Текст книги "А не как Лёнька! (СИ)"

Автор книги: Анастасия Енодина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

25

– Интересно, Маша в окно смотрела за машиной, когда Саша уедет? – спросила я, когда мы медленно, нога за ногу, приближались к подъезду, в котором скрылась девушка.

– Это он на ней помешан, а не наоборот, – напомнил Лёня. – Так что она пришла домой, сейчас соберётся по-быстрому и пойдёт к Богдану.

Я вздохнула от того, что мне не понравилось слово «помешан». Ничего Саша не помешан! Просто держался за отношения, таких случаев полно!

Сегодняшний солнечный день явно был жарче нормы, поскольку люди ходили лениво, расслабленно и с бутылками воды, которые несли в руках и даже не убирали ни в сумки, ни в рюкзаки, ни в пакеты, потому что то и дело делали глотки наверняка уже нагревшейся жидкости.

Я им не завидовала. Наоборот, я ощущала комфорт, окоторым этим людям оставалось только мечтать, перемещаясь по улице в тени деревьев, которые не очень-то спасали от духоты разгорячённого города.

А нам было нормально. Мы могли представить жару, но больше нравилось представлять комфортное тепло и приятный ветер…

Мы дошли до куста сирени и я понюхала её, ощущая потрясающий аромат. Что это: воспоминание запаха или действительно он? Не важно.сейчас было хорошо, спокойно и уютно, так что можно было ловить момент, не думая о том, иллюзия он или нет.

– Родители на даче, наверно… – Мечтательно проговорил Лёнька и тут же погрустнел: – Ко мне, небось, мотаться всё равно будут, не отдохнут толком этим летом…

Я не ответила, глянув на друга недовольно: такой момент испортил!

Моя семья тоже наверняка за городом в такую погоду. Мы с Лёней не первый день и не первую неделю в коме полёживаем, так что вполне нормально, что родственники больше не проводят всё время с нами. Это даже хорошо, а то не знаю, как бы всё пережила…

Решив срочно сменить тему, я толкнула Лёньку и восхищённо призналась:

– А ты меня удивил! Надо же, даже встал на мою сторону! В кои-то веки!

Лёня смущённо улыбнулся, полностью признавая, что он был крут. Но всё же списал своё решение не на крутость, а на логику:

– Ты смотрела, что там за смс-ка пришла Маше, и думаю, это было что-то от Богдана, а не от МЧС, судя по твоим неадекватным вопросам про преподов.

Мой проницательный друг был прав и я, вновь понюхав сирень, ответила неторопливо, как и полагается вести беседу в такую жару:

– Да, Богдан на кафедре сегодня и просил Машу приехать… Надо только подождать, и она отправится к нему, я уверена! За этим мы здесь.

Я посветила в свои планы друга, но он лишь скептически изогнул бровь. Этот жест не очень эффектно у него выходил, потому что фирменный изгиб светлой брови был заметен не очень чётко и только с близкого расстояния.

– А если она поедет только к вечеру? – поинтересовался Лёнька. – Я думал, у тебя план получше, чем торчать тут весь день. Меня Ира ждёт, в конце концов!

Я хитро прищурилась: ага, значит, всё же про Иру думает! Так-так-так… Что ж, похоже я и правда больше не услышу глупостей на тему того, что я его девушка!

– Ну, пока она тебя не ждёт, она сама на учёбе, так что… – примирительно начала я, но тут мысль Сыроежкина пошла дальше:

– Знаешь, я встал на твою сторону, конечно, но, блин… Зачем? – простонал Лёнька, присаживаясь на лавочку в тени раскидистой черёмухи, что росла у Машиной парадной. – Вот зачем? – и уставился на меня так страдальчески, что я разозлилась. Знаю я этот тон и этот взгляд, не предвещающий ничего, кроме унылого занудства. А уныло зудеть Лёнька умел долго…

Вот нашёл время ныть! Всё правильно мы сделали!

