Текст книги "Девственница (СИ)"

Автор книги: Амира Ангелос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

– Вам конец, твари, – цежу сквозь зубы, громче не могу говорить, горло саднит от крика. – Вы покойники. Вас четвертуют за эту девочку.

– Заткнись, сука, а то огребешь также.

– Кто вы такие? Что вам нужно? Тамила наняла? Ну так…

Второй мужчина оказывается сзади, молниеносно прижимает к моему лицу какую-то тряпку, и я теряю сознание.

* * *

Прихожу в себя в какой-то комнате. Странно. Это не подвал. Похитители поселили меня в комфортабельных условиях? Кто же это такие? Зачем я им понадобилась?

Нурпат! Воспоминание пронзает мозг, прихожу в ужас. Боже, где девочка? Бедный Далхан, что с ним будет? Он так любит дочь. Или ее не забрали с собой? Оставили там? Как узнать? Но кто рассказывает своим пленникам всю информацию.

Вскакиваю и начинаю стучать в дверь, она заперта, конечно, как иначе!

– Пожалуйста! Кто-нибудь! Прошу вас!

Дверь распахивается.

– Чего орешь?

Владимир, мой похититель, стоит на пороге с недовольным лицом.

– Что это за место? Куда ты привез меня? Это Тамила, да? Все подстроила, чтобы вернуть Тагира? Идиотка! Разве можно таким способом мужчину вернуть?

– Сегодня тебе объяснят, зачем ты здесь. Ты видишь, что нет никакой нужды в насилии.

– Это ты мне говоришь, после того как я видела, как вы били ребенка?

– Она мешала.

– Что вы с ней сделали?

– Успокойся. Девочка уже дома. Она не нужна была. Только ты. Наберись терпения.



Глава 25

Слова Владимира не успокоили меня. Дверь захлопнулась, и я снова осталась наедине со своими страхами. Стало только хуже. Ребра словно сжало тисками, каждый глоток воздуха давался с трудом. Если до этого момента я еще надеялась, что меня просто попугать ревнивая соперница решила, то сейчас стало ясно, что все гораздо серьезнее. Я потеряла счет времени. Только выглядывая в окно, в которое могла увидеть лишь краешек высокого тополя, могла догадываться что сейчас, день или ночь. Темнело стремительно. Вряд ли тот, кто велел меня похитить, придет ночью… Но что если именно так? Что этому человеку нужно от меня? Месть? Шантаж? Самое ужасное, что понимаю – может быть что угодно.

Ночь между тем все тянулась и тянулась. Казалось, она никогда не кончится. Мне было холодно и одиноко – так одиноко, как никогда в жизни. Наконец я задремала и проснулась от ощущения невероятного, леденящего холода.

Дверь неожиданно распахнулась, в комнату зашел Владимир.

– Пошли, – коротко приказывает, не глядя на меня.

Поднимаюсь, ноги как ватные. Платье мятое, неприятно липнет к телу. Заставляю себя идти за своим тюремщиком.

Мы идем по длинному коридору, затем спускаемся вниз по узкой лестнице. Меня похоже заперли на последнем этаже. Третьем. Частный дом, стараюсь успеть посмотреть в окна, мимо которых проходим. Еще даже не рассвело до конца, куда меня тащат в такую рань? Так страшно, что думать не могу. Машинально обхватываю живот, горло сводит судорога.

– Мне нужно в туалет, – говорю дрожащим голосом в спину Владимира.

– Потерпишь.

– Меня сейчас вырвет! Я беременна!

Тут же начинаю горько сожалеть о том, что это сказала… Ужасно, если Тагир узнает о ребенке вот так… Что если эти люди собираются шантажировать его? Что он сделает? Ох, да ясно что, снесет тут все, к чертям… Но он может быть неосторожен в своей ярости…

То ли от этих ужасных мыслей, которые спровоцировало мое разошедшееся воображение, то ли от стресса в целом, перед глазами все начинает плыть. Меня выворачивает прямо на ковер. Владимир разражается ругательствами, я приваливаюсь к стене – дышать стало чуть легче, и я этому рада.

