Текст книги "Помпа"
Автор книги: Анастасия Перфильева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
А Петра-то на месте и не оказалось! Уехал с начальником на какую-то «трассу».
– Хотите – здесь ждите, хотите – в фильтровальной,– сказала в конторе секретарша, внимательно осмотрев Юльку,
– Идём!
Галке всё было знакомо. Независимо хлопнула она дверью, повела куда-то под гору. Кругом белели домишки в молодой зелени.
– Оно где, водохранилище? – спросила Юлька. Ничего даже похожего на речушку какую-нибудь не виднелось.
– Там!
«Там» были лишь холмы, горы, горищи в тумане голубовато-сером, как в дыму. Тёмно-лиловые, синие, зелёные в жёлтых подпалинах. Где-то гулко ахнуло, покатилось...
– На Агармыше карьеры рвут,– пояснила Галка испугавшейся Юльке.
– Зачем их рвать? Какие карьеры?
– Щебёнку брать надо же!
Громадная гора издали была похожа на спящего медведя в зелёной шкуре. Но некогда стало разглядывать– тропка, которой шли девочки, кончилась у ворот с надписью: «Посторонним вход строго запрещён».
Они-то были не посторонние! Смело толкнули калитку. В ложбине вырос странный дом, вроде трёхэтажной башни. Подошли к двери, подёргали – заперто. Галя нажала жёлтую кнопочку в стене. Тотчас ответный, сильный задребезжал по всему зданию звонок. Распахнулось окно, высунулась девушка в белом халате.
– Галюшке привет!
Застучали по каменной лестнице каблучки, дверь распахнулась. Правда, девушка в халате тут же заперла её на ключ, даже подёргала, а девочек повела наверх.
– Это кто же с тобой? Сестричка московская пожаловала? – ворковала она сквозь ровный и мощный гул, доносившийся из этажей.
– Ага. Сестра из Москвы. Петруши нема?
– Не возвращался. Идёмте в лабораторию. Ой, беда у нас, девоньки, беда! Пополнения никакого, дождей прогноз не обещает, обратно засуху... Испарение – страшно глядеть!
Произнося эти странные слова, девушка ввела Галю с Юлькой в комнату вроде школьного химического кабинета, только необычайной чистоты. Колбы, пробирки и мензурки, как войска, выстроились на столах. В прозрачное оконное стекло лился солнечный свет: на цветы вдоль подоконника, на кафельный, без соринки, пол, на диковинный щиток с глазками и строем блестящих наконечников. Юлька вспомнила: такой же щиток они видели с мамой на почте в Кузьминках!
Тут как раз вспыхнул зелёный глазок. Девушка подбежала, ткнула в него наконечник и грозно закричала в телефонную трубку:
– Да, да, отключили! До особого распоряжения! В медпункт? В медпункт дадим. И в ясли. А пекарня подождёт, не умрёте...
На щитке вспыхнули два глазка. Девушка покричала опять, выдернула наконечники – они ловко уползли на место – и сердито сказала:
– А, чтоб им! Сами воды не запасли, а мы виноваты...
Под потолком ярко замигала лампочка, мелодичный звон наполнил лабораторию.
– Ой, резервуар полный! – прокричала • девушка, убегая.– Халаты в шкафу, наденьте!..
Галя вынула один, протянула Юльке.
– А Пётр...– спросила та, подгибая длинные рукава.– Твой старший брат Пётр, он тоже здесь работает? Он кто, химик?
– Петруша всюду. На линии, по объектам, в насосной. Не то в конторе графики составляет. Расхода воды. Учитывать же надо! – Галя заметно гордилась своими познаниями.
Девушка-лаборантка всё не шла. Галя, пристроив кошёлку с обедом в холодок, ахнула:
– Мне ж на виноградник время! Юлька, со мной пойдёшь чи Петрушу здесь обождёшь? Ничего, гляди, не. трогай! Одна домой не забоишься?
Этого ещё не хватало!.. Да Юлька готова была ждать хоть до вечера! Галя исчезла. Как только хлопнула внизу дверь, на цыпочках, придерживая халат, она обошла лабораторию. На пробирках наклеены этикетки, номерки. В больших песочных часах тихо сыплется светлый песок. Вот он окончился, где-то звякнуло, точно будильник старый... Юлька быстренько села на стул у окна. Вдруг сейчас войдёт Пётр? А она ждёт его уже с обедом. Юлька подтянула редь-кин хвост, засучила рукава.
