Текст книги "Да святится Имя Твоё (СИ)"
Автор книги: Анастасия Мелюхина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
Да святится Имя Твоё
Анастасия Мелюхина
Пролог
Заходи, мой новый друг. Располагайся поудобнее, а я пока разожгу огонь.
Хочешь вина?
Хотя ладно, что я всё оттягиваю момент?..
Я готов рассказать нашу историю. Нет, не так. Мне НУЖНО рассказать нашу с ней историю, ведь всё, что с нами произошло слишком неправильно, чтобы быть обычным. Всё, что с нами произошло, заслуживает того, чтобы об этом узнали.
Меня зовут Ронни, мой друг. Ронни. Запомни это имя.
А её…
* * *
– Что с тобой было? – шёпотом спрашиваю я.
– Жизнь, – я слышу в его голосе горькую усмешку.
– Она не должна быть такой, – я очерчиваю пальцем особенно большой, вздувшийся шрам на левой лопатке.
– Другой у меня нет.
Мне так жаль его, так за него больно, что я не сдерживаюсь. Тянусь к нему и прикасаюсь к уродливому рубцу губами. В голове проносится мысль, что мне необходимо перестать жалеть всех, кроме себя, нужно быть жёстче, нужно… И вообще, я же сама ему недавно говорила о двусмысленности. А теперь целую его шрамы. Целую и хочу целовать ещё, обводить каждый из них языком и наслаждаться его порывистыми вздохами, такими, какие я слышу сейчас. И…
Он оборачивается резко, хватает меня за плечи, поворачивается вместе со мной и вжимает меня в шкаф. Аарон нависает надо мной огромной, тяжело дышащей, но всё же живой статуей. Зрачок почти закрыл голубую радужку, отчего глаза кажутся двумя безднами. Безднами, в которые я проваливаюсь без остатка.
Моё сердце колотится так, будто стремится вырваться из груди. Внутри всё дрожит, а взгляд приковывается к его чувственным губам, которые, почему-то я уверена, умеют не только грозно сжиматься.
– Криста… – хрипло произносит он, но я не даю ему договорить.
Я встаю на носочки, одновременно притягиваю его к себе за шею. Сама целую его, сама углубляю сразу же этот неправильный поцелуй, проскальзывая языком в его рот и задыхаясь от его восхитительного вкуса.
Таких ощущений не бывает. И таких мужчин тоже. Я ни с кем не теряла голову. Ни разу. Ни с Дэрги, ни с Тиарго, а сейчас не могу думать ни о чём, кроме того, что хочу, чтобы он ответил, хочу, чтобы он касался меня, стащил эти ненужные тряпки, чтобы хотел меня так же, как и я его.
Он медлит всего секунду, а потом из его груди вырывается стон. Его руки взлетают вверх, обхватывают мою голову. Его указательный палец зарывается в волосы за моим ухом, большой – давит на подбородок, заставляя меня сильнее открыть рот, впустить его язык, позволить ему проскользнуть по моему нёбу.
Я стону в его рот, тяну за мягкие чёрные волосы, и когда он на мгновение разрывает поцелуй, тут же припадаю губами к жилке на его шее.
– М-м-м, – слышу я, прикусывая его кожу, и этот звук огненным молотом ударяет вниз живота.
Темнейший, если он сейчас не…
Но Аарон словно слышит мои мысли – подхватывает меня, заставляя оплести его ногами, ещё сильнее прижимает к шкафу, который отзывается жалобным скрипом.
Я не даю ему подумать, потому что мне кажется, если я перестану его целовать, он тут же придёт в себя и прогонит меня. Поэтому я бесстыдно трусь об него, целую жадно, шумно дышу в его рот, когда он сжимает меня пониже спины своими сильными ладонями.
Поцелуи всё глубже, а его прикосновения такие горячие. Его губы такие нежные и такие настойчивые одновременно. Его тело такое твёрдое, а стоны такие порочные…
– Я хочу тебя, – шепчу я, прикусывая его губу. – Хочу тебя.