– Тебя тащить, или сама пойдешь? – злобно спрашивает мужчина.

– Сама пойду.

– Двигайся тогда. Тебя ждут.

Мы оказываемся в просторном помещении, видимо это столовая, потому что в центре стоит длинный широкий стол. Шторы опущены, царит полумрак. На столе сервирована какая-то еда, я не приглядываюсь. Мое внимание сконцентрировано на мужчине, восседающем во главе стола. По обе стороны стоят мордовороты с каменным выражением. Замерли на посту.

– А вот и моя гостья, – спокойно произносит мужчина. – Здравствуй, Вилена. Садись.

Я с облегчением падаю на стул, максимально далеко от мужчины. От него веет опасностью, хотя лица и не разглядеть толком. Он не здоровый, обычный, скорее даже худощавый. На нем темная водолазка под горло, волосы зачесаны назад. Он вдруг подается вперед, подставляя лицо тусклому свету свисающего с потолка светильника. Я вздрагиваю.

– Здравствуйте, – произношу наконец. У меня есть много что сказать этому чудовищу, которое почему-то решило притащить меня сюда. Но не знаю с чего начать. И как лучше себя вести, чтобы не подвергнуть себя риску. Продолжаю смотреть на него. Но это трудно. У мужчины напротив крайне неприятная энергетика. Хочется, чтобы эта аудиенция поскорее закончилась. А еще безумно хочется домой. К Тагиру. К Насте. Только сейчас понимаю, насколько счастливой была моя жизнь в последний месяц. И снова по краю лезвия… Проклятие какое-то…

– А ты не помнишь меня, девочка? Серьезно, не помнишь? – насмешливо произносит мужчина.

Пытаюсь заставить себя вглядеться в черты мужчины. Не заметить ужасный шрам, который пересекает правую половину лица, от виска до самого подбородка – невозможно. Больно смотреть на это уродство, причем авторство принадлежит руке человека. Только чудовище могло сделать такое… Меня вдруг пронзает страшная догадка.

– Стесняешься смотреть? Совершенно напрасно. Я привык к своей внешности. Давно смирился.

Не могу вспомнить его имени. Но это совершенно точно – он работал на моего отца. В те времена, когда Павел еще с нами жил. Вспомнила, потому что брат был влюблен в этого мужчину. Павел тщательно скрывал свои чувства, но я слишком хорошо знала брата, ловила каждый его жест. Я знала про него все. Хоть о многом и не смела говорить вслух, держала при себе свои наблюдения.

Красавчик. Потом этот мужчина пропал. Он не просто был в свите головорезов отца. Он был его финансовым консультантом. Почти гением в разных вопросах афер, уклонения от налогов, офшоров и прочего. Фактически правая рука Глеба Шахова.

– Вижу, ты вспомнила.

– Очень смутно. Только то, что вы работали на моего отца, – произношу осторожно. – Простите, но я была еще ребенком. Имя точно не вспомню…

– Эрик, – ухмыляется мужчина.

– Да, точно. Эрик… Зачем я здесь? Я ничего плохого вам не сделала. Я сама много страдала из-за того, в какой семье родилась.

– Не можешь, значит, представить? – усмешка на изуродованном лице пугающая, недобрая.

– Понятия не имею. Но вы же расскажете мне, верно? Простите, но мне очень плохо. Я оставила дочь, она будет волноваться. Пожалуйста, отпустите меня, умоляю.

– Я привез тебя сюда не без причины, Вилена.

– Мой отец мертв, сдох как собака. Разве это не стерло все его долги?

– Ты считаешь, что такое можно стереть? – снова лицо пересекает ухмылка, подчеркивая уродливый шрам.

Боже… Это отец сделал, наверняка. И теперь этот мужчина добрался до меня, чтобы утолить свою боль и ненависть. Колючий ледяной пот течет по позвоночнику, от шеи, меж лопаток… у меня дрожат колени, хорошо что сижу – точно на ногах бы не устояла.

