Текст книги "Там, где обитает чудовище… (СИ)"

Автор книги: Анастасия Максименко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Глава 16

Аид-Генес хмуро наблюдал за стражами, уносящими едва дышащих людей в выделенный им отдаленный барак, какой когда-то использовали как дополнительное хранилище продовольствия. Предварительно сняв со здания консервирующие чары, он приказал своим ратникам сносить туда тела. В просторном помещении уже поставили наспех созданные магией кровати и укладывали люд, каким сразу же занимался Веро-Мо. Аид скорбно подумал: если свалившиеся на его Заводь несчастья продолжатся в том же духе, вскоре не только рабочих рук не останется, но и единственного одаренного лекаря лишится, уж слишком на того свалилось много нагрузки.

Полуобернувшись, Генес вскинул голову к окнам собственного кабинета, находя в нем встревоженную помощницу, особу, что с первой встречи бередила его разум и душу похлеще иных вопросов и проблем. От созерцания бледной Ясень, благодаря стараниям преданного его роду Веро-Мо, с едва заметными отметинами, что остались от ран, нанесенных неверными, Генеса отвлек подошедший Алво-Керр.

– Лекарь подтвердил, мой лорд. Это мор.

Генес промолчал на столь очевидные вещи.

– Милорд, я бы посоветовал не содержать проклятых заразой служек, разумней выкинуть их за пределы Заводи, дабы уберечь здоровых людей от опасности заражения.

Аид покачал головой, вымолвив сурово и непреклонно:

– Мор не опасен заражением, Алво-Керр, зараза магического происхождения и не передается от человека к человеку, она появляется из ниоткуда, и мотивы её, как и мотивы черной леди, не ясны. Мор просто забирает избранных им людей, не разделяя ни в чем.

– И все же я бы рекомендовал вам избавиться от всех зараженных.

– Я ценю твое беспокойство, Алво, но теперь все, кто находится в Заводи, – мои люди, под моей защитой и ответственностью, выгонять никого без особенно веской причины, какой является лишь одно – доказанное пособничество в черноделье, как, несомненно, и само черноделье, я не могу, но в целях безопасности барак будет изолирован.

Страж и старый друг в одном лице поклонился милорду, принимая его слово как свое.

– Возьми Инель-Бо и проверьте остальных слуг, если кто-то еще подвергся заразе – немедленно переведите в изолятор.

– Так точно, милорд! – стукнув себя по грудине, закованной в доспех, Керр отбыл исполнять наказ лорда, а сам лорд вновь взглянул на окно, только девушки в нем уже не было.

Генес помрачнел. Ясень-Ра, милая горожанка, умная, по-своему добрая девушка, однако хозяин заводи, как только на первый взгляд невинная девчушка переступила порог секретарской, почуял в ней смердящий подвох, впрочем, те мерзкие ощущения и в некотором роде недоверие могли быть обусловлены чрезмерной похожестью Ра на его покойную невесту. Он хотел в это верить.

Он в полной мере не знал, настигло ли его собственное проклятие в лице этой девушки, и, будь его воля, знать не хотел, только лишь защищать Ра, быть ей опорой и оберегом от дурных намерений, просто быть рядом и заботиться о нежной, будто лепесток розы, горожанке. Только он не мог. Не мог позволить себе столь глупые слабости, пока не убедится, что Ра в самом деле так уж проста, но чутье и магия подсказывали, это, увы, совершенно не так.

А пока его первоочередная задача – разобраться с нависшим над городом страшным грехом, многие годы беспощадно уничтожающим Туманный Грот, и Генес стоял на пороге развязки.

Несколько лет назад после долгих поисков и изысканий ему в руки попались древние фолианты – дневники первого призывателя. К горькому сожалению Генеса, язык повествования, так же, как и сами книги – древний, основанный на первородной магии, и по сей день он тратил немало времени, чтобы дневники расшифровать, и потихоньку у него то начало получаться.

