Текст книги "Воскрешенные (СИ)"

Автор книги: Анастасия Коробкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

VII

Дитя звезд… Беспомощная кукла.

Привязанная к Тиме, я не смогла помочь Игорю и Жене, лишь послала по их следу Юрку с Костей. И если Игорю досталось слабо – только поверхностный ожог от «сторожа», которым тут же занялся Герман, то Женьке пришлось восстанавливать сожженную до углей на костях кисть правой руки. Причем получил он заряд в руку из улетающего корабля пришельцев…

Они действительно начали успевать.

А я успевать перестала.

Хоть разорвись.

…Не надо разрываться. Надо копироваться. Получилось же копироваться у Земли, чем я хуже? Действовать одновременно в нескольких местах!

Почему бы нет? Удалось же мне однажды раздвоить свою рубашку! Тоже, кстати, опыт получен благодаря «диким странникам». Я – очень плотный сгусток энергии, и если я раздвоюсь или растроюсь, то вряд ли потеряю слишком много… Ага, и как жить потом в таком количестве? Неправильно это, вроде.

А если создавать временные копии? Посоветоваться бы с Салдахом, но Дарх уже слишком живой, и оставлять его без присмотра лишний раз не хочется. Да и чувствую, что Салдах эту идею не одобрит.

Создавать временные копии… С запасом энергии настолько, чтобы хватило для выполнения миссии. А управлять ими как? Сознание-то у меня одно! МЫСЛИТЬ одновременно в нескольких местах – вот в чем проблема!

– Могу чем-то помочь? – вдруг спросил Дарх.

Произнесенная с привычным высокомерием, фраза показалась искренней. Да и много ли я потеряю, если просто поинтересуюсь?

– Тебе не приходилось существовать одновременно в нескольких местах?

– Нет! – громко фыркнул Дарх.

– Тогда не можешь.

Гм, а ведь это неожиданная проблема – нежелание тиражироваться. Что-то, наверное, есть такое единственное, чем я не готова поделиться даже с самой собой. Ладно, без лирики. Интуиция есть не только у Германа, и моя мне подсказывает, что решение где-то рядом. В конце концов, сознание – вопрос не первый и даже не второй, для начала нужно проверить, возможно ли создать копию тела в принципе. Ну-ка…

Нет. Какой-то предел. Что-то мешает…

– Что ты пытаешься сделать? – опять не выдержал Дарх.

– Раздвоиться.

– А-а-а… – обнадеживающе глубокомысленно произнес он. – Но ты никогда не видела, как это делается, и даже не слышала о таком…

– А это делается? – тут же спросила я.

– Конечно. Ты не самая умная.

Кто бы сомневался, что он сообщит мне что-то в этом роде. И все же его взгляд, точнее, какое-то необычное смущение в нем, напомнил мне недавний разговор с Толей.

– Только у людей обычно занимает лет тридцать подготовка… м-м, разума для этого акта.

– Да?..

– Доверять материализованный фантом инстинктам так же глупо, как и наделять его собственным сознанием, а держать одно сознание одинаково активным для нескольких тел, контролируя их действия – противоестественно. Надеюсь, ты это понимаешь.

У меня нет столько времени. Пришлось просто огрызнуться:

– Тебе-то что?

Дарх ухмыльнулся.

– Ты права.

– Ну и не лезь тогда.

Он ухмыльнулся снова. Еще шире.

– Ты права в том, что ты делаешь. По мнению богов. Некоторые считают, тебе нужно помогать.

Такого быть не может. То есть, я знаю, что не все боги безнадежно тупы, но Дарх никогда искренне мою правоту не признает. Это обман.

И всё же.

– Допустим, я тебе поверила. Но ты не помогаешь, ты говоришь, что сделать то, что я собираюсь – невозможно.

– Ошибаешься. Я сказал, что ты сама сделать это не сможешь.

Терпение.

