Текст книги "Ворон, каркни на счастье (СИ)"

Автор книги: Анастасия Разумовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Ути бозе мой! – пищала красотка, сверкая бриллиантами в золотых волосах. – Ах ты прелесть какая! А кому ещё колбасочки?

Бесстыдник Гарм лизнул её прямо в карминовые пухлые губки. Ну надо же! А я и не подозревала, что мой герой может состроить настолько умильную мордашку!

– Кэти, ну фу, – скривился рыжеволосый мужчина в алом камзоле. – Мне потом будет противно тебя целовать!

Красавица фыркнула:

– Ну и не целуй. Да тызь мой сляденький!

– Р-ряв!

Пушистый хвостик завихлял ещё дружелюбнее. Розовая ручка с овальными ноготками взяла с подноса кусочек румяной колбаски. Девица подкинула его в воздух, и Гарм стремительно атаковал и тут же проглотил. Кроме четверых аристократов, в углу из-зв ширмы трое музыкантов, один из которых всё ещё держал скрипку на плече.

– У неё, должно быть, блохи, – безнадёжно заметил рыжий кавалер.

– Рамиз, отстань от Кэтти, – вздохнула вторая дама. – Пусть развлекается. А ты, девица, присаживайся и ешь не стесняясь. И расскажи нам, кто ты и как оказалась на улице.

Кожа красавицы была настолько белая, что сразу стало понятно: без пудры не обошлось. Голубые глаза подведены тушью. Ярко-зелёное платье из сияющего атласа, ожерелье из хризолита, заточённого в чернёное серебро… Наверное, если бы не писклявый голосочек – словно кто-то набрал леденцов в рот – я бы не узнала Синдереллу, младшую сводную сестру Ноэми.

– С-с… спасибо, – я сделала вид, что закашлялась, и на негнущихся ногах прошла к столу.

Поесть и бежать.

– Рамиз, – капризно заныла Кэт, – я хочу эту собачку.

– Десятую⁈

– Не жадничай. Девочка, сколько стоит твоя собачка?

Я чуть не подавилась куриной ножкой.

– Он не профаефа! – буркнула с набитым ртом.

Ну и пусть. Я никогда ещё настолько не хотела есть! Гарм тяфкнул, сел, поднял лапки, ушко и вильнул хвостиком.

– Это мальчик, Рамиз! – радостно воскликнула Кэт. – У моих девочек появится жених! Так и быть, милая, я заплачу тебе серебром.

– За пса? Серебром⁈

– Тебе напомнить, сколько стоил твой выезд?

– Но это была охотничья свора!

– Гарм не продаётся! – рассердилась я, налила себе вина, разбавила водой и выпила залпом.

Всё, хватит с меня. Надо убираться отсюда. Я поднялась.

– В самом деле, Катарина… – начал было Рамиз.

А Синди молчала и пристально смотрела на меня, и мне это всё сильнее и сильнее не нравилось.

– Бедная, бедная графиня Катарина, – вздохнул один из двух молчавших до этого кавалеров. – А я вот своей даме сердца ни в каком капризе не отказываю.

И он, взяв ручку Синдереллы, коснулся её пальчиков завитыми усами, не сводя с девушки горячего взгляда чёрных глаз. Третий – пухленький и напомаженный – завистливо посмотрел на счастливчика.

– О, что есть любовь? Велие блаженство

А смерть за неё – в том совершенство… – начал было кудрявый.

– Паршивые стихи, Лоренцо, – прервал его покрасневший Рамиз.

Так, нам точно уходить. Сейчас эти петухи схватятся и… Я решительно поднялась. Но красавчик оказался добродушным:

– Стихи, может, и неважные, а вот смысл в них… Как можно отказать таким милым глазкам? Смотри, друг мой, обиженная женщина способна отомстить за нанесённую обиду, а жена – отомстить вдвойне. Скупость мужа – оскорбление для жены.

Рамиз схватился за шпагу. Лоренцо тоже положил руку на эфес. А нет, я ошиблась: это было фальшивое добродушие.

– О, Пречистая, – сердито выдохнула Синди, – Рамиз, сделай нам всем одолжение: купи своей жене собаку, не артачься.

– Гарм не продаётся! – крикнула я.

Но меня никто не услышал: все смотрели на заалевшего мужа красавицы Кэт. Эх, зря я сдалась перед натиском желудка! Гарм был прав: ничего хорошего нас тут не ждало.

– Рамиз, не будь букой.

Красотка Катарина нежно посмотрела на рыжего мужа, и тот сдался.

