Текст книги "Этюд в багровых штанах"

Автор книги: Анастасия Монастырская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА 24

Через час после клятвы, я сделала новое обещание: даже если я когда-нибудь и соглашусь стать мужчиной, то сделаю это тайком от родственников. Исключительно из гуманистических соображений, а также руководствуясь инстинктом самосохранения.

Ну, хорошо, допустим, я переоделась в мужчину, приклеила роскошные рыжие усы (которые, признаться, мне очень нравятся) и с помощью грима изменила черты лица. Допустим. Что в этом такого? Каждый имеет право на свои маленькие слабости: один обожает спать, обвив себя гигантским удавом, другой предпочитает носить женское белье, третьего хлебом не корми – дай совершить самоубийство. Женщины также не лишены чудачеств. Моя знакомая обожает заниматься сексом в туфлях на высоченном остром каблуке. Говорит, что так она возбуждается намного быстрее, чего не скажешь о тех, кому посчастливилось стать ее партнером. Пор меньшей мере дюжина поклонников сейчас проходит курс сексуальной реабилитации, залечивая тяжелые последствия полученных травм. Самое удивительное, что никто не держит зла на девушку и ее туфли: в конце концов, они сами сделали свой выбор.

Вот и я сделала свой выбор: придумала себе новый имидж и почти вовремя вернулась домой. Ровно в полночь. Почти. На часах, когда я открыла входную дверь, было два с секундами. Я тихонько щелкнула замком и тут же получила удар по голове.

… Это только в мультфильмах в подобных ситуациях из глаз вылетают птички, искорки и прочая мультяшная мишура. В реальной жизни все происходит намного проще и неинтереснее. Навалившаяся темнота, шишка на затылке и ощущение дурноты.

Очнулась я на диване в собственной гостиной. Осторожно приоткрыла правый глаз. Так и знала: родственники, вооружившись кухонным инвентарем, окружили мое скорбное ложе.

– Федор Федорович, звоните в милицию, – просипела бабушка куда-то в сторону. – Пока он в коме.

В поле зрения появился оперуполномоченный Федоров:

– Я сам милиция, разберусь, – взял меня за запястье, пытаясь нащупать пульс. – Странно, где-то я уже видел эти руки.

– На стенде «Их разыскивает милиция»? – игриво предположила Ольга, прижимаясь крутым бедром к тощей заднице Федорова. Ну, подождите, дайте только встать…

– Там обычно висят фотографии, – проинформировал всех присутствующих дед. – В профиль и анфас. Наверное, вы их видели в лаборатории дактилоскопии, когда брали у преступника отпечатки пальцев.

– Нет, не там, – мучился сомнениями Федоров. – Но где же, где же…

– Какая разница, где, – Соня уверенно потрясла моей сковородкой. – Ясно одно – перед нами преступник, пробравшийся в чужой дом. Надо его допросить, пока Эфка не вернулась. А то она всю обедню испортит! Начнет кричать, это мой преступник, он залез в мой дом, значит, допрашивать его должна я. Нам ничего не достанется!

– Точно, – радостно воскликнул Федоров. – Такие руки я видел у Стефании. Только у Эфы был маникюр.

Воцарилась нехорошая пауза. Первым опомнился Фима. Опустив молоток для отбивки мяса, он неуверенно спросил:

– Эфа!

Я с трудом поднялась с дивана, прилаживая на место отклеившийся ус.

– Интересно, а кого вы ждали?

– Мы сидели дома, ждали тебя, – принялась оправдываться бабушка. – Вдруг видим, в дом лезет посторонний мужчина. Ну и решили его встретить… по-родственному.

– По голове зачем надо было бить, пинкертоны чертовы?! Больно же! У меня теперь сотрясение будет.

– Извини, – бабушка нерешительно взглянула на Федорова. – Мы просто испугались. Думали, преступник. Схватили, что первое под руку попалось, и хрясть!

Федоров тем временем жадно изучал мой новый облик.

– Ты сменила пол? – с тайной грустью осведомился и усугубил комплиментом: – Тебе очень идет.

– Дурак! – я вежливо поблагодарила бывшего возлюбленного за комплимент и, спотыкаясь, отправилась в ванную комнату.

– Куда ты? – хором спросили заботливые родственники.