На текущий момент Аиду-Генесу известно: некто потратил уйму сил, в том числе – свои жизненные, чтобы призвать чертовщину в лице леди и напустить ее на их городок. Чтобы уничтожить проклятие, требуется сыскать призывателя, призвать призываемого и обоих убить серебряным, закаленным луной и светом клинком. Подобный имелся у Генеса, он потратил немало усилий, чтобы сготовить такой, и вот на той неделе у него все получилось, дело осталось за одновременно малым и нет.

Генесу грела душу мысль: вскоре все закончится, уже следующей ночью – перелом извремени, когда видно сразу две полярных луны и туман спускается к земле, и вместе с тем грудную клетку давила отчаянная грусть. К своему глубокому сожалению, он практически был уверен в личности призывателя, в особенности, когда древнейший кристалл очевиденья, доставшийся Генесу с великим трудом, отозвался черным пламенем на ману и кровь.

Заслышав шум приближения, он повернулся к бегущей в его сторону легко одетой Ясень, невольно пред глазами Аида промелькнули образы его первой встречи с невестой.

Принцессу в Заводь доставили ранним утром; заметно напуганная, маленькая, но гордая пичужка взирала на род Генес притворно спокойно и неосознанно жалась к стоящему позади нее безмолвному стражу. Зычно представив младшую из двенадцати принцесс Бостоны, страж безжалостно подтолкнул маленькую леди к шагнувшему навстречу вместе с отцом Аиду.

Он помнил, как стянул со своих плеч меховую накидку, набросил на хрупкие плечики изумленной принцессы, взял ее ледяные руки в свои, согревая, под одобрительным взглядом отца (хотя в тот момент ему не требовалось никаких одобрений) тихо проговорил стандартную фразу приветствия, дополнив, что в его доме принцессе нечего бояться, ловя ее неуверенную светлую улыбку.

Аид помнил, как был зол, только узнав в свои совсем юные годы о помолвке с чужачкой, и не желал слышать уверений матушки о как минимум десятке лет отсрочки и воспитании девушки под себя, но, увидев вместо варварской дикарки невинный хрупкий цветок, смягчился, уже не считая затею столь дурной блажью. Она понравилась ему, и он ее… потерял вместе со всем родом, оставшись один на пепелище городского гнезда.

– Милорд! – звонкий голосок Ясень-Ра развеял набежавшие нежданные воспоминания. Осмысленно взглянув на девушку, Аид с тоской отметил, как прекрасно смотрелась бы в волосах Ра распустившаяся весенняя роза, и мотнул головой, запрещая себе сравнивать Ясень с покойной Расель. Отстегнув булавень накидки, набросил ее на плечи смущенной таким жестом Ясень. Девушка благодарно поклонилась.

– Милорд, – тихонько, – чем я могу быть полезной? Я умею ухаживать за больными…

– Ничем, Ясень-Ра, – твердо обрубил Генес. – Ты ничем не можешь им помочь. Опускается туман. Ступай в комнату.

– Но… – под потемневшим взглядом хозяина Ра запнулась, скоромно потупившись, и низко опустила голову. – Как прикажете, хозяин. Вот, – она протянула камею на ладони, – возьмите. Благодарю за защиту и возможность…

– Оставь при себе.

Сметенная до глубины души Ясень-Ра наблюдала за неторопливым шагом Генеса в сторону бараков, стискивала пальцами пропахшую лордом накидку и не знала, что думать. В ее груди расползалась черная необъяснимая пустота, не на шутку тревожило предчувствие скорой беды и падения. А ведь она так и не доложила лорду о той ночи и о городе тоже, но последнее и без нее мог доложить хозяину Алво-Керр.

До легкой боли сжимая в кулаке камею, Ра побрела во флигель.

Мансарда замка

В полутемном помещении, освещаемом лишь магическими потрескивающими свечами да льющимся лунным мягким светом из приоткрытого стрельчатого окна, Аид усердно готовился к сложному, чудовищно затратному ритуалу, какой несведущий человек запросто мог назвать так порицаемым и запретным повсеместно чернодельем. Его пальцы скользили по ветхому фолианту, перо порхало по свитку, четко и емко выписывая в памятку требующиеся по ритуалу этапы. Не дай магия ошибиться хоть в одной последовательности, и черновая морящая угроза станет висеть над городом еще пять с лишним лет; Аид не верил, что у Туманного есть столько времени.

