Текст книги "А не как Лёнька! (СИ)"

Автор книги: Анастасия Енодина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

30

После порисшествия в кафе голова шла кругом, и даже в машине я всё никак не могла унять эмоции и мысли.

– Зачем ты это сделал? – удивилась я, когда мы ехали в сторону нашей квартиры. – Ну, с обнимашками?

Это был важный вопрос, и потому, задав его, я уставилась на Сашу пристально. Он же ответил спокойно, лишь ненадолго с улыбкой взглянув на меня и вновь принимаясь следить за дорогой.

– Во-первых, ты мне нравишься, и это был прекрасный повод… – немного смутился всё-таки, а затем продолжил: – Ну, а во-вторых, это отличный способ проверить Богдана. Представляешь, какой соблазн показать Маше эти фотки?

– А это точно «во-вторых»? – спросил по обыкновению сидящий на заднем сиденье Лёнька, с подозрением глянув на Майского.

– Точно. – Твёрдо ответил тот, и добавил, ненадолго обернувшись, чтобы посмотреть в глаза собеседнику: – И даже если б это было «во-первых», то не из-за Маши, а из-за того, что хочу знать, с кем имею дело. То, что он любит мою… бывшую девушку и скрывает это от меня – не делает его плохим человеком. А вот если он использует нашу тайну для своей выгоды – это о многом скажет.

Я разулыбалась, довольная тем, что влюблена в такого умного парня. Он абсолютно прав: то, что Богдан мутит с Машей, не делает его плохим человеком. И, более того, мне очень хочется, чтобы Богдан на самом деле был хорошим – такой необычный и романтичный парень не должен разочаровать меня!

Майский глянул на часы, а потом посмотрел на Лёню через зеркало.

– Я гитару сегодня должен отнести… – напомнил Саша и, подождав, не будет ли бурной реакции от Сыроежкина, осведомился: – Вы со мной?

Мы переглянулись. Лично я склонялась к отказу, желая не надоедать Майскому, следуя с ним всюду, но Лёнька оказался другого мнения.

– Да, делать-то всё равно нечего, – потянулся мой назойливый друг. – И Иру я давно не видел…

Ну, всё понятно. Иру он давно не видел! Не хочет оставлять свою новообретённую девушку наедине с моим очаровательным Сашкой! Это он правильно. А то пообщается она с классным парнем, и всё, сразу смекнёт, что Сыроежкин – это так себе вариант. А пока он в коме полёживает, у него нет шансов даже попытаться доказать обратное.

Мы заехали за гитарой, и я не могла не заметить, как она шла Сашке. Вот Лёньке – совсем не шла! Ему вообще ничего из того, что я люблю, не шло. А вот Майскому – ммм-м-м… Он и так был прекрасен, а с гитарой за спиной вообще казался мне эталоном. Не влюбилась бы в него до этого, точно не устояла бы сейчас.

До больницы мы доехали быстро – к вечеру пробки почему-то собирались в противоположную нашему движению сторону, а на нашем пути было свободно, и даже светофоры радовали зелёным светом.

Однако нам не повезло в самом здании – почему-то именно сегодня там бдили охранники и пускать в не приёмные часы отказались. Сашка, видимо, привычный к поиску обходных путей, уже присмотрел нам незакрытое окно на втором этаже и трубу с решёткой, по которым мы могли бы забраться внутрь.

– Просто позови Истомина, – вздохнув безнадёжно, посоветовал нудный Лёнька, который из всех способов всегда выбирал самый неинтересный. – Позови и скажи, что тебе надо увидеться с Ирой. Он до чёртиков обрадуется и пустит тебя, точно говорю!

Я посмотрела на Сыроежкина деланно жалостливо и с напускным сочувствием произнесла:

– Мда, тяжело тебе будет завоёвывать потом благосклонность Иркиной родни…

Лёнька в ответ посмотрел на меня так выразительно, словно его и правда заботило то, как он потом предстанет перед родными девушки, которая потратила на него столько времени, даже не зная, получит ли в итоге взаимность и вообще, поговорит ли когда-нибудь с тем, в кого влюблена.

– Не грузись, – заметив взгляд Сыроежкина, подбодрил его Саша. – Ты нормальный парень, а такая хрень, как с вами, с любым могла случиться. Так что обижаться на тебя за то, что ты был в коме, а Ира около тебя дежурила – это тупо.

Лёня, подумав, неуверенно кивнул: он бы не чувствовал вины, если б просто находился всё это время в забытье, а не шастал по собственной палате и не наблюдал всё своими глазами. С Ирой неудобно вышло, как ни крути.

