Текст книги "Отважная лягушка. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Анастасия Анфимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

– Не слышал о таком городе, – буркнул погружённый в свои мысли Олкад, почти не обращая внимания на слова собеседницы.

– Это гораздо дальше Канакерна.

– И как вы там оказались? – усмехнулся писец, уже гадая, можно ли с помощью непонятно откуда взявшейся Юлисы, выбраться из Этригии?

– Меня привёз бывший хозяин, – пожала плечами рабыня. – А госпожа приплыла на корабле господина Мерка Картена. Путешествие через океан оказалось очень трудным, их прибило к берегу Континетна далеко на севере в землях варваров...

– Я понял, – отмахнулся молодой человек и взглянул на хозяйку дома.

– Иди, Риата, – отпустила та невольницу.

– Ваше мнение всё ещё не изменилось, господин Ротан? – обратилась гетера к гостю, едва рабыня аккуратно прикрыла за собой двери главного зала.

– Ничего не стану обещать, госпожа Брония, – твёрдо глядя ей в глаза, проговорил писец. – Но я поговорю с этой... девушкой. Вот только если я возьмусь за её защиту, кто мне за это заплатит?

– Судя по словам Риаты, – загадочно усмехнулась собеседница. – Госпожа Ника Юлиса Террина располагает некоторыми средствами. Вам нужно лишь назваться в городском совете её адвокатом и получить у судьи разрешение на посещение тюрьмы.

– Сегодня праздник, – с сожалением заметил Олкад. – Вряд ли я кого-нибудь найду в базилике или на форуме.

– Зайдите домой к магистрату Мниусу Опту Октуму, – посоветовала женщина. – Его дом на площади храма Ауры. Он скажет, кому из преторов поручено разбираться в этом деле. Найдите его и попросите написать разрешение. Начнёт упираться, скажете, что я очень прошу его вам помочь. Если поторопитесь, возможно, успеете найти их достаточно трезвыми.

– К чему такая спешка, госпожа Брония? – скривился молодой человек. – Вот пройдут праздники...

– Каждый день в тюрьме равен году, господин Ротан, – наставительно проговорила хозяйка дома. – Не заставляйте девушку напрасно терять время.

Холод легко просачивался сквозь тонкий слой слежавшейся соломы. Подтянув под скрюченные ноги край плаща, Ника, нахохлившись, как воробей в мороз, привалилась плечом к грубо обработанным камням стены. Как же так получилось, что она оказалась здесь?

Вероятно, виной тому усталость и бессонная ночь, потому что, несмотря на ожидание чего-то подобного, обвинение застало девушку врасплох. Сейчас казалось, тогда ей не хватило каких-то пары секунд, чтобы подобрать подходящие слова, способные привлечь внимание застывших от удивления людей. А потом уже все закричали, и никто никого не хотел слушать.

– Святотатство в такой день! Позор! Держите её! Хватайте! Судить её! В тюрьму! На кол!

Узница криво усмехнулась, вспомнив, как магистраты, только что благосклонно изъявлявшие желание выслушать просительницу, резво взбежали вверх по ступенькам, где охранники или слуги тут же прикрыли их своими телами.

– Какое святотатство?! – наконец вышла из ступора Ника. – Что вы такое говорите!? Я ни в чём не виновата!

Но толпа уже тянула к ней жадные руки со скрюченными когтями грязных пальцев. Рты злобно щерились, обнажая белые зубы или розовые дёсны с парочкой гнилых пеньков. Глаза горели праведным гневом, превратившим бедных, несчастных просителей в фанатично верующих, готовых немедленно отомстить за поругание кумира.

Попаданка невольно поёжилась, вспоминая сковавший тело ужас. Разум, надрываясь, вопил от страха, а мышцы словно охватил паралич. Руки, повиснув беспомощными верёвками, даже не пытались выхватить кинжал.

Вновь в который раз смерть подошла так близко, что девушка почувствовала её смрадное, ледяное дыхание.

Но тут представители власти вспомнили, что живут в правовом государстве, где существует закон, за соблюдением которого они обязаны следить.