– Кто-то расщепит мое сознание за меня? Не ты ли? В какой форме от меня требуется согласие?

Дарх, наконец, уселся на каменную плиту, свесив ноги.

– Да, – признал он, – это был бы отличный способ от тебя избавиться. Но на время войны с пришельцами я объявляю перемирие.

– Я не самая глупая.

– И не самая слабая. Неужели ты боишься, что не сможешь мне противостоять, если я попытаюсь захватить твой разум?

– Не знаю. Такого опыта у меня нет.

– Пора его приобрести.

И ведь как убедителен, змей.

– Хорошо. Что ты предлагаешь?

Он немного помолчал. Потом я поняла, что, на его месте, тоже долго подбирала бы слова.

– Люди называют это наркотиками.

А ведь точно! Что ж еще изменяет сознание?! Вот только…

– На меня не действуют наркотики.

– Откуда ты знаешь? – вскинулся Дарх.

Пришлось ответить вежливой улыбкой: какая ему разница, откуда? И какая разница, кто узнал, я или некто другой с кровью Перворожденного?

Дарх задумался. Вернее, прислушался – по его лицу было видно, что он открыт чужим мыслям, и вокруг него витало больше духов, чем обычно. Недолгий божественно-духовой консилиум закончился резолюцией:

– Сделаем специально для тебя.

До сих пор я думала, что наши с Дархом разборки – это наши с Дархом разборки, а другим лишь интересно посмотреть, чем они закончатся, но ситуация приняла иной оборот.

– Дарх, кому, кроме тебя, это нужно? Ты – ясно, ты хочешь одурманить меня какой-то наркотой, и, пока я в отключке, исполнить все свои обещания-угрозы, но остальным-то это зачем? Богов настолько раздражают Перворожденные? И вы искренне уверены, что мои братья ничего не поймут?

Духи взвились над вершиной.

– Уф… – выдохнул Дарх. – Какое… обезоруживающее недоверие.

Я пожала плечами. Хорошо было бы, если недоверие действительно могло обезоружить.

– Ладно, давай по порядку. Во-первых, богов здесь нет. Только духи, причем независимые. Да, я не смогу тебе это доказать, потому что духов ты на самом деле видеть не можешь. Только следы их движения в этой трехмерности. Боги подсматривают, конечно, но не вмешиваются. Даже покровитель не может мной управлять.

Черт, как жаль. А в голосе Дарха – ни одной фальшивой ноты.

– Допустим. Во-вторых?

Он помедлил. Совсем немного, но этого хватило, чтобы полностью изменить манеру всего поведения со мной: облик Дарха за эти пару мгновений утратил признаки высокомерия, взгляд стал прямым, а голос – спокойным. Его спина выпрямилась, плечи опустились.

– Во-вторых, я забираю назад свои угрозы.

Я поаплодировала.

– В актерском мастерстве ты точно бог!

Он прикрыл глаза, признавая мое право не верить – угрозы когда-то были убедительнее нынешних заверений. А затем сказал:

– Я знаю, что не ты меня убила.

Время, остановись… Чтобы унять взбесившееся сердце и не дать вырваться страху. Чтобы успеть перекрасить отчаянье в насмешку.

– Дарх, ты с ума сошел?! Ты сам видел, как я это делала!!!

– …И я знаю, кого ты защищаешь.

Чего мне стоило заморозить лицо в мине снисходительного удивления! Но все усилия пошли прахом, лишь Дарх произнес имя:

– Герман. Влюбленная женщина, тонкие духи сразу тебя распознали.

Никогда раньше в моей голове не было так пусто. Неужели остается единственный выход – убить?..

– Не бойся, ничего я ему не сделаю. Не сейчас. Его охраняют так, что даже десять богов никакого вреда ему причинить не смогут. И сейчас никто не будет ему вредить. Сумасшедших нет.

«Почему?» – застрял в моем горле вопрос.