– Сколько ты за него хочешь? – угрюмо спросил меня.

– Мой пёс не продаётся! Гарм, идём.

Я решительно встала и направилась к дверям. Пол уехал из-под моих ног, и пришлось схватиться стол. Ой.

– Видишь, Кэтти, пёсик не продаётся. Давай, я тебе потом другого куплю?

– Гарм! – снова позвала я и тут…

Мой… мой пёс перевернулся на спину и подставил нежным женским пальчикам брюшко… Я застыла. Он серьёзно⁈

– А-ах! – простонала Катарина в умилённом исступлении. – Какой прелестный малыш! Рам, я не хочу другого, я этого хочу.

Я, открыв рот, смотрела на предателя. Тот вилял хвостиком и улыбался, наблюдая за новой хозяйкой. Новой, потому что… ну если Гарм так сам хочет… Я хлюпнула носом, вытерла слёзы. А с другой стороны… он ведь прав. Ну что его ждёт со мной? Вдруг король меня не защитит? И что, маленькому пёсику отправляться за тысячу лье от родного дома, и, может быть, там его будут бить, а защитница из меня… так себе.

– Хорошо, – я зажмурилась. – Десять…

– Тяф!

Не удержавшись, снова глянула на Гарма: он мило свесил язычок на сторону и… подмигнул? Да нет, моргнул просто.

– Десять золотых.

Если до этого мгновения все с разными эмоциями смотрели на пушистого засранца, то сейчас все взгляды обратились на меня.

– Сколько? – хрипло переспросил Рамиз.

– Десять золотых, – чётко повторила я.

– За болонку? – неверяще уточнил рыцарь.

За друга положено тридцать сребренников, но…

– Катарина, я, конечно…

– Р-ряв!

Гарм вскочил, прижался головой к полу, поднял пятую точку, прогнувшись, и замахал хвостиком так быстро, что ветер разметал золотистые локоны дамы.

– Рамиз, или эта милаха будет моей, или я с тобой не разговариваю, – твёрдо выговорила Катарина.

Мужчина вспыхнул и… сдался. Вынул кошель, отчитал мне десять золотых монет. Я спрятала их в карман, и мои пальцы вновь коснулись чего-то очень холодного. Лягушка! Ох! Я же совсем о ней забыла! Ладно, выпущу в королевском парке.

Не выдержав, я оглянулась. Гарм, кажется, совершенно обо мне забыл: он ловил свой хвост, словно снова был щенком. Я поспешно вытерла щёки, поклонилась и быстрым шагом направилась прочь. Будь счастлив, мой друг. Будь счастлив.

На лестнице одиночество вновь окатило меня холодом. Я на миг замерла, пытаясь не разреветься.

– Элис, ведь это ты? – раздалось за мной тихое.

Ну вот. Попалась.

– Я не знаю, о ком вы…

Но Синди, бесшумно догнавшая меня, развернула меня за плечи:

– Не притворяйся. Не бойся меня, пошли.

Она потянула меня в дверь напротив, протащила через анфиладу комнат, юркнула в одну из них, закрыла двери. Здесь было что-то похожее на кабинет.

– Ты была одной из немногих, кто был добр ко мне, когда я была Золушкой, – вздохнула Синдерелла. – Давай, не бойся. Рассказывай, что с тобой произошло?

– Лучше иди к гостям, веселись. Всё равно не поверишь.

Золушка тяжело вздохнула:

– Какое там «веселись»! Обычно у нас всё намного жизнерадостнее, а тут вот с Кэт зачем-то притащился Рамиз. Нет, ты не подумай, что он мне не нравится, но… Понимаешь, Рамиз отличный любовник, а вот как муж… ревнивый, душный… Бедная Катарина!

– И зачем она за него выходила замуж?

Не то, чтобы это меня интересовало, просто… Просто надо было что-то сказать. И желательно не обо мне и не о Гарме.

– Так застукали их, – снова вздохнула Синдерелла. – Дочка графа, все прям как с ума посходили. Это всё из-за мерзкого принца Дезирэ.

– Понятно, – пробормотала я.

Обсуждать всё это было до крайности неловко и неприятно. Я что, тоже ханжа?

– Синдерелла, ты же придворная дама, я не ошибаюсь?

– И что? Если дама при дворе, так ей уже нельзя и…

– Нет-нет, я не об этом. Ты можешь устроить мне тайную встречу с королём? Так, чтобы о ней не узнала моя мачеха?