…Перо дрогнуло, когда до слуха лорда донесся истошный, полный животного ужаса крик. Щека милорда дернулась, челюсти сомкнулись так плотно, что послышался скрип зубов. Вскинувшись, маг неуловимо быстро повернул голову к окну, взглянув на него черными провалами глазниц. Взвыл ветер, взметнув мужские волосы и донося до ушей женский плач. Пальцы схватили древко пера, заскрипевшее под натиском силы, взъяренный лорд осторожно уложил писчее на бумагу и, резко поднявшись, огненным смерчем перенес себя на вязкую от тумана тропку между двух домиков, краем сознания отмечая начинающий пробуждаться народ.

…Чутье повело его дальше к изолированному бараку.

Он сразу нашел ее взглядом, дрожащую, ошеломленную, лишь в одной полупрозрачной рубахе и босиком на стылой, мокрой от тумана земле. Ясень-Ра стояла возле неведомо каким образом распахнутой дверцы, какую он лично запечатывал на ночное время, и, зажав ладонью рот, пальцем указывала в сумеречный проем. В широко распахнутых, горящих фосфорным отсветом фиалковых глазах плескались непонимание и страх.

Генес молча поставил девушку на деревянный порожек, предварительно набросив ей на стопы легкое согревающее заклинание, и вошел в помещение, тут же прикрывая изгибом локтя нижнюю половину лица. От тлена смерти и смрада гниющих заживо тел мага на секунду затошнило. Ему сразу же бросились во внимание три распластанных на постели тела, три девушки смотрели на него пустыми глазницами, во взломанных грудинах отсутствовали сердца, судя по искривленным посмертным гримасам, досталось служанкам особенно крепко.

Помрачнев, Аид выбрался наружу, с удовольствием глотая свежий воздух, и обратился к тут же ринувшемуся к нему стражу.

– Лекаря Мо, срочно. Этой ночью к несчастным явилась леди.

Притихший немногочисленный народ тихо ахнул и, к удовлетворению Генеса, не смотрели подозрительно на помертвевшую Ясень, на этот раз не виня девушку ни в чем. В отличие от одного человека… Впрочем, и тот не винил.

Глава 17

Незаметно проскользнув мимо столпившихся возле страшного дома людей, где сейчас раздавались жесткие команды лорда да испуганное аханье черновых, девушка доплелась до флигеля и рухнула на порожек, обхватывая колени дрожащими руками.

Ясень сама не понимала, каким образом оказалась на пороге поглощенного мором домика. Вот она вполне спокойно ложится спать, правда, долгое время не может уснуть, мешают тревожные думы, а вот стоит в одной тонкой рубахе на хладном полу, сжимая ладонями металлическую перекладину кровати, а на ней… совершенно точно мертвая Елень-Зу и еще две девушки, подруги Зу по соседству.

Ра передернулась, она помнила, как сладковатая вонь тлена забила легкие, как с трудом оторвала окоченевшие пальцы и с животным криком ринулась наружу, затем подоспел милорд, наверняка привлеченный ее воплем; девушка сжала дрожащие коленки, уткнулась в них лбом, накатила такая вселенская усталость, что Ра хотелось завыть.

Заслужила ли совсем молодая Елень-Зу подобную участь? А ее соседки? Отчего леди так жестоко расправилась с ними и почему вместо сожаления грудную клетку жжет мстительное удовлетворение, не на шутку пугая и без того до полуобморочного состояния напуганную Ра не только увиденным, но и невообразимостью одного события.

До того как она осознала себя стоящей возле кровати Зу, ей первый раз в жизни снился четкий красочный и не менее ужасающий сон, якобы она – черная леди и пришла на расправу виновных грязных душ, в чьих помыслах ярким огнем горел жестокий план по убийственной расправе одной «зазнавшейся» сверх меры горожанки, тем самым привлекли они внимание леди и она тотчас исполнила свое возмездие, костлявыми руками задушив девушек, а затем лишив их глаз. Не пощадила никого. О-о, Ясень четко помнила, как барахталась в ее железной хватке Елень, как уходила из нее жизнь, предсмертное сипение – музыка для ушей леди, а глаза – трофей.