Я постаралась объяснить ему всю сложность ситуации:

– Ты понимаешь, что это опасно? Богдан позвал её, но что он хочет ей рассказать? Уж не показать ли фотки и не дать и послушать диктофонную запись, которую, кстати, ты придумал!

– Вот именно, Дарин: я придумал! – Усмехнулся Лёнька. – Её может не быть! И скорее всего её и нет!

– Но сомнения ты породил, и они теперь есть.– Парировала я. – Так что надо проверить, что расскажет Маше Богдан!

Лёня всё равно не впечатлился, но всё же задумался. Богдан и правда мог использовать фотографии, чтобы показать Маше, что Саша не пропадёт, и он не одинок… Или использовать фото совместно с записью (если она есть), чтобы доказать Маше, что её друг ненормальный и может быть опасен. Таких не стоит жалеть, от таких стоит держаться подальше…

Мы просидели около часа на лавочке, и нам повезло, что никто не смущал нас и не пытался занять её. Всё было так, словно мы жили, и потому настроение у нас обоих улучшалось. Мы чувствовали связь с миром живых так же, как при общении с Сашей, и это завораживало.

Чудесный ароматный летний день дарил нам свой свет и позитив, а мы сидели и впитывали всё это, жмурясь на солнце.

Лично я даже немного расстроилась, когда Маша выпорхнула из двери. Выглядела она мило и по-летнему: в белом платье длины миди, на тонких бретелях и с очаровательными воланами на юбке.

Оглядев улицу, девушка остановилась и посмотрела на изящные часы, что красовались на её запястье. Не смарт-часы и не фитнес-браслет, а самые обыкновенные часы, которые, возможно, были дорогими или памятными, или дешёвыми, или обыденными, но всё равно смотрелись круто. Всё-таки она тоже любит всякие винтажные штуки, как и Богдан… Или просто старается ему нравиться? Я могла бы запутаться, размышляя об этом, но мне казалось, что с Богданом Маша была настоящей, и я предпочла остановиться на этом варианте, ведь так я могла относиться к ней лучше и видеть в ней хорошее.

К девушке подъехало такси, и я толкнула Лёньку локтём, призывая не мешкать. Мы вскочили и метнулись к машине, запрыгивая на заднее сиденье и совсем не учитывая, что Маша тоже решит сесть сзади.

Пришлось подвигаться: не хотелось, чтобы она сидела сквозь кого-то из нас. Я оказалась посредине, и мне было очень неуютно: ни в Лёньку вжиматься не хотелось, ни с Машей пересекаться… в прямом смысле пересекаться.

Адрес Маша не уточняла, заказанное такси предоплатила, так что никаких разговоров с таксистом не вела, только попросила переключить негромкое играющее радио на другую станцию.

Я гадала, далеко ли нам ехать, но потом Лёнька с удивлением произнёс:

– А маршрут-то знакомый…

Я плохо ориентировалась в городе, да и Сыроежкин, вообще-то, тоже, так что на его комментарий не обратила внимания. Водитель петлял хитрыми тропами, объезжая все заторы, так что для меня лично маршрут знакомым не был.

И всё же я вскоре тоже удивилась, когда поняла, куда мы направляемся. Туда, куда мы с Лёней ходили каждый день вот уже три года, кроме летних каникул и сессии.

– Хм… Богдан преподаёт в нашем универе? – поразился Лёнька, когда такси притормозило, выпуская Машу, и теперь сомнений уже не оставалось. – Это ж не «кино и телевидения»…

– Значит, Маша соврала, чтоб запутать следы и прикинуться, что до Богдана ей нет дела, – нашла причину я.

Мы тоже выбрались из машины, и даже я поблагодарила водителя, который как раз отвечал Маше «спасибо» за чаевые.

– Охренеть! – Лёня всё ещё не верил в такое совпадение. – В нашем универе!

– А почему бы и нет? – не поняла, что его так удивляет. Да, вот так совпало, но ничего из ряда вон выходящего: Богдан мог преподавать, где угодно.