– Перевоплощаться, – заслышав шипение хозяйки Жбан юркнул под подушку. Уж он-то знает, что подобные звуки ни к чему хорошему не приводят.

Уже в дверях я запоздало поинтересовалась:

– А что, собственно. Вы опять делаете на моей половине? Медом вам что ли здесь намазано?

– Мы соскучились, – сообщил Фима и виновато опустил скалку, которой полчаса назад огрел меня по башке.

«Я дурею в этом зоопарке!» – пожаловался Кинг Конг Чебурашке. Тот не ответил, поскольку строил из песка очередной домик дружбы.

Я присела на краешек ванны и перевела дух, нащупывая под волосами набухающую шишку. Голова трещала. Удивительные у меня родственники, не перестаю удивляться. Они, видите ли, без меня скучают! Федоров, надо полагать, скучает вместе с ним, за кампанию. Почему скучать нужно на моей территории?! Тосковали бы у себя перед телевизоров, слова дурного тогда бы не сказала.

Я намеренно долго плескалась в ванне, надеясь, что домочадцы не выдержат и отправятся спать. Все-таки три часа ночи. Нормальные люди в это время видят свой десятый сон. Так то нормальные! Наша семья – мечта для сотрудников Кащенко или Скворцова-Степанова. Все психические заболевания в одном доме. Можно десять диссертаций написать и защитить. Господи, сделай так, чтобы они сейчас ушли. Устала, умираю – спать хочу. Может, и они зевают? Ведь не железные, право слово! Как бы не так! Когда я вернулась, они чинно сидели в гостиной и скрупулезно разглядывали обои в цветочек, словно надеялись найти там цветик-семицветик.

– Ну? – я вложила в это междометие все свои надежды и веру в то, что когда-нибудь в моей жизни наступят лучшие времена.

Надежда не оправдалась.

– Знаешь, Эфа, – высказала общую мысль тетка. – Мы пришли к выводу, что разрыв ваших отношений с Федей сказался на тебе весьма плачевно. Ты ушла с престижной работы, устроилась в сомнительную контору, то и дело пропадаешь по ночам, теперь вот – игра в переодевания. И это только начало. Вчера на твое имя принесли посылку. Мы ее открыли, потому что Гена едва не сошел с ума от любопытства. Когда он прогрыз обертку, мы были вынуждены вскрыть пакет. Там была мертвая крыса.

Федоров задумчиво изучал мое лицо, а Соня продолжала:

– Тебе постоянно звонят сомнительные субъекты с угрозами. И ладно бы придумали что-нибудь оригинальное, так нет: обещают тебя зарезать или удушить. Я вполне понимаю твоих поклонников: у любого нормального человека возникнет точно такое же желание. Правда, Федор Федорович? Вот видишь, он кивает.

Ты перестала читать любовные романы и переключилась на труды по сексуальной психиатрии. Мы теряем тебя, Эфа! Твое поведение нельзя назвать адекватным, более того, оно становится опасным для общества.

– Чем это интересно? – я с трудом успела вставить фразу в теткин монолог.

– Всем. Например, твои переодевания в мужчину могут негативно сказаться на половом развитии близнецов. Или взять твои поздние возвращения. Сегодня на страже стоял Фима, он остановил потенциального врага, то есть тебя. Но завтра он решит, что враг – это опять ты, и не остановит преступника.

– И пусть, – сладко зевнула я.

– Что значит, пусть? – возмутилась тетка. – Он же потом с ума сойдет от переживаний.

– Кто, преступник?

– Фима!

Не знаю, как остальные, но мой интеллектуальный уровень резко снижается после полуночи. После полуночи я всегда хочу спать. И правильно делаю, между прочим, поскольку отсутствие сна, приводит к повышению артериального давления, нарушению контроля уровня сахара в крови, и снижению уровня лептина, гормона подавляющего аппетит. Недаром совы– трудоголики поглощают в ночное время в два раз больше высококалорийных продуктов. Считается также, что недостаточный сон облегчает развитие в организме воспалительного процесса в различных органах и тканях. Ну, а про раздражительность я вообще молчу.

