Текст книги "А не как Лёнька! (СИ)"

Автор книги: Анастасия Енодина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

– Стала… размыта? – переспросила я. – То есть… я… исчезаю? – осторожно спросила, чуть отстраняясь и заглядывая в зелёные глаза.

Саша нервно сглотнул, честно ответив:

– Я не знаю…

Он мог оказаться прав! И, раз раньше он не слышал моих мыслей, а теперь слышит, то что-то меняется, и дело, скорее всего, плохо…

Я прикрыла лицо ладонями, пытаясь справиться с чувствами. Нет, я совершенно не готова сейчас уходить! Мне ещё нужно пересилить себя и в последний раз навестить родных, а потом помочь Саше разобраться с его Машей!

– Дарин… – Майский ласково погладил меня по волосам. – Мне почему-то кажется, что всё будет хорошо. Боюсь, я не могу ничего обещать и не хочу обнадёживать, но… я буду рядом. Ты всегда можешь прийти ко мне: сюда или куда угодно…

Он подался назад, укладываясь спиной на кровать и увлекая меня за собой. Я замерла, оказавшись на нём, и, вспомнив, что я весома, сползла в бок, но не удержалась и положила голову парню на плечо, а руку на часто вздымающуюся грудь.

Мы оба нервничали, но, когда я подняла взгляд и встретилась с его глазами, то увидела в них столько тепла и нежности, что мигом ощутила, что всё правильно.

Наверняка, это считалось изменой Маше, потому что, даже при том, что ничего не было в привычном понимании, было нечто большее, что мы оба сейчас чувствовали и боялись спугнуть.

– Доброй ночи, Дарина, – прошептал мне на ухо Саша, и я отозвалась:

– Доброй ночи…

Спать не хотелось. Призракам это было совершенно не нужно, но, чтобы скоротать время, можно было и попробовать...

Было так страшно засыпать, ведь я вполне могла не проснуться здесь с Майским или и вовсе не проснуться нигде… Но тепло его тела, уют и ощущение безграничного счастья в этом моменте заставили меня пустить всё на самотёк и смело закрыть глаза, позволяя себе забыться в пустом сне без сновидений и ощущений.

19

– Ну охренеть! –это было первое, что услышала я поутру. Голос принадлежал Лёньке, так что перед тем, как распахнуть глаза, я успела подумать о двух вещах: если мы всё же умерли, то очень плохо, что я до сих пор с Сыроежкиным; если мы не умерли и всё ещё в палатах, то чего этот тип опять разорался?

Лениво открыла глаза и узрела на фоне знакомой стены в егоровой квартире сердитого возмущённого Лёньку, который стоял, скрестив руки на груди и глядя на меня с укором:

– Охренеть! – повторил он и принялся возмущаться, добавляя хоть какие-то подробности, чтобы я смогла понять, что вообще его так возмущает: – В моей постели с другим парнем! Это просто… это охренеть просто, Дарин!

Я перевернулась на спину и посмотрела на Сашу, что лежал рядом и даже продолжал приобнимать меня, положив руку на талию. Вообще, парень ещё не до конца проснулся, и потому его жест не был направлен на раздражение Лёньки, но Сыроежкин от этого раздражался ещё сильнее.

– Блин, призраки, дайте поспать, – промычал Саша, при этом сонным движением притягивая меня к себе и сильнее прижимая.

Я посмотрела на Лёньку и невинно пожала плечами, мол, я тут не причём, сам видишь.

– Вы совсем, что ли? – продолжил он уже громче. – На минуту Даринку одну оставил – и всё! Уже с левым чуваком в койке, нормально вообще?

Ну, левым Сашку я уже не считала давно… Примерно с того момента, как впервые заглянула в его зелёные глаза недавним утром и поняла, что прекрасней этого парня в жизни не встречала.

Но, в целом, претензии Лёньки я понимала. Тот начал уже размахивать руками, пытаясь гневной жестикуляцией помочь мыслям собраться в предложения и обвинения.

– Хорошо, что я не твоя девушка, правда? – ответила я, лениво потягиваясь. – Блин, Лёнька, чего ты голосишь? Мне приятней ночевать дома, а не в больнице!

