных туфель все же перепало – от щедрот грязных колес автомобилей, припаркованных на ночь на газонах.

Газоны эти выглядели плохо. Будто на них побывали не обычные легковушки с двигателями около ста лошадиных сил, а реальные сотни лошадей, подкованных Пирелли, шлялись тут и доедали ту скудную травку, что не успели втоптать своими мощными конечностями куда пониже. А напоследок аккуратно стряхивали налипший чернозем на рядом валяющийся старый асфальт. Хоть считается, что он не валяется, а специально положен. Для удобства пешеходов.

Настроение, конечно, немного осунулось. Ну еще бы. Идете вы такой – гладко выбритый, благоухающий искрящимися переливами зелени, с нотами полыни и шалфея под мускусными аккордами «Фреш» от Версачи. Мышцы приятно ноют после легкой утренней тренировки, душа поет после любовных утех с любимой женщиной. Кожа скрипит чистотой из-за утреннего контрастного душа. Белоснежный воротничок стабилизирует шею, напоминая о том, что сорочка не просто чистая, а новая. В общем, все в порядке в стремительном туалете утреннего айтишника, все поет гимн ухоженности и аккуратности. Хоть сейчас на обложку глянцевого журнала. А тут раз – и полнастроения пропало. Из-за этой чертовой грязи. И оказывается вдруг, что отсутствие влажных салфеток – преступная халатность. Туфелькам очень бы пригодился этот простенький аксессуар.

И если бы он оказался в сумке, то можно было в полной мере прочувствовать свой генезис из грязи в князи. Причем ровно за три секунды и четыре взмаха рукой. Но не судьба. Я старался выразить лицом просьбу «Не пяльтесь на мою обувь, я, в сущности, неплохой человек, хоть и в ужасно грязных туфлях». Оставалось нетерпеливо ждать, когда же меня заберут от этих жутко внимательных к чужой неопрятности людей. Чтобы в сонной еще маршрутке смириться с необходимостью немного потерпеть свое несовершенство.

Кстати, оно станет совсем незаметным в салоне – никто в маршрутке не смотрит на обувь, поджатую под сиденья, дабы не оттоптали. Смотрят вскользь на лица. Замирают, глядя в окно. Провожают взглядом выныривающих девчонок, разодетых в джинсы. Чтобы, наверное, лишний раз провести безмолвную перекличку полупопий на девицах – благо граница раздела отчетливо видна и очерчена стрингами. Едва заметно шевелятся губы: «Левая, красные, правая… Левая, белые, правая… Левая… оп-па, нету!.. правая».

Когда подъехала нужная маршрутка, желающих забраться в сухое нутро старенькой газели, кроме меня, не было. С самого ближнего к двери сиденья соскользнул парень и, расплатившись, вышел. Его место тут же заняла мечтательного вида сероглазка призывного возраста – лет 17, не более. Мне досталось ее прежнее место – самое неудобное в древних маршрутках – левым боком к движению, лицом к двери. Я уселся на кресло, серый кожзаменитель которого любезно был подогрет седалищем юной пассажирки. Сумка с ноутбуком легла на колени, правая рука взялась за поручень, очень кстати произраставший рядом с сиденьем…

* * *

Совсем недавно точно так же здесь сидела и сероглазая девушка – ну, разве что рукой она держалась чуть ниже, и на ногах у нее лежал не переносной компьютер, а сумочка цвета беж из тисненой кожи. Девушку звали Викой. Ей было очень хорошо – с самого пробуждения… нет, еще раньше! Ей приснился замечательный сон – Сергей был с ней очень нежен и внимателен. Во сне им было так здорово вместе, будто бы они действительно созданы специально друг для друга. Царило такое взаимопонимание, захватывало дух… и еще что-то захватывало, внизу. Такое чувство у Вики было всего один раз, когда в прошлом году летела из Питера домой. Когда самолет приземлялся, это чувство и возникло. Было страшно и приятно, будто проваливаешься в саму себя, в свое собственное естество. Щеки потом горели, наверное, часа два, и уши заложило – то ли от чувства этого, то ли из-за гула самолетных двигателей.

Ей уже 16, правда, выглядит она немного старше – макияж и серьезный взгляд прибавляют пару-тройку лет. Пока это считается достоинством – выглядеть старше. Интересно, когда уже для нее станет предпочтительнее выглядеть младше своего паспортного возраста?

Но сейчас – это точно преимущество. Отношения с Сергеем могут испортиться – он думает, что ей уже 18. И не знает, что она еще девственница.

Решение отдаться Сергею возникло сегодня утром. Она открыла глаза за сорок две секунды до того, как сработал таймер будильника на музыкальном центре, и в сонном воздухе девичьей спальни зазвучала любимая Максим. Вот в эти-то 42 секунды она и приняла решение. Даже нет, не так – она с ним согласилась и утвердила окончательную форму своего согласия, сменив непонятно откуда возникшее театральное «Возьми меня» на более честное «Я целая. Хочешь меня?..».

Все это должно произойти в субботу, в день рождения Сергея – на его даче. Они останутся одни, он будет целовать ее в уголки губ и трепетать от ее прикосновений. Рука Вики решительно сжалась, и ладонь коснулась разорванной пластиковой пленки на поручне, из-за этого изъяна поручень показался холоднее, ведь кожа теперь соприкасалась с голым металлом. «Да, именно так – я целая… Хочешь… меня?..» – Вика отчетливо представила, как скажет эти слова, во всех оттенках и обертонах, с легкой хрипотцой и горячим дыханием прямо ему в ухо. Но абсолютно без волнения. Да, определенно, без волнения. Но не равнодушно, а сексуально! Это будет королевский жест, и сделан он будет по-королевски – легко, но с достоинством.

Вика улыбнулась, ее мысли принялись с жадностью и решительностью оголодавшего отца Федора выхватывать всякие вкусности из будущего. В полнейшем хронологическом беспорядке: вот свадьба… высокий лиф и диадема… Вот ребенок – пока еще бесполый… нет, сын! – идет в первый класс… Вот она в одной мужской рубашке потягивается на кухне, делая завтрак любимому… Вот он кружит ее на руках, не обращая внимания на прохожих – она сказала, что у них будет первенец…

На следующей остановке Вика пересела ближе к выходу, прижав свои длинные ноги к креслу, чтобы пропустить входившего симпатичного, но хмурого парня, и невольно повела носиком вслед шлейфу чудесного запаха, который скользил за ним, будто шикарный развевающийся плащ. Вике почему-то даже показалось, что плащ этот непременно бирюзового цвета. И на нем обязательно вышит крест – как у Арамиса, изящным серебряным шитьем…

Я перестал хмуриться, почти уговорив себя, что не стоят капельки грязи на туфлях столь пристального внимания. Рука скользнула по поручню чуть ниже, и я сжал ее, когда маршрутка вильнула при обгоне медленной, словно уставший пешеход, «Оки». Моя ладонь коснулась поврежденного пластика поручня, ощутив прохладу металла. А потом поручень из руки куда-то пропал, но искать его по всей маршрутке у меня не было никакого желания. Потому что в то же самое мгновенье над моим правым ухом с легкой хрипотцой раздался очень волнительный, почти детский, женский голосок: «Я целая… Хочешь… меня?..»

Я вжал голову в плечи и медленно посмотрел направо, откуда раздался голос. Там сидел улыбающийся в бородку благообразный старичок, который утвердительно мне кивнул, как бы подтверждая услышанное. Я вспотел. Нестерпимо захотелось перекреститься…