– Не видел его никогда… – Пожал плечами Сыроежкин, глядя как Маша пересекает газон и забегает по знакомым ступенькам в не менее знакомые двери нашего второго корпуса.

– Просто ты внимания не обращал. – Догоняя Машу, ответила я. – Даже я не обращала, хотя чувак видный, такого я б заметила…

Я покосилась на Лёньку. Прежний он непременно сказал бы сейчас что-то на тему того, что я не замечала видного парня, потому что рядом был он, Сыроежкин, и я, как его девушка, не могла смотреть больше ни на кого другого.

Но Лёнька этого не сказал, чем меня немало порадовал. Эх, знать бы раньше, при жизни, что Ирка к нему неровно дышит! Сплавила бы ей этого типа, да жила спокойно!

Маше не пришлось открывать дверь в здание, зато пришлось подождать, пока стайка студентов с весёлым гомоном выйдет на улицу. Нам с Лёней даже не удалось от них увернуться, и парочка ребят прошли сквозь нас. Это было довольно неприятно психологически, хоть никаких ощущений мы при этом и не испытали. Наверно, потому что этого не происходило с нами в нормальной жизни, и нам нечего было вспомнить: мне не знали, что может ощущать человек, когда сквозь него проходит кто-то другой.

Охранник Машу, видимо, знал и пропустил легко, поприветствовав кивком и потом склонившись над журналом, в который записывал вот таких посетителей без пропуска.

Мы вслед за Машей поднялись в кабинет, в котором у нас и правда никогда раньше не было занятий. Девушка вошла без стука, и я подумала, что это привычно для неё, появляться здесь. Это же подтверждала реакция охранника. Что ж, у них с Богданом явно давние отношения…

Сам парень нашёлся в аудитории. Он явно ждал тут Машу, попутно лениво и задумчиво протирая доску.

Видный чувак в образе преподавателя смотрелся совсем не так, как в образе романтичного героя. Если б этот парень был актёром, ему бы шли любые роли!

Сейчас он напоминал этакого ботаника с потрясающей внешностью, который о своей привлекательности даже не подозревает. На носу у Богдана красовались очки. Правда красовались. Они ужасно шли ему, дополняя образ и делая его более интеллигентным и утончённым, а также более строгим: наверно, именно этого эффекта парень и добивался, желая разбить не все женские сердца на работе, а только половину.

Я с интересом рассматривала Богдана, переводя взгляд с очков на причёску: волосы его были забраны сзади в хвост, и от этого часть его очарования пропадала. Теперь я думала, что могла видеть его, но не обращать внимания. Сейчас он казался привлекательным, поскольку я видела его другим: действительно завораживающе очаровательным. Но встреть я его таким, как сейчас, впервые, он бы вряд ли впечатлил и привлёк внимание.

– Мда… – прокомментировал Лёня. – Понятно, почему мы не замечали его – типичный ботан.

– На вид – да, – не стала отрицать то, о чём сама только что думала. – Но мы-то знаем, что он на самом деле не такой. И Маша тоже знает…

Парень обернулся, услышав, как захлопнулась дверь, и широко улыбнулся, увидев на пороге Машу. Улыбка мигом превратила скучного ботаника в красивого преподавателя. Видимо, настроение у него было приподнятым, поскольку прежде он смотрел на Машу печально или мечтательно, а сегодня его лицо просто просияло от радости при виде её.

– Чего это он такой довольный? – подозрительно прищурилась я. – Может, потому что запись, которую ты придумал, есть на самом деле?

Мне не хотелось верить в то, что я говорила: почему-то душа лежала к Богдану, и уличать его в подлости совершенно не доставило бы мне удовольствия, только одно горькое разочарование.

Лёнька уселся за парту и с усмешкой пригласил меня сесть рядом:

– Располагайся, Даринка, сейчас начнётся интереснейшая лекция. Нельзя пропустить ни слова.