Глава 1
Тиарго
«Криста меня убьёт», – проносится в моей голове, когда я вижу, как один из здоровяков, воодушевлённо скакавших по крышам за хрупкой светловолосой Кристой чуть не убивает её саму. Ловкая девчонка уворачивается от арбалетного болта и перепрыгивает с крыши на крышу, громко помянув Темнейшего. Амбалы бегут менее резво и, к счастью, стреляют тоже не очень.
Или, наоборот, слишком уж хорошо.
Хмурюсь, когда в голове всплывает догадка. Следующий болт вновь проходит мимо девушки, но со стороны мне становится понятно, что Кристу загоняют. Ещё один болт корректирует путь моей подруги, заставляя её свернуть. Пара крыш – и бежать ей будет некуда.
Я бросаюсь наперерез погоне, втайне надеясь, что к тому моменту, когда моя напарница меня увидит, её всё же кто-нибудь стукнет по голове, и она лишится чувств. Пусть хотя бы на пару часов. За это время я успею прикупить ей новые сапоги, которые, я надеюсь всей душой, смягчат её ко мне отношение.
Усмехнувшись своим мыслям и не сбавляя темпа, я поправляю ремни на груди, нащупываю спусковой крючок, скольжу пальцем по тонкой металлической спице. В этот раз все наверняка получится.
Криста уже совсем близко, ей стоит лишь повернуть голову, чтобы меня увидеть, но её взгляд устремлён лишь вперёд, чему я несказанно рад. До края крыши осталось совсем немного, когда проклятый болт всё же достигает своей цели. Из плеча моей подруги обильно и в такт с пульсом выплёскивается алая кровь.
Я замираю на долю секунды, чувствуя, как внутренности скручивает тугим узлом страха, но потом несусь во весь опор, перепрыгивая вентиляционные и дымовые трубы. Врезавшийся в тело снаряд разворачивает Кристу на месте, заставляя меня содрогнуться и сразу же подавить подкатывающуюся к горлу тошноту. На мгновение её взгляд встречается с моим, и мне кажется, что я успеваю уловить в нём кислый осадок разочарования. А потом она летит вниз спиной.
Нет, крошка, мы так не договаривались.
Я изо всей силы нажимаю на спусковой крючок и, не забыв выбросить в сторону приближающихся амбалов пару метательных звёздочек, прыгаю вниз.
Кристе падать долго, а мне лететь недалеко. Спусковой механизм приводит в движение спицы. Они раскрываются, натягивая ткань, потоки воздуха залетают под кожаные крылья, удерживая меня, неся по воздуху. В последний момент я успеваю подхватить подругу, но резкий порыв ветра выворачивает крыло в обратную сторону. Я судорожно нажимаю на крючок, но крылья не складываются, механизм заклинивает то ли от моих недоработок, то ли от превратностей судьбы.
Последнее, что я слышу из уст Кристы, прежде чем мы, упав, проламываем крышу какого-то торгового павильона, нежное «чтоб ты сдох!»
* * *
Мужчина бесстрастно наблюдает за драматичной погоней. Белые как снег, волнистые волосы девушки развеваются за её спиной, щёки горят от быстрого бега и алеют так ярко, что их живой оттенок видно даже с такого расстояния. Ему нравится наблюдать за беглянкой. Сильная, гибкая, как ивовая ветвь, яркая. Такой она была всегда.
Болт задевает её ровно в тот момент, когда девушка останавливается на краю крыши, раздумывая, куда бежать дальше. Он сжимает челюсти, понимая, что эти двое громил только что подписали себе смертный приговор. От же дал чёткий приказ: не ранить. И это лучшие стрелки в городе!
Желание броситься туда, схватить её, прижать к себе и разорвать этих идиотов в клочья обжигает горло. Но тогда есть шанс, что она… Нет, нельзя показываться раньше времени. Никак нельзя. Поэтому он всего лишь на краткий миг прикрывает глаза, призывая послушные лей-линии себе на помощь. Их сила вливается в вены, дарит ощущение всесильности. Так почти и есть. Он практически всесилен. И ему ничего не стоит замедлить время, чтобы её успел спасти другой.
