Текст книги "Отважная лягушка. Часть 2 (СИ)"

Собака на сене

Хотя Ника время от времени просыпалась, вслушиваясь в зловонную тишину, ночь прошла спокойно. На противоположном конце каменной лежанки, заграбастав под себя всю солому, до которой смогли дотянуться, свернувшись в клубок, спали проститутки, то и дело вскрикивая во сне. Тихонько похрапывала в своём углу Калям.

Опасаясь простудиться, новая узница даже не пыталась спать лёжа, так и просидела скорчившись в углу. Иногда она с наслаждением вытягивала затёкшие ноги, но царивший в камере холод, заставлял вновь прятать их под плащ.

Никто из старожилов камеры больше не пытался приструнить новенькую, тем самым автоматически признав за ней право верховодить в их крошечном коллективе.

За ночь переполнявший низкое помещение смрад стал, кажется, ещё нестерпимее. Из соседних клетушек часто доносился чей-то хриплый, рвущий грудь кашель, громкое бормотание, тяжёлый, с присвистом и бульканьем храп.

"Если здесь так холодно и воняет, – сквозь дрёму думала девушка, плотнее закутываясь в плащ. – То каково в подвале? Бр-р-р!!!"

Поёжившись, она прикрыла глаза, надеясь ещё немного подремать.

Утро в тюрьме начиналось рано. Первые недовольные голоса стали раздаваться ещё тогда, когда звёздную черноту за крошечными зарешеченными окнами сменила серая предрассветная хмарь.

В их камере первыми проснулись проститутки. Шёпотом ругаясь и стуча зубами от холода, они поочерёдно воспользовались лоханью, после чего, прижавшись друг к другу, принялись шушукаться, то и дело поглядывая на мирно посапывавшую Нику.

Следующей, кряхтя и охая, встала Калям.

Громко прочистив нос, она спросила, вытирая пальцы о подол:

– Госпожа ещё не проснулась?

– Вроде бы нет, – равнодушно прошепелявила Кирса.

– Уже да, – проворчала девушка, с наслаждением вытягивая ноги.

Чувствуя себя голодной, злой и не выспавшейся, она проделала несколько гимнастических упражнений, разминая застывшие от неудобной позы мышцы, стараясь при этом, чтобы с изумлением наблюдавшие за ней сокамерницы не заметили ни пояса с деньгами, ни ножа на голени.

– Вы, госпожа, вчера обещали рассказать, как попали сюда, – напомнила Калям, когда Ника, вновь накинув плащ, забралась на лежанку.

Почесав искусанную то ли блохами, то ли вшами подмышку, та пожала плечами.

– Слушайте, если интересно.

Решив поведать сокамерницам свою историю, путешественница стремилась не только заглушить чувство голода и хоть чем-нибудь заполнить нестерпимо медленно тянувшееся время, но и отрепетировать своё выступление на будущем судебном процессе, ибо полагала, что этригийских судей не сможет не заинтересовать непонятно откуда взявшаяся родственница столичных аристократов.

Коротенько, без особых деталей описав бегство "родителей" из Радла в Канакерн, а оттуда в Некуим, девушка ненадолго остановилась на их жизни среди аратачей, довольно подробно описав быт и нравы первобытных охотников, и уже перешла к путешествию через океан, когда впервые за день лязгнула входная дверь.

– Завтрак принесли? – не удержалась рассказчица от удивлённо-радостного восклицания.

Слушательницы дружно и обидно захихикали.

– Здесь, госпожа, раз в день кормят, – сверкнула дыркой в зубах Кирса. – И то не всегда.

– Часто сюда попадала? – тут же спросила Ника, торопясь замять досадный промах и переводя разговор на другую тему.

– Бывает, – криво усмехнулась проститутка, поводя плечами. Похоже, её либо насекомые покусали, или зачесались зажившие рубцы от плетей.

В дальнем конце помещения заскрипели дверные петли.