– Успокойся. Такие грехи не переходят на детей. Глеб ответил за все при жизни, – вдруг отрывисто говорит Эрик. Во мне вспыхивает надежда.

– Тогда зачем я…

– Потому что есть еще и финансовые вопросы. Твой отец упрямый сукин сын. Я пытал его, но он так и не сказал мне где спрятал компромат на меня.

– Вы думаете, что я знаю? – смотрю недоуменно.

– Уверен в этом. Ты ведь приехала на аукцион. Я очень внимательно смотрел запись с камер наблюдения в доме. Ты прокололась, Вилена. Это я подослал Вадима, когда узнал, что ты хочешь прийти в свой родной дом. Сразу понял, зачем ты идешь туда. Уж точно не за детскими счастливыми воспоминаниями.

– Я понятия не имею ни о каких бумагах! – отвечаю совершенно искренне.

– Ну да, тогда я – папа Римский, – оскаливается мой собеседник. – Ты либо уже залезла в тайник, либо не успела. Я склоняюсь ко второму варианту. Мои люди глаз не спускают с дома. Который должен был попасть ко мне в собственность. Для этого я организовал чертов аукцион. У меня были куплены все… Я не учел лишь то, что многие охранники твоего папаши мечтали залезть к тебе в трусы. Валиев не исключение. Выскочил как Джокер, испортив мне всю игру. И он за это заплатит.

– Тагиру не нужен этот дом, мне тем более! Забирайте его!

– Заберу, – Эрик усмехается. – Хотя мне он тоже не нужен. Я уже сказал, мне нужен тайник.

– Вы могли давно обыскать дом!

– Нет… Там люди Валиева.

– Так это вы… напали на нас!

– Какая проницательность.

– Я готова сотрудничать. Но я прошу вас… я должна быть уверена в своей безопасности!

– Условия тут ставлю я, Вилена.

– Тагир придет за мной! Все его люди придут!

– Такая твердая убежденность умиляет. Чтож, ты даже права. Один Валиев уже пришел.

– Что? О чем вы?

– Старший братец здесь. Так что Тагиру есть над чем подумать.

– Я уверена, что дом ему не нужен! Почему не сжечь эту проклятую халупу? Сколько прошлое будет портить мне жизнь? Я больше не могу…

Обхватываю руками лицо. Я не понимаю, что нужно от меня Эрику. Тайник… Я готова отдать ему все, что есть там. Любые деньги. Мне ничего не нужно! Но могу ли вот так слепо поверить? И что он говорил про старшего брата? Намекает, что и Далхана в плен взял?

Меня начинает колотить, чувствую, как снова спазмы стискивают желудок.

– Простите… мне нужно…

Не успеваю договорить, в комнате вдруг вспыхивает свет. Красивая стройная брюнетка в белой тончайшей шубе, явно запредельно дорогой, резко прерывает мою речь своим появлением. Небрежным жестом скидывает эксклюзивную верхнюю шмотку, обнажая короткое вечернее платье цвета металлик. Шуба падает на пол, а девушка, грациозно, точно кошка, садится на стол между нами, загораживая моего собеседника.

– Эрик, дорогой, ты чего тут сидишь в полумраке? – спрашивает насмешливо, при этом смотрит на меня.

– Марго, я решаю деловые вопросы. Ты мне мешаешь.

– И гостье своей не представишь?

Брюнетка жадно впивается в мое лицо взглядом, изучая с явной неприязнью. Это настолько раздражающе неприятно, что даже немного прихожу в себя. Отвечаю незнакомке таким же взглядом. На что девушка неожиданно издает короткий смешок.

– А она интересная. Отличный вкус, братец. Ладно, я спать. Скучно с вами.

– Марго, погоди, – останавливает девушку Эрик. – Сначала поговорим.

– Не слишком ли тебе много, брат? И с ней говоришь, и со мной хочешь.

Я вдруг понимаю, что девушка под кайфом. Ее зрачки расширены. Она явно не в себе.