Хмурые городские стражники, до того с равнодушным видом стоявшие за мрачно ухмылявшимся верховным жрецом, вдруг беззастенчиво протиснулись вперёд с криками.

– Стоять! Куда прёте! Назад!

Хотя их было всего трое, толпа замерла, продолжая недобро ворчать. Воспользовавшись заминкой, один из магистратов выбрался из-за спин охранников.

– Граждане Этригии! Вы слышали обвинение, выдвинутое почтенным Клеаром?

– Да! Слышали! На кол её! – откликнулась галдящая орава, качнувшись вперёд.

Стражники мгновенно прикрылись небольшими круглыми щитами.

– Тише! – надрывался пожилой магистрат, воздев руки к небу. – Тише! Тогда вы должны дать возможность свершиться имперскому правосудию!

– Я говорю назад! – рявкнул один из правоохранителей, замахнувшись деревянной, обмотанной кожей дубинкой на какого-то особо ретивого горожанина.

– Преступницу надлежит изобличить и наказать так, как того требует кодекс Тарквина, и никак иначе! – загремел над площадью хорошо поставленный голос второго члена городского совета. – В противном случае вы сами выступите простив закона!

– Добрые жители Этригии, – неожиданно подал голос верховный жрец храма Дрина. – Ревностные почитатели Владыки недр! Пусть суд исполнит своё предназначение и приговорит нарушившую таинство к заслуженному наказанию!

После выступления представителей светской и духовной властей толпа поутихла. Решив вновь попытать счастья, вновь подала голос Ника:

– Я не виновата...

– Заткнись! – резко обернувшись, рыкнул немолодой стражник с аккуратно подстриженной окладистой бородой. – На суде выступать будешь, а сейчас молчи! Видишь, люди не в себе.

– Отведите её в тюрьму! – торжественно приказал сухощавый магистрат. – После праздника проведём расследование и устроим справедливый суд.

На данное предложение слушатели с энтузиазмом отозвались одобрительными криками.

Два стражника встали по бокам и чуть впереди совершенно обалдевшей от всего происходящего девушки, а третий чувствительно толкнул её сзади в плечо.

– Иди!

Расступаясь, возбуждённые горожане свистели, улюлюкали, но никто даже не пытался дотянуться до арестованной. Автоматически переставляя ноги, та изо всех сил старалась привести в порядок разбегавшиеся мысли.

Верховный жрец никак не мог заметить её у скалы, иначе просто приказал бы там же и прикончить.

"Ну, конечно! – Ника едва не застонала от очевидной догадки. – Меня видел тот всадник на дороге! И это он был у прилавка с накидками! А я ещё думала, чего он так таращится? Вот батман! В первый же день наткнуться на того, с кем меньше всего хотелось встретиться! Как этом могло случиться в таком большом городе? Глупая случайность или тут тоже призрачный игрок постарался?"

Чем дальше они уходили от форума, тем меньше становилось выкрикивавших оскорбления провожатых. Зеваки отправились искать себе новых развлечений. Конвоиры заметно расслабились, перевесив за спину щиты.

Воспользовавшись удобным моментом, девушка вновь попыталась заговорить, обернувшись к шагавшему позади стражнику.

– Это какое-то недоразумение, господин. Я никак не могла нарушить какое-то там таинство.

– Мне это безразлично, – усмехнулся в бороду тот, и сделав многозначительную паузу, добавил. – Госпожа. Я получаю жалование за то, чтобы в городе соблюдался закон Империи. Люди на форуме пытались его нарушить, а я привык честно зарабатывать свои деньги. Сейчас у меня приказ – отвести вас в тюрьму, и что бы вы не говорили, я его выполню.

Будущая узница заметила, что после столь высокопарного монолога один из конвоиров негромко фыркнул. "Да он надо мной смеётся!" – подумала тогда Ника.

Но тем не менее арестантка с удивлением поняла, что не ощущает той нестерпимой злобы, которую буквально излучала толпа на площади. Возможно, стражники не являются такими фанатичными поклонниками Дрина, как те люди на форуме?

Пытаясь воспользоваться снисходительно-пренебрежительным отношением охранников, Ника решила вести себя так, будто всерьёз восприняла только что услышанную речь. Пусть считают её наивной простушкой.