Поди объясни моим беспокойным друзьям, что врачи рекомендуют ложиться спать и просыпаться в одно и то же время, для того чтобы настроить свои внутренние биологические часы. Не одобряют они и приема алкоголя перед сном (это касается Фимы и Федорова, которые смакуют уже вторую порцию бренди). Алкоголь по ночам вреден! Это я вам по собственному опыту говорю. Несмотря на то, что после него наступает приятная сонливость, он же делает сон более поверхностным. Проснешься, бывало, в холодном поту и думаешь: зачем пил? Однако до регулярных физических нагрузок и занятий физкультурой, призванных улучшить сон, я пока не созрела. Не до грибов, господа, пока ягоды не собраны. Так что совет заниматься шейпингом не позже чем за три часа до отхода ко сну, не для меня. И уж точно не для присутствующих. А вот бабуле во второй половине дня следует уменьшить потребление кофе, чая и других напитков, содержащих кофеин. Вон с каким удовольствием пьет третью чашку кофе. И куда смотрит ее лечащий врач? В любом случае, только нормальный здоровый сон спасет меня от синдрома ночной раздражительности, плавно переходящей в утреннюю. Рассвет не за горами, а мы еще не пожелали друг другу «Спокойной ночи!».

И, похоже, скажем кодовую фразу еще очень не скоро, чтобы убедиться в этом, достаточно было взглянуть на серьезные лица родственников. Они явно вознамерились наставить меня на путь истинный. Черт, что же такого придумать? Я затравленно посмотрела на родню, жаждущую ночного общения… А может…

Гениальные идеи, как известно, приходят в экстремальных ситуациях. Тот, кто скажет, что моя ситуация – не экстремальная, ошибется в момент. Еще какая экстремальная! Просто форс-мажор навсегда!

– Мне хотелось бы поговорить с Федором Федоровичем…

Слезы на глазах, обманчивая хрупкость в толстом махровом халате. Круги под глазами. Полное раскаяние. Не мудрено, что суровые сердца дрогнули и позволили остаться нам с Федоровым наедине. Один за другим родственники на цыпочках покинули мою половину. Федоров вложил в голову всю свою нежность:

– Эфа, я был неправ…

Мои руки тем временем развязывали пояс халата.

– Иди ко мне!

Старший оперуполномоченный устремился ко мне, теребя пуговицы на рубашке:

– Я так ждал! Я так надеялся! Я верил! Ты святая! Ты прекрасна…

Я распахнула полы халата.

– О-о!

Федоров впал в ступор. Остальное – плевое дело. Задача, с которой справится и стыдливая девица, что уж говорить обо мне, женщине, прожженной во всех отношениях. Задача номер один: взять объект. Впавший в ступор, за руку, тщательно проговаривая ласковые слова. Задача номер два: вывести объект, впавший в ступор, на крыльцо, дав волшебного пинка под задницу. Задача номер три: закрыть входную дверь и улыбнуться. Спи спокойно, дорогой товарищ! Раньше надо было думать, когда шмотки собирал.

Уже в постели, блаженно вытянувшись на шелковых простынях, я подумала, что вовремя прочитанная заметка в Интернете, иногда может помочь разрешить сложнейшую ситуацию. Кажется, там было так:

«Последняя новость часа. Вид обнаженный женщины заставит любого мужчину застыть в немом восхищении. Но как оказывается, у представителей сильного пола отнимается не только язык, но и мозги теряют все свои способности к мыслительной деятельности.

Канадский психолог, доктор Мартин Дали, решил продемонстрировать этот тезис на практике. Для этого, во время демонстрации эротических фотографий, он предложил своим студентом по $20 с условием: либо взять себе деньги сразу, либо вернуть, а через неделю получить ту же сумму, но уже увеличившуюся на $5.

Практически все студенты оставили деньги себе, упустив тот факт, что они упускают выгоду в пять условных единиц.

Доктор Дали сделал из этого забавного эксперимента далеко идущий вывод – голая женщина лишает мужчину разума, а мозги превращаются в кисель.

Вид прелестей, которых мужчины лишены от природы, заставляет мужские мозги думать только о женских формах. Правда, Дали упустил тот факт, что природа все таки создала предохранительный клапан для защиты мужского пола – потеря интеллекта временна, и быстро проходит. За что природе огромное спасибо, потому что невозможно постоянно думать об одно и том же, и одновременно двигать цивилизацию вперед».