– Ты могла бы хоть предупредить меня! – продолжал гневно размахивать руками мой возмущённый друг. – Ты посмотри, – он указал на себя. – Я всю ночь места себе не находил, не зная, что с тобой, а ты тут… с этим…

Он посмотрел на Сашу брезгливо, словно видел перед собой нечто поистине гадкое и отвратительное. Майский пока не открывал глаз, но явно уже начал просыпаться, поскольку спать под Лёнькины вопли было невозможно.

– Ничего не было, – спокойно сообщил Саша сонным ленивым голосом, сочтя, что это важная деталь. И даже убрал от меня руку, опомнившись.

Я хмыкнула, показывая своё отношение к тому, как быстро Майский отрекается от наших «отношений».

– Вы идиоты? Было – не было! – в ответ поинтересовался обычно сдержанный на слова Лёнька. – Я не про это сейчас вообще говорю! Вы хоть понимаете, что сейчас у меня есть только вы двое. Я отношусь к вам по-разному, но всё же из всех людей сейчас фактически для меня остались только вы. И то, что Даринка запросто бросила меня в больнице и слиняла к тебе, не предупредив даже – это свинство!

Вот ведь зануда! И переврёт вечно всё! Я даже села на кровати, охотно демонстрируя, что вся одежда на мне, но Лёнька не обратил на это должного внимания: кажется, ему и правда уже было не важно, было у меня с Сашей что-то этой ночью или нет.

– Я не слиняла! – возмутилась я. – Это ты меня бросил с этим Истоминым! – Я даже пальцем показала на Лёньку, тыкая в него сердито и эмоционально, чтобы было понятно, что возмущаться здесь должна я, а не он. – И Истомин этот на меня пялился, как на тебя в палате, помнишь? Это жутко, знаешь ли!

И меня передёрнуло от воспоминаний о пронизывающего взгляда завотделением.

Лёнька потерял дар речи от подобной новости, а Саша заинтересовался. Он тоже сел на кровати, глядя поочерёдно то на меня, но на Сыроежкина, но, не получив внятного пояснения ни от одного из нас, спросил сам:

– Вас ещё кто-то видит? – поразился он.

Мы с ответом медлили. Сами не были уверены в том, что нас видят.

Молчание затягивалось, и Майский поднялся с постели, намереваясь перебраться в кухню. Он встал и кивком пригласил нас пойти с ним и продолжить разговор там.

Я бросила взгляд на часы: времени много, мы проспали чуть ли не полдня. Неудивительно, что Саша намерен перекусить или просто попить чаю.

Я вздохнула, вставая и проходя напрямую через стену, тем самым обгоняя Сашу и занимая мой любимый стул напротив окна.

Лёнька прошёл, как человек, через коридор, и, когда все собрались на кухне, Саша повторил вопрос:

– Так что? Я не один такой? Вас ещё кто-то видит?

Он спросил об этом спокойно, но мне теперь, когда я знала о его одиночестве и причинах этого одиночества, показалось, что он спросил тревожно: не хотелось ему разделять с кем-то такую сомнительную, но всё же уникальную способность, как видеть нас с Лёнькой.

– Не уверена, – честно призналась я, переглянувшись с Сыроежкиным, который, как мне сперва показалось, тоже понятия не имел, как на этот вопрос можно ответить.

Но позже выяснилось, что ответ Лёнька знал. Правильный или нет, но знал.

Майский включил чайник, и вода в нём подсветилась синим цветом, что было отлично видно через стеклянный прозрачный корпус. Этот чайник выбирала я. Исключительно из-за этой подсветки, уж больно мне нравится наблюдать за тем, как бурлит подсвеченная вода и как всплывают словно светящиеся изнутри пузырьки.

– Истомин нас видел бы, не будь он врачом, – уверенно ответил Лёня, усаживаясь на подоконник, тем самым любезно оставляя второй стул для живого обитателя квартиры. При этом парень продолжал рассуждать о враче и его странной способности распознавать наше местоположение: – Он должен отрицать наше присутствие, и потому даже если у него и есть способность нас видеть, он её блокирует, сам того не осознавая.

– Фига ты умный! – поразилась его познаниям я. –А Саша, то есть, не блокирует ничего у себя в голове, и потому нас видит. Грубо говоря, видит, потому что не только может, но и хочет, так?