– Кому как не мне знать, что такое мачеха, – с горечью заметила Золушка.

Мне стало жалко беднягу. Впрочем, я всегда её жалела.

– Так поможешь?

Синдерелла прошла и присела на стол. Поболтала ножкой в шёлковой туфельке.

– Понимаешь, тут такое дело… Честно, я бы помогла. Не скажу, что в фаворе у короля, или его супруги, но… Я бы что-нибудь придумала. Вот только…

– Понятно.

– Да что тебе понятно⁈ – она вдруг разозлилась. – Элис, короля нет в Родопсии. Они с Белоснежкой уже недели три как в Эрталии и до весны возвращаться, кажется, не планируют. Поговаривают, что королева ждёт ребёнка, и путешествия зимой ей противопоказаны.

Теперь понятно, почему мою свадьбу решили сделать в рождественский пост… Это было фиаско. Я задумалась. Синдерелла мне не мешала. Минут десять. За окном всё ещё было темно, и мне показалось, что солнце больше не зайдёт, и вся моя жизнь это – ночь. И я чуть не рассмеялась вслух.

– Ты можешь остаться у меня, – вдруг предложила Золушка.

– Спасибо.

– Только чур не осуждать мой образ жизни. Да, я люблю мужчин. Разных мужчин. А они – меня. И я знаю, что про меня говорит Ноэми. Но мне плевать. Как хочу, так и живу. И вообще я…

– Я не осуждаю. Тебе несладко в жизни пришлось.

Синдерелла вдруг как-то ссутулилась, закрыла лицо руками и всхлипнула. Я подошла, обняла её, прижала к плечу.

– Ну что ты… Милая Золушка, не плачь.

– Он был такой красивый, – пожаловалась та, – но полюбил не меня. Почему-то все любят не меня. Даже чурбан Офет любит ханжу Ноэми, а не меня. А я…

Я погладила её по волосам.

– Разве тебе нужен Офет?

– Не нужен, – Синдерелла снова всхлипнула. – Но я так хочу, чтобы кто-то вот прям потерял от меня голову, вот прям… ах, чтобы, понимаешь? Ну как у Дрез что бы. Он к ней и через зеркала помчал, и из рук Чертополоха, и… и вообще…

Она по-детски разревелась мне в плечо. А я невольно вздрогнула. Так вот же выход!

– А ты знаешь, где сейчас находятся Марион и Дризелла?

– На Волчьем перевале. Это недалеко от Холодного замка. Вернее, от скалы, на которой замок. Там шале, и… Дрэз сделала что-то вроде постоялого двора.

– А как туда добраться?

– По дороге в Монфорию. Местные подскажут. Но спрашивать надо трактир «Бременские музыканты», хозяин – Рион, а хозяйка – Анна. Они не называют свои настоящие имена. Ты хочешь попросить принца Мариона о помощи?

Золушка отстранилась и внимательно посмотрела на меня мокрыми глазами.

– Да, – честно призналась я. – Моя мачеха пыталась меня отравить. А сейчас за спиной короля…

– Стой. Речь идёт о заговоре?

– Да.

– Тогда – ничего не хочу знать. Прости, но… дыба, пытки – это совсем не моё.

– Ясно. Тогда: прощай, Золушка. Мне пора.

Она снова схватила меня за ладонь, потянула к себе.

– Подожди, – зашептала виновато. – Элис, ты была добра ко мне, и я… но пойми: я очень боюсь. Однажды я… Но неважно. Прости, я трусиха. Может, ты всё же останешься до весны? Сейчас по горам путешествовать опасно. Волки, и… снег, и… Тебя никто не найдёт, обещаю. А там вернётся король, и я всё устрою.

Я задумалась.

Золушка была права: зимой в горах, да ещё в одиночку, без оружия – опасно. Впрочем, даже будь у меня оружие, я всё равно не умею им пользоваться. Можно сделать вид, что я прислуга. Уж что-что, а драить кастрюли и сковородки мне не впервой. И печки я могу топить, а тут много печек. Маменька ни за что меня не найдёт – Бремен большой город. Слишком большой. И кто там всматривается в лица слуг? Со всех сторон – отличное и очень милосердное предложение. А от добра добра не ищут. Разве нет?

Глава 7

Я – воровка

– Спасибо, я очень признательна… – начала было я, но Синдерелла вдруг схватила меня за руку, побледнев.

– Тише… ты слы…

– Какого дьявола⁈ – вдруг донёсся до нас мужской рёв.