Ясень-Ра затошнило. Шумно втянув носом стылый воздух, девушка закашлялась, сотрясаясь телом.

– Простудишься, глупая, – послышался над головой тихий укоризненный голос, вырывая ее из крепких объятий кошмара и позволяя нормально дышать. – Веро-Мо не будет успевать варить для тебя травяные отвары.

Рядом с ней опустился хозяин, обдавая немного околевшую Ясень теплотой, исходящей от сильного тела и окутывая ненавязчивыми лучками магии, согревая девушку. Ра благодарно улыбнулась уголком рта. Она и не помнила, чтобы о ней кто-нибудь так заботился, как то делал милорд. Ганна-Я, конечно, тоже заботилась о ней, но частенько разбрасывалась бранными обидными словами да подзатыльниками, вольно или нет оформляя свою заботу в грубость. Ясень иногда думала, что пожилая женщина это делает намеренно, чтобы Ра особо не привыкала к ней, не привязывалась, дабы при смерти Я не травить себе душу, и на самом деле не злилась на вырастившую ее старушку. Она была той очень благодарна и понимала ее как никто другой. В их жестоком городе привязываться к кому-то – не благое дело, это точно.

– Спасибо.

– Крепко испугалась?

Ра неопределенно качнула головой. Крепко? Слишком мягкое слово.

– Что с другими людьми?

– Кроме троих девушек, все живы, спят магически навеянным сном.

– Хорошо…

К флигелю подошли несколько слуг да и застыли неуверенно. Генес жестом пропустил несчастных, и те опрометью бросились во внутрь здания. Ра было устыдилась своего положения: босая, почти нагая, простоволосая рядом с мужчиной – позорище, и тут же успокоилась, запретив себя винить. Плевать, что думают другие, они всегда будут думать плохо и осуждать.

– Ясень-Ра…

– Да? – повернулась к лорду и вздрогнула от суровости его лица.

– Я хочу знать твои тайны, Ясень, – непреклонно. – Хочу знать, что ты скрыла от меня.

Девушка в душе задрожала, не выдержала тяжелого взора Аида и отвела взгляд, выдохнула признанье:

– Вы правы, милорд. В самом деле я кое-что от вас скрыла, не намеренно, не подумайте, я собиралась сказать, только момента не находилось.

– Что же это?

Ра заговорила, как на духу рассказывая о той самой ночи, не утаивая более ничего; на моменте ее проникновения в хозяйские покои и странного проявления магии ее голос задрожал. Аид внимательно слушал и про себя мрачнел. Его самые страшные опасения подтверждались…

– Это всё?

Горожанка озадачено покосилась на милорда и кивнула.

– Хорошо. Я услышал тебя. Ступай домой. До исхода тумана осталось не так много времени, выспись хорошенько.

Ведь силы скоро понадобятся тебе.

Ясень с изумлением и неким неприятным ощущением внутри, будто черви копошились в девичьей душе, проследила за уходом лорда, посидела еще несколько минут, пока очередной зевака не возник на пороге флигеля, бросив на измученную Ра сначала удивленный, стремительно темнеющий липкий взгляд. Стиснув челюсти, горожанка проскользнула мимо мужика, благо тот не тронул ее, только лишь облизал взглядом, явно в красках представляя не самое хорошее в отношении помощницы лорда.

Только и в своей комнатке девушка не чувствовала себя защищенной, грудную клетку давило тягостное ощущение чего-то неотвратимо приближающегося, чего-то опасного и дурного. Зябко поежившись, горожанка в ванной скинула на пол грязную сорочку и залезла в бадью, ей нестерпимо хотелось хорошенько вымыться.

…Только проходя мимо небольшого навесного зеркальца, Ясень-Ра не заметила, как вместо половины лица в отражении мелькнули кости, в пустой глазнице замерцал фиалково-фосфорный огонек.

