Текст книги "Плохие привычки"

Автор книги: Анатолий Горбов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

ГЛАВА 36
Ах, увольте!

– Вот она, жизнь холостяцкая.

Некому даже к черту послать.

Из к/ф «Чародеи» (1982)

Зима отменялась. Снова заметно потеплело, на улице все оттаяло. К счастью, прохождение теплого фронта не сопровождалось дождем. По мне, пусть уж лучше мороз, чем плюс 10 с капанием на уставшее настроение и бедные мозги.

Следовать принятому накануне плану я начал уже через полчаса после пробуждения. Трехкилометровая пробежка, зарядка, контрастный душ. После бритья никаких цветочных ароматов – единственно уместная неутолимая свежесть Issey Miyake, воплощенная в его гениальном «L’eau D’issey». Овсянка и кофе с сыром на завтрак.

Следующий шаг был не очень логичным. Но мне он показался красивым и – интуитивно – правильным. Идею я взял из философии единоборств, когда в бою частенько используют инерцию противника, усиливая ее в нужном направлении и таким образом лишая врага равновесия. Самым вероятным предполагаемым направлением следующего удара неприятностей по мне я считал свою работу. Должность айтишника в «Колосов и А» была единственным источником моего дохода. Кроме того, гаденыш Колосов в настоящее время был для меня тем начальником, которого я бы охотно порвал аки Тузик грелку. Причем сделал бы это в нерабочее время, абсолютно бесплатно и с превеликим удовольствием. Хоть вдоль, хоть поперек…

На работе я появился с твердым намерением уволиться, несмотря на то, выплатят бонус или нет. Однако просочившиеся слухи из бухгалтерии обещали долгожданную премию после обеда, что породило здравую мысль чуток обождать. Денег не было, а я должен был и за покраску машины, которую нужно было забирать сегодня, и Жорику, да и за квартиру платить надо было.

Настроение было полностью нерабочим. Идея собственного увольнения порубала в капусту все жалкие попытки приносить пользу и зарабатывать деньги для совратителя Ирины и его корпорации. Я сидел у компьютера, опасаясь выходить из отдела – боялся встретить где-нибудь в коридоре Колосова и разбить ему лицо. Или убить чем-нибудь. Фикусом, например. Или своим продавленным креслом. Или просто ему глотку перегрызть. Все вышеперечисленное было для меня совершенно ненужным да еще и уголовно наказуемым.

Посвященный в мои планы насчет увольнения Мишка возмутился, так как не знал большинства подробностей. А о том, что мы расстались с Ириной, из моих друзей вообще никто не знал:

– И чего? Уволишься, а потом? Ты работу другую нашел?

Крыть адекватными аргументами возможности не было, иначе пришлось бы рассказывать всю предысторию, а этого ох как не хотелось! Поэтому я просто обиженно надул щеки и отвернулся к чашке с кофе.

– Нет повести печальнее на свете, чем повесть о заклинившем Reset’e! – выдал мне диагноз Мишка и, пожав плечами, уткнулся в свой монитор.

К чему еще прислушиваться, как не к словам друзей? Немного поостыв и вспомнив в охлажденном состоянии, что не израсходовал положенный мне отпуск, я поднялся к Алине. В конце концов, уволиться я всегда успею, а пока просто уйду в отпуск. За время отдыха может многое произойти. Или падишах сдохнет, или осел помрет…

На столе шефини, как всегда, отсутствовал и намек на аккуратность. Если что и было на нем образцового, так это беспорядок. Начальница моя сидела без настроения, и я вполне смог бы поработать ее отражением, если бы как-то решился вопрос разницы полов.

Алина работала с компьютером и при моем появлении свернула программу, подняв на меня уставшие глаза. Но я успел заметить в отражении второго монитора, сейчас выключенного, что свернутая программа была обычной игрушкой – убийцей времени. Это было странно – сам я подобного за ней не наблюдал и даже ни от кого не слышал, что она способна наплевательски относиться к своему времяпрепровождению.

Не став надолго отвлекать явно выбитого из колеи человека от невинного развлечения, я вкратце изложил свою просьбу о желании догулять неиспользованную часть отпуска и был с легкостью благословлен на две недели безделья. Она тут же позвонила в бухгалтерию и попросила начислить мне отпускные. Из непродолжительной беседы Алины с главбухом я понял – бонус действительно выплатят сегодня, а если мне повезет, то вместе с ним я получу и отпускные.