Подумав, я села на длинную скамейку рядом с другом и уставилась на Богдана, представляя, что он и правда мой препод и сейчас начнёт рассказывать какую-нибудь сложную тему по химии, только предмет его наверняка при этом назывался бы не просто «химия», а какая-нибудь «Аналитическая химия» или что-то покруче, типа «Спектроскопия поверхности и тонких металлических плёнок».

Он бы читал свои лекции с умным видом и не позволял даже доли той улыбки и блеска в глазах, с которым смотрел сейчас на Машу. Он был бы строг, собран и спокоен, а его голос казался бы ровным и безэмоциональным, каким я никогда ещё его не слышала.

Но Богдан заговорил, и его голос зазвучал бодро и радостно:

– Маша, ты так быстро приехала!

Он отложил губку и замер словно в нерешительности, но выглядело, будто просто остолбенел от Машиной красоты и теперь просто любовался ею вместо того, чтобы подойти и поприветствовать поцелуем.

Девушка тоже не спешила приближаться и застенчиво теребила подол юбки, так и не ответив на приветствие. На лбу её пролегли морщинки: девушка хмурилась, и её настроение контрастировало с настроением Богдана, хотя я пока не совсем понимала, почему.

Как ни странно, в её печали была повинная я, хоть она этого и не знала.

Маша удивила меня фразой, которую произнесла. Даже не просто удивила, а ввергла в замешательство, потому что я ожидала чего угодно, кроме этого:

– Знаешь, я его боюсь, – призналась девушка, глядя в глаза Богдану, которого её вид и её грустный голос ничуть не тронули, и на настроение не повлияли.

– Чего? – рассмеялся Богдан, и я была рада, что он переспросил: я б и сама переспросила, если б могла. – Пушкина своего ты боишься? С чего вдруг?

Как можно бояться Майского? Того, кто не выставил незнакомцев из свей квартиры, кто не ругался на нас, проявляя чудеса терпения… Да он милый и добрый! Кроме того, Маша ему не безразлична, и он очень хорошо к ней относится. Почему она боится его?

Машин ответ прозвучал, как приговор. Она произнесла его ровным отстранённым тоном, но вызвала смех у нас с Лёнькой и едва скрываемую улыбку у Богдана.

– Он сегодня сказал, что любит шансон. – Пожаловалась девушка и замолкла, считая, что дала исчерпывающий ответ.

– Это, конечно, страшно, но…– насмешливо согласился парень, и девушка возмутилась:

– Ты не понимаешь, что ли? Может, он ассоциирует себя с этими людьми? Он же всю жизнь прожил, как в заточении. Может, даже и хуже, потому что тем людям хоть есть, куда возвращаться, а у него после выпуска из детского дома вообще было туманное будущее, но он всё равно хотел поскорее оттуда вырваться. И кто его друзья? Я ведь не знаю ни одного его друга! Может, они все сидят! Я посмотрела статистику: после детских домов крайне мало людей, кто нормально устроился в жизни. Что, если у него полно друзей уголовников? И, когда я его брошу, они нас с тобой убьют?

Богдан смотрел на Машу сочувственно, стоя у доски. А девушка, словно была его студенткой и отвечала на вопросы по пройденному материалу, стояла на почтительном расстоянии от него и смотрела испуганно и в ожидании ответа: поставит «отл.», «неуд.» или задаст дополнительный вопросы и отправит на пересдачу…

– Перестань, – отмахнулся Богдан. – Ну, посмотрела ты статистику, но даже если там полпроцента ведут нормальную жизнь, твой Пушкин может как раз быть в этих долях процентов. Он хороший парень, Маш. Ты же веришь мне? – он посмотрел на неё участливо, и она кивнула. – Ну вот. И я говорю тебе, что он хороший парень. Именно поэтому я поддерживаю тебя в желании расстаться с ним тонко и аккуратно. Мы найдём ему хорошую девушку, и все будут счастливы, вот увидишь…

Маша закрыла лицо руками, тяжело вздыхая. Богдан отложил губку, которой протирал доску, и вышел из-за кафедры, внимательно глядя на девушку, которая мотала головой, протестуя, но пока не могла подобрать слов, чтобы объяснить, против чего она протестует.