– Сухан, выходи, – властно скомандовал незнакомый мужской голос.

– А почему опять я? – жалобно отозвался ломкий, юношеский басок.

– Мне что ли за вами дерьмо выносить, гнида подзаборная! – ответный рык стражника не смог заглушить громкий звук оплеухи. – Встань и иди!

Девушка поняла, что кого-то из узников заставляют выносить лохань с нечистотами и, кажется, тому это не очень нравится.

– Хвала Дрину, хозяину недр! – с чувством проговорила Калям, почему-то с благоговением глядя в потолок. – А я уже думала, забыли про нас, и все праздники придётся этой вонью дышать.

Однако, тюремщик, судя по всему, решил первым делом убраться в подвальных камерах, потому что хмурый молодой человек с фиолетовым синяком под глазом зашёл к ним минут через сорок, когда Ника торжественно повествовала о том, как матросы Мерка Картена умоляли богов снять корабль со спины Змеи. Так мореходы называли мощное океанское течение.

Рассказчица замолчала, а слушательницы наконец-то позакрывали рты.

– Ты что, в море плавала? – криво усмехнулся незнакомый стражник, отпирая замок на решётке.

– Плавает... утка у берега, – откликнулась путешественница, слегка облагородив прочитанное ещё в своём родном мире выражение. – А я пересекла океан на судне Мерка Картена, искусного морехода из города Канакерна, что на Западном побережье.

– Чем же ты с ними расплачивалась? – натужно хохотнул тюремщик, наблюдая, как шмыгавший носом парнишка в потрёпанном хитоне, брезгливо морщась, поднимает наполненную почти до краёв лохань. – Собой?

– Не всем дано понять чистоту чувств и помыслов благородных людей, – надменно вздёрнув подбородок и глядя куда-то поверх головы собеседника, отчеканила Ника. – Консул Канакерна Мерк Картен гордится дружбой с Лацием Юлисом Агилисом, поэтому с радостью помог его дочери вернуться на родину.

На какой-то миг воцарила драматичная тишина. Проститутки и Калям переводили тревожные взгляды с сокамерницы на стражника и обратно. Даже уборщик замер, недоуменно хлопая глазами. А охранник , наморщив покатый лоб, видимо, напряжённо думал: стоит ли считать непочтительные слова странной арестантки оскорблением или нет?

– Да ты такая же Юлиса, как я Тарквин, – наконец презрительно хмыкнул он, давая знак парню с вонючей бадьёй поторопиться.

Ни в коем случае не желая провоцировать тюремщика на конфликт, девушка сочла за благо промолчать, ограничившись предельно презрительной гримасой, которую тот к счастью уже не видел.

Как очень скоро выяснилось, пустая параша пахла не менее омерзительно, чем полная, а вот вернувшийся стражник явно выглядел чем-то обескураженным. Запирая решётку, он бросил озадаченный взгляд на диковинную заключённую и с бранью повёл парнишку-уборщика в его клетку.

Дождавшись, когда захлопнется входная дверь, Ника продолжила свой рассказ, аккуратно обойдя истинные причины появления ганток на судне Картена.

К сожалению, скоро ей пришлось замолчать. В горле пересохло, а тюремщик не торопился поить арестантов. Время вновь потянулось нестерпимо медленно.

Но тут, наверное, ощутив некоторую зависть к бурной, чрезвычайно наполненной разнообразными событиями жизни сокамерницы, неожиданно заговорили проститутки:

Вряд ли их истории могли бы удивить кого-то из аборигенов, но попаданка слушала их с интересом, жадно впитывая любую информацию о местных реалиях.

Кирса с малых лет училась ублажать клиентов, работая вместе с матерью. Та являлась официальной городской проституткой, добросовестной налогоплательщицей, внесённой в соответствующие списки и имевшей право на защиту со стороны городских властей.

Четыре года назад она заболела. Пытаясь её вылечить, Кирса набрала долгов, не сумела рассчитаться и пошла под одну из местных банд.