– Сразу видно, что вы честный и порядочный человек, – всхлипнув, пробормотала она, смахивая краем накидки несуществующую слезу, и только тут обратила внимание на отсутствие Риаты.

Ёжась от тюремного холода, девушка горько усмехнулась, вспомнив охватившую её панику.

Сообразительная невольница не могла не понять, что случилось с хозяйкой, и, очевидно, предпочла по-тихому смыться. За долгое путешествие попаданка не только привыкла к рабыне, но и стала считать близким человеком. Поэтому предательство невольницы едва не заставило её разрыдаться прямо посреди улицы.

Как ни странно, самообладание в тот миг помог сохранить закреплённый на спине кинжал. Даже мелькнула мысль пустить его в ход. К счастью она не поддалась первому порыву. Не с её навыками драться против троих опытных, хорошо вооружённых воинов. А на суде есть шанс отболтаться. Надо только продумать линию защиты. Именно надежда на открытый судебный процесс не дала Нике окончательно пасть духом.

Однако, это всё в будущем, а там, на улице, перед ней встал вопрос: что делать с оружием?

На форуме в суматохе стражники не стали её обыскивать, а сейчас им, видимо, просто не хочется с ней возиться. Нож на лодыжке в глаза не бросался, но вдруг в тюрьме ей предложат снять плащ, или он просто приглянется кому-нибудь из надзирателей?

Конечно, жаль будет расставаться с оружием, однако, есть ещё пояс с золотом, который легко обнаружат, если решат её обыскать. А вот остаться совсем без денег девушка категорически не могла себе позволить.

Знай попаданка раньше о порядках в местной тюрьме – не стала бы и заморачиваться, но тогда ей казалось, что сам собой нашёлся удачный выход из щекотливого положения.

Вновь обернувшись к говорливому стражнику, Ника жалобно шмыгнула носом.

– Могу ли я попросить вас об одной услуге, господин? Обещаю, она никак не нарушит закон и ни в коем случае не помешает честному исполнению ваших обязанностей.

– Что вам нужно, госпожа? – заинтересовался собеседник, а его коллеги вновь стали прислушиваться к их разговору.

Остановившись, она принялась распутывать ленты, удерживавшие на спине ножны. Насторожившись, конвоиры подались вперёд, готовые броситься и скрутить арестантку. Ломая ногти, та всё же справилась с узлами, после чего медленно протянула бородатому стражнику кинжал рукояткой вперёд.

– Сохраните его. Если меня оправдают, вернёте. Если несправедливо осудят – оставьте себе в память о Нике Юлисе Террине, которая вернулась на родину только за тем, чтобы найти здесь свою смерть.

Дрогнувший голос девушки, кажется, даже слегка расстроил стражников.

– Это кинжал моего отца, – добавила Ника, лишь слегка покривив душой. – Которого я уже никогда не увижу.

Приняв клинок, мужчина внимательно осмотрел его со всех сторон. Ника знала, что простенькое оружие вряд ли произведёт сильное впечатление на опытного вояку, но рассчитывала на его жадность. Даже за такой ножик можно получить риалов семьдесят.

– У вас больше ничего нет? – явно завидуя приятелю, спросил другой конвоир.

– Только плащ, – с самым наивным видом ответила девушка. – И деньги.

Отодвинув полу одежды, она показала висевший на поясе полненький кошелёк. Глаза стражников алчно блеснули.

– Вы бы и их мне отдали, госпожа, – вкрадчиво, почти ласково предложил бородач. – А уж Аксер свидетель... Курций Таил Пип их сохранит все до последнего обола.

Удивлённо переглянувшись, его коллеги важно закивали, а один из них со значением произнёс:

– Можете поверить, госпожа, и смертные, и боги знают, какой он честный человек.

Пожилой бородач, гордо приосанившись, выпятил прикрытую кожаным панцирем грудь. В глазах его третьего коллеги, молча наблюдавшего за происходящим, плескался с трудом сдерживаемый смех.

"Вряд ли мне дадут Оскара за такую игру", – усмехнулась про себя попаданка, вспоминая, как тяжело было удерживать на лице задумчиво-наивное выражение, скрывавшее бушевавшие в груди эмоции.