Настроение заметно улучшилось, распрощавшись с бойцовским напряжением, и трансформировалось в легкую благодушность толстого бога богатства и благополучия Хотэя, которого частенько путают с Буддой. Такая ипостась идеально подходила для аппетитного обеда. Во время трапезы в той кафешке, где я реанимировался хашем, Кеша рассказал мне новость. Оказывается, Колосов срочно укатил на неделю куда-то в Италию, причем покинул Россию еще ранним утром, не появляясь на работе.

Это меня взбодрило, хоть я с завтрашнего дня уже буду в отпуске. Предпочитаю ходить над пропастью с надежной страховкой, нежели с сильно обнаженной и весьма спорной верой в то, что я – эталон везучести. То, что Колосов находился вне пределов моей досягаемости, было хорошим оберегом от того, что я откушу ему голову или устрою с ним то же самое, что он устроил с моей любимой девушкой. Бывшей любимой…

«Кстати, – подумалось мне, – любимая действительно может стать бывшей. А вот любовь бывшей не бывает…»

Бонусная выплата, предназначенная мне, оказалась выше запланированной, что не могло не радовать. Успешный и великодушный Хотэй, пришедший в гости перед обедом, решил остаться в моем существе до конца дня.

Очень кстати были и отпускные – я сразу же отдал долг грустному Жорику – тот никак не мог помириться с Аллочкой. Ему не помог даже компромисс в отношении празднования Нового года. Дело в том, что, решив проблему с Новым годом, Георгий Константинович создал своими руками новую, куда более серьезную.

А все его тяга к новизне: взял да и сделал Аллочке сюрприз: купил на выходные две путевки в Домбай. На лыжах покататься, на горы посмотреть. А тут оказалось, что у Аллочки в субботу запись к какому-то супермодному парикмахеру, плюс нет ни одного порядочного спортивного костюма, плюс в эти выходные она хотела познакомить его с родителями…

* * *

Свин недовольно поерзал в кресле: диск «Том и Джерри» все же повредился, когда он его уронил и, пытаясь поймать на лету, протащил рабочей стороной по шершавой стене. Теперь в некоторых местах мультфильм «прыгал» на несколько минут вперед, а в некоторых вовсе зависал.

Запустив в стенку запиленным диском, Свин снова поерзал в кожаном кресле – сидеть в нем в трусах было неудобно, его собственная кожа прилипала к кресельной. Он поднялся и зашлепал по теплому полу к гардеробу.

Бездумно полистав вешалки, он для чего-то снял плечики с летней парой цвета беж, плюнул и забросил костюм в шкаф. Подошел к комоду и извлек оттуда финский спортивный костюм, брюки которого нацепил задом наперед. Снова психанул, содрал брюки, усевшись на кожаный – опять кожа! – диван. Вскочил, скомкал брюки и, не глядя, отбросил, зацепив вазу на тумбочке. Дорогая фарфоровая ваза со смальтой и золотом закружилась в предсмертном вальсе, но матерящийся Свин успел подхватить произведение искусства. Он шумно выдохнул и засеменил к бару.

Сегодня все валилось из рук. Сегодня все раздражало, некоторое даже бесило. В сердцах он дал приказ усыпить Лаки, который в очередной раз впал в депрессивное состояние, отказываясь от еды, и имя которого он впервые вспомнил без подсказки.

Завтрашний день был для него решающим. В жизни Свина было немало моментов, которые, будь они запечатлены на кинопленку, стоили бы жизни и ему, и многим другим людям. Но если дядя Лешича действительно обладает записью от 4 июля, нельзя допустить, чтобы это видео увидел еще кто-то. А тот, кто с этой записью ознакомился, жить не должен. Впрочем, он должен умереть за одну только попытку шантажа – вне зависимости от содержания фильма.

Для этой цели уже была подготовлена сигара «Montecristo», листья которой были тщательно пропитаны смесью «Шизы» и впоследствии высушены. Доза просто слоновья – у нового химика из лаборатории Свина на эту сигару ушло 30 доз. Зато достаточно будет пары затяжек. Даже с учетом того, что глубоко сигарой не затягиваются, а всего лишь собирают дым во рту, не пуская его в легкие.