– Я пойду… – начинаю неуверенно, чувствуя, что дурнота опять подступает. И тут же ругаю себя. Надо было узнать, когда все закончится! Насчет физического насилия я почти спокойна – Эрик дал понять, что этого не будет. Поползновений тоже – я знаю, что он гей. Хотя все может быть. Надо прежде всего узнать про Далхана! И эта девушка… вдруг с ней можно договориться? Вдруг она не в курсе дел брата? Как отреагирует, если скажу, что меня держат против воли? Но вдруг она во всем на стороне Эрика… Скорее всего так и есть.

– Владимир! – подзывает точно барин слугу, тот сразу подбегает, едва ли не кланяясь.

– Отведи ее в комнату.

Дергаюсь как от удара, Марго это замечает.

– Я провожу девушку, брат. Мне кажется ей нехорошо.

– С чего это ты сегодня так переполнена человеколюбием?

– Почему бы и нет для разнообразия? – кривится Марго.

Похоже у брата и сестры сложные отношения. Сильной любви пока не заметно. Возможно, мне это на руку.



– Я буду вам очень благодарна, – произношу едва слышно.

– Она такая милая, Эрик. Где ты ее откопал? Прямо сокровище.

– Не твое дело, Марго. Сказал же, не лезь, – еще более грубо отвечает Эрик. – Ее отведет Владимир. Чего встал? Тебе был отдан приказ!

Владимир резко, словно его толкнули в спину, подается ко мне, хватает за предплечье, едва не выворачивая. На глазах выступают слезы. При этом понимаю, что мужчина не хотел причинить мне боль. Он тоже сильно нервничает под грозным взглядом босса. Да кто же это такой? И почему его настолько страшатся обитатели его дома?

Владимир тащит меня по лестнице наверх, тяжело дыша. Останавливается на пару секунд на верхней ступеньке. Все мои мысли заняты Далханом. Если он правда здесь, я должна ему помочь, пусть даже он ненавидит меня! Я не могу оставить брата Тагира в беде!

– А теперь замер и отпустил ее руку, – раздается за спиной женский голос. Тон ледяной, угрожающий. Похоже я правильно поняла, брат и сестра не ладят.

– Марго, умоляю… – оборачивается Владимир. Девушка подается к нему, толкает к стене, обхватывает его шею ладонью, сжимает. – Заткнись. Ты же знаешь, милый, что по итогу я всегда добиваюсь своего? Вот и не шали, а то больно будет.

Меня почему-то завораживает эта сцена. От Марго веет запредельной сексуальностью, против которой пасует даже страх перед хозяином.

– Пойдем, детка. Я провожу тебя в твою комнату, поболтаем.

Но и мне эта женщина явно не друг, от ее холодного голоса по нервным окончаниям пробегает холодок.

– Давай, рассказывай, зачем ты здесь, малышка, – требовательно спрашивает Марго, когда заходим в мою комнату. Куда меня нужно отвести сообщил дрожащим голосом Владимир. Мне одно было предельно ясно – вес мой тюремщик имеет куда меньший, нежели Марго, которую тут, похоже, все боятся. Или, по крайней мере, опасаются. Или просто не хотят связываться.

Нужно найти с ней контакт. Как с женщина с женщиной. Или любой другой. Подкупить. Надавить на жалость… Объяснить, что ее брат напрасно так себя ведет – никому не нужны его чертовы бумаги! Кроме него самого. Даже состояние, которое может быть в тайнике – не нужно, абсолютно. Мне от собственного прошлого хочется лишь одного – чтобы оно навсегда осталось позади и не напоминало о себе.

Посмотрев еще раз внимательно на свою собеседницу, понимаю, что уклончивость тут не вариант. Ее подкупить можно только откровенностью.

– Меня похитили. Привезли сюда. Твой брат сейчас объяснял мне причины этого. Вот все что я знаю.

Стараюсь, чтобы голос не дрожал, но у меня это плохо выходит. Слезы душат, очень сложно сдерживать их. Помогает только ледяное равнодушие, которое исходит от Марго. Оно позволяет подавить иллюзии и надежду на то, что проникнется моей ситуацией.