Но стражники "купились", видимо, рассудив, что выманить у дурочки деньги обманом не так хлопотно, как отнимать их силой и привлекать всеобщее внимание. Тем более, что стоя по середине улицы, они вызывали законное любопытство прохожих.

– Отец говорил, что в имперском суде каждому обвиняемому полагается защитник, – пролепетала Ника, растерянно хлопая ресницами. – А чем же я ему заплачу?

– Так в тюрьме эдил всё равно отнимет, – проникновенно заявил бородатый стражник, ненавязчиво пытавшийся убедить арестантку, что его зовут Курций Таил Пип. – Мимо него ничего не пронесёшь. С ног до головы обыщет!

– Я не хочу, чтобы меня лапал какой-то мужчина! – с искренним негодованием вскричала арестантка.

– Вы мне кошелёк на хранение отдайте, – повторил своё предложение стражник. – А мы в тюрьме скажем, что вас уже обыскали и ничего не нашли.

Коллеги дружно закивали, безуспешно пряча улыбки.

– У меня ваши деньги целее будут, – продолжал уговаривать бородач. – Если понадобится заплатить адвокату, пришлите его ко мне. Вас он ещё чего доброго обманет.

– Среди юристов встречаются такие жулики, госпожа, – поддержал его приятель. – Но Курций Таил Пип не позволит ему вас обобрать, клянусь Дрином.

Девушка видела, что её спутники понемногу начинают терять терпение. Однако, она хотела, чтобы к ним приблизилась большая группа смеющихся, празднично одетых горожан. Не то, что Ника рассчитывала на их заступничество. Скорее те помогут поколотить, но обязательно расскажут, как городские стражники грабят прилично одетых арестанток. Люди везде и во все времена любят перемывать косточки представителям власти. Значит, известие о том, что конвоиры изрядно прибарахлились, дойдёт до начальства, с которым тогда придётся делиться.

Рассудив подобным образом, попаданка всё же выдержала драматическую паузу, и когда смеющаяся компания стала удаляться, торжественно объявила, отвязывая от пояса кошелёк:

– Я доверяю вам мои последние деньги, господин Таил, зная, что могу рассчитывать на ваше великодушие и благородство.

– Клянусь Фиолой, они не пропадут, – усмехнулся собеседник, с довольным видом взвесив на руке пухлый кожаный мешочек.

– А это я зажму в кулаке, – доверительно понизила голос Ника, показав лежавшие на ладони четыре серебряные монетки. – И эдил с тюремщиками ничего не заметят.

Удовлетворение от того, что добыча досталась им с такой лёгкостью, на краткий миг добавило стражникам доброжелательности, и те одобрительно закивали.

Убирая кошель за пазуху, бородач проворчал уже гораздо менее любезным тоном:

– Пора идти, госпожа. Нам ещё на форум возвращаться.

Примерно через полчаса её привели к воротам в высокой каменной стене. Ещё на подходе девушка с беспокойством услышала доносившиеся откуда-то крики. По мере приближения они становились всё громче. Скоро стал различаться громкий скулёж, перемежавшийся с мольбами о снисхождении.

Вспоминая картину, открывшуюся её взору на обширном, мощёном камнем дворе, попаданка до сих пор ёжилась от страха.

Первым делом она огляделась в поисках того, кто так громко и красноречиво орал, обращаясь то к бессмертным богам, то к своим мучителям. Однако, сразу же бросившееся в глаза зрелище заставило её замереть от ужаса.

Прямо напротив широко распахнутых ворот у противоположной стены ограды из земли торчали колья, на одном из которых белело обнажённое тело мужчины.

За последнее время Нике уже пришлось повидать немало смертей, случалось самой отнимать чужую жизнь, чтобы спасти свою. Но это зрелище, а особенно то, что мускулистые, покрытые чёрным волосом, особенно заметным на фоне бледной кожи, руки, безвольно висевшие вдоль тела, несколько раз дёрнулись, заставляя девушку вскрикнуть, прикрыв рот ладонью.