– Потому что ставят на него. Потому что это человек, способный понять и победить. Сделать невозможное.

Что он говорит? То, что я сама думаю о Германе – чтобы убедить в своих добрых намерениях? А ведь действует! Тому, кто так говорит о Германе, я с разбегу раскрыла бы душу! Но не Дарху.

Однако ему еще осталось, что сказать. В гипнотической тишине высокогорья единственным живым, сильным и значимым прозвучал его голос:

– ЭТО ЧЕЛОВЕК, ЗАТОПИВШИЙ НАШИ С ТОБОЙ КОРАБЛИ.

И вслед за звуком голоса, не дав опомниться, в меня влетели две ярко-резкие мнемотемы: Герман, коротким движением руки, всего лишь нажатием на небольшой черный рычаг посылающий торпеду сначала в «Монт Розу», а потом в подводную лодку Дарха.

И в это невозможно не поверить.

VIII

Начав всерьез готовиться к самокопированию, я обнаружила еще одну веселенькую проблему – одежда. В отличие от моего тела, это ресурс истончаемый и невосполняемый. Всегда носить с собой несколько комплектов и сразу, после создания копии, ее одевать? И ходить с чемоданом? А если придется раздвоиться срочно, да прилюдно?

Проблема даже не успела показаться неразрешимой, как что-то (или кто-то) изнутри подсказало мне выход. Одежда должна стать частью тела. Как шерсть у животных.

Помнится, Белый Командор после воскрешения говорил о том, что, если понадобится, я могу отрастить себе хоть крылья, а где крылья, там и мех.

Какой еще мех?! Я буду как обезьяна? А другие варианты есть?

Чешуя. Плавники. Перья. Роговые пластины. Хм, если отпустить воображение, комбинации их цветов, размеров и плотности на теле могут быть потрясающе красивыми и практичными.

Ой, а вот и ответ на вопрос, который как-то недосуг было задать Старшим, но который исподтишка меня беспокоил: почему их зовут по цвету одежды? Теперь ясно, что не одежды. Они вообще не одеты – а зачем? И почему я до сих пор не додумалась до этого?

Потому что до сих пор мне было важно быть похожей на людей. А теперь – нет. Стоп, не думать об этом. Слишком больно.

Лучше подумаю о своем будущем виде. Очень хочется стать чем-то радужным и со стразиками, но неуместно это, пожалуй, в условиях войны. Да и, чтобы никого не шокировать чересчур контрастной переменой, придется остаться в черном.

Ну и ладно. Обрасту короткой черной бархатистой чешуей. Целиком, кроме головы, шеи и пальцев на руках. Так, если мысленно прикинуть это на себя, получается слишком облегающий силуэт, даже по понятиям нынешней моды. Тогда… тогда нужно отрастить складки, прикрывающие нескромности: одну вокруг бедер, другую вокруг груди. Будут изображать мини-юбочку и топик. Ну, как-то так.

– Что обдумываешь? – спросил Дарх.

Я послала ему свой мысленный эскиз. Он замер от неожиданности, а потом метнул мне образ гигантского ножа для чистки рыбы.

– Не нравится? – подчеркнуто равнодушно спросила я.

– Нет.

Странно. Вполне прилично и даже красиво – если, конечно, считать, что это одежда.

Всё, пора менять имидж. Наверное, лучше всего дать команду коже, детально представив каждый этап метаморфозы, да и заснуть. Просто заснуть, ведь волноваться больше не о чем.

Сон накрыл меня, словно тяжелое ватное одеяло, мгновенно и неотвратимо, как если бы одеяло это давно молча ходило за мной по пятам и лишь ждало удобного случая, чтобы наброситься. Впрочем, можно попробовать вспомнить, когда я в последний раз спала… Давно.

Разбудило меня прикосновение: Дарх отвернул рукав моей куртки и теперь неодобрительно разглядывал покрывшие кожу мягкие черные чешуйки. Супер!