Глава 18

Следующий день выдался очень тяжелым для Ясень-Ра, и совершенно не по причине случившейся трагедии, о какой шептались по всем углам Заводи, нет-нет, да косясь на бледную, будто своя собственная тень, девушку. Благодаря показательному наказанию лорда в нее хоть и не тыкали пальцами и не обвиняли в лицо, как и не пытались напасть, слава предкам, а все равно перемывали горожанке ноющие кости. В тягостном настроении Ра был повинен хозяин.

Поутру горожанка по обыкновению собрала почтовую сумку, огорчилась, не обнаружив в ящике ни одной записки, и поплелась к лордовскому кабинету, только хозяин сам вышагнул к ней навстречу, понукая Ра отступить в коридор и не разрешая заглядывать в нутро помещения, огорошил – на сегодня она полностью свободна и может заниматься чем хочет. Только лорд настоятельно попросил не ввязываться ни в какие работы и тем более скандалы, а провести этот день в свое удовольствие дома за чашкой чая да какой-нибудь хорошей книгой, чем, несомненно, вызвал в горожанке одни сплошные неприятные подозрения.

– А как же весточки? – шепнула непослушным губами Ра. – Их отчего-то сегодня нет совершенно, но…

– Оставь это! – непреклонно заявил лорд и неприятно ошарашил. Оказывается, он уже отдал приказ своему посыльному отнести весточки в почтовое отделение, где с этого момента и будут забирать горожане свои пересылки. – Иди домой, Ясень-Ра, – мягко. – На сегодня у тебя нет работы.

Лорд точно хотел добавить нечто еще, но отчего-то не стал, плотно сжались мужские губы, хлопнула створка. Ясень потопталась на месте растеряно, воя про себя от снедающей тоски и ощущения надвигающегося горя, все же последовала приказу милорда, по пути не заговаривая ни с кем, только вежливо махнула строгому Алво-Керру да понадеялась, что при возможности удастся в скором времени свидеться с Ольх-Дубой, уж очень нравился ей хозяин таверны, именно как человек, а настоящих людей, добрых и бескорыстных, в Туманном почти и не осталось.

…Только на краю сознания холодила предвестница-горечь – более никогда она не увидит ни хозяина таверны, ни хорошего стража Алво-Керра.

Время до темноты она провела в каком-то тревожном ожидании, не стала ни обедать, ни ужинать. Только при мысли о еде к горлу девушки подкатывал тугой комок тошноты. Умывшись и переодевшись в самую лучшую из своих новых сорочек, и сама не ведая, отчего выбрала именно ее, кружевную да легкую, Ра прилегла на постель, медленно погружаясь в дремоту и надеясь: следующий день будет чуточку лучше, и вместе с тем знала: не будет более ничего.

Кабинет Аида-Генеса

Перед Генесом стояла распахнутая почтовая шкатулка и развернутый свиток с подробнейшей информацией о Ясень-Ра, согласно которой девушка о себе ничего не знала до десяти лет. В этом возрасте ее едва живую нашла в лесу старая торговка, вырастила и выходила, собственно, именно то и сообщала о себе сама молодая горожанка. Монотонно постукивая пальцами по дереву стола, Аид отрешенно смотрел в сторону. Его волновал вопрос: отчего девушке досталось именно это имя, так созвучное с именем его покойной невесты? И оказалось, когда торговка выхаживала горящую в лихорадке «находку», нечто такое она безустанно шептала в бреду. Ра… С…Се… Яс… Вот и вошло Ясень, а затем и фамилия Ра.

Опустившийся на город вязкий туман всколыхнулся порывом закрутившего его сильнейшего неспокойного неестественного ветра, созданный в союзе стихии и магии, вздыбился к небу, завыл надсадно и разом исчез, открывая две луны – кроваво-алую и ярко-горящую. Вместе с проклятым туманом взметнулось в груди Аида тоскливое сожаление, заменяясь жесткой решимостью.

Пора. Тянуть больше нельзя.

Послал Алво-Керру магический маяк, согласно которому все находящиеся в Заводи стражи под предводительством Керра прямо сейчас выступят на улицу, принимаясь стеречь покой мирных горожан и не допуская проникновения никого на улицы.