– Эрик не совсем мой брат. Мы сводные, – кривится Марго и удивляет тем, что из моей речи выделила то, что я совсем не ожидала. Девушка подходит к креслу, стоящему возле окна, опускается в него, продолжая задумчиво меня разглядывать.

– Ясно, – сажусь на край кровати, потому что ноги начинают противно дрожать.

– Понимаю, ты надеешься на помощь, что растаю и захочу немедленно спасти маленькую обиженную принцессу, – усмехается Марго. – Мне жаль, детка. Я не про героизм. В какой-то степени сама тут пленница.

– Мне так не показалось, – замечаю тихо. – В любом случае ты права, глупо было надеяться.

– Ну что ты, надежда – разве это глупо? Иногда это все что есть у человека, – с неожиданной горечью произносит Марго. – Я могу дать тебе надежду. По крайней мере, твердо пообещать одно. Никакого физического насилия. Я не допущу.

Обгашенная наркотиками девица обещает мне свою защиту, при этом сообщая что ничего не решает и не может повлиять на своего брата-психа. Впору рассмеяться, но меня почему-то трогают слова этой девушки.

– Спасибо. В свою очередь скажу, что твой брат не угрожал мне. Он хочет вернуть какие-то бумаги, и думает, что я смогу помочь. Я готова сотрудничать. Мне нечего скрывать от него, нечего прятать. Мне не нужны деньги. Ничего не нужно кроме собственного здоровья и безопасности. Я… беременна. И очень хочу сохранить этого ребенка. Я только хочу сказать… это все очень опасно, твой брат связался с людьми, которые придут за мной. И они… они же сотрут тут всех с лица земли.

– Ого! Такое милое начало, сладкая девочка, и такая угроза потом…

– Я не угрожаю, что ты. Я правда боюсь.

– Правильно понимаю, что ты говоришь про отца своего ребенка? Его ждешь? Он придет за тобой?

– Да.

– Так веришь своему мужчине? – в этом вопросе отчего-то мне мерещится горечь.

– Да, верю. Эрик намекнул, что брат моего мужчины тоже здесь… в плену. Меня это очень сильно тревожит. Это плохо. Это может спровоцировать вражду, которой не будет оправдания. Не будет возможности для примирения, понимаешь? Ты говоришь, что против насилия… Нас очень жестоко похитили… Со мной была девочка, совсем ребенок. Ее ударили… сильно. Владимир сказал, что девочку не стали похищать, оставили там, неподалеку… Но можно ли верить тому, что сказал мне Владимир?

Тараторю все это на одном дыхании, когда произношу все произошедшее вслух – оно кажется еще более ужасным. Марго все больше хмурится, выглядит напряженной, кусает нижнюю губу. Резким движением она встает с кресла.



– Я услышала больше, чем хотела услышать.

– Если ты мне поможешь, – добавляю еще более торопливо, – я сделаю все что в моих силах, чтобы сгладить эту ситуацию.

– Отдыхай, малышка. Я попрошу, чтобы тебе принесли еду. Переодеться. Прими ванную. Тебя никто не побеспокоит.

Марго направляется к двери.

– Ты еще придешь ко мне? – выдыхаю ей вслед.

– Думаю да. Увидимся… Черт, – Марго оборачивается. – Я даже имени твоего не спросила. Хотя могу и у брата узнать.

– Вилена Шахова, – произношу с болью, ожидая что теперь отношение резко поменяется.

Лицо Марго мрачнеет.

– С этого надо было начинать. Это все меняет.

– То есть ты не поможешь?

– Я этого не сказала. Черт… дочка Шаха. Как же… Откуда ты взялась?

– Разве теперь это имеет значение?

Ничего не ответив, Марго выходит. Тут же дверь снова приоткрывается, в проеме появляется лицо Владимира. Но тут же, убедившись, что я на месте, он исчезает. Щелкает замок.

Не знаю сколько сижу, уставившись в одну точку, в полном оцепенении. Снова открывается дверь, Владимир входит с подносом еды, потом возвращается еще раз – приносит стопку чистой одежды.