– А можете позвать Истомина? – с детской непосредственностью обратился Саша к охраннику.

– Нельзя, – отозвался тот весьма недружелюбно, явно намекая, что если б Истомину эта встреча была нужна, он бы уже оповестил об этом охрану.

Майский не стушевался, сделав печальные глаза и сообщив по-дружески:

– Пропусти, а? Мне к тёте Лиде надо. Мать весь мозг съела, мол, съезди и поговори с доктором. А у меня работы две, мне некогда сюда заскочить, понимаешь? Пусти, а? Ну хреновые у вас часы приёма, что ж теперь поделать! А мне надо позарез! Истомин дежурит сегодня, мать узнавала. Договорилась с ним. Он мужик мировой, согласился со мной встретиться!

Охранник присмотрелся к Майскому повнимательнее и, видимо, что-то в нём такое заметил, что неожиданно проникся сочувствием, пробурчав что-то себе под нос, но так и не открыв турникет.

Пришлось последний аргумент использовать: Саша наклонился ближе к окошку охранника и доверительно сообщил:

– А ещё я Истомину обещал дочку его, Иру, домой доставить. Сидит тут целыми днями, знаешь, наверно?

Охранник знал, это стало ясно по его выражению лица, которое приобрело более благодушный вид. Подумав, молча он нажал кнопку, и на турникете зажглась зелёная стрелочка, приглашающая Майского войти в здание.

По обыкновению Саша старался не привлекать излишнего внимания, перемещаясь незаметно и пропуская медперсонал. Позже, проходя мимо ординаторской какого-то отделения, Майский нагло заглянул в помещение и, поскольку там никого не было, схватил с вешалки белый халат и напялил на себя. В этом одеянии парень почувствовал себя замаскированным и дальнейший путь продолжил уже более открыто.

Мы добрались до нужного отделения окольными путями, но всё же добрались. И молчавший до этого Лёнька решил удивить нас, обратившись к Саше:

– Раз уж ты постоянно портишь мне встречи с девушкой, которая меня любит, – пафосно начал Лёнька. – То дай хоть десять минут побыть с ней наедине.

– Хорошо, – кивнул Майский без обиняков. – Посидим с Дариной тут, а через десять минут я принесу гитару…

– Десять минут – это было образно, – нахмурился Сыроежкин. – Часа через пол неси гитару.

Мы с сомнением посмотрели на Лёньку. Не знаю, как Саша, но я считала, что полчаса с Сыроежкиным – это много. А с невидимым Сыроежкиным много и бесполезно, хоть и более терпимо.

Зачем ему эти полчаса, мы уточнять не стали, но у меня остались подозрения, что он в это время будет пытаться поцеловать Иру…

31

Мы расположились на диванчике в коридоре и первые несколько минут просто молчали, сидя тесно друг к другу. Гитара в чехле стояла рядом, напоминая, для чего мы здесь.

Первым заговорил Саша, посмотрев на меня как-то виновато.

– Я ведь так и не зашёл к тебе, хотя, если честно, всё время думал об этом после того, как увидел Лёню в палате… – признался Майский, и это прозвучало как-то тоскливо.

Повеяло странной безысходностью, и потому я постаралась улыбнуться:

– Так времени ещё полно! Зайдёшь! Или, хочешь, пошли сразу? Вотпрямщас! Тут недалеко, я покажу дорогу, – весело предложила я.

Весёлость моя была напускной. Не уверена, что хотела бы, чтобы он видел меня в том состоянии, в котором я была сейчас в палате. Нет уж, это перебор всё-таки… Поцеловать всё равно не получится, да и захочет ли он вообще прикасаться губами к моему бледному телу? Нет, пускать его в палату я бы не хотела! К счастью, он и сам не хотел:

– Знаешь, я боюсь… – хмыкнув, признался он. – Ну, что что-то нарушу этой встречей… Я не могу потерять тебя, и…

Договорить ему не дал ни кто иной, как завотделением. От его голоса мы оба вздрогнули, так бесшумно он подкрался. Небось, ещё и подслушал часть разговора…

– Чего не заходишь? – поинтересовался Истомин, проходя мимо Саши и глядя на него пронзительным взглядом, под которым невозможно было бы солгать, но Майский смог.

– С мыслями собираюсь, – подняв на врача взгляд, ответил Саша, тяжело вздыхая. – Сложно всё очень…

Ох уж эти прекрасные неопределённые фразы, прекрасно подходящие к любому случаю! «Сложно всё очень» – чудесный ответ на любой вопрос.