Золушка бросилась из кабинета обратно. Я за ней. Мы на цыпочках подбежали к дверям, ведущим на парадную лестницу. Хозяйка дворца чуть приоткрыла их, я поднырнула под её руку. В щёлке между створками увидела… стражу. Бременскую королевскую стражу, легко узнаваемую по васильковым перевязям через плечо, придуманным хитроумной Белоснежкой. За спинами мужчин алел камзол Рамиза и, кажется, синело платье Катарины.

– Руки прочь от моей жены!

– Господин граф, – я невольно вздрогнула при звуках этого тихого голоса, – будьте любезны, держите себя в руках, и никто не пострадает. Нам не нужна графиня Катарина. Нам нужна девушка-бродяжка, которая появилась в вашем обществе этой ночью. Где она?

Герцог Ариндвальдский. Франсуа де Перильон, маркиз де Кюстин. Муж прекрасной Люсиль. Раз именно ему подчиняется королевская стража, то… Вот, значит, за какие заслуги король Гильом пожаловал проныре-маркизу титул, земли и замок принца Фаэрта. Впрочем, Франсуа был достаточно опытным дознавателем: в своё время он был правой рукой печально известного младшего сына короля Андриана. И вроде даже его наставником…

– Нищенка? – изумился граф.

– Рамиз, – а вот этот усталый голос уже принадлежал Офету, которого я не видела, – будь добр, не препятствуй следствию. Именем короля.

– С каких пор королевская стража охотится за нищими? – поддержала удивление супруга прекрасная Катарина.

– Девица обвиняется в измене. Кстати, она вам что-либо говорила про… про что-либо?

– Может, и говорила, – холодно ответил герцогу Рамиз. – Кто ж её слушал?

– Не говорила, – отрезала Катарина. – Девица была изрядно голодна и поглощала еду со скоростью бездонного мешка. А потом собралась и покинула дворец. Вы опоздали. Думаю, на полчаса, а то и на час.

– Вот как?

Герцог поднялся на площадку, и мы с Золушкой подались назад, хотя за спинами гвардейцев и в тёмной узкой щёлке нас было бы увидеть крайне трудно.

– А вот дворецкий показывает, что девица не выходила из дворца.

– Да? – холодно переспросила Катарина и зевнула. – Признаюсь: я её не провожала. Может, голодранка и до сих пор здесь. Как-то, знаете ли, не по моему положению следить за оборванцами.

– Положим. А за хозяйкой дворца вы так же не наблюдаете?

Синдерелла на ощупь нашла мою руку, стиснула и увлекла за собой. Мы на цыпочках прокрались к чёрной лестнице, всё ещё слыша медовый голосочек Катарины и её слова про то, что в этом доме вообще не принято следить друг за другом, и что каждый имеет право уединиться где хочет и с кем хочет. Ответ герцога мы уже не услышали.

Остановившись на площадке у окна перед последним пролётом, Золушка сунула мне в руку что-то маленькое и холодное.

– Ключ от конюшни. Бери любую лошадь и беги. Скачи, то есть. Учти, я заявлю о краже и… и… Прости, но я не выдержу пыток и умирать за тебя не планирую. Если в конюшне конюх, то его зовут Жан, ты скажешь, что по моему приказу, в доказательство предъявишь ключ. А я отрекусь от этих слов. Не теряй времени: его у тебя мало.

Я судорожно обняла её, шепнула «спасибо» и бросилась бежать.

Вылетала во внутренний двор, где уже светлело, промчалась насквозь через небольшой садик, с фонтаном посредине, который сейчас был закрыт деревянной коробкой, и бросилась к каменным конюшням, легко узнаваемым по высоким аркам дверей и по фризу с конями под самой крышей. Вдруг что-то впилось в мои руки, и меня отшвырнуло назад. Затылок пронзила резкая боль, и серо-синее небо полыхнуло жёлтым.

– Не так быстро, зайцик.

О нет!

Надо мной склонилось ухмыляющееся сероглазое лицо с лиловыми фингалами под глазами.

– Будешь вставать или понравилось валяца?

– Валяться. Через «ться», – поправила я Эйдэна. – Пожалуй, полежу. Вид отсюда красивый. А вы только по титулу ворон или оборотень? Может, вы умеете летать? Я бы полетала.

– Как знать, – хмыкнул он и неожиданно лёг рядом.

Мы помолчали. Первой не выдержала я.

– И какие кары меня ждут?

– За побег?

– И за него тоже.

А ещё за разбитый нос и прокушенную икру.

– Я пока не придумал, – честно признался ворон.