Я расстегнула куртку, а потом сбросила ее за ненадобностью – получилось! На теле действительно выросли крохотные гибкие пластинки! Тонюсенькая чешуйчатая складка красивой волной спускалась с груди почти до талии, а сзади срасталась со спиной; другая, плотнее и жестче, облегала верхнюю часть бедер и даже слегка переливалась при ходьбе.

– Обалдеть! – в восторге от самой себя прошептала я.

– Надеюсь, это только до окончания войны? – грустно спросил Дарх.

Он все еще выдерживал принятую сегодня манеру держаться: никакой язвительности, никаких скривленных губ, взгляд прямой и открытый. Сколько он так протянет, интересно?

– Конечно, – пообещала я. – Как только все «дикие», до последнего, будут истреблены, я перекрашусь в белый!

Дарх нахмурился и промолчал.

Молча он указал мне на ближайший камень, где вяли под лучами солнца коричнево-зеленые плотные листья размером с блюдце.

– Это жуется и глотается? – спросила я.

– Нет, – вздохнул Дарх. – Это примерно раз в сутки выкуривается. Ты когда-нибудь курила сигары?

– Не довелось.

– Ничего. Это очень просто.

Он взял один листок и скрутил между ладонями в трубочку. Потом внимательно посмотрел на кончик получившейся трубочки, и, когда там зажегся слабенький красный огонек, протянул мне. Я втянула сквозь лист воздух. Немного горьковатого дыма попало в легкие, но больше ничего не произошло. Я вдохнула снова. С новым вдохом дым прошел дальше, и пропитал уже не только легкие, но и ткани вокруг них. Пришлось затянуться снова и снова.

Видевший меня насквозь Дарх удовлетворенно кивнул:

– Теперь можешь отделять фантом.

Как хорошо он сказал! Не раздваиваться, не копироваться, а отделять от себя часть, которая мною уже не будет – будет фантомом с некоторыми признаками меня. Это и помогло представить, что нужно делать дальше.

Итак, от каждой мелкой частички тела отделяется самая мелкая частичка и отлетает на шаг в сторону.

О-о-о! Получилось!

Я вдруг увидела перед собой свою собственную спину и чуть не упала от неожиданности. Фигура передо мной дернулась, дублируя неловкое движение. Ну что ж, теперь самое трудное – охват сознанием фантома. Главное – заставить себя понять, что это тело – тоже мое, опутать и связать его моими инстинктами, привычками, потребностями и… посмотреть, что будет.

Фантом поднял голову, поворачиваясь. У меня ёкнуло сердце. Что ж, пришла пора увидеть себя со стороны.

Я встретилась с самой собой глазами. Да, не с НЕЙ, а с собой! Я поняла эту важную мелочь, потому что не испытала ни страха, ни того странного, иной раз переходящего в обморок, опустошения, в которое погружается вся нервная система организма, сталкиваясь с чем-то впервые.

Это не впервые. Это я.

Отлично. Не пойти ли мне теперь в разные стороны? Больше всего интересно, смогу ли я одновременно видеть в разных направлениях?

Повернувшись спиной к самой себе, я пошла прямо. Работает!!! Я одинаково вижу всё, что перед обеими мной: и обрыв со стадом облаков, пробегающих мимо горы, и цепочку белых каменных плит, ведущую к центру вершины! Я рассматриваю левую руку одной себя и правую – другой!

Так, и на сегодня еще одна проверка: обе ли я способны исцелять?

Из живых тут только Дарх. Не раненый, но и не особенно здоровый. Ну, на безрыбье…

Я подошла к остолбеневшему богу с разных боков, пропустила холодный поток через ладони всех четырех рук и провела ими снизу вверх вдоль его тела. Он судорожно, шумно вдохнул и попятился. Похоже, работает. Я снова провела ладонями по торсу Дарха, теперь вкруговую…

– Девочки, без фанатизма!.. – взмолился он, вывернулся из рук и быстро отошел от меня на несколько шагов.