Если этот шантажист действительно обладает тем, чего страшится Свин, нужно бежать из страны. Сразу же. Потому что нет никакой гарантии, что видео не скопировано. Не продано еще кому-то. А желающих купить такой фильм найдется немало…

* * *

Машинка моя сверкала чистотой и выглядела, словно царица после двух кило молодильных яблок. Я расплатился с ремонтниками, провел рукой по вновь выкрашенному крылу и с сожалением отметил предчувствие скорого расставания со своим четырехколесным другом. Дело в том, что воплощение моего плана в жизнь было сопряжено со значительными расходами, а продать, кроме автомобиля, мне было нечего.

Ну, еще разве что можно было бы попытаться реализовать «Густава Беккера». Но в отношении него я сильно сомневался. Во-первых, чтобы получить за антиквариат приличную цену, нужно было время. Во-вторых, все-таки не известно, насколько антикварными были эти часы. А деньги мне нужны были срочно. И деньги немалые.

Те наличные, что были у меня на руках, таяли не по дням, а по часам. После того как я оплатил коммунальные услуги за квартиру, оставалось лишь перевести арендную плату за жилье хозяйке – и Толик Толикович мог смело вешать на лобовое стекло переходящий вымпел «Человек без долгов». Это обстоятельство грело душу – очень уж я не любил быть должным кому бы то ни было.

Я припарковал машину недалеко от банкомата, пошел переводить деньги на счет Евдокии Петровны, когда столкнулся со знакомым пацаном. С тем самым, который в свое время подвергал меня соблазну, разбрасывая деньги на улице. В этот раз он был не один – с отцом.

Малец, виновато улыбаясь, рассказал отцу историю нашего знакомства и едва не схлопотал от папаши подзатыльник. Но был помилован и отпущен в машину, а угрюмый мужчина, выглядевший чуть ли не угрожающе, остался побеседовать со мной. Голос его был хриплым, очень выразительным, темно-карие, почти черные, глаза – очень внимательными и серьезными, но не злыми.

Он поблагодарил за добрый поступок в отношении его отпрыска и выразил желание вознаградить «возвращающего утерянное», невзирая на мои категоричные отнекивания. Хрипатый остановил мой словесный поток, который ничего содержательного, кроме «да так бы любой поступил», «мне от вас ничего не надо», «ах, оставьте, это лишнее», не содержал, и вручил мне белый прямоугольник визитки. На ней красовались только имя, фамилия и номер телефона. Ну что ж, этот человек вполне мог себе позволить такой минимализм.

Дело в том, что я уже заочно его знал. Это был широко известный в России, а особенно в Ростове-на-Дону и Ростовской области, криминальный авторитет Грум…

ГЛАВА 37
Клин клином вышибают

Не велика штука пить – пить и лошадь умеет…

Нет, ты с толком выпей!..

А. П. Чехов «Иванов»

Домой я входил с уже заметно расправленными крыльями. Мое неожиданное знакомство с Грумом вселяло некоторую надежду, что, если не получится разрулить ситуацию со Свином собственными силами, у меня есть теперь к кому обратиться за помощью. Конечно, стремление местного мафиози «отблагодарить» я делил на 48, но даже после этого на моем балансе все же оставалась некоторая, отличная от нуля, величина. И именно эта мелкая, но реальная надежда позволила мне немного воспрянуть духом и двинуться далее вниз по списку запланированных действий.

Очередная ступенька в моем гениальном плане выглядела легкомысленно. Но таковой она могла показаться только несведущим лицам. На самом деле все было очень серьезно. И оправданно.

Следующим пунктом в моей бумажной скрижали красовалось одно-единственное слово, трижды подчеркнутое и даже заключенное в ромбик, словно «блок условия» в блок-схеме программного алгоритма. Этим словом, выписанным со всевозможными готическими спойлерами и завитушками, было волшебное для многих мужчин – «пьянка»…

Наверное, правильнее было бы напиться с кем-нибудь. Но никого из знакомых или друзей после разрыва с Ириной видеть не хотелось – поэтому я решил напиться в одиночку. Я устал от странных вещей, происходящих со мной в последнее время, а случай, когда довелось собственными глазами и ушами убедиться в красоте и ветвистости собственных рогов – поприсутствовать, так сказать, при их появлении – вообще грозил трансформироваться в фобию. Молчу уже про досадное происшествие в автобусе.