Но время шло, а Пётр и Таня не приходили. В этажах по-прежнему шуршало, всплёскивало что-то... Когда стихало, становилось слышно, как из пробирки на стол капает вода. Юльке надоело разглядывать сонный телефон, она уставилась в окно. Сквозь тополя сверкнуло солнце, и будто огромное зеркало прорезалось. Тут-то и вошёл Пётр.
Как же он вошёл? Звонок ведь не звонил! Значит, у него, как у главного начальника, собственный ключ?
– Ты здесь?! – удивился Пётр.– Зачем сюда попала?
– Я... Мы с Галей... Обедать вам привезли! Пожалуйста...
– Вот это хорошо. А Татьяна где?
– В бассейне. В каком-то резервуаре!
– Ну, в резервуар она не полезет,– засмеялся Пётр. И крикнул так, что отдалось по всему зданию: – Татьяна!..
– Здесь я, Пётр Фёдорович! Глинозём пора засыпать.—Таня, лаборантка, появилась как из-под земли.
– Ступай в контору, зарплату дают. Мы с ней сами управимся,– кивнул Пётр на Юльку.
– Ой, спасибочко!
Танины сандалеты бойко застучали вниз по лестнице.
– Идём,– коротко приказал Пётр.
– Куда?
– Увидишь. Халат здесь оставь.
Это было сделано с удовольствием! Пётр вышел на лестницу, отворил дверь «в этаж». Юлька за ним. Ну и ну!
Громадное, светлое и чистое помещение – хоть на пол ложись – казалось похожим на бассейн для плавания. Огромные резервуары с пенящейся голубовато-серой водой разделял узкий, вроде капитанского мостика, проход. Чернели трубы, краны, блестели стрелки-указатели; круги-колёса были выкрашены зачем-то красным...
Пётр нагнулся, покрутил одно из красных колёс;
в помещении загудело сильней, и вода ближнего резервуара, заклокотав, стала медленно опускаться, обнажая влажные, в узорах, стенки.
– Стоп! – сказал Пётр.– Так будем с тобой держать.
Они сошли вниз, оставив входную дверь фильтровальной незапертою. Рядом находился сарайчик. Пахнуло прохладой резко, неприятно: сарайчик был завален глыбами спёкшейся грязной соли.
– Вёдра вон возьми!
Юлька послушалась, брезгливо морщась. Неужели Пётр навалит ей оба ведра этой противной соли? Дома и одного-то мама не позволяла поднимать..:
Пётр быстро кидал «соль» маленькой лопатой.
– А зачем она? – Юлька держала вёдра, неловко растопырив руки.
– Глинозём-то? Воду фильтровать. Наша вода и в пищу идёт. На пол, на пол поставь, тяжело ведь!
Пётр отобрал у неё вёдра, она заспешила вперёд, распахивая дверь фильтровальной.
– Не сюда. В лифт!
Сбоку оказалась ещё дверца. За ней – совсем странное помещение, будто колодец кверху ногами. Пётр поставил вёдра в бадью, висевшую на тросе под огромным чёрным крючком.
– Пошли лифт запускать.
Заперли дверь фильтровальной на ключ и поднялись чуть не под крышу. Здесь стояли три большущих чана, в них из душа лилась и брызгала вода. Пахло, конечно,– бррр!
– Хочешь сама лифт запустить? – Пётр показал на рукоятку в стене.
– А... куда? Как?
– Нажимай. Да не бойся, дави, трусиха!
Она надавила, встав зачем-то на цыпочки. Тотчас раздался громкий скрежет, а через секунду из люка в полу выехала бадья с их вёдрами. Щёлкнув, лифт остановился.
– Ну? – подмигнул Пётр.
– Прямо как у нас в доме! – ответила Юлька.
Он ссыпал вёдра в чаны, прибавил воды в душе
и сказал весело:
– Вот и с глинозёмом управились. Теперь обедать айда.
– Айда! – обрадовалась Юлька.
Оказывается, Таня-лаборантка была уже на месте, даже разогрела где-то принесённый девочками обед.
– Три миски ставь, вместе поедим,– распорядился Пётр, моя над раковиной руки и протягивая Юльке мыло.
– Это же для вас! Вы же домой не скоро...
– Какой я тебе ВЫ? Для тебя. Мой лапы и живо за стол. Бабуля на целую артель приготовила...
Уселись. Поели с большим подъёмом. Пока Таня убирала со стола, Пётр курил, стоя у форточки.