Гм. Испытания закончены. Фантом, назад!

Отделившиеся частицы вернулись в тело.

Обалдеть.

IX

Полевые испытания прошли уже через пару часов. Дарх запротестовал было, поняв, что я не собираюсь отправлять на зов фантом, а мчусь сама, но я, конечно, и слушать его не стала.

Отделить фантом мне пришлось сразу по прибытии, когда, только успев оценить обстановку (ранен в ногу Стас, корабля пришельцев уже след простыл), я услышала сигнал боли от Игоря…

А потом выяснилось интересное явление.

Память. Она оказалась не в состоянии совместить информацию от раздвоенного сознания. Я была уверена в том, что делаю, и прекрасно ориентировалась во всех местах, где была одновременно, но по возвращении фантома уже не могла вспомнить, что делала.

Сначала я решила, что это временный разлад, и нужно только отдохнуть, поэтому тут же легла и заставила себя отключиться, но это не помогло. Проснувшись в плотных объятиях Дарха, я обнаружила все то же белое пятно в памяти.

Я напрягла мысли. Итак: Стас и Володька, успешно расстрелявшие гравитонную установку, но не заметившие пятого «сторожа», потом в голове возникает образ перекошенного от боли лица Игоря… я отделяю фантом… и пустота. До того момента, пока я не вернулась на вершину Дарха и не приняла фантом. Черт. Попробую снова.

Что-то с трудом пробивается, словно сквозь стену… Какой-то промышленный пейзаж: высокие серые стены с узкими проходами между ними, длинные ряды ныряющих в землю и выныривающих из стен труб… И среди них – подозрительно маленькие обломки установки. Почему мало обломков? Потому что Игорь с Юркой и Женькой застали пришельцев за работой и прогнали! Наверное…

Не помню.

Поняв это, я разозлилась на руку Дарха, лежавшую на моем боку и приковавшую меня к земле.

– Я что, бесилась?

– Нет, – после короткой паузы послышался из-за спины голос Дарха.

Чужая рука убралась. Мы оба сели.

– Если хочешь быть готовой к следующему раздвоению, подыши листиками, – сказал Дарх.

Что-то почти непреодолимо заставляло поймать его взгляд, словно это было важно, словно там наконец открылось давно желанное чудо. Но не нужно никаких чудес от Дарха.

Уже пора? Я теряю чувство времени.

Листья лежали там же, где были вчера. Скатав один из них в ладонях, я подожгла конец трубочки кончиком пальца и вдохнула сквозь нее бедный высокогорный воздух.

Глаза пронзила резь. Так случалось раньше, когда нормальным девчонкам полагалось плакать, а мне для этого не хватало сущей ерунды – маленькой детали человеческого организма, по странности не сымитированного инопланетной тканью моего тела.

«Мне плохо», – влетела в мозг отчетливая мысль.

«Почему?!» – испугалась я же. Выход найден, и он работает. Все получается!

«Мне плохо».

И это действительно было так. Прежняя, привычная, хоть постоянно меняющаяся в мелочах, но незыблемая в самой основе реальность ускользала, подергивалась туманом и удалялась, оставляя меня болтаться в невесомости, связывая с Дархом…

А с ним мне плохо. Каким бы он ни становился, как бы не менялся – он был плохим. Я больше не смотрела на него, пытаясь спастись от сближения и не уйти в его мир.

Выбора нет. Отказаться от его услуг я не могу. Только так я сделаю то, что необходимо. Иначе мне будет еще хуже.

X

Новый сигнал прорвался ко мне уже не болью, а хрипом отчаянья – чем-то таким удивленным и безнадежным, что я в прыжке автоматически обросла «броней».

Приземляясь на колени, я услышала где-то сзади яростные крики, а перед собой увидела того, кто кричать, конечно, не мог.