Пару лет проработала в борделе, потом её выгнали, и теперь приходиться ловить клиентов на улице, по-прежнему выплачивая мзду криминальной "крыше".

Официальные жрицы любви люто враждовали со своими подпольными коллегами. В открытую не нападали, опасаясь мести со стороны бандитов, строго следивших за сохранностью своих подопечных, но всячески гадили при каждом удобном случае.

Вот и сейчас они с Вилпой здесь из-за того, что их подставили сёстры по ремеслу. Ника с удивлением узнала, что по местным законам проституткам запрещено слишком активно навязывать свои услуги: приставать на улицах, хватать за руки или одежду.

К счастью для представительниц древнейшей профессии, данная норма соблюдалась довольно редко. Большинство горожан предпочитают обращению в суд лёгкое рукоприкладство.

Но иногда об этом законе вспоминают. Позавчера рано утром, встретив троих подвыпивших мужчин, Кирса с Вилпой предложили им продолжить праздник. Те поначалу согласились, но потом стали кричать, что к ним пристают, не дают прохода и прочую ерунду.

– Мы бежать хотели, – вздохнула Кирса. – Да тут стражники налетели. В переулке напротив прятались. Да лишит их Диола мужской силы! Вот теперь в городе праздник, полно пьяных, только работай. А вместо этого приходится здесь сидеть, суда дожидаться. Потом ещё плетей выдадут, мазь покупать придётся... Опять расходы.

– Это всё Свиной свищ! – зло прошипела её подруга. – Чтоб её до матки разорвало, меретту портовую! Она девок подговорила сложиться и нас сюда упрятать, чтобы клиентов не переманивали.

История Вилпы оказалась ещё проще и страшнее. Узнав, что родители собираются продать её в рабство каким-то заезжим торговцам, девушка сбежала к дальней родственнице в Эригию, которая когда-то приглашала её погостить. Эта добрая тётушка и сдала Вилпу бандитам.

После столь невесёлых рассказов в камере повисло тягостное молчание. Не то, что Ника безусловно верила сокамерницам, но, как она знала из криминальных романов, большинство подобного рода выдумок так или иначе опираются на подлинные истории.

Заскучавшая Калям, встрепенувшись, уже собралась поведать о своей горькой судьбе, когда вновь лязгнула входная дверь.

"Неужели воды принесли?" – обрадовалась девушка, с надеждой прислушиваясь к звукам в коридоре.

– В конец иди, там твоя хозяйка, – проворчал знакомый голос стражника. – А я пока этих уродов покормлю.

Вскочив, словно подброшенная катапультой, Ника, едва не запутавшись в полах плаща, бросилась к решётке, за которой появилась улыбавшаяся сквозь слёзы Риата с большой, аккуратно прикрытой корзиной.

– Ой, да как же это, добрая госпожа! – громко всхлипнула она, и на скривившемся в жалостливой гримасе лице заблестели мокрые дорожки. – Где ваша справедливость, о бессмертные боги?! Не успели от убийц спастись, как в тюрьму попали!

– Не переживай, Риата, – улыбнулась девушка, вытирая слёзы тыльной стороной ладони. – Выкарабкаемся. Главное – ты меня не бросила.

– Куда же я без вас, госпожа? – довольно натурально изобразила испуг невольница. – Вы мне столько добра сделали...

– Да ладно! – отмахнулась довольная хозяйка. – Лучше расскажи, как додумалась обратиться к Асте Бронии, и почему она решила нам помочь?

– Всё скажу, госпожа, – засуетилась Риата. – Вы только сначала поесть возьмите.

Она торопливо открыла крышку корзины.

Приняв две переломленные пополам ещё чуть тёплые лепёшки, Ника обернулась, тут же напоровшись на голодные взгляды сокамерниц.

– Калям! – она протянула одну старухе. – Раздели на троих. Да смотри, чтобы поровну получилось!

Не заставляя себя ждать, та быстро подбежала, рассыпаясь в благодарностях.