Неторопливо поднявшись, лорд тяжелой поступью взошел в мансарду, где уже все было подготовленно к неприятному акту. Ритуальный рисунок венчал знатную часть пола с картой древней пико́вой дамы, расставлены свечи и гадальное зеркало, алые ленты, поблескивал в отсвете луны клинок.

Тяжело вздохнув, Генес твердо вступил в начертание и уселся в центре немыслимой звезды, аккурат напротив зеркала и карты. Он крепко зажмурился, испытывая толику страха, но то нормально, то человечно. Пальцы перехватили рукоять кинжала, уверенно рассек ладонь, окропляя зеркало, рисунок, ленты своей собственной кровью, затем впечатал ладонь в карту.

Зашептали мужские губы слова призыва, зазвучали потусторонние голоса, колокольный звон обжег слух с тихим вопросом самого магического, запятнанного уродливой волшбой мироздания:

– Чего ты хочешь, проклятый хозяин проклятых земель?

– Исправить и искоренить зло. Вернуть простым людям покой.

– Исправленья? Готов ли ты заплатить за это кровавую дань?

– Готов. Бери все что хочешь.

…Две алые ленты засветились потусторонним светом да метнулись к рукам лорда, обвивая их и проникая в кожу, завладевая венами, причиняя немыслимую боль. Генес откинул голову, захрипел, и тут же все прекратилось. Ленты змеились и колыхались в такт леденящему ветру, оставляя обещание в случае неудачи и трусливости превратить целый город в пепелище, а виновных – царствовать костлявой рукой на его прахе. Генеса передернуло от подобных перспектив, но он остался верен своему желанию. Кто, если не он?..

– Да будет так, – благословление. – Зови.

Голоса исчезли, обращая окружающие звуки в мглистое безмолвие. Стены и пол блестели от изморози. Тихий вздох с клочками пара – и хозяин заводи властно воспел песнь призыва, громовым тоном печатая последние:

– Приди на мой зов, черная леди. Предстань пред очами. Я тебя зову, лорд Туманной Заводи, и имя мне – Аид-Генес!

* * *

Комната Ясень-Ра

Ясень металась в мучительном бреду, ей было так плохо, что несчастной хотелось кричать, только она не могла ни проснуться, ни двинуть рукой. Ее будто тянуло ко дну, дробило и корежило, грозя уничтожить не только сознание, но и хрупкое тело; где-то там наверху, в мире живых забрезжил тонкий лучик света, змейкой ринулся к Ра, окутывая изможденную девушку в тонкое покрывало, сотканное из туманной паутинки, и потянул вверх. Издалека доносился увесистый голос, напитанный несгибаемой властью, незыблемой твердыней и ломающим приказом. Устав бороться непонятно с чем, Ра повисла в шелковых путах, позволяя вытянуть себя из омута тьмы и вынести на тусклое свеченье. Миг – пространство вокруг нее замерцало, выплевывая полупрозрачную Ясень сквозь коридоры гадального зеркалья на обозрение ледяных глаз.

Аид посерел, завидев полупрозрачную напуганную хрупкую девушку в коконе клетки. Последняя надежда лорда угасла полуночной звездой.

Взметнулись полы сорочки, открывая стройные призрачные ноги; взгляд призывателя потемнел.

Девушка испуганно оглядывалась, абсолютно ничего не смысля в происходящем, завертелась вокруг своей оси, ринулась в сторону, натыкаясь на твердь, жалящую эфемерное женское тело. Медленно обернувшись, она озадаченно, с некоторой внутренней обреченностью да обидой взглянула на лорда сверху-вниз.

– Здравствуй, Ясень-Ра, – вымолвил он тихо. – Мне жаль видеть тебя при таких обстоятельствах.

– Милорд… – шепнула девушка. – Я не…

– Я знаю, ты пока ничего не понимаешь. Но я-я-я-я…– на мужском лице мука, Генес прикрывает на мгновение ресницы, дергается кадык, и мужчина резко распахивает глаза с четким приказом: – Как твой призыватель, черная леди, я приказываю тебе вспомнить всё и предстать пред ответом, сколько раз на самом деле ты умирала и впоследствии отбирала жизни у грешников, ныне Ясень-Ра, урожденная Расель-Дефабиано!

