Текст книги "А не как Лёнька! (СИ)"

Автор книги: Анастасия Енодина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

33

Мы с Лёней сидели бок о бок в больничном коридоре на мягком диванчике. Сыроежкин недовольно пыхтел: не нравилось ему, видите ли, что Саша отправился провожать Иру. И ещё больше не нравилось, что инициатором этого сомнительного мероприятия была я.

Меня и саму раздирали сомнения: что-то вроде ревности неприятно кололо в груди, но при этом странным образом я была уверена, что всё сделано правильно.

– Ты что несла там про то, что «света белого не видит», «сидит там вечерами»… – передразнивая меня, возмущался Лёня, применяя совсем не те слова и выражения, которыми изъяснялась я. – Она около меня, между прочим, сидит! Она меня любит!

– И что? – спросила я, закидывая ногу на ногу и покачивая носком. – Ну любит, а толку-то? Ты-то её не любишь.

– А, может, люблю? – с вызовом спросил Лёнька, тут же уточнив: – Ну, полюбил, в смысле. Ты представляешь, какое у неё ко мне чувство, если она так…

– Да даже если ты тоже любишь: толку-то! – вновь отмахнулась я, перебив его пламенную речь. – Мы с тобой в коме, позволь напомнить. И прогнозы так себе. А вернее: нет никаких прогнозов, Лёнь! Никто не знает, очнёшься ты сегодня или никогда. А если никогда? Тогда что? Тогда Ира так и будет по тебе грустить, а Саша останется с Машей. И добрая девочка Маша будет для всех сволочью, которая изменят своему парню с Богданом. Подумай об этом и не мешай развиваться событиям!.. Без нас… – сказав это, я нервно сглотнула и продолжила, признавая неприятный, но очевидный факт: – Всё идеально складывается, Лёнь!

– Но не для нас…– пробормотал он то, что думала и я. Прям с языка снял.

Становилось грустно и какая-то безысходность стискивала горло, но при этом грусть казалась мне светлой, словно мы, наконец, что-то поняли и нашли некую истину, которая прежде ускользала у нас из-под носа.

– Да, мы в минусе, тут не поспоришь… – печально согласилась я. – Но, согласись, мы лишние в этой схеме. Как ни крути, мы не вписываемся… Я не сторонник тупых пафосных фраз, чувак, но сейчас именно тот случай: «если любишь, отпусти…»

Эта дурацкая, не правильная и нелепая фраза вдруг обрела смысл. Мы должны были собраться с духом и отпустить ребят. Или мы уже это сделали, оставшись здесь, в больнице и не отправившись за ними по ночному городу?

Лёньку понемногу отпускало: злость и обида сменялись той грустью, которая охватила меня намного раньше, чем моего друга. Теперь он отбросил всё, оставив в сухом остатке факты, которые говорили чётко и ясно, хоть и не в нашу пользу.

– Может, ты и права… Может, мы в коме именно для этого? Ну, смысл же надо найти, – он усмехнулся, а потом вздохнул так горько, что мне захотелось расплакаться. – Мы ведь теперь либо умрём, либо поправимся, но ничего этого помнить, может, и не будем… Так я понимаю наши реальные перспективы?

– Так, – кивнула я, сглотнув от подступающих слёз. – И это ещё один аргумент в пользу того, что нам надо прекратить общаться с Сашей и Ирой. Мы отпустим их, и тогда, только тогда, они смогут отпустить нас.

Мы посмотрели друг другу в глаза пристально, а потом Лёня хмыкнул:

– Если мы очнёмся, я снова буду считать тебя своей девушкой… – он по-дружески обнял меня за плечи и притянул к себе.

– Это ничего, – ответила я, устаиваясь головой на его плече. – Главное, что так не буду считать я. И, знаешь, думаю, ты прав: мы не случайно встретили всех этих людей. И, в таком случае, я нашла ответ, почему нас видел только Саша…

– И почему же? – спросил Лёня уже ровным голосом: стадия страха и растерянности быстро прошла, сменившись чем-то непонятным. Теперь было уже не жалко нас, и ощущение, что всё правильно, усилилось настолько, что не оставила места никаким другим эмоциям.

Всё правильно. Это не могло быть радостно, но и не могло быть грустно, и потому мы пребывали в странном отрешённом состоянии, чувствуя себя просветлёнными от постигнутой истины.

– Кто-то из небесной канцелярии включил модное критическое мышление и сделал минимум, необходимый для осуществления цели. – Слегка улыбнувшись, поделилась я мыслями. – Этот минимум – наше взаимодействие с Сашей. Большего не требовалось, чтобы и он, и Ира, и Маша, и Богдан смогли найти свои вторые половинки.