– Спасибо.

Владимир не отвечает, уходит и снова щелкает замком.

Глава 26

Марго

– Ты меня удивил, Эрик. Не думала, что ты даже на это способен, – замечаю осторожно, стоя на пороге кабинета.

Сводный брат поднимает голову, оглядывает меня с ног до головы с неприязнью.

– Зачем ты лезешь во все это? Иди лучше прими еще что-нибудь, чем ты там закидываешься. Заглуши свою совесть, если конечно она у тебя есть. Если болит.

– Ты думаешь, что может быть иначе? – спрашиваю с горечью.

– От тебя всего можно ожидать. Мы мало знакомы, если уж начистоту, Марго. Наши родители поженились пять лет назад, нашли на старости лет свое счастье. Мой отец принял тебя как дочь, баловал.

– Но ты не принял… – перебиваю горькую речь.

– Мне, по большому счету, было плевать. Я жил на обезболивающих, после того что со мной сделал Шахов. А теперь на обезболивающих живешь ты… после того что сделала.

– Хочешь сказать: «убила наших родителей»? Говори как есть, Эрик. Не стесняйся, – прячу боль за кривой усмешкой.

– Зачем произносить вслух то, что и так ясно?

Сводный брат никогда не отличался милосердием. Нет, наоборот. Эрик из тех, кто добивают не из жалости, а потому что считают, что так правильно. И он добивал. Меня. Я знаю, что он никогда не смог бы простить мне смерть своего отца. Поездка с благотворительного вечера в Ницце полгода назад. Скользкая дорога. Лишний бокал шампанского. Мне можно было бы найти оправдание. Я не так уж была пьяна, а гроза внезапно разыгралась страшная. Сама я чудом выжила. На всю жизнь осталась инвалидом – у меня теперь в позвоночнике металлическая пластина. И в руке. А еще я вряд ли смогу иметь детей. Но какие уж тут дети, это так, к слову пришлось.

Эрику на все это плевать. Он обожал отца, боготворил. Действительно, Федор Петрович был изумительным человеком. Ученым. Глубоким, вдумчивым. Очень добрым…

Я их убила. Маму и отчима. Сводный брат лично сообщил мне об этом, когда пришел ко мне в больницу. Как и то, что мне придется за это заплатить. Он пока еще не решил какой будет казнь…

Эрику всегда нравилось жить местью, долго планировать, предвкушать. Когда мы познакомились, он проходил курс реабилитации после того что с ним сделал Глеб Шахов. Изуродовал, глумился. За одну лишь ошибку.

Я так много слышала про Шахова. Но ни разу про его дочь. И вот, Глеба нет. Есть только эта девочка. Похожая на ангела. Беременная… У меня щемит сердце, когда думаю о ней. Потому что знаю, что из себя представляет Эрик. Он не отдает пленных…

– Девушка беременна, – все же я это произношу. Сама не знаю зачем. Проверить, есть ли хоть что-то святое у этого человека? Или просто стреляю в пустоту, перевожу стрелки на другого, потому что пока Эрик занят войной с другими, я живу… Пусть даже в ожидании расплаты. Но когда знаешь, что тебе осталось совсем немного, все вокруг видится в тысячу раз красивее. Даже воздух, которым дышишь кажется слаще…

– Ты внезапно стала человеколюбивой, Марго? Интересно.

Он даже картинно присвистнул, показывая степень своей иронии. Такой вот Эрик. Неумолим во всем. Обожает черную краску и готов весь мир ею замарать.

Да, он тоже много страдал. Его виной перед Шаховым была лишь любовь, тяга к его сыну Павлу. Шахов ненавидел людей нетрадиционной ориентации. Он и сына то ненавидел. А Эрика и вовсе…

– Мне кажется, она совершенно невинная девочка…

– Заткнись, Марго. Пока я не велел своим людям проверить твою невинность.

Не осознаю, что моя левая рука поднимается и, описывая дугу, приближается к лицу сводного брата, пока в нескольких дюймах от его худой щеки мое запястье не обхватывают цепкие сильные пальцы. Все это происходит в полном молчании. Говорят только взгляды.