Это вполне соответствовало моему восприятию ситуации: мы все одиноки. Мы с Лёней по причине своей бестелесности, а Саша – по своим личным. Поэтому нас тянет друг к другу. И поэтому он нас видит. Но только ли поэтому? Ведь в мире наверняка полно одиноких людей, неужели мы ни одного из них не встретили на улице или на той же Василисиной свадьбе?

– Именно. – Уверенно ответил Сыроежкин. – Не только может, но и хочет. Эти условия работают только совместно.

Боги, мой друг сейчас походил на молодого профессора, преподавателя какой-нибудь философии в каком-нибудь ВУЗе. Современный такой препод, который во время лекции вполне может позволить себе расположиться на подоконнике и вещать оттуда.

Ему шёл этот образ. С его внешностью посещаемость женской части потока была бы стопроцентная!

– И откуда ж ты это всё узнал, мудрейший? – поинтересовалась я, усмехаясь и переводя взгляд на Сашку, который готовил себе бутерброды, но разговор слушал, так что встретился со мной взглядами и подарил улыбку, одобряя вопрос.

– Действительно, откуда знаешь? – поинтересовался Саша. – Интересовался этим ещё при… жизни?

Майский так тщательно выбирал выражения, и теперь я подмечала это, ловила его на том, что он старается не обидеть и не потерять тех, кто ему интересен и… дорог? Неужели мы, два неадекватных призрака, стали ему действительно дороги?

– Пфффф, – ответила я за Лёньку. – Да никогда! Он же скептик тот ещё! Ничем таким не интересовался!

– Тогда ещё интереснее, – заваривая себе чай, продолжил рассуждать Майский. – Книги вы явно читать сейчас не можете – страницу не перевернуть, а сунуться в книгу, как в гору моих шмотоктоже не выйдет. Интернет – отпадает. Остаются интересные версии. Случайности всякие: типа кто-то как раз читал журнал на тему призраков, и ты тоже ознакомился по случаю?

Сыроежкин посмотрел в окно и устало вздохнул, покачав головой:

– И потом говорят, что я зануда… Всё просто: Истомин обсуждал со своим коллегой с другого отделения. Если б Даринка не свалила, вместе бы прослушали лекцию о паранормальном.

Саша закончил приготовления и сел завтракать.

Мы пожелали ему приятного аппетита и молчали всё то время, пока он потреблял наспех сделанные бутерброды и запивал горячим чаем. Даже не разбавил холодной водой, как мы с Лёнькой всегда делаем, а пил действительно горячий напиток. Всегда поражалась, как у людей так получается!

Мы переглядывались, но никто не начинал больше разговоров. Это было приятное ненавязчивое молчание, как в компании старых друзей.

После завтрака Саша отправился чистить зубы, а мы с Лёней остались одни в кухне, и друг тут же метнулся ко мне, садясь на освободившийся стул и наклоняясь ко мне, чуть ли не ложась на стол.

– Даринка, я вообще-то не ругаться пришёл, – шепнул он мне заговорчески. – Я по делу.

Настораживающее начало. Ещё и произнесено так, что аж мурашки пошли.

– По какому ещё делу? – ох, знала я этот его взгляд и тон. Если он обращался ко мне так, это означало лишь одно: ему надо что-то, чего простой просьбой можно и не добиться.

– Ты хотела сегодня узнать, о чём Маша с Богданом поговорят… – напомнил он словно между прочим.

Точно! Да, хотела, но это было так давно, что успело померкнуть на фоне вчерашнего общения с Сашей, танца с ним и ночи с ним, хоть и в смысле «просто ночи с ним».

Но да, с Богданом и Машей следовало разобраться и поскорее, а, значит, сегодняшнюю возможность упускать нельзя!

Наверно, мои глаза выдавали бурю эмоций и мыслей, но всё же я постаралась сохранить спокойствие и деловой тон, чтобы Лёнька не подумал, что всё это реально очень-очень важно для меня.

– Тебе ж вроде это не интересно? – хитро прищурилась и уставилась прямо в голубые глаза.

– А теперь интересно. – Пожал плечами друг. – Я тебе помогу разобраться с ними, а ты поможешь мне с Ирой, как только я придумаю, что вообще с ней делать. И не будешь мешать.

Хм… Разумно.