– Типа моя Ира половинка твоего Саши? – приподнял брови Лёнька и, покачав головой, признался: – Слушай, я тебя вообще иногда не понимаю. То тебе надо его с Машей разлучить, то ты самолично готова отдать его Истоминой… Которой он, кстати, нужен так же, как и Маше: то есть, вообще нахрен не нужен.

– А по-моему, они поладили, – не согласилась я. – И вообще, сам подумай: поцелуи не работают. Ничего не работает. Мы не вернёмся, Лёнь… И если тебе нужно найти в произошедшем какой-то смысл, то прими мою теорию.

Сыроежкинхмыкнул, недовольный тем, что я, безусловно, права.

Полненькая дежурная медсестра выключила свет в коридоре, погрузив нас с Лёнькой в темноту, и парень обнял меня сильнее. Оказалось, его прикосновения не противные, если знать, что он не считает меня своей девушкой и обнимает только ради поддержки.

На миг меня пронзила страшная мысль: что, если мы могли бы очнуться, если б поцеловались? Что, если моя судьба – это именно Лёнька, и только кома могла помочь мне принять это?

Хотя нет. Даже кома и всё происходящее не заставит меня посмотреть на Сыроежкина, как на парня…

Пока я мучилась бредовыми мыслями, глядя на свет в конце коридора, который почему-то начинал меня пугать, начало происходить что-то странное.

Я сперва не поняла, что это. Какое-то смутное тревожное ощущение, как предчувствие чего-то нехорошего, захлестнуло меня, и я замерла, стараясь понять себя.

Лёня тоже вдруг встрепенулся и посмотрел на меня как-то испуганно. Отстранившись, заглянула в его глаза, но нашла в них отражение своей растерянности.

– Что? – насторожилась я, предчувствуя неладное: Лёнька был, конечно, эмоциональным парнем, но не настолько, чтобы просто так пугать меня.

– Что-то происходит… – пробормотал он, нахмурившись и прислушиваясь к своим ощущениям.

Я затаила дыхание, чувствуя, как тревожно колотится сердце от этого непонятного Лёнькиного взгляда и от того, что я чувствую то же самое, но не могу никак определить, что это.

– В смысле? – потребовала объяснений, уже нервничая и начиная паниковать. – Что происходит?

– Я не знаю… – ответил он растерянно. Словно я… засыпаю… Мы ведь не спим, мы духи, но сейчас…

– Погоди, не паникуй! – я схватила его руку и сжала в своей. – Может, у духов просто другой режим? Ну, не 8 на 16, как у людей, понимаешь? Может, у них сон и отдых чередуются неделя через два дня или как-то так! Вот, неделю мы бодрствовали, а теперь пора спать…

– Мы не неделю бодрствовали, Дарин, а куда больше, – отозвался Лёня, и голос его показался мне каким-то далёким, словно это говорил не находящийся в сантиметрах от меня парень, а кто-то, стоящий в другом конце комнаты.

Взгляд его вдруг стал осознанный и смиренный, и он улыбнулся, сжав мою руку в ответ:

– Не бойся. Думаю, мы оба понимаем, что происходит…

О чём он? Неужели о том, что…

– Нет-нет-нет! – замотала головой я. – Даже не смей бросать меня здесь одну! Как же я буду… И как же ты…

Он приложил палец к моим губам, но не то не дотронулся до них, не то я больше не могла ощущать его. Видела, но уже не осязала и слышала его голос совсем не так, как прежде. Казалось, ещё одно слово, и звук тоже исчезнет, можно будет лишь читать по губам…

– Дарин, мы не можем всегда быть между мирами, – неожиданно мудро произнёс Лёня, обхватывая руками моё лицо, но и этого я не почувствовала, лишь угадала по движению рук. – Мы должны были однажды уйти, и сейчас это происходит со мной: всё вокруг размывается, и даже твой голос я слышу, как через стену. Мы всё сделали правильно, Дарин! Мы помогли людям найти друг друга…

Нет-нет-нет! Это была лишь теория, лишь оправдание тому, что я отпустила любимого парня с любимой девушкой своего друга! Не может быть, что мы задержались в мире живых в столь странной форме и лишь для того, чтобы две пары обрели счастье! А как же наши родные? Они столько ждали и надеялись только ради того, чтобы мы помогли кому-то в личной жизни?

Я вспомнила о родителях и близких, и слёзы всё же потекли по моим щекам. Я так увлеклась отношениями с Сашей и так боялась боли от встречи с родными, что так толком и не попрощалась с ними… А теперь что, всё, что ли?