…потому что его извивающееся в конвульсии тело было лишено головы.

Странным образом я не подумала в тот момент о двух важных вещах: что это смерть, и что надо оглядеться, ведь вокруг происходит что-то страшное. Я видела только это тело – тело какого-то парня, моего знакомого, а значит, классного, сильного, умного и веселого парня – с льющейся из него кровью и думала: он двигается… значит, живет. И обернулась в поисках головы, уже начиная мечтать, как забуду об этом. Скорее бы закончить и забыть.

Глаза почему-то застлал туман, но я неожиданно быстро нашла голову, схватила ее за волосы, боясь коснуться лица, и, навалившись всем телом на сведенное последней судорогой туловище, прижала ее к перерубленной шее.

ГОСПОДИ, ОСТАНЬСЯ ЗДЕСЬ!!!

Всё, теперь всё будет хорошо – еще никогда никто не умирал у меня на руках, и сейчас этого не случится. Он выживет! Жизнь, пусть ее крошечная часть, задержалась в этом теле, и я не выпущу ее!

– Гляди! – крикнул кто-то.

Я повернулась на крик.

Двое парней – из-за шлемов не разобрать, кто именно – припав на одно колено, целились стволами в туманную даль. Один показывал на меня другому, не упуская цель из виду. До обоих было метров пятнадцать.

С осознанием расстояний туманная пелена спала с глаз, и я увидела, наконец, что мы все – на огромном гладком, словно бетоном залитом, поле, что где-то далеко сквозь сумерки на нас смотрит сотня замерших от ужаса и удивления людей, понявших, на свое счастье, где пролегает граница между жизнью и смертью, и не пытавшихся приблизиться к нам.

– Ася, уходи! – крикнул первый из парней.

Это Сашка.

– Успокойся, – одернул его второй.

Это Серега.

А у меня… Лицу медленно возвращается живой цвет… Кирилл.

– Обязательно успокоюсь, – притворно уверенным, вибрирующим от напряжения тоном ответил Сашка Сереге. – Сниму этих – и сразу успокоюсь.

Этих?

«Этими» были они. Переливающиеся в подернутом сумерками свете клочки прозрачного тумана с синими огоньками в верхней части, которые так легко принять за глаза. Их было трое, до них – метров пятьдесят, за ними – их похожий на зависшую в воздухе огромную каплю дождя космический транспорт. Ой, мама…

Сашка выстрелил – и правильно сделал, потому что иначе очередь стрелять перешла бы «диким». Яркий луч, выпущенный его стволом, попал сначала в одну, а потом, тут же, во вторую синюю точку одного из «диких», и тот изменил форму – стал меньше и жиже, и вдруг вытек на гладкий серый бетон.

Герман понял, как их убить!

Серега выстрелил в следующего.

Третий взметнулся вверх и ушел из-под луча.

Тут ответил корабль – из его блестящего бока вылетела белая вспышка и очень небыстро для смертоносного снаряда полетела к Сашке. Тот легко уклонился, перекатившись через спину, и вспышка ушла в бетон, оставив в нем ямку и радужные разводы.

«Дикие» явно не готовы к этой встрече.

Серега лучом достал последнего, так же методично спалив ему синие точки одну за другой.

Три мокрых места на бетонном покрытии.

А что сразило Кирилла? А, «сторож». Похоже, единственное, что успели сделать «дикие» – это поставить одного «сторожа».

Корабль несколько раз качнулся. Что они задумали? Чем сейчас выстрелят?

От борта отделилось и сразу стало быстро приземляться несколько клочков тумана. Из каждого теперь торчало по белой закругленной болванке, напоминавшей «сторожа», и это дало понять – начинается новый этап боя.

– Стреляй! – гаркнул Серега.