Ей ещё никогда не приходилось видеть более отталкивающего зрелища. От блеска гладко оструганного дерева, по которому всё ещё струилась чёрная, неторопливо застывавшая кровь пополам с какими-то отвратительными сгустками, арестантку едва не вырвало. Только отчаянным усилием воли девушке удалось удержать внутри остатки завтрака.

С видимым удовольствием наблюдавший за её реакцией бородатый конвоир счёл нужным пояснить:

– Разбойник Скабра. Две семьи вырезал в Эрефе за горсть монет. По делам и мука.

Он смачно плюнул.

А Ника, едва справившись с тошнотой, внезапно почувствовала острую тяжесть внизу живота, до сих пор не понимая, как умудрилась не обмочиться прямо там, на дворе.

Чтобы хоть как-то сохранить самообладание и сдержать себя в руках, она старалась не смотреть в сторону умиравшего страшной смертью человека. Но глаза помимо воли упрямо возвращались к бледному пятну на фоне тёмно-серой каменной скалы.

Довольно жужжа, мухи роились вокруг продолжавшего жить тела, деловито ползая по заросшему густой растительностью лицу, забираясь в нос и в чёрный провал окровавленного рта. Эта жуткая картина всё ещё стояла у неё перед глазами, вызывая с трудом подавляемое чувство паники.

Стало очевидно, что когда возмущённые горожане требовали посадить её на кол, они не пугали и не употребляли сгоряча местное идиоматическое выражение, а имели ввиду совершенно конкретный способ казни.

Девушке казалось, что сознание словно разделилось: какая-то его часть всё ещё паниковала, рисуя кровавые, леденящие душу картины, а вторая, будто отгородившись прозрачной стеной, лихорадочно анализировала происходящее в поисках выхода.

В другое время подобное "раздвоение" не на шутку перепугало бы попаданку, заставив усомниться в собственном здравом уме, но сейчас оно позволяло хоть как-то контролировать себя.

– Ну, что встали? – проворчал стражник, пихнув её в плечо.

Подавшись вперёд, Ника едва не упала, но сумев сохранить равновесие, наконец-то очнулась и предприняла ещё одну попытку осмотреться.

В стороне от казнённого двое стражников с короткими копьями равнодушно наблюдали, как третий хлещет плетью с несколькими хвостами привязанного к каменному столбу голого мужчину, блестевшего на солнце мокрой от пота лысиной. Каждый удар оставлял на теле несчастного кровавые полосы и исторгал из его груди новые крики.

Но по сравнению с посаженным на кол человеком эта картина показалась ей почти идиллической.

Только после этого она наконец-то заметила, что большую часть огороженного стеной пространства занимает двухэтажное здание, у входа в которое скучал ещё один стражник.

Арестованная машинально отметила одно большое, наполовину прикрытое ставнями окно и несколько маленьких, забранных редкой, металлической решёткой.

– Вы отведите госпожу к эдилу Акву, – бодро проговорил бородач, "ловко" выцыганивший у "наивной" задержанной деньги. – А мне тут кое с кем поговорить надо. Да смотрите, чтобы к ней отнеслись как полагается. Она ещё только обвинённая.

– Сделаем... Курций Таил, – с трудом сохраняя серьёзное выражение лица, заверил его коллега, второй сопровождающий, чтобы не рассмеяться, отвернулся. – Идите, госпожа.

– Эй, Орес, кто это такая? – с любопытством спросил часовой, разглядывая закутанную в плащ Нику.

– Клеар обвинил в святотатстве, – охотно ответил конвоир. – Прямо на форуме.

И опять Ника обратила внимание на странное спокойствие, с которым воспринял его ответ часовой, лишь удивлённо вскинувший редкие, белесые брови.

– Чего же она такого натворила?

И всё! Ни возмущённых криков, ни требований немедленно, тут же наказать, покарать, посадить на кол и так далее. Нет даже раздражения. Обычное любопытство. Возможно, служители правопорядка настолько привыкли иметь дело с разного рода нарушителями закона, что их уже не впечатляют самые страшные преступления?