Истомин тоже счёл ответ чудесным и, вздохнув так же тяжело, как только что Сашка, грузно опустился на диванчик рядом с парнем, едва не сев на меня. Отчего-то мне ужасно не хотелось пересекаться с его телом, и я успела отскочить в сторону.

– Нравится она тебе? – спросил Истомин прямо, так что мы с Сашкой растерялись.

Но Майскому хватило ума не плести чушь, какую бы непременно на его месте начала плести я, и он ответил честно:

– Я.. не знаю. Вообще, я обещал ей гитару принести, а встретиться с ней только здесь и можно теперь…

Намеренно ли он опускал подробности или нет, но выходило очень складно. И чья гитара, совсем не важно. Он обещал передать её Ирине. Здесь. Сегодня.

– А чего не заходишь тогда? – повторил первоначальный вопрос врач.

– Неудобно как-то, – признался Саша. – Она же с Лёней сидит там, а он… ну, для меня он как живой… В смысле, он и так живой, но для меня он есть, и вроде бы всё чувствует, понимает… – принялся объяснять Майский. – Я зайду – вдруг помешаю? Вдруг он вот-вот очнётся и заговорит с ней, а тут я…

– Понимаю… – неожиданно расслабленно откинулся на спинку дивана Истомин. – Сколько работаю, всякого повидал. А в палату как зайду иногда – Иришка сидит, и словно не одна она там. И кажется, даже можно увидеть, если обернуться. Оборачиваешься – а нет никого… – и он плавно обернулся, встретившись со мной взглядами. Не напугал, потому что это не было резко, и я уставилась в его глаза, пытаясь понять, сможет ли он увидеть меня, если очень захочет. Что не хватает ему для этого? Явно какие-со способности есть, да и желание тоже…

– Знаешь, я думаю, не помешаешь ты, – продолжил он говорить с Сашей, вновь переведя взгляд на него. –Иди смелее. Ко мне часто обращаются, как к специалисту, а я тебе так скажу: в этой области специалистов нет. А если и есть, то точно не среди нормальных людей. Так что иди. Живые для живых и нормальные для нормальных – это я всегда так считал и говорил всем прямо. И Ирке своей я тоже говорю: бросай это гиблое дело. Так что ты это, повоздействуй на неё. Своди куда… – он оглядел скромно одетого паренька и без обиняков добавил: – Я денег на кино и ресторан дам, только вытащи ты её отсюда хоть на денёк!

Майский растерянно посмотрел на меня, а я и сама не знала, что нам делать. Любого другого человека в подобной ситуации и с подобным предложением и я, и он послали бы куда подальше, но здесь всё было так сложно, что нельзя было расценить это, как подкуп и предательство, а, скорее, наоборот. Истомин хотел помочь, и Саша заинтересовал его именно, как инструмент этой помощи, как и предсказывал Лёнька, предлагая просить охранника позвать завотделением.

– У меня есть деньги, – с достоинством ответил Майский. – И вы правы, нельзя просиживать целыми днями в больнице в такую погоду. Постараюсь вытащить Иру прогуляться, – пообещал он.

Истомин благодарно кивнул, поднимаясь на ноги и бросая вопросительный взгляд на неподвижно сидящего Сашку, который не собирался вотпрямщас вставать и идти в палату.

Но пришлось. Было бы подозрительно продолжать медлить, стесняться и выжидать.

Истомин пошёл по своим делам, а мы с Сашей вошли в палату, где Лёнька сидел напротив Иры и молча любовался ею.

И он, и она обернулись, стоило нам войти. Ира приветливо улыбнулась, а Лёнька нахмурился, за что я показала ему кулак. Он что, рассчитывал, что мы вечность там просидим, пока он наслаждается тем, как нужен этой девушке! В этот момент даже мне показалось, что Истомин и Саша правы, хоть придумка с прогулкой мне и не нравилась.

32

– Ой, ты тут… – увидев Иру, Саша сделал вид, что растерялся. Мол, он как бы планировал принести Лёнькин музыкальный инструмент незаметно, практически подкинуть его в палату. И совсем не планировал встретиться с Ирой. Растерянность прекрасно подходила к ситуации, за этой растерянностью можно было прекрасно спрятаться, и именно это Майский и делал.

– Привет, – застенчиво улыбнулась в ответ Ира, которая не стеснялась показать, что рада посетителю.

Она сидела, как и в прошлый раз, и смотрелось это довольно уныло и печально… Тогда Саша пребывал в таком шоке, что не запомнил, во что была одета Ирина, и потому теперь казалось, что она и не переоделась даже, что навевало мысли, что и дома с тех пор она не была.

– Ты что, не уходила отсюда? – спросил он удивлённо.