Услыхав подобное, Ясень ошеломленно ахает и затравленно отшатывается, когда в ее сторону змеятся две алые ленты, проникая под защиту и безжалостно впитываясь в тело:

– Что?..

И вдруг на девушку накатывает дурнота, пространство кренится и стонет, Ра выгибается с криком, раскрываются в стороны тонкие руки, из груди выплескивается жирной кляксой чернота, ударяясь в стенки кокона и сгорая в защите. Женскую фигурку оплетает шевелящийся клубок из алых извивающихся нитей, превращая девушку в себя настоящую, как если бы ей было столько же сколько и Аиду, временно осязаемую, из плоти и крови.

Вместе с тем возвращаются воспоминания.

Они лихорадят и кружат, вновь топят в вине, пороке и чистой ярости мщения.

… Она – его орудие мщения. Их обоюдный тяжкий и горячо желаемый грех.

Отовсюду раздались тревожные шепотки, убедительно рассказывая, делясь, напоминая о прошлом, заставляя девушку поверить, а главное, вспомнить, и она вспомнила всё.

Вспомнил и он, что самолично запечатал в омуте памяти.

Вспыхнуло трескучее рыжее пламя на дне глаз мужчины и женщины.

* * *

Расель видела туманными дымками: как сурово огласил родной отец свою волю, пожелав отдать дочь в чуждые земли, и ни дня не скорбел, когда изображение отданной-проданной дочери погасло на родовом древе, оборвалась тонкая хрупкая жизненная нить, и будь оно так! Ведь у него еще оставалось одиннадцать дочерей, одной больше, одной меньше – не столь важно. Главное, есть наследник. Долгожданный мальчик. А сгинула бедняжка Расель, значит, ей туда и дорога. Возвели пустую могильную плиту и забыли юную принцессу Бостоны.

В начало же этой жуткой истории легла извращенная, запятнанная похотью, кровью и низменными желаниями человеческая суть; Ясень… Точнее, Расель не хотела оставлять своего не менее юного жениха, к которому успела крепко привязаться и пригреться в тепле заботы и всепонимания юного лорда, всем сердцем не желала ехать вместе с его семьей в городской особняк, сгораемая в адском пламени плохих не на шутку тревожащих предчувствий, да только на желания и мнение Расель наплевали, посчитав детской несерьезной блажью. Он обещал примчаться к ней как только сможет, как только сдаст вступительные экзамены в академии, назначенные тем же днем, но не смог, экзамены затянулись.

На беду хрупкой невинной душе, положил похотливый глаз на девичье тело прибывший погостить старый милорд Серой Твердыни – ныне до основания разрушенной крепости на западе городка; он не собирался трогать ее в ту ночь, хотел всего лишь понаблюдать, может быть приласкать и очень удивился да обрадовался, когда «жертва», будто намеренно бегущая в его сети, поднялась в сумерках за стаканом теплого молока. Жестокая скотина посчитало то знаком свыше, знаком праведности его извращенных блудливых желаний, якобы – юная принцесса сама виновата, она завлекала его мнимой робостью, тонкими открытыми запястьями и нежной кожей, значит, он в своем праве! Не зря лорд Твердыни таскает всегда при себе сонные капли, в тот раковой день они снесли ему хорошую службу.

К несчастью, слуги неправильно поняли весточку лорда и вместо покоев в хозяйском крыле подготовили в гостевых, обещая исправить оплошность следующим утром, тем и воспользовался старый лорд, умыкнув девушку в свои покои, подчинив тело магией, и замешкался в завязках штанов в нетерпении поскорее сорвать невинный цветок.

На языке Расель осел свой тогдашний безмолвный дикий вопль; от животного ужаса, неверья и конечного осознания вспыхнули магические печати, инициируя дар прежде времени, ломая неготовые к мане магические хрупкие каналы в юном теле. За секунды вырвавшийся вне контроля огонь перекинулся на мебель, заполнил легкие удушливый дым. Старый лорд, мгновенно поняв произошедшее, сбежал под мысленный обреченный вой принцессы, оставляя ту подчиненной его магии, связанной и беспомощной.