Черт с ней, с цивилизацией! Цивилизация не имеет никакого значения, когда можно спокойно выспаться в собственной постели, правой рукой нежно обнимая крокодила, а левой, прижимая к себе упитанного жаба! Вот оно, женское счастье.

ГЛАВА 25

Все-таки в должности декана есть свои преимущества: на работу можешь приходить часам к двенадцати, а не к девяти, как от меня потребовали в рекламном агентстве. Еще куда ни шло, если ложишься спать в десять вечера, а если в полчетвертого утра?

В семь часов будильник стал главным и единственным врагом. Шатаясь от усталости, я попыталась сделать себе кофе. Проснулась на табуретке от горелого запаха. Выключила плиту и начала разыскивать джинсы. Не нашла. Юбку тоже. Равно как и многочисленных кофточек. Платьев, джемперов и прочих женских радостей. В шкафу одиноко болталось шифоновое вечернее платье с люрексом. И все. Ни одежды, ни вешалок. Пусто. Ничего не понимаю. Одно дело, когда в холодильнике исчезают все продукты: можно предположить, что ты их съел. И совсем другое, когда гардероб поступает в духе английских традиций – уходит, не прощаясь. Остается надежда, что я вторглась на чужую территорию?

Я осторожно закрыла дверцу и тупо осмотрела гладкую ореховую поверхность. Нет, вроде мой. Все признаки указывают на это. Во-первых, шкаф находится в моем доме. Значит, гипотетически он принадлежит мне. Во-вторых, вот пятно от серебристого лака для ногтей. Несколько дней назад сделала маникюр и тут же полезла за шелковой блузкой – посмотреть, как лак гармонирует с пайетками. Лак, естественно, смазался. Пришлось утром мчаться в салон красоты. Но, впрочем, песня не о том. Многоуважаемый шкаф, где мои вещи?

Ответ на столь жизненно важный вопрос скрывался в игривой записочке, пришпиленной к вечернему наряду.

«Эфа! У нас сломалась стиральная машина. Мы на время позаимствовали твою. Все равно ты покупаешь порошки для ручной стирки. В качестве компенсации забираем твои вещи – вернем чистыми. Бабушка.

П. С. Все остальное мы тоже взяли – в чистку.»

«О, горе мне, горе!» – воскликнул папа, встретившись с Мойдодыром в маминой спальне. О, горе, мне, горе! А ведь только обновила гардероб, пробежавшись по сезонным распродажам. Изверги, а не родственники! Я бессильно опустилась на пол. Будто не знаю, как стирает моя вибрирующая малютка: она каждую вещь аккуратно раскладывает по ниточке. Вынимаешь после стирки маленькие клубочки неопределенного цвета. О, горе, мне, горе!

Печаль печалью, а на работу все же надо идти. Пижама – скажу прямо – не подходит. Игривые фиалки на залитом солнцем поле – не лучший способ повысить работоспособность коллег.

Эх, была – не была!

Хорошо, что все спали, когда я появилась во дворе: красное вечернее платье с золотым драконом на пупе (и откуда оно только взялось, вроде не покупала такого), черные колготки (бежевые сгинули вместе с гардеробом) и кроссовки с подсвечивающимися подошвами. Обувь родичи также экспроприировали. Остается только догадываться, зачем они это сделали. Решено: сегодня же меняю замки. Сколько раз зарекалась, но, видимо, пришел долгожданный момент страшной мести. Больше без моего ведома в дом не войдет никто. А на пороге поставлю капкан. На медведя.

Хорошо еще, что до офиса добралась без приключений. Быстро и раздраженно. Раздражения прибавил и тот факт, что я пришла на работу первой, на что мне мягко намекнула красная лампочка сигнализации. Черт, теперь еще код вспоминать, звонить в отделение вневедомственной охраны. Понятно, что секретарша после своих ночных подвигов появится еще не скоро, да и куда ей, с фингалом, в приемную. Но вот где остальные сотрудники?!

Кое-как я открыла дверь и бросилась звонить на пульт с мобильного телефона. Не ровен час, прозеваешь минутку, и нагрянут ко мне два дюжых молодца с автоматом и немецкой овчаркой. Поучив «добро» и заверения, что овчарка сегодня выходная, я перевела дух. Терпеть не могу немецких собак и дюжих молодцев при исполнении.