Богдан подошёл к ней и с интересом ждал, пока Маша сформулирует.

– Богдан, моя идея была такой глупой, – призналась девушка, отнимая руки от лица и грустно вздыхая. – Я думала об этом сегодня, глядя на него, и поняла, что не сработает. Ну не получится его внимание на другую переключить… Наверно, надо просто с ним поговорить, и закончить это всё…

– Смотри-ка, она включила мозг, – усмехнулся Лёнька. – Давно пора так и сделать! – закричал он во всё горло, и я даже поморщилась от громкого и бесполезного возгласа, который ребята, конечно, не услышали.

– Нет, так нельзя, – уверенно ответил Богдан, чем немало удивил Машу.

Она запрыгнула на парту и посмотрела на парня пристально:

– Ты ж сам всё время говорил, что это не честно, и надо уже всё рассказать… – она посмотрела на него испуганно, словно вдруг усомнилась, хочет ли он вообще с ней быть и не решил ли бросить такую нерешительную девицу.

– Говорил, – не стал отрицать Богдан. – Но кое-что изменилось…

Я, Маша и Лёня навострили уши. Мы отлично знали, что изменилось, но решится ли он посветить в Сашину тайну Марию, тем самым предав и обманув Майского, который, в принципе, ничего для него и не значит?

– Что же изменилось? – дрогнувшим голосом спросила Маша, и мне даже стало её жаль: явно девушка предполагала худшее.

Богдан подошёл к ней и сел рядом на парту, нервно сглотнув, но посмотрев Маше прямо в глаза:

– Извини, я не могу сказать…

О, эта загадочная фраза! Она всегда вызывает столько ненужных мыслей и подозрений… Прям, как у Маши сейчас!

– У тебя кто-то появился? – спросила она дрогнувшим голосом.

– Не говори глупостей, – он обнял её, притягивая к себе. – Просто я… теперь я абсолютно уверен, что твой план гениален и идеален! Мы найдём для него кого-то, кто займёт твоё место, и тогда вы легко расстанетесь. – Маша смотрела на него, как на полоумного: с недоверием и даже с опаской. – Кроме того, я нашёл тебе отличную кандидатку на замену должности «Сашкина девушка», – похвастался Богдан и широко улыбнулся, лишний раз вселяя в девушку сомнения насчёт его адекватности. Так как Маша не воодушевилась и не проявила интереса к его находке, парень перешёл к делу: –В госпитале, где я у меня брат интернатуру проходит, одна история приключилась: там парень с девушкой после аварии к ним попали, в коме лежат. И Ирка, дочка их завотделением, вечно в палате этого парня ошивается. Ну, нравится он ей, наверно…

Мы с Лёней переглянулись, подумав об одном и том же: Богдан говорил про нас… Он не сопоставил эту историю с тем, что рассказал ему Саша, но явно рассказ Майского убедил Богдана найти Маше замену и как можно скорее, поскольку бросать парня наедине с призраками было бы слишком халатно и жестоко.

– Он говорит про Ирку Истомину! – возмутился Сыроежкин и выкрикнул в сторону Богдана: – Да, я ей нравлюсь! Думаю, она даже любит меня, так что держитесь от неё подальше!

Но ни присутствия Лёньки, ни его гнев никто так и не заметил и не почувствовал. И потому влюблённый преподаватель продолжил излагать данные, которые успел собрать:

– Маш, я всё узнал: парню этому она нафиг не сдалась, он её и не замечал никогда. У него другая есть, – на этом месте я скривилась: ещё один тип, считающий меня Лёнькиной девушкой. Отвратительно! – С той девчонкой они как раз с трассы и слетели. Но не это главное: прогнозы хреновые…

– Хреновые? – хором переспросили мы с Лёнькой, переглянувшись озадаченно.