– А ведь плохи наши дела, девочки! – вдруг сказал он.
Юлька недоумевающе подняла глаза.
– Ты, сестрёнка, горожанка, цену воды вряд ли знаешь...
<– Знаю! Мы дома платим. Копейки, конечно...
– Я не про то.– Пётр рассмеялся.– И когда дождь идёт, небось ворчишь: гулять нельзя.
– Конечно. В дождь плохо.
– А для нас, Юлечка,– Пётр выпустил в форточку белое тающее колечко,– без дождей худо. Нет
воды, полная беда. Надо ведь и ферму обеспечить, и гараж, и столовую. А рабочие в совхозе? Огороды посохнут: не будет ни овощей, ни фруктов. Уровень воды до десяти метров спал. Понимаешь?
Юлька сочувственно потрясла головой. Так приятно было, что Пётр говорит с ней, как с равной, делится заботами...
– Знаешь, какой глубины должно быть водохранилище при нормальном весеннем пополнении?
Юлька пожала плечами, похлопала ресницами.
– Двадцать два метра. Да-с!
– Как всё равно в Чёрном море? – ахнула она.
– Ну, море поглубже. Ваш дом в Москве – много этажей?
– Шесть.
– Сосчитай-ка, сколько будет метров,-
Юлька опять похлопала ресницами, нагнулась, долго шевелила под столом пальцами.
– Двадцать?
– Молодец, соображаешь, примерно так,– похвалил Пётр.—Значит, глубина водоёма должна быть больше, чем ваш дом.
– Ой-ой-ой! – восхитилась Юлька.
– Сейчас же воды вместо миллион двести кубиков насилу пятьсот тысяч наберётся. Того гляди, дно покажется. Тут голову поломаешь!..
Пётр заходил по лаборатории, Юлькина голова, как по ветру, поворачивалась за ним.
– Выход надо искать, выход! С начальником, с комсоргом советовался, Думаем так: по всем колхозам, что водой снабжаем, у кого есть на усадьбах старые колодцы либо скважины – своими силами восстанавливать!
– На каких усадьбах? – не поняла Юлька.
– На участках приусадебных. Неужели не ясно? – Взъерошив светлые волосы, Пётр продолжал:– Аврал объявить! Вот у нас, к примеру, в Изюмовке на усадьбе скважина брошенная есть, на другом конце тоже, у дяди Ефима ещё. Мало-мало, а людям подмога! Внутренние ресурсы. Мы, конечно, совет подадим, что и как...
– А раньше... когда водохранилища никакого совсем не было,– спросила Юлька, стараясь поддержать серьёзную беседу,– откуда же воду в Изюмовке брали?
– Был когда-то, старики помнят, водопровод на Агармыше в пещерах. А то вовсе бедовали, при нашем-то климате.
– В пещерах? Каких? – Юлька даже встала.
– Там...– Пётр неопределённо махнул рукой на видную из окна гору.– То ли немцы его завалили, то ли сам из строя вышел. Дело прошлое.
– А если... если его поискать? Хорошенько. И починить? – Глаза у Юльки загорелись.
– Время дороже. И ни к чему. Скоро канал подведут.
– Нет, а всё-таки...– не унималась Юлька.
Воображение её разыгралось. Как же так? В пещерах есть старинный водопровод, который мог бы помочь Петру, то есть его водохранилищу, то есть их Изюмовке... Она запуталась.
– Езжай-ка ты, сестрёнка, домой,– перебил её мысли Пётр.– По дороге занесёшь в контору секретарше эту записку.– Он протянул Юльке бумажку с цифрами, она крепко зажала её в кулак.
– Пётр Фёдорович,– пропела Таня-лаборант-ка,– начальник звонил, тоже о плане вашем наказы-
вал. Докладную, мол, составьте, где у вас на примете по колхозам эти самые «ресурсы».
– Сейчас на водосбор загляну, в насосную и засяду писать. Пусть народ за дело берётся, раз беда общая. Привет.
Пётр быстро вышел.
Юлька всё стояла, думая. Нет, упустить такой случай нельзя! Вдруг это она сумеет... Что, если отправиться на поиски в пещеры? И когда на водохранилище станет совсем-совсем плохо, прийти и сказать... Да, но в какие именно пещеры? Надо скорее расспросить ещё! А если Пётр высмеет? Но ведь можно незаметно, исподволь...