Он поможет мне, а я – ему. Хотя, я бы и так помогла ему с Ирой. Неужели Лёнька и впрямь считал, что у нас какие-то отношения, помимо дружеских, и потому теперь я взревную? Нет уж, мешать ему с Ирой я точно не стану!

– Ладно, где они там собирались встретиться? Ты вроде знаешь, как в тот парк добраться? – спросила я, бросая взгляд на настенные часы: времени ещё полно, можно не спешить.

Если ребята не передоговорятся, то всё будет отлично. Стала рассуждать вслух:

– Так, у Богдана скоро начнётся фотосессия в парке. Во время неё Маша не станет приходить и мешать ему. Потом он отправится домой делать фотографии – она тоже не станет мешать, потому что это как бы для Василисы, и сделать надо поскорее… Так что много времени их общение не займёт, – высказала свои предположения я. – Разговор у них должен быть кратким и ёмким – такое точно надо услышать!

Мои ожидания были довольно плохо аргументированы, но всё же я пребывала в уверенности, что всё пройдёт именно так, как я предсказала.

– Саш! – крикнула я ему через дверь, не заходя в ванную. – Нам надо кое-что проверить. Мы уходим!

– Хорошо, – отозвался он, но дверь тут же открылась, и я порадовалась, что мы с Лёней духи, иначе бы сейчас схлопотали в лоб. – Вернётесь ещё? – оглядев нас, поинтересовался парень с зубной щёткой во рту.

– Обязательно, – ответил Лёнька без иронии, с самым серьёзным видом.

Отныне мы все были связаны, и никто из нас не собирался этого отрицать.

20

Богдан закончил съёмку и теперь сидел на лавочке около пруда в большом цветущем парке. Щурился на солнечные блики, что появлялись от отражённых водной гладью лучей, пил минералку с привкусом лимона, если верить картинке, и ждал Машу.

Ну, вернее, это в нашей с Лёней теории он её ждал. На самом деле мог просто отдыхать на солнышке после того, как отснял молодую влюблённую пару.

Кстати, сейчас фотоаппарат у парня был обычный, цифровая зеркалка. Видимо, он всё же зарабатывал на жизнь любимым делом, но адаптированным под реалии современного мира. А плёночные фотоаппараты остались для него, как дорогое сердцу хобби… Вот бывают же романтики!

Мы с Лёней сидели рядом с ним на скамейке, по обе стороны. И даже поспорили на щелбан, на кого из нас сядет Маша, когда придёт. Я говорила, что на Лёньку, потому что между мной и Богданом лежали его вещи. А Лёнька – что на меня, потому что между ним и Богданом тоже лежали вещи, хоть и в гораздо меньшем количестве, зато скамейка там была пыльная, и Маша, по мнению Лёнчика, на такую никогда не сядет.

В общем, мы весело болтали и ждали Марию, а Богдан отдыхал и грелся на солнышке. Всем было хорошо, и, будь мы для кого-то видимы, нас бы приняли за троицу добрых друзей, пришедших погулять в парке и уставших от долгой ходьбы.

Но друзьями мы не были, и не знаю, смогли бы стать или нет: про Богдана я пока знала лишь то, что он чертовски обаятелен и красив, как с картинки. Но этого всё же мало, чтобы сделать выводы о нём, как о человеке.

Маша нарисовалась в конце аллеи, которая проходила рядом с прудом, а начиналась у центральных ворот в парк. Я вообще не узнала бы её, но поняла, что это всё-таки Маша, потому что Богдан словно почувствовал её появление и сразу уставился в сторону девушки.

Как у него это получилось, не знаю, но он долго сидел, жмурясь и словно подставляя лицо солнцу, а потом резко встрепенулся и посмотрел туда, где Маша только повернула на аллею с улицы.

Раньше я бы не придала этому значения, но теперь, став едва ли не мистической сущностью, невольно подмечала любые сверхъестественные мелочи. Такие, как взгляд Истомина или то, как Богдан сейчас почувствовал Машу.

Всё же есть в нашем мире нечто незримое и неясное, непознанное пока или просто невозможное для познания в принципе. Какая-то магия присутствовала между определёнными людьми, и мне начинало казаться, что именно эту магию принято называть любовью. Магия, а не химия и физика, потому что никакая наука не способна объяснить, почему Богдан ощутил появление Маши…

– Это она, что ли? – поражённо спросила я у Лёни, глядя на девушку, что то скрывалась от нас ветвями деревьев, то снова оказывалась в поле видимости.