В кабинете первым делом приоткрыла окно, чтобы выветрился табачный дух, оставшийся в наследство от Сереги Федотова, и включила компьютер. Так. посмотрим, что нам пишут… На экране высветилась ерническая надпись: «Сюрприз!» в обрамлении оскаленных черепов. И подпись – аноним. Когда же ему надоест пугать добропорядочных гражданок?! Придумал бы что-нибудь поинтереснее.

А не испить ли мне начальственного кофейку, причем в приемной?! Буду сидеть на месте секретарши и встречать сотрудником грозным возгласом: «Па-а-чему опоздал?!». Особо провинившихся занесу в служебный кондуит, даюы не расслаблялись. Хорошая мысль!

Последующие события показали, что пить кофе босса, без его разрешения – не лучшая идея. Хотя два глотка мне сделать все-таки удалось.

Наверное, во всем была повинна темнота. Я не стала зажигать свет, ограничившись полумраком. Насыпала в чашку сухой порошок, развела его горячей водой и, обжигаясь, отхлебнула. Раз… Два…

И только потом поняла, что в приемной я не одна.

Медленно повернула голову. Рука дрогнула. Кожу обожгло.

Черт!

А что еще можно сказать, когда видишь труп?!

Черт! Черт! Черт!

А что еще можно повторять, когда неожиданно видишь труп, да еще в полумраке?!

На подсвечивающихся кроссовках я подошла к выключателю. Зажмурилась, нажав на кнопку.

Потом медленно открыла глаза.

Она сидела на своем рабочем месте. Деловая. Печальная. Обнаженная. Под глазом – синяк. Грудь в глубоких порезах, словно кто-то долго и бессмысленно кромсал ее тело тупым ножом. На шее удавка. На веревке алеет матерчатая роза – прощальный дар убийцы. Во рту – долларовая купюра. Прощальная плата убийцы.

Преодолевая брезгливость и страх, я коснулась руки Юлии. Еще теплая.

Телефонный звонок полоснул по нервам. Обернув трубку краешком шифонового платья, я ответила:

– Правда, веселая картинка? – спросил он меня.

– Обхохочешься! – подтвердила я, не отводя глаз от трупа.

– И ведь совсем не сопротивлялась. Тварь продажная! Пока душил, она все про деньги спрашивала. Мол, когда заплачу по счетам.

– Заплатил, – тупо подтвердила я, все также глядя на тело секретарши. – Если не ошибаюсь, целых пятьдесят баксов. Твоя щедрость просто поражает.

– Ага! Заплатил! За молчание! – согласился он. – Теперь у меня освободилось время, чтобы заняться тобой вплотную. До этого она постоянно мешала.

– Зарежешь или убьешь? – поинтересовалась я.

– Как примитивно!

– Ты сам примитивен. Все твои жертвы умирали либо от ножа, либо от удавки.

Он снова хихикнул:

– А ты уверена, что это мои жертвы?

Трубка давно посылала сигналы SOS, а в голове крутилась эта фраза —

А ТЫ УВЕРЕНА, ЧТО ЭТО МОИ ЖЕРТВЫ?

…Федоров смотрел на меня чуждо и неприязненно. Прямо как в первые минуты нашего с ним знакомства.

– Вырядилась-то зачем? Грудь вон торчит!

Налицо мужской шовинизм. Вместо того, чтобы заниматься расследованием убийства, он пытается сделать мое декольте мелким и безобразным.

– Хорошо еще ума хватило надеть приличную обувь!

Я с сомнением взглянула на собственные ноги. Если эти семафоры можно назвать приличными, то, что уж говорить о непристойной обуви с точки зрения Федорова?! Надеюсь, что я этого никогда не узнаю.

Федоров, тем временем, гнул свою линию:

– Ну, и кто он?

– Кто – он?

– Герой твоего нового романа? Хоть бы показала счастливчика.

Я разозлилась:

– Зачем?

– Поговорили бы, обменялись опытом. Так сказать, обсудили бы детали, – он выразительно посмотрел на меня.

– Вы бы лучше делом занялись, Федор Федорович, – от всей души посоветовала я. Желание запустить коготки в эту холеную самодовольную морду возрастало с каждой секундой.