Взявшийся словно из кармана самого Темнейшего рыжеволосый молодой мужчина с разбегу прыгает рыбкой с крыши за падающей девушкой. Успел… Идиот! Он почти… опоздал!
В груди мужчины неприятно защемило – столько лет прошло, а Лис всё ещё рядом с ней. У рыжеволосого нет его силы, его власти, но зачем они нужны, если он рядом с НЕЙ?
Заставил себя посмотреть на всё бесстрастно. Лис всегда славился своими прожектами, но они никогда не перерастали ни во что большее. Что ж, прошло много лет, всё могло измениться, но вряд ли. Ещё интереснее становится, когда за спиной у рыжего раскрываются странного вида крылья. Пару ударов сердца и Лис обхватывает руками маленькое женское тело.
Мужчина шумно втягивает воздух, заставляя себя смотреть на то, что так ему не нравится. Хотел бы он выкрикнуть: «Не тронь её!» Хотел бы сам укутать её в кокон силы, укрыть светом. Но он вынужден просто смотреть.
Не стоило возвращаться в этот город. Не стоило.
Сильный порыв ветра, врывается в узкое пространство между теснящимися друг к другу домами. Искусственное крыло выворачивается, и обнимающаяся парочка летит вниз гораздо стремительнее.
Мужчина грязно выругивается, мгновенно создаёт своё воздушный поток, сотканный из чистой энергии, отдаёт ему приказ и, вместо того, чтобы разбиться о вытоптанную до скользоты тысячами ног брусчатку, эти двое падают на натянутый уличными торговцами тент. Теперь выживут.
Главное, ОНА выживет.
Улыбнувшись своим мыслям, мужчина дважды стучит в крышу механической повозки. Мобиль пару раз чихает и медленно катит в сторону реки.
Время ускоряет свой бег.
* * *
Я ещё не до конца прихожу в себя, когда мне прямо в нос прилетает сильный удар носка старого сапога. А старого, потому что новые я купить так и не успел.
– Ау! – я дёргаюсь, чтобы зажать нос руками, но мои запястья прочно скованы за спиной. – За что⁈
Нас бросили в абсолютную темноту, и остаётся только удивляться, как это подруга сумела так метко ударить. Хотя тут, пожалуй, сказываются годы тренировок.
– И у тебя ещё хватает наглости спрашивать⁈ – голос Кристы звенит от ярости.
В душе я её понимаю. У нас был жирный заказ на сейф одного важного чинуши. Мы все спланировали, а сегодня утром узнали, что содержимое сейфа будет перевезено в неизвестном направлении. Медлить было нельзя. Мы договорились встретиться, но… Я немного задержался, и Кристе пришлось отправиться одной.
– Крошка, я…
– Не смей меня так называть! – разъярённым когартом ревёт милейшая из всех девушек.
– Криста, я потерял счёт времени…
– Пока кувыркался с очередной потаскухой!..
– Что за выражения, милая? Ты единственная женщина в моей жизни, – ухмыляюсь я в темноту.
– … я рисковала собой ради…
– Ради новых сапог, – мне нравится её дразнить.
– … нашего общего блага!
– Ради новых сапог, – напоминаю я. – Как твоё плечо, кстати?
– Некстати!
Она замолкает, тяжело вздыхая, чем повергает меня в ступор. Мы часто скандалим. Но за всю нашу сознательную жизнь, а она у двоих сирот из нищего квартала столицы была далеко не сказочной, она никогда так не вздыхала. Это вздох полный разочарования и решимости.
– Криста, – начинаю я, растерявшись от такого её настроения.
– Тиарго, – голос подруги звучит непривычно отрешённо. – Я больше так не могу. Ты мне как брат, мы же всю жизнь вместе против всего мира. Но…
Между нами вновь повисает почти осязаемая тишина. Я не верю и в то же время боюсь своих догадок о том, что именно Криста сейчас пытается сказать.