Юлька приняла решение: бегом в контору, отдать секретарше записку, вернуться и – за Петром, за Петром!
Схватив очки, даже не попрощавшись с Таней, она опрометью бросилась с лестницы к двери. Пётр был ещё виден. Он шагал куда-то в сторону по дороге, где, то скрываясь, то возникая среди тополей, поблёскивала зеркальная полоса воды.
Тишина. Никого. Колючая проволока словно отрезала Юльку от всего мира. Она идёт в своих страшных очках по дороге, которой ушёл Пётр. Малиновые бриджи мелькают среди шиповника в розовых цветах. Дорога обсажена молодыми дубками. На столбе новая надпись: «В санитарную зону вход посторонним категорически запрещён».
А, перед фильтровальной тоже запрещалось.
Юлька ступила в санитарную зону. Птицы дерзко щебетали в зарослях. Где-то у конторы распевало' радио. Горы мерцали в сиянии и покое. Не то вышки, пе то мачты торчали пальцами в небо. Из ложбины
поднимался кудрявый дымок, Красота! Идёшь себе по запретной зоне, и ни один человек тебя не видит. Ан нет, видит...
Юлька остановилась.
Показалось или действительно среди дубков, за стогом свежего сена, быстро пробежал кто-то? Ну и пусть. А вдруг спросят, почему ходит здесь? В запретной зоне? Скажет, секретарша велела позвать Петра, вот почему...
Что такое штольня? Уж не крохотный ли белый домик у подножия раскинувшейся подковой плотины? Штольня – водосбор – фильтры.,, Слова, похожие на пароль!
Внезапно Юлька бросилась бежать – сбоку в кустарнике опять шмыгнул кто-то.
Когда, шумно дыша, она забралась на плотину, за ней ослепительно синее открылось водохранилище. Оно было похоже на маленькое море с песчаными отмелями.
Сверху Юлька увидела Петра, Он возился с чем-то у игрушечного дома. Рядом появился ещё человек, оба быстро пошли назад к конторе. Юлька хотела скатиться с плотины, но испугалась усыпавших её склоны камней. Всё равно Петра уже не догнать! Скользя, стала осторожно спускаться. Из-под ноги покатился камень, она упала, под коленкой треснула бриджина, слетели с носа очки.., Юлька чуть не взвыла: внизу на дороге стоял Шурец-Оголец. Босые ноги попирали землю, он ехидно скалился.
– Зачем сюда пришла? Нарушительница!
– А... ты?
Купаться вздумала?
– Здесь не купаются. Запретная зона. Глубина двадцать метров.
– Хочешь, сейчас искупаюсь?
– Я со шпионами не разговариваю.
– Что-о?!
– Ты за мной следил? Да, следил? Я обед твоему родному брату привезла... Я ему глинозём помогала! А ты – шпионить?
– Я тебе припомню шпиона!—завопил Шурец.– Приехала, курортница, по водохранилищу разгуливать!
– А ты?
– Меня нет. Был, да сплыл! А тебя сейчас сторож поймает и к начальнику сведёт. Ага, испугалась!..
И Шурец, хохоча, сгинул в кустарнике.
Юлька сжалась от страха. А вдруг её правда сцапает сторож? Пётр же велел ехать домой... Ещё его подведёт!
Забыв про очки, про рваные бриджи, что было сил припустила Юлька под жарящим солнцем к конторе и остановке автобуса.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
От Юльки – родителям.
«Здравствуйте, мама и папа!
Я живу хорошо. У нас отключили водопровод. Но Пётр сказал, на нашей усадьбе внизу, не доходя кри-нички, есть старая-престарая скважина. АР-ТЕ-ЗИ-АНСКАЯ. А ещё Пётр мне сказал, где-нибудь в пещерах на Агармыше есть старый сломанный водопровод. Со времён татарского нашествия, когда жил хан Гирей! Или заваленный немцами. Я решила – надо его искать! (Вы только не бойтесь.) Хотя пещеры, наверно, имеют длинные ходы, можно обвязаться верёвками, как в «Томе Сойере», взять топор и фонарик. Вот только резиновых сапог у меня нет. От змей. Пришлите всё срочно! И бриджи как раз очень, очень подходят. И очки новые пришлите, я те потеряла, когда ходила на водохранилище. Глубина водохранилища двадцать метров, да-с. Как наш дом, представляете? А воды целый миллион кубиков (кубометров). Шурец сказал, что там можно купаться. А вообще водохранилище вроде озера. Очень красивое! Шурец настоящий АНЧИБОЛА, всё время за мной следит. А баба Катя умеет складывать стихи. Вот один её стишок из Галкиной тетрадки: «Зоренька вечерняя в небе разгорается, белая акация у ворот качается. Я одна под ней сижу, на дорогу вдаль гляжу, никому не расскажу, отчего грущу-тужу...»