– Да, мы помогли этим ребятам, но… – всхлипнула я, совершенно не готовая к подобному исходу. – Но мы даже не проверили, как там они… – пыталась придумать нам незавершённые дела в мире людей, но выходило довольно глупо: – Мы свели их, но не знаем, хорошо ли им вместе или… Или он просто проводит её, и они больше не встретятся….

– Даже если так, – прошелестел голос Лёньки, показавышийся мне при этом совершенно чужим и оттого пугающим. – Нам не быть с ними, понимаешь?

– Да, но… – мне приходилось соглашаться с Лёней, потому что он был неоспоримо прав, но… Но на душе стало так зябко и тоскливо, что очень хотелось найти ещё какую-то причину, чтобы задержаться и побыть ещё немного здесь, в этом мире. И главное, чтобы не отпускать Сыроежкина!

Но Лёня уже начал меняться, словно был нарисованным в фотошопе, и теперь ему прибавляли прозрачность. Я смотрела на него и не верила своим глазам: Лёнька исчезал, размывался, но всё вокруг оставалось таким, как прежде: чётким, ярким, непрозрачным.

– Лёнь! – крикнула я: мне казалось, ровный голос он уже не услышит: нас теперь разделяло нечто невидимое, но очень мощное, через что так просто не прокричаться. – Спасибо тебе! За всё спасибо! Ты реально классный друг! Самый лучший!

Я бросилась к нему в попытке обнять. Конечно, это не получилось сделать, но был шанс, что Лёня видел и знал, что я хотела бы…

Он не успел до конца исчезнуть, как я почувствовала, видимо, то же, что почувствовал он, когда обнимал меня, а потом внезапно встрепенулся.

Испугавшись, я замерла, и даже упустила из виду Сыроежкина. А через миг передо мной начали расплываться предметы, теряться краски и звуки… Я могла бы закрыть глаза, но не хотела потерять всё и сразу, и потому цеплялась за знакомые силуэты комода, окна, зеркала… Мне так не хотелось уходить, но это оказалось сильнее меня, и противостоять неизбежному было невозможно.

Теряясь, растворяясь и переставая существовать, я успела подумать только о двух вещах: в следующей жизни хочу парня, как Сашка и друга – такого, как Лёнька!

Дорогие читатели!

Я долго думала, стоит ли писать альтернативную концовку для тех, кто окажется против второй части, но поняла, что не смогу её хорошо написать. Для меня история ребят ещё не закончена, и вторая книга обещает нравиться мне даже больше первой.

Спасибо, что были со мной и с этим межжанровым необычным романом!

Обнимаю!

Вторая часть носит название «Такого, как Лёнька!» и мне кажется, все уже примерно догадались, о чём она будет)))

Забегая вперёд и спойлеря, сообщу, что ХЭ будет обязательно, и, конечно, Дарина останется с Сашей, просто их путь к взаимной любви и осознанию этой любви ещё не пройден до конца.

Аннотация (предварительный вариант):

Вы не поверите! Меня преследует маньяк! Самый настоящий: я его знать не знаю, а он при первой встрече поцеловал меня и заявил, что я его девушка. А ещё он носит вещи моего парня и придумывает нелепые доказательства, что мы якобы любим друг друга, а это уже реально напрягает. Настолько, что я готова выпустить Лёньку, своего старого друга, из френдзоны и начать отношения с ним. Вот только никак не получается забыть пронзительный взгляд моего преследователя... Он точно всё про нас придумал, или я чего-то не знаю?

Эпилог

/Саша/

– Они ушли! – прокричал в трубку Саша, и Богдан поморщился: не ожидал с утра пораньше, что ему в ухо вот так будет вопить Майский. Да и вообще этот парень обычно был выдержан, и слышать его голос, кричащий в трубку, было как-то дико.

– Кто? – сонно поинтересовался Богдан, потягиваясь и поворачивая голову в сторону окна: солнце встало, но это ни о чём не говорило: летом рассветы ранние. Определить время удалось лишь, когда он отстранил от уха смартфон и посмотрел на часы: ужасно рано по меркам выходного дня.

– Дарина и Лёня!– Продолжал тем временем собеседник, не прекращая кричать, как потерпевший. – Они ушли!!! – Богдан снова поморщился: он и с первого раза прекрасно понял, что кто-то ушёл, но пока не представлял, зачем ему эта информация. – Обиделись, наверно… – как-то неожиданно тихо и устало выдал Майский, так что посылать его и просить перезвонить позже стало неудобно, и Богдан спросил:

– На что обиделись?