Она ведь не может сказать ничего такого, что разлучит нас? Да и зачем? Нам же хорошо рядом. Мы семья. Мы больше, чем семья. Наши родные нас бросили, и мы выжили только благодаря тому, что есть друг у друга. Да, признаю, я облажался, но это не повод…
– Если мы выживем, то дальше – порознь.
Её голос слегка дрожит, а я не хочу принимать то, что сейчас услышал:
– Ты ведь это не серьёзно?
– Серьёзно, Тиарго! – голос Кристы сотней осколков разлетается по углам камеры. – Как никогда серьёзно!
Мы так увлеклись выяснением отношений, что не слышим, как подходит стражник. Ржавый ключ поворачивается в таком же ржавом замке.
– На выход, красавчики, – мерзко гикнув и икнув, зовёт стражник. – По ваши душеньки карету подали.
– Похоронную? – уточняет Криста.
– Нет, королевскую! – ржёт мужик в усы. – Шевелитесь быстрее!
Каково же наше удивление, когда, выйдя на мостовую, залитую ярким солнечным светом, мы обнаруживаем королевский мобиль. С тех пор как была изобретена первая безопасная механическая повозка, все сильные мира сего вознамерились как можно скорее сменить крестьянских лошадей на элитные мобили. Королевский двор не исключение. Однако старое название «карета» до сих пор осталось и теперь вполне успешно приросло и к новому изобретению.
– Что ты натворил, идиот⁈ – шипит подруга мне в плечо. – Куда ты опять вляпался?
– Да вроде бы никуда, – неуверенно протягиваю я, пытаясь вспомнить все свои грехи, которые могли бы вызвать интерес кого-то столь высокопоставленного.
– Ох, Темнейший! – причитает Криста. – Говорила мне мама держаться от тебя подальше!
– У тебя не было мамы, как и у меня, – замечаю я, пока нас старательно подталкивают в спину по направлению к карете.
– Если бы она была, то обязательно бы это говорила, – не теряется Криста.
Я лишь хмыкаю, позволяя надеть себе на голову чёрный, идеально отглаженный мешок. Судя по тому, как отчаянно ругается Криста, её постигает та же участь.
Глава 2
Тиарго
Нас везут долго, и я даже не пытаюсь считать повороты, потому что и так знаю, куда мы едем. Это не требует особенных умственных способностей. Всего лишь знание города и того, чем он живёт. А живёт он властью – королевской и церковной.
Обе эти ветви имеют право пользоваться транспортом, в котором мы сейчас имеем честь передвигаться. Но, королевская резиденция находится неподалёку от главной тюрьмы, такая вот причуда правящей династии. А вот оплот религии Энтелона – на самой окраине города, почти за его пределами. И не надо быть гением, чтобы понимать: раз мы до сих пор едем, значит, едем туда. Непонятно только, зачем нужно было надевать на голову мешки. Тоже мне, тайна.
Криста молчит, но я уверен, что она пришла к тем же выводам, что и я. Однако понимание ситуации никак не облегчает нашу участь. Мы прожили в этом городе всю жизнь и знаем наверняка, что в Энтелоне гораздо безопаснее перейти дорогу королю, чем церкви. Особенно заметным это стало в последние пару лет, когда дланью господней стал молодой и никому не известный до того клирик Аарон Хоудон. Чем он заслужил эту власть, для простых смертных было загадкой, но с его приходом влиятельность церкви значительно возросла.
Карета останавливается, и нас грубо вытаскивают наружу. Я слышу, как девушка рядом шипит от боли – кто-то задел раненое плечо. Интересно, насколько серьёзна травма? Мысленно я быстро подсчитываю свои сбережения. Если мне удастся найти и продать железные спицы с крыльев, то нам должно хватить на толкового лекаря. Кристу необходимо подлатать, ведь скоро лето, а значит, начинается наше время.