– Понимаешь? – продолжал Богдан. – То есть, ловить этой Ире вообще нечего! Этот коматозник либо умрёт, либо вернётся к жизни, но Ира ему всё равно не нужна. Надо их просто познакомить с Пушкиным, и всё! Они ж оба хорошие ребята. Преданные. Добрые. И, главное, одинокие!

Слушать его было крайне неприятно, но в то же время приходилось признать, что он прав. В чём-то… Эта мысль так пугала, что думать её не хотелось, и потому и я, и Лёня прогнали её в надежде, что она не вернётся. Но именно такие мысли: разрушающие, вредные возвращаются всегда…

– Сашка не такой, – вздохнув, вспомнила о препятствии Маша, но уже расслабленно положила голову на плечо любимого: она больше не считала, что он одержим и несёт чушь, и обдумывала его предложение всерьёз. – У него, пока я есть, никаких отношений новых не будет… Да и, боюсь, недостаточно, чтобы он встретил хорошую девушку. Раз у неё в голове и сердце другой, она вряд ли на нового знакомого перекинется…

Тут мы с Лёней Машу полностью поддерживали, потому что Сыроежкин не хотел так нелепо терять Иру, а я – Сашу. Хотя, с Майским казалось проще: его мы могли предупредить…

– Маш, тут главное: вовремя его бросить. – Не сдавался Богдан, которому явно его идея нравилась всё больше и больше. – Да, он не влюбится в Ирку сразу. И она в него – тем более, но! Надо, чтобы они просто встретились и пообщались, начали знакомство…. А там мы уж подсуетимся и сделаем, чтоб знакомство продолжилось. И в итоге, когда ты его бросишь, он будет знать, к кому пойти со своим горем. И Ира будет знать, кто поддержит, если коматозник всё же определится с миром, в котором будет дальше. Это ж отличный план!

– Я уже определился! – огрызнулся в ответ Лёнька. – И сам ты коматозник!

Я промолчала: это слово мне тоже казалось каким-то обзывательным, так что хорошо, что Богдан применял его в основном к Лёньке.

– Ладно… – пожала плечами Маша, и Богдан поцеловал её в губы, радуясь, что их общее дело, наконец, сдвинется с мёртвой точки.

– Отлично, – кивнул он, закончив поцелуй. – Итак, план такой…

Мы с Лёней слушали и наполнялись решимости испортить всё, что задумал Богдан. Отчего-то перспектива потерять Иру и Сашу так пугала нас, словно они были единственными, что удерживало нас от забытья. Казалось, вот сейчас Майский станет общаться с Истоминой, и конец всему: он перестанет нас видеть и чувствовать… Мы больше не будем нужны ему, и способность общаться с нами у него пропадёт.

Маша же, наоборот, чем больше слушала Богдана, тем проще относилась к задуманному. План был неплох, и вполне мог сработать, если Вселенной будет угодно. Об этом, кстати, Богдан тоже упоминал. Мол, мы только чуток всё подстроим и ускорим, а уж там, как карта ляжет.

Самым ужасным было то, что план Богдана подразумевал немедленное действие: взять и позвонить Саше. Это было самым ужасным, что только можно придумать. Нам никак не опередить Машу, поскольку неизвестно, услышит ли Саша наши голоса через телефон или нет.

Где Майский работает, мы без понятия, так что срочно отправиться к нему тоже никак не получалось. Всё же призраки весьма ограничены в возможностях…

– Надо спешить! – забеспокоился Лёнька, торопливо бросаясь к двери и оглядываясь на неподвижную меня. – Спешить надо!

– Зачем спешить? – спросила, стараясь успокоить себя этими рассуждениями: – Сашка не станет влюбляться с первого взгляда… иначе он бы уже влюбился в меня… Мы придём и всё объясним ему – он же не забудет и не вычеркнет нас из-за одной встречи с твоей Ирой.