А теперь я хочу ещё написать вам про Петра. Во-первых, он называет меня «сестрёнка» и сказал: «Какой я тебе ВЫ»! А что, я ему настоящая сестра, правда? Пётр очень, очень красивый. Особенно когда едет на мотоцикле! Похож на одного артиста из одного фильма, забыла, как называется. Он самый главный начальник на всём водохранилище! И я ему уже помогала сыпать ГЛИНОЗЁМ. Для фильтрации воды. Пётр иногда даже ночью на водохранилище работает. У них всё время нужно составлять важные графики и вообще учитывать. На море мы ещё не ездили, оно ещё холодное. Но Пётр сказал, скоро поедем. На мотоцикле! У него голубой, замечательный!! Вообще у Петра всё отличное. Все вам шлют поклоны, и я тоже. Приезжайте скорее.
Ваша дочь Юлия Майорова».
От Юлькиной мамы – тёте
«Дорогая моя сестра Дуся!
Мы с Володей находимся в большом волнении. Юленька прислала нам такое странное письмо, что мы решили написать тебе, а не ей. Надеемся, конечно, что всё у вас в порядке, да и Югушкино письмо довольно бодрое. Но мы никак не поймём, что это за пещеры со змеями, куда она собирается лезть искать старые скважины или трубы. Ради бога, успокой нас, напиши срочно,– наверно, это просто детские фантазии... Юленька просит прислать резиновые сапоги, топор зачем-то. Мы сбиты с толку. Это вместо того, чтобы рассказать, как здоровье Екатерины Фёдоровны, твоё, Федино...
Дуся, всё, что нужно, я немедленно вышлю, но мы не знаем, что действительно нужно, да и топор, конечно, не примут. Напиши «авиа» про всё. Как у вас погода? Югушка ничего не пишет. У нас дожди, слякоть. Володя совсем замотался с работой; когда получит отпуск, пока неизвестно. Юленька полписьма исписала про вашего Петра. Он и умница, и красавец, и вообще... Мы и не знали, что в такие молодые годы уже начальник крупного водохранилища! Гордимся и радуемся за вас с Федей. Дуся, а мы-то думали, что вы живёте у самого моря. Но это даже лучше, что подальше. Я так боюсь за Юленьку, она ведь и плавать толком не умеет. Побереги её, дорогая, я в долгу не останусь. И не пускай ты девочек купаться на это страшное водохранилище при такой немыслимой глубине! Целую тебя, дорогая сестра, и жду с нетерпением ответа!
Тоня.
Что значит анчибола? Юленька писала, твой Шурик за ней следит, бережёт её. Спасибо ему за эго.
Я ведь его только на фотокарточке видала, грудным. Как время-то быстро летит!»
Из письма тёти Дуси Юлькиным родителям, «...И будьте совершенно спокойны. Ни в какие пещеры я девчонок не пущу, строго-настрого накажу не лазать, водопроводов никаких не искать. У нас по Изюмовке, никак, четыре, не то пять колодцев люди ставить взялись, и Петруша на нашей усадьбе скважину старую вскрывать надумал. Не знаю, управится ли: все как есть дни, а то и по две смены на водохранилище дежурит. Нам же с Федей не под силу и вовсе недосуг – с зари до зари на работе. А Петруша на водохранилище никакой не начальник, начальник – инженер, он просто техник. Насчёт же того, чтобы туда купаться ездить, о том и вовсе не тревожьтесь. В Изюмовке годовалый младенец знает, за это по головке не погладят, чего доброго, оштрафуют да в милицию заберут. Конечно, материнскому сердцу всегда приятно, если про сына говорят, что собой красавец. Только думаю, Юлечка и тут маху дала. Петруша росту, правда, хорошего, в отца, а лицо как лицо, разве что глаза подходящие. Парень-то он серьёзный, деловой, и есть у него невеста не невеста, а так, девушка. Звать Жанной. Работает в гледпункте. Того гляди, как бы свадьбу играть не пришлось! Я уж загодя к этому готовлюсь; сама знаешь, молодым многое требуется, расходы будут большие. Жанна девушка приглядная, ничего не скажешь. А про Юлечку вашу не сомневайтесь. Сыта, здорова, песни такие занятные на гитаре играет!.. Одним словом, бережём как умеем. Вы не беспокойтесь. А что Шурка покою ей не даёт, следом бегает, так я ему за то нахлобучку хорошую дам. А про анчиболу мне и писать совестно. Если девчонки его так зовут'—значит, заслужил. И сапоги Юлечке не вздумайте слать, жара стоит страшная. Не говоря о топоре. И на что ей топор понадобился, своих, что ли, в сарае мало?