В этот же миг воздух расчертил десяток лучей, и один из них неожиданно чиркнул по моей «броне». Я почувствовала легкое жжение, которое быстро прошло. «Броня» держит. Хуже, чем все, что ей пришлось держать до сих пор, но держит. Чтобы она защищала и Кирилла, надо снять ее, а потом надеть снова… Нет, во время боя не снимается. Надо об этом подумать, потому что так неудобно. Должна быть возможность накрывать других…

Луч «диких» задел ногу Сашки, другой – плечо Сереги, однако бешенная перестрелка закончилась в нашу пользу – очень скоро (вот это реакция!) воздух очистился, а на бетоне обозначилось еще шесть или семь серебристых лужиц, от которых, шурша, откатывались белые болванки.

Корабль снова закачался. Потом он словно содрал вуаль с окружающего пространства – втянул в себя принесенный со своей планеты отравляющий газ – и быстро пошел вверх, в небо.

Стало теплее и светлее. Теперь стало хорошо видно длинное стеклянное здание с огромными латинскими буквами на крыше и стоящие величественными рядами разноцветные самолеты. Аэропорт… Похоже, это наш, родной, мир.

Сашка, жутко хромая, помчался подбирать оставленное «дикими» оружие, а Серега, убрав ствол в поясную кобуру и зажав здоровой рукой рану, повернулся ко мне.

– Терпимо? – быстро спросила я.

– Да, – ответил он и снял шлем. – Кирюха как? Можно его сейчас в машину?

Из стеклянного здания осторожно вышел человек в бронежилете и шлеме. Надо уходить. Очень быстро. Кирилл пока живет за счет моей энергии – я видела, что еще не сросся позвонок и не все концы разрезанных волокон нашли свои места. Крови в сосудах еще слишком мало. Сердце бьется, потому что я заставляю его сжиматься. Но надо быстро уходить.

– Подгони ее сюда, – попросила я.

Серега поднял из кровавой лужи шлем Кирилла и побежал к машине.

Сашка пытался собрать своей курткой, как половой тряпкой, то, что осталось от одного из «диких», и меня удивило, что гордость за выигранный бой не ударила ему в голову и не перекрыла способность соображать. А я раньше думала, что самодовольство – его слабое место – неискоренимо…

Резко подлетела и остановилась рядом машина.

Из здания аэропорта выскочил уже целый отряд крепких мужчин в бронежилетах и масках, да с автоматами наперевес.

Прямо передо мной плавно поднялась вверх боковая часть корпуса.

Мужчины в бронежилетах бежали к нам.

Сашка прыгнул в кабину, высунулся в салон и протянул ко мне руки. Я обхватила покрепче Кирилла и, не выпуская из рук, положила на дно машины. Сашка подтянул его вглубь салона.

Что-то непонятное и сбивчивое заорали динамики. Парни с автоматами неслись, очертя голову, и я уже рисковала быть схваченной за ногу, но успела вползти в салон. Стенка опустилась. Машина рванула по взлетной полосе прочь.

– Сквозняк закончился, – сказал Серега. – Летим до следующего портала.

Я подумала о том, что могла бы быстрее доставить Кирилла в безопасное место, но промолчала. Мне нравилось лететь в машине.

Сашка вдруг начал сдержанно фыркать.

– Ты чего? – взглянув на него, подавил улыбку Серега.

Гордость таки перла из обоих, и – против природы не пойдешь – это было понятно. Они на самом деле идеально провели бой и сделали больше, чем можно было ждать.

– Ась… – начал Сашка, и заметно было, что продолжить он просто стесняется. Но он продолжил: – А если бы головы снесло, допустим, двоим сразу… э… ты бы стала разбираться, где чья?!

Серега прыснул и заржал.

– Нет, – язвительно ответила я. – Извини, не до того.

А в общем, он прав – это было бы смешно. Если бы не.

Тут меня ужалила вспышка далекой боли, и я отправила к ней фантом…

Провал в памяти.