Хотя именно эта история с бомжом требовала более пристального анализа, так как была самой странной из всех случаев синестезии. Она никак не хотела вмещаться в нарисованную мною совместно с Гуру концепцию.

Для начала единственным общим сенсорным каналом, или одинаковым чувством, для меня и бомжа мог быть только чудовищный запах – но, я уверен, он к нему давным-давно привык и воспринимал совсем по-другому. А сама синестезия началась до того, как я почувствовал запах.

Можно допустить, что для меня и бомжа общим ощущением была боль – я ударился о ступеньку, бомж зацепился (это объясняло причину его ругани, хотя ругаться он мог по любому поводу). Но не объясняло начало эффекта – ведь тогда никакой боли я еще не чувствовал, а матерящуюся пустоту видел – точнее, слышал и обонял.

Или тут как-то поменялись местами причина и следствие, причем без какого-либо ощутимого ущерба для производимого эффекта, или действительно прав Сахаров, и «этот «глаз» стоит вне действия пространства и времени, сфера его действия также лежит вне трех измерений пространства, т. е. по крайней мере в четвертом измерении. Поэтому он должен быть неограничен временем, или, по выражению древних йогинов, «Трикаладжна», что значит «знающий три времени» – прошлое, настоящее и будущее время, или всеведущий.

Прочитанная более внимательно книга «Открытие третьего глаза» одарила меня еще одной выдержкой, весьма настораживающей: «Мы установили, что активизация «третьего глаза» не представляет собой болезненного развития и не способствует заболеванию, а является вполне нормальным развитием органов, которыми мы владели миллионы лет тому назад, но в течение этого огромного времени запустили и таким образом достигли, вместо более полного гармоничного развития, хилости соответствующих органов и потери связанных с ними способностей. Мы открыли, далее, что целенаправленное развитие этих органов (гипофиза и шишковидной железы), вначале незначительное и медленное, впоследствии начинает происходить автоматически».

Это могло значить то, что если я не прекращу чудеса сейчас, как советовал Гуру, с помощью пьянки, то сами эти чудеса не прекратятся никогда. Более того, они разовьются и усилятся, и вариант с соплей в автобусе покажется мне детским лепетом в сравнении с конфузами, меня ожидающими.

В голову, обессиленную последними неприятностями, навязчиво часто стала приходить мысль, что неплохо бы покончить с этим экспериментом. Мысль так и звучала: «Пора с этим новшеством заканчивать», – причем никаких уточнений, с чем же конкретно надо заканчивать, не было. Это уже потом, анализируя события и поступки, я пришел к выводу, что мысль сия была про другое, являясь порождением огорченного и обделенного эго, которое тупо хотело курить.

И зная, как я отнесусь к любой попытке вернуть организм к пагубной привычке, попыталось схитрить. Как опытный дипломат, начало оно издалека, причем без конкретики, шаблонными фразами.

Запустило своего рода вирус, который должен был привести меня к срыву и тысячам новых поцелуев в срамные сигаретные фильтры.

Так, наверное, работают всякие провокаторы. Ходят, ропщут. Бросают в неудовлетворенное общество идейки следующего содержания: «долой царя», «землю – крестьянам, море – матросам». Или «бабе – цветы, детям – мороженое».

В этот раз идея выстрелила не совсем туда, куда хотелось. Но эго не расстраивалось, а, наоборот, потирало руки, узнав про планирующуюся пьянку. Потому как давно знало: пьяного человека гораздо проще развести на долгожданный табачок, чем трезвого.

Не учло оно одного: пьяный пьяному рознь! То, какой рознью в этот раз оказался я, было вообще отдельным вопросом для наркологов, психиатров и врачей общей практики, равно как и для остальных заинтересованных граждан, любящих головоломки типа «Найди сорок восемь отличий». А началось все с закуски…

Собирая на стол, я нервничал, будто перед первым свиданием. Никогда раньше пить в одиночку мне не приходилось – ну, разве что бутылочку пива. Огурец порезался неровно, а ломтики твердой «Московской» колбасы выходили какими-то некрасиво-толстыми для застолья. Горячей закуски мой одиночный заплыв не подразумевал. Да и к чему? Я все равно не умел толком закусывать – ел я только до третьей-четвертой рюмки, потом у меня аппетит отшибало напрочь, и было уже непонятно, от чего же я кривляюсь больше, от водки или от закуски.