– Вот именно, что с моей! – продолжил паниковать парень. – Знаешь, Майский уже увёл у меня одну девушку, так что повторения я не допущу!

Звучало красиво… словно и правда Майский увёл меня у него.Хмыкнула в ответ.

Лёнька бы и дальше призывал меня спешить, но Маша как раз набрала номер Майского, а тот как раз быстро взял трубку.

Лёнька сунулся к динамику и проорал прямо в него:

– Не слушай её! Это ловушка!!!

Я вздохнула. Ловушка – это сильно сказано.

Саша не услышал Лёню. Это точно. Потому что иначе бы хоть на миг прекратил диалог, задумавшись. Но явно сотовая связь не могла передавать наши голоса даже тому, кто мог бы их воспринять. Но Сыроежкин не сдавался, продолжая кричать в динамик предупреждения.

Пришлось толкнуть его локтём в бок:

– Замолчи уже, дай послушать! – из-за его воплей ничего не было слышно. Он замолчал, но обиженно надулся.

– Саш, – обратилась тем временем к Майскому Маша. – У меня к тебе просьба одна… На самом деле, меня и саму попросили, но я как-то не люблю больницы и тому подобное… – Голос у неё был такой несчастный, что шансов у Саши не оставалось. – Прям угнетает меня. Потом неделю не могу отойти, если приходится заходить в такие места… Выручишь? – неподдельная надежда не оставила парня равнодушным.

– Да, конечно, постараюсь, – охотно согласился Саша, который, кажется, даже ничего не заподозрил. – Что надо сделать?

– Тут такое дело: один парень, друг знакомой, в коме лежит, и надо передать там интерну одному… ну, денюжку, чтоб лучше ухаживали… И цветы, в вазу поставить, у койки. Попросили… Уж не знаю, зачемкоматознику цветы в вазе на тумбочке, но так просили. Ты сможешь? Я тебе на карту переведу, ты после работы по пути как раз заскочил бы… А?

– Ладно, – покладисто согласился Майский, и я нахмурилась, подумав, что, может, он там на работе переосмыслил всё, пока нас не было рядом. И решил, что всё же Маша его судьба, любовь и всё такое… И именно поэтому теперь так легко вписывается во всё, что она предлагает.или он по-прежнему играет роль милого парня, который настолько идеален, что придётся набраться мужества, чтобы бросить такого.

– Отлично! – обрадовалась Маша, показывая Богдану «класс». – Тогда сейчас всю инфу скину тебе смс-кой и деньги переведу! Ты не представляешь, как ты меня выручаешь! Фух! Прям гора с плеч! Так не хотелось туда ехать, и это вот висело надо мной, а теперь… Спасибо тебе огромное!

Я передразнила её, и Лёнька только безнадёжно вздохнул, даже не улыбнувшись моему прекрасному мастерству передразнивать.

Повесив трубку, Маша принялась набирать смс чуть дрожащими от волнения пальцами. Богдан смотрел на неё внимательно, но ни слова не произносил, чтобы не сбивать с мыслей.

Если до этого была слабая надежда, что всё, что говорилось здесь про коматозников, не имеет отношения к нам с Лёнькой и является лишь потрясающим совпадением, то теперь было ясно, что это всё – про нас. Адрес, который отправила Маша Майскому, должен был привести его в Лёнькину палату…

И самым ужасным был ответ Саши: «Это рядом со мной. В обед смотаюсь, минут через двадцать».

Этот ответ прочёл и Сыроежкин, который вмиг начал вновь паниковать.

– Спешить надо, – напомнил он, хватая меня за руку и пытаясь утянуть за собой к двери. – Нам до больницы ещё добираться полдня, а Саша туда вот-вот заявится!

Даже не стала возмущаться: теперь Лёнькины прикосновения не раздражали, поскольку отныне он считал, что мы не вместе.

Глянув, как Богдан обнимает Машу и склоняется над ней за поцелуем, я поморщилась, недовольная их затеей с Иркой, и прислушалась к Лёньке: надо спешить!