– Вам, кстати, идёт. Серый очень красиво с фиолетовым сочетается.

Эйдэн рассмеялся и сел.

– Вставай давай. Замёрзнешь.

Он поднялся и подал мне руку. Я крепко стиснула его ладонь и встала. Голова всё ещё кружилась из-за удара. Ворон снял с моих плеч петлю аркана.

– Вы очень чисто разговариваете на родопсийском, – заметила я ему. – Но путаете «ц» с «ч», почему?

– В моём родном языке нет звука «цэ». Кардраш! Как вы это произносите?

– Просто: «че».

Он попытался:

– Ты цто-то успела сказать этим людям о том, поцему сбежала?

– Я их не знаю.

– А твоя подруга Ноэми говорит, цто знаешь.

Чёртова Ноэми!

– Синдерелла – сестра моей подруги, но если уж старшая сестра, с которой мы дружили, меня предала, то зачем мне открываться младшей?

Позади раздались крики и звон металла. Стража. Ворон перевёл взгляд с моего лица на приближающихся служителей короля и принялся сматывать верёвку.

– У тебя минута, цтобы решить, цто делать. Будешь ли ты взывать к страже, пытаца облицить нас и требовать освобождения. Или вернёшься к прежней роли.

– А если второе?

– То не попадёшь в пытоцную. Обещаю.

Заманчиво.

– Госпожа Элиза фон Бувэ, именем короля вы арестованы.

Я закрыла глаза, пытаясь перебороть приступ отчаяния. Офет. Он видел меня разумной и… наверняка рассказал об этом герцогу Ариндвальскому. А, значит, маменька уже знает и… Имеет ли смысл строить из себя безумицу?

– Стража, взять девицу под арест…

– Мэ, – я обернулась и растянула губы в дебильной улыбке, чуть высунув язык и выпучив глаза в восторге.

– Не пытайтесь сделать вид…

К нам шло человек пятнадцать: десять стражников, Офет, герцог Ариндвальский и Синдерелла с гостями. А, шестнадцать.

– … на этот раз, вы не сможете нас обмануть, – холодно завершил Франсуа.

– Мэ.

– Элиза, вы – дочь моего друга, в ваших интересах перестать изображать из себя умалишённую. Господин Офет всё рассказал нам…

– Рассказал что? – удивилась Синдерелла. – Видимо, ваш свидетель настолько желал несчастной дурочке смерти, что сам уверовал в её разумность. Но моё свидетельство и моих гостей – против его. Мы и пустили-то дурёшку только ради её безумия. И, признаться, я удивлена увидеть в этой несчастной давнюю подругу моей сестры.

Я замычала и подошла к Золушке, а та ласково и с состраданием погладила меня по голове.

– Разберёмся, – сквозь зубы процедил герцог.

– Полно, Ваша светлость. Жизни короля и в самом деле угрожает человек, лишённый разума? Это самое забавное, что я слышала за последнее время!

И Синдерелла звонко рассмеялась. А потом мило взяла Франсуа под руку.

– Господин граф, госпожа графиня, вы также подтверждаете…

– А разве это не очевидно? – хмыкнула Катарина. – Я не знаю, что у вас там за игры, господа, я верна моему королю и послушна его приказам, и если безумие ныне – государственное преступление, то на всё воля Его величества. Кто я такая, чтобы об этом судить?

Лицо Офета пошло пятнами.

– Вы обвиняете меня во лжи? – процедил он.

– Как можно? – Катарина пожала плечами. – Я не слышала ваших слов, поэтому не могу обвинять.

– Мэ-э, – я подошла к мрачному Офету и схватила его за клинышек бороды. Потянула на себя. Тот ударил меня по руке.

Больно!

– Как вы можете! – возмутилась Катарина.

– Она не знает, что она творит, – вздохнула Синдерела, обнимая меня со спины. – Боже, боже… такой был светлый ум!

Я тихонько сунула в её руку ключ и разревелась, пуская слюни и вытирая сопли.

– Офет! – рявкнул Рамиз. – Не подобает дворянину поднимать руку на женщину. Тем более, умалишённую женщину.

– Да она такая же умалишённая, как ты!

– Ну, знаешь ли…

Граф стянул с руки перчатку и бросил её товарищу в лицо.

– За что? – растерялся муж Ноэми.

– Ты назвал меня безумцем!

– Я не…

– Ты струсил, Офет?