– Привет, Саша. Уходила, – ответила она спокойно. – Я на учёбу хожу, не пропускаю. Родители дядю предупредили, чтоб в то время, когда я должна в универе быть, не разрешал мне тут находиться… – Пожаловалась она.

Сашка почесал голову, смутившись. По всему выходило, что будь Иринина воля, она бы проводила здесь круглые сутки. Это открытие так поразило Сашу, что он долго молчал, не понимая, как такое может быть в реальной жизни.

То, что он наплёл в прошлый раз про себя и Дарину, Ира охарактеризовала, как историю её любви к Лёне… И теперь Саша совсем не понимал, зачем она сидит здесь и ждёт, когда Лёня придёт в себя, если он, когда вернётся, всё равно будет не с ней?

– Ты странная, – признался он и, поймав на себе её непонимающий взгляд, добавил: – В хорошем смысле.

Он прошёл и поставил гитару у стены, придержав и удостоверившись, что она не поползёт и не упадёт. Инструменты внушали Майскому уважение, и это чувствовалось в том, как бережно он обращается с Лёнькиной гитарой.

– Ты сам играешь? – поинтересовалась Ира, поднимаясь и подходя ближе, но останавливаясь на приличном расстоянии.

– Нет, – ответил Саша. – Всегда думал, что надо бы научиться, но так и не собрался… Хотя, говорят, что парень с гитарой – это смотрится круто… – он сказал это и тут же осёкся, понимая, что это было лишнее, да и могло сойти за глупый флирт. Уходя от неуместного направления разговора, он торопливо спросил: – А ты?

– А я играю…

Ира подошла к гитаре и провела пальцами по чехлу, словно пыталась почувствовать что-то: не то энергетику этого инструмента, не то связь гитары с Лёнькой. Мы все молча наблюдали за ней, а она продолжала молчаливо знакомиться с вещью Сыроежкина, и смотрелось это как некое таинство, которое не стоит прерывать.

– Он играл на ней? – спросила вдруг девушка, не отрывая взгляд от чехла.

Саша задумался, но Лёня тут же подсказал верный ответ:

– Да, играл. Замечательно играл. Жаль, что ты не слышала.

Я усмехнулась его самомнению, а Сашке пришлось удержаться от насмешек и ответить, выдержав Лёнькин стиль и интонацию:

– Да, играл. Замечательно играл… говорят. Жаль, что ты не слышала…

Ира кивнула и уверенно добавила:

– Ещё услышу! Наверняка! Он обязательно вернётся и сыграет!

Сашка посмотрел на приободрившегося Лёньку, который был несказанно рад, что в него так непоколебимо верят.

– А, может, пока сыграешь ты? – предложил Майский.

Мне и самой показалось, что Ира именно этого и хочет: достать гитару и коснуться струн… тех самых, которых касались пальцы её любимого парня…

Истомина посмотрела на Сашу с благодарностью и поспешно схватилась за собачку на молнии, открывая чехол.

Лёнька молчал, разрешая ей сыграть на его инструменте, и лишь устроился на койке поудобнее, приготовившись слушать. Я же осталась стоять возле Саши, опасаясь, что его жалость может перерасти во что-то большее, чем искреннее сочувствие.

Девушка провела пальцем по струнам, прислушалась и осталась недовольна звуком, однако не стала сразу настраивать, а ещё некоторое время просто задумчиво трогала то одну струну, то другую.

Это было так мило и трогательно, что мне мигом стало грустно. Если б Богдан хоть раз побывал здесь, но не был бы столь оптимистичен и не считал бы, что вернуть нас с Лёнькой возможно…

Вздохнув, Истомина словно отпустила грустные мысли и принялась настраивать гитару. Умелые движения быстро заставили инструмент звучать, как надо, и тогда девушка нерешительно глянула на сохранявшего всё это время молчание Майского.

Парень ободряюще улыбнулся уголками губ, и девушка ответила ему смущённой полуулбкой, опуская глаза и принимаясь играть…

Зазвучала музыка. Неторопливые переборы завораживали и казались в этой палате настоящей отдушиной, словно кроме них здесь не за что было зацепиться. Хотелось слушать и слушать, то угадывая какие-то знакомые мелодии, то просто слушая неизвестные.

Майский слушал, замерев и не замечая, как Лёня постепенно приближается и к Ире, и к нему.

– Охренеть, как красиво! – восхитился Лёня громко и прямо над ухом Майского, чем напугал Сашу.

Я посмотрела с укором на друга: нельзя так людей пугать! Да, подкрадываться у нас теперь получается отлично, но надо не забывать, что это некрасиво и нетактично.