На ней красовалось лёгкое летнее платье светлых бежевых тонов, а волосы были так аккуратно забраны в нежную причёску, что даже розовый цвет кончиков не бросался в глаза.

Вместо каблуков были балетки, идеально гармонирующие с платьем. Сумочка тоже подходила и была в цвет.

Что это за двуличность такая? Мало этой девицы Саши, так она ещё и пытается нравиться Богдану, встречаясь с ним в том образе, который точно придётся по душе этому милому романтику, любящему старину и изысканность.

Ветер развивал подол платья, и Маша словно летела по аллее: с такой лёгкой походкой она и правда казалась приятнейшим созданием, а не врединой, какую мы вчера созерцали почти полдня.

Заметив Богдана, девушка замерла, словно не верила своим глазам и шла вовсе не к нему. Но потом помахала рукой и так тепло улыбнулась, что я поняла её заминку: она просто была ужасно рада встрече и любовалась ожидающим её Богданом.

После заминки девушка сошла на траву и пошла прямиком к скамейке, срезая путь и убыстряя шаг – она мчалась на эту встречу так, словно ждала её вечность…

Прибежала и, оглядев Богдана и заметив, что тот не намерен убирать свои вещи, самостоятельно взяла в руки сложенную ветровку, что лежала с Лёнькиной стороны и села аккурат между парнями.

– Ха-ха! – победоносно воскликнула я. – С меня щелбан!

– Чего это? – возмутился Лёня. – По условиям было, на кого сядет, а я вот, с места не сдвинулся, а Маша, заметь, рядом со мной. Рядом, Дарин, смекаешь?

– Вот что значит спорить на щелбан с занудой! – покачала головой я, но, пока мы пререкались, парочка уже поздоровалась, и теперь начиналось самое интересное. Я приложила палец к губам, чтобы Лёнька не вздумал отвечать мне, отрицая своё занудство, и обратилась в слух.

– Ну что, бросила уже своего Пушкина? – полюбопытствовал Богдан с наигранной усмешкой. Типа вопрос не имел для него столь уж важного значения. Но мы-то с Лёнькой заметили, как напряжён парень стал, ожидая ответа.

«Пушкин» – это, видимо, потому что Александр Сергеевич. Наверно. Отчества Майского я не знала, но полагала, что подобное прозвище у него вряд ли от того, что он гениальный поэт или всё знает.

Маша принялась теребить длинный ремешок от сумки, не зная, что ответить. Думала она так долго, что я уж и не ждала ответа, зато Богдан ждал, так что у девушки не получилось отвертеться.

– Нет, пока не бросила… – вздохнула она так, словно эта проблема лежала на её плечах тяжким бременем. И даже как-то сразу понурила их, сделавшись сутулой и несчастной.

Парень тут же пожалел, что так круто начал, а не плавно подвёл к важному вопросу о расставании с Сашей. Он посмотрел на девушку и грустно улыбнулся. Мне показалось, я угадала его мысли: «такая красивая и такая глупая, угораздило же такую полюбить».

– Так нельзя, Маш, – Богдан приобнял её за плечи, показывая, что не осуждает, а лишь хочет помочь. – Ты ничего не должна ему. Люди встречаются, расстаются – это нормально. Главное, не затягивать и делать всё вовремя. Ты собиралась покончить с этим на Василисиной свадьбе, что тебе помешало?

Так вот почему она всё время цеплялась к нему! Не потому, что она всегда такая капризная стерва, а потому что отчаянно искала повод для того, чтобы поссориться! И, быть может, у неё бы получилось, но с Сашей были мы, и потому всё остальное, что происходило с ним в тот день, он не мог воспринимать всерьёз.

– Понимаешь… – Маша начала, но тут же осеклась, подбирая слова, чтобы понятнее объяснить то необъяснимое, что помешало ей порвать с Сашей. – Он был какой-то… не такой. Это сложно объяснить, но в тот день он словно не в себе был… с самого утра, понимаешь? Всё время озирался… Но не так, как озираются, ощущая преследование… Просто вечно смотрел куда-то мимо или вообще… – Она вздохнула, понимая, что пока объяснение получается туманным и больше походит на пустые отмазки. – Он даже, кажется, говорил с кем-то… Сам с собой, что ли… Или разговор какой-то репетировал… Или с катушек понемногу съезжает… Ну не могла я ещё и расстаться с ним!