Тут все принялись галдеть и разбираться кто и кого оскорбил. Катарина и Синдерелла принялись напирать на Офета. Герцог Ариндвальский сморщился:

– Взять её. Разберёмся в темнице, что там с разумом у госпожи Элизы.

– Боюсь, Ваша светлость, – неожиданно вмешался ворон и подошёл к нам, – мы слишком торопимся. Времени на темницу у моих братьев нет. Разбирайтесь как-нибудь без нас.

Он положил руки на мои плечи и мягко забрал меня из объятий Золушки. Ишь ты! Учёл моё замечание и специально подобрал слова без «чэ».

– Мэ-э, – похвалила я.

Мной овладело какое-то странное оцепенение безразличия. Я проиграла. Я так отчаянно боролась, бежала, снова и снова, и вот… Если бы я не помедлила, если бы не задумалась о предложении остаться и… Хотелось плакать, но я только глупо таращилась на всех собравшихся и улыбалась.

– Что ж, полагаю, инцидент исчерпан, – согласился герцог Ариндвальский, и тусклые глаза его блеснули.

– А разве вы не… – начал было Офет и замолчал.

Потому что эпоха принца Дезирэ, который мог вломиться в дом графини и произвести обыск, закончилась с исчезновением принца. А Франсуа – не сын короля. Для ареста графини, или её супруга, или сестры брата монарха ему нужен приказ. С печатями. С подписью короля Гильома. Потому что за подобное самоуправство новый монарх точно не погладит его по головке. Ведь одно дело арестовать простую дворянку, как я, и совсем другое – кровного аристократа.

Катарина бросила мне вслед жалостливый взгляд. Это стало последним, что я увидела во дворце Синдереллы.

Мы вышли через служебные ворота, где нас ждали пять кочевников на скакунах. Два ворона, три вельможи в беретах со страусовыми перьями. На миг мне захотелось громко-громко завопить: «Помогите! Убивают», но я стиснула зубы.

Во-первых, раннее утро: город спит. И никто не придёт ко мне на помощь. Во-вторых…

– Ты умеешь ездить верхом? – поинтересовался Эйдэн.

– Умею, – усталым шёпотом ответила я.

– А я надеялся, цто мы её потеряли, – мрачно приветствовал меня Кариолан.

Жених бросил на меня лишь взгляд мельком и сразу отвернулся. Третий ворон бросил ему что-то насмешливое на свистяще-цокающем языке, похожем на удары плетью. И все пятеро иноземцем вдруг сорвались и, пригнувшись к шеям коней, помчались прочь из города. Я подошла к графитно-серому жеребцу и положила руку на луку седла, поставила ногу в стремя, попыталась запрыгнуть. Эйдэн хмыкнул, подошёл и помог, приподняв меня за ягодицы. При этом мои юбки задрались по колено. Затем ворон запрыгнул позади, на круп.

– Тебе луцце сесть боком, – посоветовал он и положил руки мне на талию.

Я подтянула правую ногу, откинувшись мужчине на грудь. Уф, как неудобно-то! И всё же мне удалось пересесть по-женски, при этом лука пришлась мне между ног. Эйдэн отпустил меня и, взяв в руки узду, ударил в бока коня шенкелями.

– Где твой пёс? – спросил он.

– Продала за чечевичную похлёбку, – буркнула я и уткнулась в его грудь.

Это было очень неудобно – шершавая парча царапала лицо, металл, вшитый в куртку, леденил кожу. Во всём этом была лишь одна радость: Гарм оказался вне опасности. Его новая хозяйка наверняка не будет жестока с моим пёсиком. И всё же из глаз вырвались слёзы. Я зажмурилась. Фу, фу, Элис! Не будь эгоисткой! Было бы ужасно, если бы Гарм…

И тут позади раздался отчаянный лай. Я выглянула из-за плеча ворона.

Но… а…

Эйдэн придержал коня, ухмыльнулся и натянул узду. Серое облачко подлетело к нам, перестав лаять, запрыгнуло на сапог ворона, тот перехватил беглеца за шиворот и перекинул мне на колени. Я прижала малыша к себе.

– Ну здравствуй, цецевица.

– Гарм, – прошептала, и мой нос тотчас облизали. – Но ты же… фу, не… фу, Гарм!

Но мне пришлось сдаться под яростной атакой собачьей радости. Вопреки собственным мыслям я была совершенно счастлива. И даже осознание, что я стала воровкой (десять золотых ведь по-прежнему утяжеляли мой карман) не мешали мне всхлипывать от счастья.