Грубо подталкивая, нас заводят в какое-то помещение. Звуки сводятся до минимума, а под ногами чувствуется непривычная мягкость. Такие, как мы, редко ходят по мягким коврам, только если гостят в чьем-то доме незаконно. Какое-то время нас продолжают куда-то вести, пока наконец ковры опять не сменяются камнем. Звук шагов гулко разносится во все стороны, заставляя меня нервничать. Судя по всему, помещение, в которое нас привели, – огромное и пустое. Не камера, но и ничего хорошего от таких залов я не жду.
Когда с нас все же снимают мешки, первым делом я смотрю на Кристу. Она значительно побледнела за время передвижения на мобиле, а под светло-карими глазами темнеют нездоровые круги. Мой взгляд перемещается на её плечо. Рукав коричневой курточки из мягкой кожи уже пропитан кровью. Да уж. Нехорошо вышло.
Она уже не сверкает глазами, лишь озабоченно оглядывается. А посмотреть есть на что. Огромный зал абсолютно пуст и абсолютно бел. Белый пол, белые стены, белые рамы высоких, стрелами уходящих к белому потолку, окон, исполинский белый и неуютно пустой письменный стол в самом конце зала и белое, отвёрнутое от стола кресло с высокой спинкой.
Моя тревога только усиливается, когда наши конвоиры молча скрываются за двустворчатыми дверями, оставляя нас наедине с обладателем кресла. В том, что там сидит тот, кому мы обязаны данной аудиенцией, я не сомневаюсь. Оставлять двух преступников с кем-то из такого «кабинета» можно, только если этот кто-то сможет с нами разделаться сам. А это может быть только…
Кресло медленно разворачивается, и я не могу сдержать вздоха. Темнейший его забери! Что он от нас хочет⁈
Это лицо знают все в городе от мала до велика. Аристократический профиль мужчины украшает юбилейные монеты последних лет, а слухи о ледяном взгляде, способном заморозить Океанику, так же популярны, как и сказы о красоте принцессы.
Я не ожидал увидеть его самого. Кого угодно, но не самого Аарона Хоудона.
– Спасибо, что уделили мне своё время, – его спокойный, но при этом удивительно мощный голос оползнем катится по залу. – Извините за доставленные неудобства, я не стал бы рушить ваши планы, если бы это не было действительно важно.
Нам бы стоило упасть на колени, но и я, и Криста просто стоим и зачарованно смотрим на главу церкви Энтелона. Он действительно очень молод. Наверное, наш ровесник, может быть, старше всего на пару вёсен. Но в его взгляде есть что-то такое, что делает его непохожим ни на нас, ни на кого бы то ни было ещё.
Мы с Кристой видели многих людей, наделённых властью, но на них Аарон Хоудон тоже непохож. В нём я вижу то, что заставляет внутренности дрожать от страха, как перед самым страшным убийцей. А ещё этот страх отчаянно борется с желанием пасть ниц и лобызать край белоснежных одежд, словно власти в нём больше, чем во всех королях и императорах от Океаники до Острогор вместе взятых. Фу! Отвратительные ощущения!
– Пожалуй, я должен представиться, – заметив, что мы не спешим реагировать на его слова, продолжает пресвятой Аарон. – Меня зовут Аарон Хоудон. Я…
– Мы знаем, кто вы, – Криста невежливо перебивает мужчину, но он лишь на удар сердца прикрывает глаза, ничем более не выдав своего недовольства. – И мы хотели бы знать, что вам от нас нужно. И это, на мой взгляд, гораздо важнее, чем все эти расшаркивания.
Пресвятой Аарон смеряет её долгим взглядом, соединив кончики пальцев, а потом резко поднимается. Он идёт не быстро, но стремительно. Его длинная, скроенная по фигуре сутана белым вихрем летит следом за ним. В росте он не уступает мне ни на палец, как и в развороте плеч. Хотя я далеко не самым маленький парень в столице.
В считаные миги он оказывается рядом с Кристой.
Несмотря на дерзкие речи, я вижу, что подруга его боится. Она глядит на него, как смотрит любая добыча на того, кто её сейчас сожрёт. Взгляд же Хоудона не выражает ничего, кроме неизменного холодного участия.