Богдан вздохнул и ничего не ответил. Погладил девушку по волосам, и она положила свою голову ему на плечо, а он начал перебирать пальцами бело-розовые пряди. Маша расслаблялась от его ласки, и вскоре ласково потёрлась носом о его плечо и призналась:

– Я пыталась, веришь? Хотела выбесить его, чтобы он сам меня бросил. Решил бы, что дурочка совсем, и бросил… Докопалась до него с лазурным верхом. Сделала вид, что не могу и пяти минут подождать… Он опоздал, но притащился в лазурной рубашке, и мне так жалко его стало…

– Опять? – насмешливо, но с сочувствием спросил Богдан.

– Опять… – Выдохнула она. – Ты пойми: у него, кроме меня, никого нет. Как такого бросить можно?

– Как с таким встречаться начать можно, – хмыкнув, передразнил её Лёнька, но она, к счастью, не услышала, зато услышала я.

– А что такого-то? – обиделась за Сашку. Да, у него, может, и нет никого, кроме Маши. Есть люди, которым не везёт, и они не могут найти друзей не потому, что плохие, а потому что просто не попадаются подходящие люди. И я бы легко начала встречаться с таким. – Это даже круто – быть единственной и центром вселенной!

– Тебя ещё в школьной программе по литературе учили, что мы в ответе за тех, кого приручили, – назидательно сообщил мне друг. – Так что просто бросить парня – легко, а такого – трудно. И надо сто раз подумать, прежде, чем начинать такие отношения. Вот, например, мы с тобой…

– Ой, всё, – отмахнулась я. Ещё не хватало мне ярких примеров с нашими отношениями! Сейчас выяснится, что он меня бросил так мастерски, что смог остаться друзьями…. Уверена, что, если вернёмся в мир живых, он будет преподносить наше «расставание» именно так!

А Маша продолжала говорить и говорить, описывая своё отношение к Саше и то, как отношения эти завязались сами собой, не по её инициативе, и она тогда не осознавала, что ей нужен только Богдан. И вообще, когда поняла, что отношения с Сашей переходят границу дружеских, было поздно отступать. Вернее, именно тогда она и начала своё отступление, только очень вялое и медленно текущее.

– Ну не вывести его из себя, понимаешь? – жаловалась девушка, которой никак не получалось даже просто поссориться с Майским. – Не могу же я совсем сволочью быть, я хочу как-то мирно… разочаровать, но не обидеть… Я ведь не собиралась серьёзные отношения с ним строить. Так, пофлиртовала, а он… Я вон, и волосы покрасила, чтоб ему разонравиться…

– А в итоге только ещё больше понравилась мне, – прошептал ей на ухо Богдан. – Не запаривайся, Маш! Чем дольше затягиваешь, тем сложнее будет. Или… – он так многозначительно замолк, что девушка подняла голову с его плеча и посмотрела парню в глаза. Он спросил её прямо и спокойно: – Или, может, ты ещё сама не решила, чего хочешь?

– Я давно решила! – возмутилась подобным подозрениям Мария. – Но ты понимаешь: вот брошу я его, и что он с собой сделает? Всё, что угодно!

Я фыркнула. Какое самомнение! Прям бросит она парня, и он дальше жить не сможет! Явно у Маши было доброе сердце и излишне развитая фантазия, поэтому ей казалось, что подобный удар Саша не вынесет.

– Брось, Маш. – Богдан оказался солидарен со мной, и я мысленно поставила ему плюсик. – Он странный, конечно, но счёты сводить с жизнью не станет. Его слабость только в том, что он хочет быть не один… И, полагаю, не просто не один, а с хорошими людьми, потому что просто найти себе кого угодно – это проще простого. И компанию,и девушку…

Маша неожиданно выпрямилась, расправила понурые плечи и приобрела такой вдохновенный вид, что я уже начала сгорать от любопытства, что же она сейчас выдаст. По ней было видно, что её озарила какая-то сногсшибательная идея, и она пока не озвучивает её лишь потому, что не верит собственному счастью.