– Да хранит вас благодетельная Нона, добрая госпожа! Всё сделаю, как приказываете, клянусь Цитией – богиней справедливости, никого не обижу.

Пока Ника оделяла продуктами товарок по несчастью, возле их камеры появился тюремщик с ведром.

– Пейте, курицы.

Сытно рыгнув кислым перегаром, мужчина стал ковырять пальцем в зубах. Риата тут же подала хозяйке простенькую деревянную плошку, похожую на пиалу.

Стражник насмешливо хмыкнул, но ничего не сказал.

Утолив жажду, Калям, заискивающе улыбаясь, униженно попросила у него ещё миску воды, продемонстрировав зажатый в руке кусок лепёшки.

– Бери, – снисходительно кивнул мужчина. – Всё равно выливать.

И натужно рассмеялся.

– Вон сколько тут еды. Вас сегодня можно не кормить.

– Что вы такое говорите, господин? – испуганно залепетала торговка-неудачница. – Как же так?

– Не плачь, метла старая! – от чего-то придя в хорошее настроение, заулыбался стражник. – Что от городского совета положено – всё получите.

Потом взглянул на притихшую Риату.

– Ты недолго тут.

– Да, господин, – поклонилась рабыня со своей обычной покладистостью.

Не успел зевавший во весь рот тюремщик прикрыть дверь, как невольница уже протискивала сквозь ячейки решётки тощий кожаный бурдюк.

– Тут вино, госпожа, – торопливо шептала женщина. – Чуть разведённое. А это изюм.

В камеру перекочевал узкий, плотный мешочек.

– И одеяло. Господин Ротан сказал, что вы старое просили.

– Так и есть, – подтвердила Ника, пыхтя протаскивая тугой свёрток между деревянными брусьями.

Перетащив гостинцы на лежанку и одарив сокамерниц горстью изюма, девушка вернулась к решётке.

– Теперь рассказывай. Только побыстрее, а то стражники разозлятся.

– Подождут, – легкомысленно отмахнулась собеседница. – Я им два кувшина браги принесла и пол курицы на закуску.

Она воровато огляделась.

– А это вам.

Судя по величине свёртка, который едва прошёл сквозь прутья решётки, птичка больше походила на гуся или приличных размеров индейку.

– Спасибо, – растроганно поблагодарила хозяйка. – Только больше ничего такого не носи. Дорого, да и ни к чему.

– Слушаюсь, госпожа, – привычно кивнула невольница и, понизив голос до шёпота, торопливо заговорила. – Когда на форуме все закричали и грозить начали, я хотела к вам пробраться, чтобы защитить или умереть со своей госпожой.

Ника негромко, но выразительно кашлянула.

– Да вспомнила о тех письмах, что вам господин Фарк дал, – быстренько закруглилась с выражением рабской преданности Риата. – Одно как раз в Этригию было – к госпоже Асте Бронии. Вот я и подумала: может, она вам чем-нибудь поможет? А уж если нет...

Женщина вздохнула, на этот раз, кажется, более искренне.

– Тогда к вам пойду, чтобы и в тюрьме служить.

В глубине души попаданка сомневалась, что хитрая невольница смогла бы подняться до таких вершин самопожертвования, но всё же эти слова не могли не доставить ей удовольствия.

Признавшись себе в этом, Ника мягко, но решительно проговорила:

– Спасибо, но ты бы рассказывала покороче, нам ещё много о чём надо поговорить.

– Как прикажете, госпожа, – вздохнула Риата, явно раздосадованная тем, что хозяйка опять не дала ей возможности блеснуть красноречием.

– Нужный дом я быстро нашла. Сказала рабыне в воротах, что принесла её госпоже письмо от господина Румса Фарка из Канакерна. Госпожа Аста Брония меня почти тут же приняла. Вы простите, госпожа, только я ей всё рассказала. Уж очень настырная она. До мельчайших подробностей выпытывала.