– Значит так? – с непонятной угрозой переспросил Федоров.

– Именно так.

– Отлично, – он перешел на сугубо деловой тон. – Итак, вы пришли на работу…

– Ровно в девять утра. Сняла сигнализацию, и…

– И только тогда заметили труп.

– Труп я заметила чуть позже, когда решила сделать себе кофе, – Объяснила я, начиная накаляться. Господи, и с таким идиотом я прожила больше месяца! Где были мои глаза! Где были мои мозги! Где была я?!

Дальше началась скучнейшая процедура, знакомая до мельчайших подробностей. Потому и не интересная. Федоров изо всех сил пытался привлечь мое внимание провокационными вопросами, я же думала о своем, о девичьем.

Неладно что-то в датском королевстве. Неладно. Анна была абсолютно права, когда говорила о том, что маньяка нужно искать в собственном агентстве. Только тот, у кого были ключи от офиса, мог привезти Юльку сюда ранним утром. А потом убить, аккурат перед началом рабочего дня. Ключи есть у всех подозреваемых – Газеты, Корнилова, Копытина, Синицына и Федотова. Теоретически каждый из них могу проделать этот замечательный фокус-покус с убийством. А практически? Насколько я знаю, для убийства необходим мотив. Так кому помешала шумная эгоистичная секретарша, чье любопытство давно вышло за рамки нормы?

К примеру, какой мотив мог быть у Газеты? Первое, что приходит на ум – банальный шантаж. Ситуация тоже банальная: связка начальник-секретарь. Секретарь знает о жизни своего босса почти все, плоть до цвета носков и нижнего белья, которое она же и покупает. Неделю назад Юлька как раз жаловалась на то, что он время от времени дает ей список, где после пункта «оплата мобильного телефона» идут пункты «прокладки для жены» и «презервативы для друга». Как ни крути, но секретарша – идеальный мальчик для битья. Сделай, позвони, купи, принеси и снова позвони. При всех плюсах, есть один минус – она знает про тебя так много, что вполне может потребовать плату за молчание. Если, конечно, боссу есть, что скрывать. А Газете есть, что скрывать. Странную природу взаимоотношений с Копытиным. Пылкую страсть к Анне и возможное раскаяние, что не сумел уберечь любимую женщину от гибели. У меня из головы не выходила давешняя фраза дизайнера о том, что у начальника возникли проблемы с секретаршей. Может быть, именно он и привел ее в клуб в обмен на молчание? А потом убил? Мотивчик, так себе, ни шаткий, ни валкий, но вполне сойдет на первое время.

Поехали дальше. Копытин. Личность колоритная. Как ни приходишь, он здесь, как ни уходишь, он опять здесь. Однако именно сегодня нашего дизайнера не видать. Мобильный не отвечает, дома тоже глухо. Возникает вопрос, где же бродит наш маленький любитель психоанализа? Кстати сказать, клуб «Клуб Адских Огней» идеальное место для таких, как он. Вполне возможно, что он мог пригласить секретаршу в клуб и пообещать денег, а потом привести ее сюда. Пошлая роза и долларовая купюра – его почерк. И что такого он мог бы рассказать о бывших сотрудницах агентства, упоминание о которых весьма напугало штатного юриста?! Вопрос не ко мне, а к юристу. Но мотив, Эфа? Тут я пас. Допустим, Юлия отказала Копытину в сексуальных поползновениях. Он приставал, она со смехом отвергла и пообещала рассказать об этом всем. Он вспылил и придушил строптивую девицу.

Теперь юрист. Мотив – шантаж. Что, опять шантаж? Не рекламное агентство, а контора половозрелых шантажистов. Федотов как-то упомянул, что пару раз Синицына чуть не поймали на нарушении закона о коммерческой тайне. За смехотворно низкие комиссионные с несколькими нулями он продавал информацию конкурентам. И якобы засекла его именно Юлия. Так что вырисовывается и второй мотивчик – месть, блюдо, которое стоит подавать холодным. Кто знает, может, он опять взялся за старое? Если так, то и Юля вполне могла вспомнить былые времена и пригрозить, что стукнет куда следует, то есть Газете.