Затем низко вам обоим кланяемся с пожеланием здоровья и скорого свиданья. И остаёмся ваша сестра Евдокия, муж её Фёдор, бабушка Катя и дети...»
ГЛАВА ПЯТАЯ
Шумит-гудит ранним воскресным утром в разных концах Изюмовки потревоженная земля. И на усадьбе Лукьяненок тоже. Отчего шумит, почему гудит?
Оттого, что где-то глубоко в ней сверлит Пётр дрелью цементную облицовку старой скважины, заваленной битым кирпичом, щебнем, обломками бетона...
Старая скважина находится внизу усадьбы, почти у плетня. Вот и вьются, несмотря на ранний час, возле работающего Петра соседские ребятишки – разве от них что утаишь? Сбились вокруг колодца глубиной два с лишком метра, смотрят с любопытством.
– Да разойдитесь, покуда не вылез! – разгибаясь и утирая лицо, кричит из глубины Пётр.– Шурка, гони ты их! Свет застят.
Шурец хватает за подолы непрошеных гостей, толкает, щиплет. Как же, прогонишь! Галя была бы– дело другое...
А Галки нет. И Юльки тоже нет. Галя побежала сестру разыскивать. А Юльки нет – встала сегодня ни свет ни заря (тётя Дуся только корову выгнала и прилегла для воскресенья доспать), в бриджи свои любимые нарядилась, прихватила зачем-то с огорода лопату, верёвку от белья сдёрнула (Галюха всё приметила, углядела!). И – как сгинула. Не иначе, отправилась-таки к Агармышу искать остатки старого водопровода, про который необдуманно рассказал ей Пётр. Недаром все эти дни будто мимоходом выспрашивала у Гали вокруг да около. Вот нескладёха! О том водопроводе и думать давным-давно перестали. Свой, новый всюду провели. Это ж временное сейчас на водохранилище затруднение! А Юлька-благодетельница рада стараться – ищет у себя под боком. Тяпнет её на горе гадюка, будет знать...
Галюшка, как следопыт, уверенно поднималась хоженой-перехоженой тропинкой среди кустов шиповника, ругая и жалея Юльку,
А с той было вот что.
Родители ни сапог, ни топора ей, разумеется, не собирались присылать, а фонарик и новые очки выслали одновременно с письмом. Юлька твёрдо решила отличиться. Собиралась, собиралась и – собралась.
Вооружилась лопатой, верёвкой, фонариком и ушла из дома, не сказавшись никому. Даже Шурец проглядел её, проспал.
Утро было чистое, умытое, предвещавшее жаркий день. Тропка вилась среди валунов, белевших по склону, как разбредшиеся овцы. Впереди зачернело что-то. Ага! Вот, кажется, и пещеры... Целых две сразу. На склоне горы показались тёмные впадины.
Юлька подкралась к первой, заглянула. На земле камни, сверху свисает паутина или мох, валяется куча обгорелого хвороста. Дохнуло прохладой. Страшновато!
Она включила фонарик – внутри было сумрачно. Продвинулась немного, постояла. И – отпрянула. Какие-то непонятные звуки: топ-топ, шлёп-шлёп!..
Юлька пискнула, загородилась лопатой. Звуки стихли. Подождав с зажмуренными глазами, она открыла их: на земле сидела громадная жаба. Фу, мерзость!
Что же, обвязаться верёвкой и идти дальше? Или... повернуть обратно? Нет. Ведь если удастся найти хотя бы следы старого водопровода, можно прославиться на всю Изюмовку, на весь Крым! И Пётр будет ставить её всем в пример!
Обмотав кое-как верёвкой валявшийся камень, крепко держась за её конец, Юлька тронулась вперёд. Стало темнее. Но впадина вдруг углубилась, расширилась, и послышался новый звук. Будто кто бил по камню звонким молоточком. Да это же капает вода! Как у них дома, в Москве, на кухне из испорченного крана. Ура!!! Нашла. Так легко, так быстро!..