Женщина виновато посмотрела на хозяйку, сочтя нужным пояснить:

– Ну, кроме того, о чём вы говорить запретили.

– Правильно сделала, – одобрила её действия арестантка. – И что Аста Брония?

– Не поверила, что вы дочь Лация Юлиса Агилиса, – голос собеседницы упал почти до шёпота.

– И ты показала ей письма отца, – усмехнулась девушка.

– Пощадите рабу глупую, – забубнила Риата, скромно опустив глазки. – Только иначе она бы со мной разговаривать не стала. Как бы я тогда смогла вам помочь?

– Да, я понимаю, – успокоила её хозяйка. – Деньги в шкатулке нашли?

– Пятьдесят империалов, госпожа, – кивнула рабыня.

– Десять сразу отдай Асте Бронии, – распорядилась Ника. – В благодарность за хлопоты, и попроси разрешения пожить у неё до суда.

– Сделаю, госпожа.

– Письма она читала?

– Нет, госпожа, – покачала головой собеседница. – Даже не распечатала. Только имена адресатов посмотрела и всё. Потом она меня на кухню отправила и велела накормить.

Невольница подробно пересказала разговор с Олкадом Ротаном Велусом, особо напирая на то, что он оказался гораздо более недоверчивым, чем госпожа Брония, и грозил Нике всяческими карами за самозванство.

Та отмахнулась.

– Не он один.

Несмотря на откровенный скептицизм и нескрываемые сомнения, адвокат добросовестно выполнил поручение подзащитной и рано утром передал Риате распоряжения её хозяйки.

– Я, госпожа, сразу же на рынок пошла купить, что вы приказали.

– Как догадалась стражникам брагу захватить? – улыбнулась девушка.

– Моего бывшего хозяина, Тита Невия Квинтома, три раза в тюрьму сажали, – охотно пояснила рабыня. – А охранники в них везде одинаковы. Любят выпить и закусить на дармовщину.

"Ну, это не только стражники любят", – подумала Ника, оглядываясь.

Проститутки скромненько сидели на лежанке, бросая в её сторону любопытные взгляды, а Калям чем-то шуршала у себя в углу.

Хлопнула дверь.

– Эй, ты там, выходи! Хватит болтать! Дай вам волю, вы до утра языками трепать будете!

– Ещё немножечко, господин! – испуганно охнула Риата и посмотрела на хозяйку в ожидании распоряжений.

– Принеси завтра после обеда ещё еды, – торопливо заговорила та. – Пять империалов отдай господину Ротану, когда он спросит.

– Слушаюсь, госпожа.

– Ну, и походи по городу, поболтай с рабами. Попробуй узнать, что обо мне говорят.

– Слушаюсь, госпожа, – всхлипнула невольница.

– Живей, камень Питра тебе в зад! – рявкнул тюремщик. – Долго мне ждать?

– Иди! – махнула рукой девушка. – Не зли его зря.

– До свидания, госпожа, – закивала Риата. – Да хранит вас Анаид и другие небожители.

– Передай госпоже Бронии, что я не забуду её доброту! – уже в спину крикнула Ника, вспомнив, что за всё время разговора забыла выразить благодарность чужому человеку, проявившему к ней участие. Деньги – это, конечно, хорошо, но и доброе слово не помешает, оно, как известно, и кошке приятно.

Арестантка стояла, вцепившись в деревянную решётку, краем уха слушая ворчание недовольного стражника, и думала, что один друг, кажется, у неё здесь всё-таки появился.

При всей своей любвеобильности, вороватости и прочих маленьких недостатках, Риата оказалась верной спутницей, не бросившей хозяйку в самых крутых передрягах.

"Я должна её освободить! – внезапно решила попаданка, но вспомнив реакцию рабыни на предложение жить своей жизнью, поправилась. – Вернее, сделать отпущенницей. А там захочет – пусть со мной остаётся, не захочет – уйдёт. Только надо узнать, что для этого нужно. Хотя бы у того же Ротана. Он юрист, значит, должен знать".