Впрочем, долго размышлять над этими странностями не пришлось. Сопровождающий мягко втолкнул её в небольшую комнату с широкими лавками вдоль стен и большим столом, за которым восседал, мрачно таращась в глиняную кружку, тучный дядечка в овчиной безрукавке, надетой поверх светло-зелёной туники.

Услышав шум, он поднял на вошедших слегка пьяненькие глазки, и подавшись назад, отодвинул в сторону блюдо с горкой куриных костей.

– Это ещё что такое? – недоуменно протянул мужчина, стараясь придать лицу строгое выражение.

– Господин Акв, – заискивающе, словно извиняясь за то, что оторвал столь занятого человека от важных дел, сказал конвоир. – Эту женщину арестовали по приказу магистрата Проба Фаба Лиса на основании обвинения выдвинутого преосвященным Клеаром.

– И что она наделала? – живо поинтересовался эдил.

– Святотатство, господин Акв, – вздохнул стражник. – Вот господин Фаб и велел отвести её в тюрьму.

– Он велел! – фыркнув, передразнил собеседник. – А чем я её кормить буду? Тридцать два узника, а на еду всего пять риалов в день! Пять! Лучше бы Фаб об этом подумал, а не сажал к матёрым преступникам глупых девчонок.

– Неладное на форуме случилось, господин Акв, – понизив голос, заговорил второй конвоир. – Её чуть не растерзали.

– Опять "неистовым" неймётся, – поморщился эдил. – Мало им повторного жертвоприношения, игры под себя подгребли да ещё и на людей бросаются. А чего они на форуме торчали, а не в храме?

– Так сегодня Сул Опус обещал выступить с речью о городских неустройствах, – пояснил первый стражник. – Вот и пришли слушать. Они же все за него.

– Ещё бы! – фыркнув, криво усмехнулся Акв. – Мало того, что муж племянницы Клеара, так он ещё и колоннаду к храму пристроил, художников из самого Радла вызвал росписи подновить...

И с горечью посетовал:

– Что за люди? До выборов почти полгода, а они уже народ мутят.

"Мужиков хлебом не корми – дай поболтать о политике", – усмехнулась девушка, внимательно прислушиваясь к разговору.

Очень скоро она уяснила, что местной элите бросил вызов честолюбивый богатей, да ещё и не коренной этригиец, а сын перебравшегося из Цилкага купца. Пользуясь поддержкой наместника императорского префекта и верховного жреца храма Дрина, он собрался выставить свою кандидатуру на выборах магистрата, пытаясь тем самым разрушить вековечный порядок чередования у городского "кормила" представителей древних этригийских родов. А ей как всегда "повезло" нарваться на ревностных почитателей владыки недр, составлявших значительную и самую активную часть электората здешней "оппозиции".

Только придя к глубокомысленному выводу о том, что чужакам нечего делать в магистратах, а жрецам не следует так откровенно вмешиваться в политику, самодеятельные политические аналитики вспомнили о скромно молчавшей арестантке.

– И куда мне её девать? – спросил эдил, взяв со стола стопку потрёпанных листов папируса, прошитых в углу суровой ниткой. – В подземелье?

Испуганно вздрогнув, Ника резко обернулась к стражникам.

– Зачем же так сразу, господин Акв, – заюлил стражник, скорбно качая головой. – Суда-то ещё не было.

– Да ладно! – снисходительно рассмеялся эдил, махнув рукой. – Это так, шутка. Я законы знаю.

Он озабоченно глянул в заляпанную бронзовую чернильницу и продолжил:

– Пойдёт в угловую. Там у меня базарная торговка плетей дожидается, да двух проституток утром привели. Пусть вчетвером посидят. Места хватит.

Хихикнув, дядечка разгладил лист папируса и буднично спросил:

– Как тебя записать?

– Ника Юлиса Террина, – представилась девушка.

– Ишь ты! – хмыкнув, покачал головой Акв. – Юлиса! Ещё скажи, что их тех самых...

– Из них, – невозмутимо подтвердила попаданка. – Дочь Лация Юлиса Агилиса и Тейсы Юлисы Верты, внучка сенатора Госпула Юлиса Лура.

– Ты, девка, не шути так, – нахмурился эдил, а конвоиры озадаченно переглянулись.