Повисло молчание: это собеседник подбирал слова, тем самым не нарочно выдерживая драматичную паузу, за время которой Богдан успел сладко потянуться и окончательно проснуться, не в силах бороться с бодростью и свежестью солнечного утра. Зато теперь он был готов вести диалог и даже начал осознавать причины паники Майского: его призраки ушли, и это могло означать, что угодно!

– Я проводил до дома Лёнькину девушку. – Признался Саша, не понимая, что это преступление не кажется таким уж тяжким, чтобы призраки покинули единственного, с кем могут общаться.

Некоторое время Богдан молчал, пытаясь понять проблему и вскоре, как ему показалось, понял её.

– Боже, – Богдан перевернулся на другой бок, а потом и вовсе сел на кровати. – Ты проводил призрака до дома?

– Нет же, другую девушку. – Майский начинал раздражаться на подобную непонятливость, и Богдан прекрасно уловил это в его тоне.

– Сколько их у этого Лёньки? – присвистнул Богдан, но быстро исправился: – Ладно, извини. Ты проводил, и они обиделись на тебя? – вернулся он к сути.

– Да. – Уверенно ответил Саша. – И я не знаю, как теперь их найти. Они же призраки… Захотят – скроются так, что не найдёшь. Мне б поговорить хоть…

– В больнице? – предположил наиболее очевидный вариант Богдан.

– Нет, они там редко бывают, и в основном по ночам… – отмахнулся Саша. – Хотя… Там обычно Лёнькина девушка, которая не призрак, сидит вечерами. И он к ней приходит… только она не видит его… Мне надо поговорить с Дариной, но найти её теперь нереально, если только сама не покажется…

– Напиши ей письмо. – Предложил Богдан. – Она же может читать? Не сворачивай, а напиши на листке бумаги, положи в больнице на тумбочке – ночью прочитает. Где они там лежат? В реанимации? В любом случае пробраться при желании можно...

– Пробраться-то можно, но... Медперсонал может выбросить раньше. – Засомневался Саша, который вообще-то не был силён в подобных подкатах.

– А ты трогательное напиши, чтобы не выбросили. – Пожал плечами Богдан, который, будучи преподавателем, обладал умением складно и красиво излагать мысли.

Саша нахмурился и посмотрел на небо, словно призывая хоть его помочь, а не придумывать всякие глупости. У Богдана всегда имелся ответ на любой вопрос, вот только в прошлый раз, да и в позапрошлый тоже, его идеи оборачивались против Майского. Что с поцелуем, что с Ирой. Из-за поцелуя он окончательно понял, что влюбился в Дарину, а из-за Иры теперь потерял любимую.

– Слушай, твои бредовые советы никогда не работают. – Сказал он Богдану, припомнив всё это. – Скажи лучше, как ты думаешь, они… – он неловко сглотнул и напрягся, так что даже по телефону Богдан понял, что вопрос будет особо важным: – Ну, они всё ещё призраки?

– А почему нет? – не совсем понял ход его мыслей Богдан.

И ответили ему не сразу, так что он и сам начал догадываться, что имел в виду Майский.

– Может… они… умерли? – он спросил это так осторожно, словно боялся даже думать о таком.

– Да нет, с чего им умирать! – поспешно отмёл версию Богдан. Ту самую версию, которая только что посетила и его голову.

Сашка выдохнул: он так хотел бы поверить Богдану, что отогнал мысль о том, что этот парень часто ошибается.

– Но… что, если они обиделись, и теперь я не увижу их? – обеспокоенно спросил Майский. – Ну, что, если я утратил связь с ними? По нашей с ними версии, я видел их, потому что мог и хотел, а это было оттого, что в душе я был одинок. Что, если общение с Ирой всё изменило? Может, Лёнька с Дариной стоят сейчас рядом со мной, а я понятия не имею…

– Не истери, – прервал его бурную речь Богдан. – Надо разобраться с этим, и я помогу, чем смогу. Для начала посети больницу или Иру: если они… – он осёкся, отчего-то не желая произносить вслух: – Если с ними что-то случилось, она точно в курсе. Так что, как ни крути, первая остановка – больница. Отзвонись оттуда, а там подумаем, что делать…

– Ладно. Ты прав. Поеду туда, – ответил Майский и отключился, даже не попрощавшись.

Богдан ещё некоторое время сидел на кровати, уставившись в одну точку на стене и думая о том, что всё пошло не так. Он всегда относился к Майскому с пренебрежением и даже с зарождающейся ненавистью, а теперь был вынужден помогать ему в личной жизни… Это всё заставляло ощущать себя двуличным и лицемерным, и, чтобы прекратить мучиться, стоило как можно скорее рассказать ему о них с Машей. Вот только теперь это было совсем неуместно…