– Точно! – Маша отстранилась от Богдана и посмотрела на него с восхищением, словно он был гением, который только что нашёл решение всех её проблем. – Надо просто найти ему какую-нибудь девчонку! Вместо меня. Хорошую, добрую, такую же одинокую, как он… Думаю, ему вообще даже одному лучше, чем со мной, но это опасно, а вот если найти кого-то для него… Самим подобрать, чтоб точно была нормальная! – Маша заметила, что Богдан радости пока не разделяет, и принялась уговаривать его согласиться с ней: – Ты видел его на свадьбе! Он, когда ты его фоткал, был такой счастливый. Со мной ему всё равно не светит быть таким, а с кем-то другим он мог бы ощущать это всё чаще: смеяться, радоваться, не париться… Каждый заслуживает этого! И мы с тобой, и он. Надо лишь показать ему, что с кем-то другим такое возможно!

Богдан смотрел на Машу, которая заламывала руки и говорила так восторженно и воодушевлённо, что я поняла: именно об этом она и думала, глядя тогда на Сашу! Именно тогда она увидела, каким он может быть, если расстанется с ней и найдёт кого-то более подходящего!

Увидела, подумала, и вот теперь сопоставила всё и составила отличный план. Найти кого-то!

Меня! Найдите ему меня!

Глупое чувство. Сродни тому, как в десять лет узнаешь, что любимый актёр холост и свободен. Прям приятно, хотя никакого решающего значения это не может иметь. Потому что с актёрами и десятилетней мной меня разделяло тоже очень многое, хоть и гораздо меньше по сравнению с тем, что разделяет с Сашей.

– Ну… – парень в ответ не хотел разочаровывать Машу, но по его виду было видно: он любуется ей, но не разделяет воодушевления. – Насколько я знаю, он так просто не изменит… И сейчас он уверен, что ты его девушка…

Как он это сказал! С неким уважением и добротой, словно он тоже сочувствовал Сашке, а не видел в нём конкурента, которого надо убрать с дороги любой ценой.

– Богдан! То ты торопишь меня, то рушишь прекрасный план!

– Он не прекрасный, Маш… Если б можно было легко найти тебе замену, я бы не ждал всё это время, пока ты примешь любовь ко мне.

Девушка вздохнула печально и ни капли ни кокетливо: ей не льстило то, что Богдан долго ждал её. Наоборот, это тяготило девушку и вселяло в неё чувство вины и боли.

Она обняла его, прижимая светловолосую голову к своей груди и целуя в макушку:

– Прости меня… – прошептала она едва слышно. – Я должна была сразу понять тебя и вообще не начинать новых отношений… Но теперь всё так запуталось… И, поверь, с ним я совсем другая, так что наверняка будет просто найти кого-то более нежного, чуткого и милого… Нужно просто хорошо поискать. У твоих родителей огромный круг знакомых… – она чуть отстранила его от себя и посмотрела в голубые глаза с надеждой: – Пожалуйста. Давай хоть попробуем. Даже если она не станет его любовью, может, у него появится друг… Кто-то очень близкий и понимающий, чтобы я не бросила его совсем одного…

– Знакомых только впутывать не надо… – попросил Богдан, но Маша так погрустнела от того, что он не разделил её энтузиазма, что парень вздохнул и сдался: – Хорошо. Но мы только попробуем. В качестве эксперимента. Очень осторожно, чтобы никому не навредить.

Девушка радостно закивала, а потом парень потянулся за поцелуем, как за законной наградой за долгое ожидание и обещанную попытку найти Саше новую подругу.

Маша легко и с готовностью ответила на поцелуй, отчего мне стало очень обидно за Сашу, который готов ради этой девицы на всё, а она ни разу не подарила ему ласку за всё то время, что я наблюдала за ним.

– Вот такие вы, да… – задумчиво глядя на целующуюся парочку, пробормотал Лёнька.

– Да ладно, – вступилась я за Машу. – Зато она хоть тут не врёт. Целуется с любимым, динамит нелюбимого – логично и честно.

– Ага, честно, – хмыкнул Сыроежкин, возмущённый поведением девушки.

Парочка продолжила целоваться ещё более страстно, и Лёнька толкнул меня плечом. Нам было пора удаляться: ни он, ни я не желали подсматривать за личной жизнью других людей в таких подробностях. Мы поняли главное: они хотят быть вместе и они будут искать Майскому новую девушку…