Неправда… Неправда, что собственная магия не может нанести вред. Еще как может. Расель-Дефабиано умерла первой. Задохнулась дымом от собственного огня. Огонь забрал жизни всех Генесов, не проснувшихся от сонных капель предателя. Пошатнулся практически напрочь загубленный род.

Целые сутки горел городской особняк Генесов.

Узнав о свершившемся, юный Аид поспешил в городской особняк, магией сбивая с ног ринувшихся к нему навстречу городских стражей. Ворвался в воняющее тленом нутро некогда величественного замка, пустил вперед маячок, безошибочно находя сначала останки невесты, затем и родителей, на брата несчастного не хватило…

Цепляясь непослушными пальцами за углы и стены, юный милорд, пошатываясь, будто пьяный, и постаревший на несколько лет от невыносимого горя, выполз наружу, падая под обрушившимся с неба на землю дождем на колени. Птицы испуганно вспорхнули к посеревшему небу от громогласного, напитанного непосильной болью крика истерзанной души.

Той же ночью погрязший в отчаянье и нестерпимом желании все исправить молодой и теперь уж единственный наследник Генесов обратился к древним запрещенным фолиантам его рода, ведь тот первый чернокнижник был его далеким предком. Без зазрения совести читал ужасные речитативы над мертвыми телами родных, а где-то в лесу недалеко от старого домика бедной торговки погибала от мора десятилетняя сирота горожанка.

Двое суток звенел запечатанный мертвый особняк Генесов чернодельем, да только не восстал из мертвых никто. Так думал Аид. Разозленный лорд спрятал проклятые дневники, запечатал собственные воспоминания, стыдясь попытки возродить страшный ритуал. Тем временем двое суток назад в тело умершей девочки вселился двуликий мстительный дух Расель, вернулась к живым мертвая девочка. Днем – совершенно обычная горожанка, а ночью – мстительный призрак, дух темной половины и сама возродившаяся черная леди.

В то время, пока светлая половина приживалась в хрупком теле да горела в болячке, темная вершила свой суд. Первым издох милорд Серой Твердыни, подавился собственным языком во время трапезы. Смерть бы посчитали естественной, если бы не медленно ползущий, спускающийся на Грот странный и будто даже живой плотный туман, а также фиолетовые следы пальцев на челюсти жертвы.

Затем погибло несколько городских стражников – в ночи они пытались утащить в проулок бредущую домой женщину и расплатились сполна отрубленными руками. Темная половина Расель – звезда мщения, проклятьем летала над городом, жадная до порочной крови. Еще с десяток людей поквитались за свои грехи в разное время да подохли в невеяном порчей хворном море; в момент взросления Ясень несколько раз Ра и сама погибала, когда запоздно спешила с рынка домой и попадала то в руки заезжего мясника, то воришек.

Следующими жертвами возмездия уже известной черной леди, чей силуэт видело несколько невольных свидетелей, стали наследник Алой и его доведенные им же самим до безумия девки – горничные, каких молодой наследник Алой частенько насильничал. Положил он глаз и на новенькую Ясень, да выждал несколько недель, наблюдая за девушкой голодной собакой. Они пришли за Ра в ночи. Служанки напали внезапно, скрутили конечности и завязали в узлы, затем пришел и он сам. Смотрел на связанную девушку с липким фанатичным обещанием. Щелкнула тяжелая пряжка ремня и… проснулась леди, безжалостно отбирая жизни людей, что хуже самых страшных тварей.

* * *

С девичьих губ в нынешнем времени сорвался тихий всхлип; тело плавно спустилось, на прохладный пол ступили обнаженные ступни. Аид мгновенно поднялся, увлекая свою мертво-живую невесту в крепкие объятия, прижал ласково, бормоча слова успокоения, усадил на мягкую шкуру.

– Мне так жаль, Расель. Мне очень жаль.