И, наконец, Федотов. Мотива нет, сколько ни ищи. Только личная неприязнь к покойной. Благо есть за что. Стучала Юлька, как в фильме про разведчиков. Быстро и очень эффективно. Однако, возможно, мотив стоит искать именно в его отсутствии. А что, это тоже мотив, Эфа! Кое-что вызывает подозрительность: про клуб знает, про угрозы тоже наслышан, к каждой из девушек подкатывался. Плюс подозрительные отлучки, странные звонки…

– Вы только на нее посмотрите! – Федоров стукнул кулаком по столу. От неожиданности я подпрыгнула. – Извольте отвечать на вопросы, барышня!

– Сколько можно отвечать? – взорвалась я. – Меня, что, опять подозревают?

– Опять! – легко согласился Федоров, автоматически переходя на «ты». – А как иначе? Как только у тебя появляется новый мужик, тут же всплывает труп, как только появляется труп, всплывает новый мужик. Порочный круг. Ты же социально опасный элемент, Стефания! Из-за тебя криминогенная обстановка в городе существенно превышает норму.

– И пусть превышает! – взорвалась я. – Причем тут мои мужики?

– При том! – заорал Федоров. – В офисе траур. Все люди как люди – оделись скромно. Ты же вырядилась в прозрачные шмотки, нацепила вызывающие колготки в сеточку, как у портовой шлюхи, и в придачу кроссовки. Словно, не на похороны, а на свидание в ночной клуб собралась.

– Ты не забыл, что именно я и нашла труп?

– Вот и я про то говорю, – продолжал бесноваться мой бывший. – Ты разве хоть что-нибудь стоящее можешь найти? Только трупы и неприятности.

– Ах, так!

– Да так!

– Ну, вот и поговорили, – довольно миролюбиво произнесла я уже в дверях. – Вся твоя сущность шовиниста и показалась во всей красе. От меня только трупы и неприятности. Так вот, я избавляю тебя от неприятностей!

– А труп? – автоматически ляпнул Федоров.

– О! Его ты можешь оставить себе. На память. О неприятностях.

И после этого мне будут говорить, что с любым мужиком можно найти общий язык! С Федоровым общий язык можно только потерять, с ним вообще перестаешь разговаривать. Правильно мне Анна говорила – шовинизм и домострой. Никакой свободы и собственного «я». Никакого креатива. Все – развод, и тумбочка между кроватями. Пусть только подойдет, я ему покажу такой креатив…

Стоп! Как же я раньше не дотумкала. Чтобы присылать такие картинки, коими меня регулярно одаривал аноним, нужно обладать стандартным дизайнерским пакетом. Прибавим сюда ненависть к женскому полу, извращенное чувство юмора, и кто у нас получается?

Правильно! Копытин.

Я вдруг поймала себя, что стою около его кабинета, дверь приоткрыта, ничто не мешает войти и залезть в компьютер. Змеей проскользнула внутрь, прислушалась, вздрагивая от тишины. Минут десять у меня есть: дизайнера сейчас допрашивает один из федоровских удальцов. Почему бы и не рискнуть?

Осторожно присела на расшатанный стул – и как он с него не падает? Прикоснулась к мышу, призывно подрагивающему красным глазом. Так и думала: пароль… Хм… Какой пароль может быть у нашего доморощенного философа? Логос? Сознание? Психоанализ? О! Фрейд! Наше почтение господину Зигмунду. Старик не подвел. Рабочий стол подмигнул разноцветными значками. Вряд ли он хранит эти фотографии прямо на рабочем столе. Нужно искать на диске. Нервничая, я нажала кнопку поиск. Папка «Елена». Мимо. Папка «Дина». Мимо. Папка «Анна» мимо. Папка «Эфа». Есть! Ого, как запрятал, прямо Кащей бессмертный, да и только! Сразу и не доберешься, если не знать, где искать.

А я вот нашла. Аккуратненько копируем папочку по сети: а то откроешь, потом проблем не оберешься. На досуге ознакомлюсь с секретными материалами господина Копытина.

Уф! Успела. Когда дизайнер вошел в кабинет, я сидела на гостевом стуле, лениво листая глянцевый журнала.

– Что ты тут делаешь? – задал он мне вполне ожидаемый вопрос.