Сваренные вкрутую три яйца я очистил быстро и разрезал пополам. Одну половинку пожаловал Джину, и тот, с интересом ознакомившись с новой едой, с удовольствием умял пайку. Я отдал ему вторую половинку и вернулся к «праздничному» столу. Покромсав еще сулугуни и разрезав на четыре части огромный розовый помидор, я взглянул на стол, потирая руки и удобно усаживаясь – а зря. Потому что пришлось вставать и извлекать из морозилки запотевшую бутылку с загустевшим содержимым. Бутылка больно обжигала ладонь: похоже, я несколько переусердствовал в охлаждении. Как бы не схлопотать ангину с таким горячительным напитком!

Достав две рюмки чисто автоматически – все-таки не привык пить один – я поставил их на стол и соблазнился сочным помидором. Вы когда-нибудь пробовали бутерброд из колбасы и помидора? Очень рекомендую! Единственное условие: помидор должен быть розовым и сладким, желательно породы «Розовый фламинго», а колбаса должна быть сырокопченой породы. Хотя, наверное, и хорошая вареная колбаса подойдет (не сочтите за оксюморон). Подумав, я немного посолил помидор и добавил чуток майонеза – вприкуску.

Взглянув на колбасу, настороженно помедлил. Колбаса – она разная бывает. Одна тебя накормит, другая покажет кино и рогоносцем сделает. Покосившись на Джина, я на всякий случай отвернулся в другую сторону и умял свое кулинарное творение, немножко нервничая. Видимо, со стороны я очень походил на иллюстрацию к вычитанному из Интернета перлу: «Когда я ем, я глух и нем, хитер, и быстр, и дьявольски умен». Однако ничего, кроме удовольствия, от еды я не испытал и расслабился.

Налив в дальнюю рюмку водки, поступать так же со своей я передумал. Достал граненый стакан и наполнил его до половины. Водка лилась неохотно – немного мешал дозатор, да и загустела она заметно.

Оправдывая лишнюю наполненную тару на столе, я накрыл водку в рюмке куском хлеба – в знак поминок по своей скоропостижно скончавшейся любви. Пусть это напыщенный символизм, но мне так захотелось. Я не желал зла Ирке, не строил в голове мстительных планов – я ее отпустил. Во всяком случае, очень на это надеялся. Она предала меня, значит, я этого заслужил. Пусть живет, как знает. А вот Колосову голову отбить бы не мешало…

Шумно выдохнув, всосал ледяную жидкость одним глотком, обжигая мерзлотой свою отдохнувшую от караоке и табака глотку. Захрустел огурчиком, нарезанным вдоль, посоленным крупной солью. Хорошо…

Лоснящемуся сочным боком очередному помидору долго не пришлось меня соблазнять. Я исполнил его предназначение с удовольствием, присовокупив к его розовой сахарности достаточное количество колбасы и майонеза. Чтобы придать звучность этому процессу, я подключил очередной огурчик.

Вкус приходит во время еды – я понял, что на столе не хватает сала. Таковое, с тонкой мясной прослойкой, оказалось в холодильнике и полностью восполнило дефицит холестерина в моем организме, и я наконец вспомнил о хлебе. Перерывчик между первой и второй оказался несколько больше, чем требовала поговорка – но оно и к лучшему. Потому что, если заполнять организм спиртным без достаточного количества съестного, он запросто может распоясаться и начать орать песни, шатаясь от нарушения координации движения. А то и вовсе станет падать при попытке осуществления грязного домогательства к великовозрастной продавщице какого-нибудь в достаточной степени винного (или виновного?) магазина.

Вторые полстакана я махнул с такой же легкостью и удовольствием, удивляясь, что до сих пор никакого опьянения не было – из-за ударной закуски, должно быть. По этому поводу я тут же родил сентенцию: если водка без пива – деньги на ветер, то водка с закуской – деньги туда же. Теперь я закусывал вяло – уже пропал тот увлекающий голод.

Все хорошее заканчивается, это умиротворение закончилось быстро. И неожиданно. Я выпил в третий раз и обернулся козликом…