– Что ты наделал, Гарм! – прошептала я, зарываясь в мокрую шерсть и вдыхая аромат псины. – Что же ты наделал, мой герой! Ты мог бы остаться в тепле и роскоши, быть сытым и…

Но не договорила. Уж кто-кто, а Гарм точно не заслужил упрёков.

* * *

Мы мчались и мчались, и дома очень быстро исчезли в прошлом, а вокруг были только снег, и камень, и деревья, и снова – снег. На выезде из города к нам присоединилось ещё порядка троих человек с шестью навьюченными конями и одной телегой. Мне не было холодно: ноги грели бока лошади, живот – Гарм, а ещё Эйдэн закутал меня в свой чёрный плащ, удивительно тёплый, словно настоящее крыло птицы. И очень скоро я задремала на плече варвара.

Проснулась, когда мы остановились на берегу речушки, злобно плещущейся в валунах ледяными волнами. Ворон спрыгнул с коня, и я едва не завалилась набок, словно куль. Но мужчина обнял мои бёдра и спустил меня вниз. Я пошатнулась, вцепилась руками в его куртку.

– Тёмный брат мой, – крикнул насмешливо Кариолан, привязывавший гнедую лошадь к корявой ободранной ёлке, скрючившейся над рекой, точно древняя старуха, – может, на невесте женишься ты?

И процедил что-то сквозь зубы на своём языке.

«А было бы неплохо», – внезапно подумала я.

Если выбирать между Кариоланом и Эйдэном, то… Третий ворон как-то посимпатичнее будет. Ну, по крайней мере, у него есть чувство юмора, и, если разобраться, варвар не причинил мне вреда… Мой спутник что-то короткое бросил в ответ и, покосившись на меня, внезапно перевёл:

– Поцему бы и нет? Я с удовольствием посижу на твоих костях, брат.

В каком смысле?

Они принялись ставить шатры, разжигать огонь. Я молча присела на поваленное дерево. Гарм спал, дёргая задней лапкой во сне.

Я буду жить в степи. Бескрайней, как… Там нет гор. Как это, когда нет гор? Наверное, там огромное небо… Я попыталась представить и не смогла. И там нет домов, а только шатры. А как они моются? А в туалет куда ходят? А готовят как? Не на печах, вот прям всё – на костре? Голова кружилась.

Впрочем, может, я не долго буду жить, может надоем мужу и тот меня пришибёт чем-нибудь тяжёленьким, а скажет, что сама? Или и объяснять ему ничего не надо будет?

– Тырдыщ цэй, – вдруг отчётливо выговорил Эйдэн, направляясь ко мне.

– Мэ, – привычно ответила я.

Не то, чтобы вот прям выразительно. Он усмехнулся.

– Добро пожаловать, госпожа.

Ворон взял меня за руку и провёл в уже поставленный шатёр. Я обернулась к нему:

– Что вы имели в виду, когда обещали посидеть на костях моего жениха?

– Каган приказал своему слуге жениться, – поколебавшись, ответил тот. – Слуга не послушался. Слугу схватили, исполосовали кнутами и бросили на землю. Сверху положили…

Эйдэн запнулся, пытаясь подобрать нужное слово, а потом уверенно продолжил:

– Деревянный щит, на него поставили столы. Каган смотрит на состязание бойцов и наслаждается стонами ослушника.

Я сглотнула.

– А потом?

– Цто потом?

– Ослушника милуют?

Ворон хрипло рассмеялся:

– О да. Милуют. Его раздавленную плоть отдают псам, и это в каком-то смысле – милость.

Меня затошнило. Я зажмурилась и ткнулась лбом в его плечо.

– А если бы я сбежала? Кариолан ведь не был бы виноват, да?

Эйдэн погладил меня по голове, наклонился к моему уху и шепнул зловеще:

– Если бы ты сбежала, пышецка, Кариолан бы не мог на тебе женица, а если бы он на тебе не женился, то как бы исполнил волю кагана? А если не исполнил волю кагана, то виноват.

– Но это же глупо!

Я отстранилась и посмотрела в его насмешливые светлые глаза.

– Если он не мог исполнить волю, то в чём его вина⁈

– Цэ-цэ-цэ, сиропцик, не крицы. Дорога у нас долгая, всё расскажу.

Он отвернулся, откинул полог и вышел. А я опустилась на попону, расстеленную у ската, и обхватила колени руками. Может, предложить Кариолану бежать? Нет, в самом деле? Не хочу чтобы по моей вине… ладно, не вине, но из-за меня так ужасно пострадал пусть и не знакомый, пусть и несимпатичный мне, но живой человек.