– Тюрьма – не место для шуток, господин Акв, – спокойно проговорила арестантка. – Да и мне совсем невесело.

– А где живёшь? – сухо поинтересовался собеседник, всё ещё не решаясь занести в тюремные анналы провинциальной Этригии наименование столь знаменитого рода.

– Я еду к родственникам в Радл, – пояснила Ника. – Из Канакерна. Вчера вечером спутники ограбили меня и пытались убить. Об этом я и хотела рассказать магистратам, когда... появился господин Клеар и выдвинул своё нелепое обвинение.

– Не слышал, чтобы Юлисы на Западном побережье жили, – проворчал мужчина. – Не знаю, как насчёт святотатства, но самозванство тебе точно могут вменить в вину. А это очень серьёзное преступление. За такое на кол сажают. Так как записывать?

– Ника Юлиса Террина, – твёрдо отчеканила она.

Ткнув в её сторону обгрызенным кончиком пера, эдил так же раздельно отозвался:

– Я тебя предупредил!

И принялся, сопя, выводить на папирусе имя новой арестантки. Затем, оставив чернила подсыхать, встал, сняв с гвоздика в стене связку плоских ключей.

– Пошли.

Лязгнув засовом, он распахнул массивную, окованную железными полосами дверь в просторное, полутёмное помещение, прорезанное узкими полосами дневного света.

На девушку пахнуло густой, застарелой вонью, напомнившей ей смрад рыбозасолочных сараев Канакерна. По сравнению с этими миазмами запах самого запущенного вигвама аратачей мог показаться ароматом фирменного магазина косметики.

– Чего встали? – проворчал по-прежнему сопровождавший её конвоир.

Справа шла глухая стена, сложенная из грубо отёсанных камней, скреплённых раствором. А слева почти от пола до потолка тянулась частая решётка из деревянных брусьев, за которой что-то копошилось в темноте.

Бивший из-под потолка дневной свет слепил глаза, мешая рассмотреть подробности. Зато уши прекрасно слышали сиплое дыхание и неясное бормотание.

Вплотную к ограждению следующей камеры стоял сухой, жилистый старик в каких-то лохмотьях поверх грязного хитона. Поймав взгляд новой арестантки, он широко оскалил розовые дёсны с редкими пеньками зубов.

– Эй, Сухан! – прокаркал он на редкость противным голосом. – Ты глянь, ещё одну шлюху ведут!

– Никак магистрат решил в тюрьме публичный дом открыть, – отозвался из темноты ломкий, юношеский басок.

– А нам в нём бесплатно давать будут! – мерзко хихикнул старик, вытирая текущую из уголка губ слюну грязной, покрытой струпьями рукой.

– Подожди немного, Рояш, – ухмыляясь, бросил через плечо шагавший впереди эдил. – Стражники с Визгуном уже закончили. Сейчас за тебя примутся. И всё бесплатно.

Сопровождавший Нику конвоир угодливо захихикал неуклюжей шутке начальства. Её привели к той самой угловой камере, о которой говорил Акв. Там оказалось немного светлее из-за дополнительного окна в боковой стене. Вдоль неё шла каменная лежанка, кое-как прикрытая соломой, на которой, тесно прижавшись друг к дружке, словно озябшие котята, сидели две женщины с короткими причёсками, но без рабских ошейников и табличек.

Заметив тюремщиков, арестантки почему-то бодро вскочили, то ли выполняя некий ритуал, предусмотренный местными правилами, то ли просто чтобы лучше видеть посетителей. Ника в свою очередь тоже смогла как следует разглядеть короткие, явно не по сезону хитоны да ещё с разрезами по бокам, открывавшие тощие, посиневшие от холода ляжки соседок по камере.

– Ну, заходи, – криво усмехнулся эдил, открыв пронзительно заскрипевшую дверь.

Сердце девушки, и без того колотившееся, как сумасшедшее, едва не выскочило из груди, когда она, пригнувшись, шагнула через высокий каменный порог, только тут заметив третью женщину.

Закутавшись в тряпьё, она скрючилась в тёмном углу, поблёскивая глазками, словно застигнутая врасплох испуганная мышка.