Однако капающий звук сразу прекратился, а на спине Юлька почувствовала что-то холодное, мокрое. Посветила фонариком – над головой темнело влажное пятно.
И вот тут началось страшное. Дикий рёв внезапно заполнил пещеру, звучные, как выстрелы, хлопки оглушили Юльку. Она попятилась назад к выходу. Быстрей, быстрей... Он близко, уже голубеет небо!.. Юлька вынырнула наружу и – обомлела. С большого валуна на неё в упор смотрели недобрые глаза на рыжей мохнатой морде.
– Спасите! – прошептала Юлька, скорчившись, втягивая голову.
А мохнатое чудище, протянув морду, лизнуло её шершавым языком.
– Начал меня есть! Уже ест меня!..
И над головой тот же рёв, хлопки, крик:
– Эге-геге-гей!.<
Онемев от страха, Юлька метнулась туда, сюда... Выше и ниже, среди валунов, потрескивая и шурша, двигался кто-то многоногий.
Прыгая через кусты и камни, забыв верёвку, лопату и фонарик, она помчалась вниз, к дому. А наверху снова – щёлк! трах! – выстрелило, и громадный человек в сапожищах соскочил с валуна на тропку.
Зигзагами, спасаясь от колючек, неслась Юлька среди стада молоденьких жующих бычков, карабкавшихся по склону, а пастух, щёлкая кнутом, собирал их.
Так, с белыми от страха глазами, она и вылетела на Галю, уверенно поднимавшуюся в гору.
– Ты чего? Что с тобой? Напугал кто?
– Там!.. Они!..
– Зачем из дома убежала? Ищи тебя... Петруша скважину старую вскрывает, дел по горло.
– Галь, я же для него как раз хотела! В пещеру... Водопровод старый. Вон там капает немножко!
– Тю, капает. В криничку льётся, толку что. Настоящие пещеры разве здесь? Через лес идти надо часа два. Здесь разве пещеры? Так, дыры... Съели тебя бычки чи що?
– Бычки? Они... они бодаются. И... царапаются.
– У них и рог-то нема, не выросли. Морока нам с тобой. Куда лопату дела? Верёвку от белья брала?
– Там... всё.
Галя проворно шмыгнула в кусты, вернулась, неся верёвку с лопатой и фонарик.
– Пошли. Мама с батей ругаются: не спросившись, не поевши, ушла.
Странно: слова «кто-то тебя ругает» всегда всё ставят на место. Юлька отдышалась, вытерла лоб. Девочки стали быстро спускаться к своей усадьбе.
Закраснели черепитчатые крыши. Над усадьбами вьются дымки – хозяйки затопляют летние кухни. Вот и оба ореха Лукьяненок уже видны, у шелковицы кружат ненасытные скворцы. А бычки внизу, такие безобидные, ползают среди валунов, выискивая молодую траву, и пастух бродит с ними.
Галя с Юлькой миновали скважину. Сейчас возле неё только песок желтел да кирпич битый краснел. Народу никого не было: Пётр ушёл завтракать, ребята разбежались.
* * *
– Значит, всё: уйдёшь из дома без спроса – сразу тебя к отцу с матерью! И кончен разговор.
Дядя Федя смотрит на тётю Дусю с восхищением.
Семья сидит за столом. Стол заставлен творогом, сметаной, дымящейся картошкой, вяленой рыбой – ешь не хочу! Сидят по чинам. Баба Катя под календарём с расписной картинкой из «Огонька»; дядя Федя и тётя Дуся – друг против друга; Галина с Юлькой, умытой, причёсанной и красной как свёкла, рядышком; Пётр и Шурец – на той стороне.
– Вы уж, мамочка, не вините её больше,—подаёт голос Пётр, не без ехидства впрочем.– Для пользы старалась. Хоть и невпопад. Дайте срок, настоящим делом займётся.
Юлька поднимает на него благодарные глаза.
– Скушай, доня, яичко,– говорит баба Катя,– Такого в Москве не найдёшь. Прямо из-под несушки...
Шурец пристроил на блюдце солёный помидор и нацелился вилкой, чтобы сок брызнул на Юльку. Тётя Дуся, разгадав манёвр, щёлкает сына по макушке чайной ложкой;
– Поел, спасибо говори и марш из-за стола! Морока мне с вами...