– Позволите? – чуть приподнимает бровь он и, не дожидаясь ответа, скользит ладонью по предплечью Кристы.
Его рука останавливается на месте ранения, замирает на пару мигов и резко сжимает девичье плечо, впиваясь в него длинными, цепкими пальцами.
Криста кричит, колени её подкашиваются, но железная хватка пресвятого Аарона не даёт ей сползти к его ногам. Я рвусь к нему, желая защитить девушку, оттолкнуть его, прервать пытку, но… натыкаюсь на невидимую стену, которая не пропускает меня, не позволяет сдвинуться с места.
Первый раз в жизни я сталкиваюсь с энергией в чистом виде. Не знаю, откуда Аарон Хоудон черпает эту мощь, но такой силы я не видел ни у кого.
Криста всё кричит, плачет и бьётся в руках первосвященника, а я ничего не могу сделать. Много раз подряд я пытаюсь пробить невидимую стену, врезаюсь в неё, бьюсь, но прорваться сквозь неё мне не удаётся. И это было мучительнее всего – стоять рядом и не иметь возможности вытащить Кристу из лап палача. Из моей глотки вырывается беспомощный вой.
И, словно в унисон с этим воем, глаза Кристы закатываются, крик переходит в свист. А потом всё стихает.
Глава 3
Ронни
Впервые я увидел лей-линии, когда мне было десять. Увидел и никому не сказал. Только ей. С самого своего рождения она была моим талисманом, поэтому я ей верил, как себе. Нет, пожалуй, даже больше, чем себе. И, хоть именно с её рождения и начались все мои проблемы, она оставалась моей белокурой луной, освещающей путь на мрачном небосклоне одиночества.
Поэтично и ничего не понятно, да. Это всё потому, что я оттягиваю, как могу момент, когда начну во всём сознаваться. А ведь во всём нужно покаяться, верно, Господи? Я и сам знаю, что верно.
Итак, раз это так необходимо, слушай. Всё, как на духу и с самого начала.
Когда родилась Криста, мне было шесть. Мои родители почему-то много времени проводили с её родителями. Став старше, я объяснил это тем, что они над чем-то вместе работали. Но, конечно, это только моя придумка, и может быть абсолютной неправдой. Может быть, они были собутыльниками или ещё кем, а наивный мозг шестилетки был склонен всё идеализировать, старательно вытесняя из долговременной памяти бутылки и побои. Демон его знает, как всё было на самом деле! Прости, Господи, что упоминаю врагов Твоих.
И да, я не помню, как назвали Кристу родители. Они успели сказать её имя всего лишь раз в моём присутствии. А потом мы остались одни на той демоновой улице. Ох, опять. Прошу прощения за все будущие сквернословия сразу, но если Ты есть, то сам знаешь, эту историю без ругательств не рассказать.
На чём я остановился? Ах да. Мы остались одни. Я и держал на руках маленькую девочку, с белыми и на удивление длинными для новорождённой волосами. Она кричала, не переставая. И я совершенно не понимал, что теперь мне с ней делать. Да что там с ней, я не понимал даже, что делать с собой. Чтобы успокоить её, я начал с ней болтать. Говорил всё подряд. Просто называл все предметы, что видел вокруг себя, по очереди.
Я стоял рядом с покосившейся и давно закрытой церковью, и одним из предметов, попавшихся мне на глаза, очевидно, оказался крест.
– Смотри, какие ворота, – говорил я. – И крестик! Гляди, какой крестик!
И девочка успокоилась. Замолчала.
– А вон трубы, – продолжал я, и она опять заплакала. – Не нравятся трубы? А крестик?
И снова тишина.
– Крестик, крестик, самый красивый на свете крестик…
Приговаривал я, забираясь в разбитое церковное окно цокольного этажа. Так что, выходит, Криста сама выбрала себе имя, да.
Мы жили в той полуразрушенной церкви. Я понимал, что детей надо кормить и мыть, но точно не готов был делать это сам. И если себе еду я ещё мог украсть, то Кристе необходимо было молоко из бутылочки. И соска на бутылочку. Ну и где я это всё должен был брать?