"Ты сама сначала отсюда выберись", – возвращаясь к печальной действительности, усмехнулась девушка, отряхивая ладони от прилипшей грязи.

Вернувшись на лежанку, она расстелила поверх прелой соломы тряпочку и торжественно водрузила на неё половину загадочной птицы. Сокамерницы застыли с открытыми ртами.

С хрустом оторвав ногу, Ника пододвинула остатки к Кирсе.

– Теперь твоя очередь делить.

– А почему это её? – недовольно вскричала Калям. – Они себе всё самое вкусное возьмут. Дай сюда!

– Сидеть! – рявкнула девушка, с сожалением понимая, что склочная старуха, кажется, стала воспринимать её доброту, как нечто само собой разумеющееся, и уже начинает предъявлять какие-то претензии. – Она будет делить потому, что я так сказала. Не нравится – не ешь!

Проститутки угодливо захихикали.

– А ты, Кирса, смотри, чтобы всем поровну досталось, – проворчала Ника, разгрызая хрящик.

Ещё раз взвесив тощий бурдюк, она, расщедрившись, плеснула сокамерницам по глотку, после чего убрала остатки продуктов в угол.

– Вы бы, госпожа, еду туда не клали, – облизывая пальцы, сказала Вилпа. – Крысы замучают.

Услышав под лежанкой энергичное шуршание маленьких лапок, малоопытная арестантка-новобранец, ничуть не испугавшись этих милых зверюшек, стала оглядываться, высматривая место, где можно уберечь продукты от прожорливых хвостатых тварей.

Лучшим выходом показалось подвесить кулёк куда-нибудь повыше. Потолок в тюрьме отсутствовал. Над головой темнели массивные балки с криво приколоченными досками, сквозь щели между которыми проглядывала красно-коричневая черепица. Оторвав от тряпки узкую полоску, девушка вскарабкалась на лежанку, и приподнявшись на цыпочках, протянула её через толстый, грубо отёсанный брус стропила. Теперь осталось только привязать к свисавшему концу узелок, сделав продуктовые запасы недоступными для вечно голодных грызунов.

Вполне довольная собой Ника расстелила одеяло и улеглась, прикрывшись плащом.

– Я слышала, госпожа, будто на Западное побережье можно через Рифейские горы попасть, вроде бы так даже ближе, – неожиданно проговорила Кирса, видимо, желавшая услышать продолжение захватывающей истории. – А вы почему вдоль моря поехали?

– Приболела немного, вот и пришлось в Канакерне задержаться, – охотно отозвалась девушка, чувствуя, что и сама не прочь поболтать. – За это время на перевалах снег выпал, сделав их непроходимыми. Ждать до весны, когда они откроются, мне не захотелось, поэтому пришлось ехать побережьем.

Она подробно объяснила, почему выбрала в попутчики урбу бродячих артистов Гу Менсина, после чего выслушала множество весьма нелестных эпитетов в адрес этих служителей и почитателей лучезарного Нолипа. Хотя обвинения в мошенничестве, обмане и разврате в устах базарной то ли торговки, то ли воровки и двух профессиональных проституток звучали, мягко говоря, странно.

Дав соседкам по камере высказаться, Ника плавно перешла к описанию путешествия по городам Западного побережья, когда вновь лязгнула входная дверь.

Замолчав, она посмотрела на окна. Судя по освещению, день в самом разгаре. Воду уже приносили, а кормить будут только вечером. Возможно, пришли посетители к кому-то из соседних камер?

– Как вы только его уговорили? – послышалось заметно недовольный и слегка удивлённый голос стражника. – В праздник разрешение на освобождение выдать?

– Преподобный Клеар помог, – отозвался глухой мужской голос.

Услышав имя своего обвинителя, девушка тороплив села, спустив ноги с лежанки и набросив на плечи плащ.

Лицо сидевшей на корточках Калям внезапно исказила злобная гримаса.