Вот откуда у Галки это словечко!
Пётр встаёт тоже. Но дядя Федя после еды любиг поговорить. Движением руки усаживает старшего сына; подмигнув, обращается к Юльке:
– Ну ладно. Что по оврагам с утра побегала – аппетиу нагуляла. А вот теперь ты мне ответь. Школу, к примеру, техникум либо институт кончишь, приедешь к нам в совхоз ребят учить?
– Ни за что.– Юлька краснеет от решительности.
– Отчего же? У нас хорошо!
– Чтобы стать педагогом, надо иметь прирождённую склонность,– с апломбом повторяет Юлька слышанные где-то слова.– Терпеть не могу слюнявых детей! – Она в упор смотрит на Шурца.
– Ишь ты, прирождённую...– повторяет с удовольствием дядя Федя.– А кем же тогда будешь? По какой специальности?
– Я? – Юлька втягивает воздух, слегка выпячивает грудь.– Могу стать гидом. Переводчицей. Моя же школа—специальная, английская. Показательная.
– Гидом? Это поводырь, что ли, при иностранцах?
– Да. Очень ответственная работа. Ходить по музеям, ездить за границу на конгрессы...– Юлька толком и не знает, что это такое.
– Ишь ты, конгрессы... В институт, значит, твёрдо думаешь? Для конгрессов образование большое треба...
– Конечно! Если школу с золотой медалью кончу, примут вне конкурса.
Теперь краснеет Галка. Она перешла в седьмой класс с тройкой по русскому, ей уж медали не зарабо-
тать... Заметив растерянность дочери, дядя Федя наклоняется к ней:
– А ты, Галю, на кого у нас учиться пойдёшь?
– В судостроительный! – выпаливает та.
– В судостроительный женщине трудно,– замечает Пётр.
– Это почему же? – Чудесные Галины глаза суживаются, мечут молнии.– По-вашему, женщине либо учительницей, либо фельдшерицей, как Жанна? А если я, как ты, например, гидротехником хочу?
– Ладно вам, женщины нашлись! – вмешивается тётя Дуся.– Время ваше не вышло. Со стола убирайте да марш картошку цапать...
Вот тебе на! Это и Юльке тоже? Она уже видела, что такое «цапать»: согнув спину, Галя била цапкой по земле, аж пот градом. Нет, благодарю покорно. И потом, она же не знает, где картошка, а где сорняк? Но вдруг выручает Пётр.
– Мамочка,—говорит он как бы между прочим,– мне в город съездить надо.
– На что?
– Дело есть. И вообще...
– Насквозь то «вообще» вижу.
– Маманя, мне и денег бы, а?
– Пятёрку возьми в комоде.
Пётр засмеялся.
– Нет, мне много!
– Много не проси, нету. Для тебя же берегу.
– Мамочка, теперь я насквозь вижу, зачем бережёте,– прищурился ласково Пётр.– Может, дадите всё-таки?
– Не дам. В ту затею, что, чую, в голове держишь, у меня веры нету. Где тебе справиться? С водохранилища сутками не выезжаешь. С лица вон спал...
– Авось помощников найду! – Пётр искоса, незаметно, подмигивает Юльке и Галине.
– Ох, нашёл! Как же,,, Знаем мы этих помощников.
– И найдёт! – вскидывается Галка.
– Тебе больше всех надо! – Тётя Дуся легонько шлёпает её по макушке не чайной ложкой – половником.– Наш пострел везде поспел.
Юлька смотрит во все глаза, слушает во все уши. С изумлением, почти е негодованием. Да что же это происходит, да где это видано? Пётр, взрослый, самостоятельный, вымаливает у матери собственные заработанные деньги!.. Дома в Москве у Юльки есть копилка, куда родители в день получки суют мелочь. СЕБЕ они оттуда никогда ни копеечки не берут, одна Юлька хозяйка.
– Маманя,– повторяет Пётр,– поехал я, значит. Люди болтают, море потеплело – может, загляну. – Езжай, не препятствую. Юлечку с собой бы прихватил! На это моё полное согласие. А денег – не надейся. Трудовым заработком без уверенности сорить.– И тётя Дуся победоносно уходит.
– Что же,– говорит Пётр,– Собирайся, Юлька, Да побыстрее.
Не ослышалась ли она? Верно ли поняла? Вот счастье-то привалило!
На Галю Юлька посмотрела с таким восторгом, что та правда чуть насторожённо, но милостиво кивнула,