А, кстати, где Гарм?

– Ква, – раздалось из моего кармана.

Глава 8

Гырд, дорт и батард

Я засунула руку в карман и вытащила лягушку.

– Вот же! Прости, милая. Надо тебя выпустить, пока мы в лесу. И на речке к тому же.

И я решительно поднялась. Ох! Мои ягодицы! Мои бёдра! Мои ножки! Несколько часов поперёк седла, как оказалось, для них – целое испытание. Кое-как, враскоряку, я покинула шатёр и замерла, шагнув на снег.

Таких шатров было ещё три, они расположились крестом вокруг большого костра. Рядом суетился один из воронов, тот, которого мне не представили до сих пор. Это был мужчина лет сорока или более, с тёмно-каштановыми вьющимися волосами, широкая прядь которых выбивалась из хвоста и падала ему на щетинистое лицо. Шириной плеч ворон походил на Эйдэна, но без узкой талии последнего. Фигура незнакомца напоминала прямоугольник. Шкаф. Решено, я буду его звать вороной-шкафом. Ещё один, из тех, что в страусиных беретах, помогал прямоугольному в приготовлении еды: что-то чистил.

А вот жених с Эйдэном развлекались иначе: обнажённые по пояс, они резво пытались покалечить друг друга длинными, обструганными палками. Как раз когда на них упал мой взор, третий ворон стремительно прыгнул на седьмого, и его палка обрушилась на темноволосую голову. Я зажмурилась. Потом приоткрыла один глаз. Кариолан и Эйдэн за эту пару мгновений поменялись местами, и тут же палка ударила по палке с глухим звуком.

– Так, – пробормотала я, засовывая вялую лягушку снова в карман, – это мужские игры, не для нас, девочек. Не смотри.

Но не смотреть оказалось сложно. Алые отсветы костра подчёркивали литую мускулатуру тел. Тела. Потому как у Кариолана не то чтобы вот прям густо было с мускулатурой. Мой жених был поджар и сухощав, очень гибок, невероятно быстр, но приятными атлетическими формами глаз не радовал.

Эйдэн отскочил первым. Сейчас он находился лицом ко мне, и я видела и сверкающие потемневшие глаза, и ухмылочку, подчёркнутую тёмной полоской усов, и довольно выпуклые груди, и потемневшую от пота дорожку волос, полускрытую чёрными штанами.

– Цэ-цэ-цэ, бартшмашлэк! – весело бросил Эйдэн, скользнул взглядом по мне и добавил: – Цыплёнок.

И я вспыхнула до ушей, осознав, что пялюсь на полуголого мужика. Хотела отвернуться, но тут Кариолан змеёй кинулся на соперника, его палка взметнулась над головой обидчика, но просвистела мимо, а Эйдэн оказался левее на шаг.

Хрясь!

Палка третьего ворона хлестнула седьмого по рёбрам, и я невольно взвизгнула, но взгляд всё равно не могла оторвать. Мне казалось, что стоит лишь отвернуться, и случится что-то ужасное. На белом теле парня заалела яркая полоса.

– Неплохой удар, Эйдэн, – прохрипел Кариолан, пятясь. – Но если бы ты целился в голову, то победил бы…

– В голову хорошо. Сделал бы тебя достойным невесты. Подтянись, Кар, она на тебя смотрит.

Седьмой ворон невольно обернулся, я тут же состроила дебильное перекошенное лицо… хрясь! и палка Эйдэна со всей силы обрушилась на спину несчастного. Кариолан рухнул на колени, а потом лицом в снег.

– Ты перестарался, – отвлёкся от варева незнакомый ворон.

– С уцёбой нельзя перестараца, Тэ́рлак, – беспечно рассмеялся Эдэн, потрогал неподвижное тело остроносым сапогом. – Эй, Кар, ты хоцешь ещё полежать?

Кариолан замычал, упёрся локтями в снег, приподнялся. Длинные тёмные волосы ширмой загораживали его лицо. Третий продолжил издеваться:

– Вставай, девоцка, бантик развязался.

Седьмой ворон захрипел и кинулся на Эйдэна, повалил его, но тут же оказался спиной на снегу.

– Не сказать, цто я люблю катаца на мужцинах… – заметил Третий.

Жених забился под ним, попытался ударить кулаком в нос врага, но тот перехватил руку юноши. А затем легко вскочил и отпрыгнул в сторону.

– Будет вам. Еда готова. И невесту перепугали уже, на ней лица нет.