Лёня стушевался под нашими взглядами и пожал плечами, оправдываясь:

– Красиво играет. Очень красиво!

Резкое движение напуганного нами Саши не остались незамеченными, и Ира тут же прекратила играть и придержала ладонью струны, отчего воцарилась тишина, нарушаемая лишь звуками работающих приборов, и от этого, пожалуй, ещё более гнетущая.

– Что там? – спросила девушка тихо, и Саша легко нашёлся с ответом:

– Послышалось, что идёт кто-то. А я ж сюда пробрался без спросу. Вроде как шёл к некой тёте Лиде из хирургического, к подруге моей мамы… – Он улыбнулся и развёл руками: – Не знал, как ещё пробраться сюда, а лезть по окнам показалось мне неправильным.

– Не переживай, – отмахнулась Ира, вновь зажимая струны ловкими пальцами. – Мой дядя прикроет, если что. Он пока ещё в больнице, так что опасаться нечего.

И тут я сделала то, чего не ожидала сама от себя.

– Поздно уже, – шепнула я Саше. – Проводи Истомину до дома…

Честно, сама не знаю, как это произнесла. Само собой как-то вырвалось…

Моё предложение удивило обоих парней. Лёньку вообще даже возмутило, и он подскочил ко мне и заглянул в лицо:

– Ты что несёшь, Даринка! Ира – моя девушка!

– Ага, как и я когда-то, – хмыкнула в ответ и вернула друга с небес на землю: – Хватит, Сыроежкин. Прояви уже, наконец, что-то кроме эгоизма. Она сидит тут с тобой днями. Ей на пользу пойдёт, если её проводят до дома, хоть воздухом подышит. А иначе Истомин вызовет такси, и всё: от двери до двери на тачке, а завтра снова учёба и снова больница…

Я говорила это спонтанно, на самом деле понятия не имея, почему вдруг мне пришло в голову, что Майскому стоит проводить Иру до дома.

Но мои слова показались Саше убедительными, хоть он и смотрел на меня с прищуром, не веря в то, что слышит.

– Ира, а ты далеко живёшь? – спросил он у неё.

– Мне семь остановок на автобусе надо ехать, – ответила она. – Но дядя обычно такси вызывает: не выносит, когда я поздно одна по улицам брожу… – пожаловалась девушка и, скромно потупившись, добавила: – А так хочется прогуляться, подумать, у реки постоять – это успокаивает…

У Лёньки аж челюсть отвисла. Я посмотрела на него снисходительно и похлопала по плечу:

– Мир не вертится вокруг тебя, чувак. Смирись. Даже для влюблённого в тебя человека мир не вертится вокруг тебя, всегда есть что-то ещё, и самое тупое, что можно с этим сделать – это ревновать.

Лицо у Сыроежкина было знатное: он испепелял меня взглядом, словно это я силой мысли заставила Иру произнести последнюю фразу. Ира же тем временем подняла взгляд на Сашу, и тот, нервно сглотнув, глянул на меня, ища поддержки.

Я ободряюще кивнула ему, призывая всё же проявить участие и проводить Иру.

– Если я пойду с тобой, твой дядя отпустит? – поинтересовался Майский.

– Думаю, да, – кивнула девушка и поблагодарила: – Спасибо, Саша. Знаешь, до того, как ты тут появился, я не замечала, но оказалось, что соскучилась по человеческому общению.

Лёня даже не нашёл слов от возмущения, да и я тоже вдруг растерялась и задумалась о правильности своих действий, глядя, как Ира поднимается с места и подхватывает свою сумку. Надо отдать ей должное, она долго перед уходом всматривалась в Лёнькино лицо и даже подержалась за его руку, но всё же потом перевела взгляд на молчаливого Майского и робко предложила:

– Ну что, пойдём?

– Пойдём, – кивнул Саша, и они направились к двери. Уже пропуская в коридор Иру, Майский с удивлением посмотрел на меня, неподвижно стоящую на месте и не собирающуюся догонять их.

Не знаю, почему, но не хотелось встревать в их прогулку. Что-то такое душевное почудилось мне в их общении, что мы с Лёней точно были бы лишними и всё испортили… А этого нельзя было допустить, ведь казалось, что эта тихая вечерняя прогулка так нужна и Ире, и Саше….

– Потом встретимся, в квартире, – кивнула на прощанье я и жестами поторопила парня следовать за Истоминой.

Он замешкался, не зная, как поступить правильно, но потом всё же кивнул в ответ и скрылся за дверью, оставив нас с Лёней наедине с нашими смешанными чувствами…