Именно вопрос жизнеобеспечения Кристы стал причиной того, что я нашёл подобие семьи.
Мышку я повстречал на одном из рынков, когда пытался украсть молока. Она схватила меня за ухо, когда моя рука уже тянулась к заветной бутылке.
– Попался! – завопила она писклявым противным голосом и потащила меня в какую-то подворотню.
Я попытался вывернуться, но она держала за ухо крепко.
– Маленький гадкий воришка!
– Я не вор! – мне было обидно называться вором.
– Я своими глазами видела, как ты пытался украсть молоко! – девчонка за ухо развернула меня к себе, удивляясь моей наглости.
– Это не мне!
Она сразу же меня отпустила и с любопытством уставилась на меня.
– Котёнка прячешь? Покажи!
– Не котёнка, – буркнул я.
– А кого?
Конечно, мне хотелось переложить ответственность со своих плеч на чьи-нибудь другие, и мне действительно нужна была помощь. Поэтому я недолго думал.
– А ты никому не скажешь? – сощурился я.
– Зуб даю, – пообещала девчонка. – Коренной! Меня, кстати, Мышкой зовут.
Это показалось мне серьёзным аргументом и почти клятвой на крови, и я повёл Мышку в церковь. Новой знакомой было двенадцать или около того, она не помнила своих родителей и своего имени, жила на улице с самого раннего детства и на рынке тоже воровала. А ко мне прицепилась исключительно из природной вредности.
– Да, – протянула она, увидев орущего в грязных тряпках ребёнка. – Это точно не котёнок.
Я до сих пор благодарен ей за жизнь Кристы. Сам бы я не справился. Не в шесть лет. И хоть теперь мне пришлось воровать и для Мышки тоже, я был счастлив тому, что она взяла на себя заботы о белокурой девочке.
Если подумать, то без Мышки и я бы не выжил на демоновой улице, у которой были свои законы, жестокие и непонятные, но неукоснительно соблюдаемые и вбиваемые кулаками прямо в тупые головы новичков. Наша старшая подруга сделала всё возможное, чтобы я получил от уличной жизни как можно меньше тумаков.
По ночам, когда Криста засыпала, подложив под щёчку маленький кулачок, мы с Мышкой подолгу разговаривали. О прошлом, о родителях, о мечтах… Я всё пытался вспомнить, что было перед тем, как мы с Крис оказались возле этой церкви, но у меня ничего не получалось. Подруга говорила, что это к добру.
– Значит, случилось что-то настолько плохое, что если ты вспомнишь, то сразу умрёшь! – страшным голосом вещала девочка.
– Прям-таки и умру, – фыркал я, в душе с ней соглашаясь. – От воспоминаний не умирают.
– Ещё как умирают. Чаще, чем от арбалетной стрелы!
– Гонишь!
– Вот те зуб!
– Два давай!
Мы смеялись, обнимали малышку Кристу и так засыпали. Я был счастлив тогда.
Знаешь, Господи, мы прожили в той церкви втроём около трёх лет, а я не могу вспомнить лица Мышки. Оно смазывается в памяти, ускользает, черты не задерживаются в голове и на миг… Однажды она просто не вернулась. Я искал её по всему городу, звал её по имени на перекрёстках, спрашивал у знакомых. Один из них рассказал мне, что Мышка понравилась одному из местных бандитов (она ведь выросла в очень симпатичную девушку). Этот бандит пригласил её куда-то (память меня подводит), и она пошла. Никто больше её не видел.
Для меня это оказалась намного более страшная боль, чем потеря родителей. Мне казалось, что я не переживу. Каждый раз, когда Криста спрашивала: «Де Мыська?», мне хотелось пойти и убить того ублюдка, который забрал у нас нашу Мыську. Но, хоть мне и было девять, я никогда не был дураком и понимал, что такая моя опрометчивость приведёт только к тому, что Крис останется одна. В три года на улице одной не выжить. А значит, месть нужно отложить до лучших времён.