– Тебя жду, – вполне ожидаемо ответила я и небрежно кинула журнал на маленький кожаный диванчик. – Уютно у тебя. Когда у меня стресс, душа требует уюта. Вот я и зашла на огонек.

– Помнится, свет я выключил, – он бегло и испуганно оглядел кабинетик.

– М-да, образное мышление у тебя хромает, – поставив диагноз, я неторопливо вышла в коридор. – Дверь закрыть?

– Закрой, если тебя не затруднит, – Копытин почему-то смутился. – А зачем приходила? – спохватился он.

– Не помню, но за чем-то важным.

Едва сдерживая нетерпение, я бросилась к компьютеру.

– Ты чего такая… взъерошенная? – спросил флегматичный Федотов, который в этот момент что-то высчитывал на калькуляторе.

– Так ведь убийство! Милиция! Допросы! Пытки! Угрозы!

– Бывает, – философски изрек он. – А то я подумал, может, случилось чего… Блин! Опять обсчитали, сволочи! Сколько раз зарекался не иметь с ними дел, и на тебе, опять поддался на уговоры! – он раздраженно отшвырнул калькулятор.

– Слушай, Серега, а ты вчера ничего подозрительного в офисе не видел?

– Начальство рано свалило.

– Что в этом подозрительного?

– А то, что оно никогда раньше десяти вечера не покидает рабочего места.

– Под начальством ты имеешь ввиду…

– Газету и Корнилова, – Серега вкусно потянулся. – Синицын тоже удрал, но потом вернулся вместе. Исчез уже вместе с Копытиным. Потом мужик приходил. Стройный и рыжий. Заперся в сортире. Посидел немного, отжурчал свое и тоже исчез. – Федотов насмешливо посмотрел на меня: – Не знаешь, кто бы это мог быть?

Вот тебе и «ничего не видит, ничего не слышит и ничего никому не скажет». Не дрогнув, я выдержала взгляд самого наблюдательного сотрудника фирмы:

– Понятия не имею. Но это очень подозрительно.

– Подозрительно – не то слово, «наводящее на размышление» будет намного вернее. Интересно, куда наши зайчики отправились?

– Может, по делам?

– Может, и по делам. Вопрос только, по каким делам. Любопытно, что дела у них находятся аккурат перед убийством. Грешным делом, я даже решил, что сегодня сообщат о твоей гибели. Мол, с глубоким прискорбием сообщаем. В расцвете сил и органов жизнедеятельности, скончалась такая-то… Хотел даже цветочков прикупить, но потом опомнился: купишь букет – и добро пожаловать в каталажку! Дескать, откуда вы знали про убийство? А чего тут знать! Элементарная дедукция! Прихожу, и точно – труп, да еще на своем рабочем месте. Вот это профессиональный рост! Вот это я понимаю! Про таких говорят сгорел на работе!

– Скорее, работа задушила.

– Можно и так, – согласился Федотов. – Спорить не буду. Пусть и постфактум, но Юльку я зауважал. Это ж какую силу воли надо иметь, чтобы в избитом состоянии приползти на работу и отдаться в руки убийце! Ай, молодца!

– Ты циник.

– Так же, как и ты. Все сентиментальные люди – циники. Но в душе – только никому не говори – я гуманист, а значит, ничто гуманистическое мне не чуждо.

– Тебе Юлю разве не жаль?

– Жаль. Но и только. Она мне не нравилась. Я, вообще, людей не люблю. Животные – другое дело. Вот у меня дома кот и лаечка. Кот разговаривает и может рюмочку на грудь принять, лаечка улыбается и борется с котом за трезвость.

– Высокие отношения!

– А то! Высокие и правильные! Не то, что у нас, у людей. Животное не может быть подлым. У него даже убийство оправдано, – он вдруг резко сменил тон и с тревогой посмотрел на меня: – Я, конечно, могу ошибаться, но, по-моему, Эфа, ты будешь следующей.

– Следующей?

– Следующей жертвой. Смотрела «Карьерное убийство»? Там в каждой серии кого-нибудь убивали, пока в офисе не осталось никого, кроме уборщицы и рыбок в аквариуме. У нас тоже своего рода «Карьерное убийство». Вот я и не хочу, чтобы ты разделила участь девчонок.