– Ну, девочки, не ссорьтесь, – хохотнул стражник, а эдил усмехнулся, вытаскивая из замка ключ. – Теперь вам скучно не будет.

Похоже, надзиратель оказался прав. Судя по физиономиям представительниц древнейшей профессии, мирного сосуществования не получится, решила Ника. Слишком зло кривились бледные со следами помады губы. И какими-то не в меру многозначительными взглядами обменивались коллеги по многотрудному ремеслу.

Однако попаданка продолжала стоять, пока не представляя, что сказать и как себя вести. Нетерпеливые сокамерницы взяли начало ссоры на себя.

– Смотри, Кирса, – шмыгнула покрасневшим носом одна из девиц. – Какую к нам знатную даму подсадили. Неужели убила кого?

– Не иначе храм ограбила, – хихикнув, поддержала подруга. – Или дом магистрата обворовала.

– И плащ у неё тёпленький, – довольно осклабилась первая, демонстрируя отсутствие передних зубов как снизу так и сверху. – А мы с тобой мёрзнем, не зная как согреться...

Несмотря на рост и субтильное по-сравнению с новенькой телосложение, они с удовольствием дурачились и вели себя столь вызывающе нагло, видимо, потому, что полагали, будто имеют дело со скромной домашней девочкой, оказавшейся в узилище по очередному капризу богов.

Прекрасно осознавая бесполезность любых слов и увещеваний, Ника без разговоров начала применять на практике то, чему обучал её Наставник.

Разжав пальцы, она выронила монетки. Звон серебра о грязный каменный пол отвлёк внимание изгалявшейся собеседницы. Рука из-под плаща ударила в нос, отшвырнув её к стене. На миг замерев от неожиданности, Кирса, визжа, бросилась на обидчицу, явно намереваясь вцепиться растопыренными пальцами в лицо.

Попаданка перебросила ту через бедро, и навалившись сверху, упёрлась коленом в тощую грудь. Пока первая проститутка, хлюпая носом, пыталась унять текущую кровь, новая арестантка звонко хлестала по щекам её подругу до тех пор, пока визг и крики не сменились жалобным поскуливанием.

Встав на ноги, Ника подобрала деньги, и, ни слова не говоря, направилась к стоявшей у стены лохани, чей режущий глаза запах прямо и недвусмысленно указывал на её предназначение.

Из соседних камер донеслись крики и улюлюканье:

– Ого, девки веселятся... Что там у вас? Эй, меретты, вы что, из-за новенькой подрались?! Помочь?!

Теоретически существовала опасность того, что противницы, опомнившись, попытаются напасть, пока девушка находилась в столь деликатном и беспомощном положении, но те пришли в себя слишком поздно.

Привлечённый шумом, эдил, распахнув входную дверь, рявкнул в коридор:

– А ну молчать, грязное отродье! Не то жрать не дам!

С облегчением оправив платье, попаданка забралась на каменную лежанку и, нахохлившись, закуталась в плащ, подчёркнуто не обращая внимание на побитых проституток, но держа руку возле закреплённого на лодыжке ножа.

Хотелось есть, спать и плакать. Но главное, она не понимала сути обвинений и не представляла, как будет оправдываться.

Получившие наглядный урок девицы уселись на корточках на полу возле противоположной стены. Третья обитательница камеры, наоборот, тихонько выбралась из своего угла. Пожилая, поджарая, с вытянутым, напоминавшим лисью мордочку, личиком, она осторожно приблизилась к лежанке.

Ника насторожилась. Но тут хлопнула входная дверь, и вновь послышался насмешливый голос эдила:

– Выходи, Рояш. Сейчас получишь своё и совершенно бесплатно.

Двое или трое мужчин дружно заржали. Добавляя веселья, кто-то из них выкрикнул:

– Радуйся, дурак, тебе честь оказали. В праздник выпороли.

Новая узница поняла, что беззубый старикан дождался-таки льготного обслуживания.

Едва стражники со своей жертвой ушли, пожилая женщина проговорила мягким надтреснутым голосом:

– За какие же такие преступления, красивая госпожа, вас в это скорбное место упекли?