Когда Эрик отпускает мою руку, очень медленно поднимаю голову, волосы падают мне на лицо, скрывая широко раскрытые глаза, в которых плещется боль вперемешку с яростью. Щеки начинают полыхать жаром, тяжело хватаю ртом воздух, словно только что провела несколько раундов боксерского поединка.

– Иди к себе и проспись. Не нарывайся, Марго. Мне сейчас не до тебя, ведь это хорошо, не так ли? Поживи в свое удовольствие, ради разнообразия.

Он серьезно мне это предлагает? Поднял над головой гильотину, а теперь советует насладиться жизнью? Чтобы не мешалась под ногами, пока не придет мой черед…

* * *

Если между мной и сводным братом все предельно ясно, то его шакалы (в смысле охранники и прочие мордовороты), слуги и другие обитатели особняка – их немало, от массажиста до эксклюзивного повара-француза, не в курсе что я такая же по сути пленница, как Вилена Шахова. У меня нет ни копейки денег, моя мать была небогата, знакомство с отцом Эрика стало для скромной переводчицы билетом в новую жизнь. Даже если попробую сбежать – меня найдут, и будет только хуже. Я трусиха. Боюсь боли. Поэтому живу в капкане, заглушаю боль всякой дрянью, от кокаина до сильнодействующего снотворного, ожидая того, что решит Эрик, что придумает для меня.

Сейчас действие наркотика почти прошло. Мне нужна новая доза. Я хочу еще.

У меня есть отличный поставщик в клубе. Сегодня он меня одарил по полной программе. Веря, что делает это для любимой сестренки Эрика. А не для бедной как церковная мышь выскочке.

Неважно… Новая дорожка кокса взбодрила, придала силы. Мозг загорелся, обрабатывая информацию быстрее, все чувства обострились. Мне захотелось приключений. Драйва. Безумия.

Поэтому выхожу из дома, по длинной дорожке в конец сада, где стоит гостевой дом, в котором расположен тренажерный зал и баня. Ну и подвал для пленников, похоже, необходимый атрибут в жизни Эрика. Он всегда занимался криминалом, еще до Шахова. Иногда мне приходит в голову, что причина так его изуродовать была не одна. Слышала обрывок разговора из которого поняла, что у Эрика были амбициозные планы свалить Шаха…

Возле входа в гостевой дом стоят двое охранников.

– Добрый вечер, – произносят вежливо, вот только похотливые взгляды куда менее приличны, нежели слова.

– Я хочу посмотреть на пленника, мальчики, – заявляю капризным голосом.

– Но… разве так можно, то есть, надо спросить у хозяина, – говорит один.

– Ты серьезно хочешь побеспокоить моего брата из-за такой мелочи? Эрик занят. Он не против. Или ты мне не веришь, дорогой?

Сжимаю пальцами лацкан дорогого пиджака, чуть тяну на себя. В глазах двухметрового блондина с карими глазами мелькает испуг. Боится, что испорчу дизайнерскую вещь? О да, все парни Эрика на работе должны выглядеть с иголочки, при полном параде. Строгие костюмы и галстуки. Мне отчего-то хочется захихикать. Я играю в этом особняке роль придурковато-безумной сестрички. Поэтому парни сторонятся меня. Сумасшествие – отличная защита от любых поползновений. Вот только Эрика не так просто убедить в своей игре. Этих доморощенных охранников, мальчиков на побегушках – раз плюнуть.

Поэтому, один из них ведет меня вниз, по крутой лестнице.

* * *

Тут тяжелый запах. Пытаюсь сообразить, на что похоже. Меня передергивает, когда понимаю, что пахнет кровью.

Я никогда прежде не бывала здесь, и надо сказать, зрелище производит тяжелое впечатление, гнетущее. Каменный пол, сырость, обшарпанные стены. Такой интерьер совсем не в духе Эрика, который любит во всем лоск и богатство. Я словно в другое измерение попала. Здесь царит полумрак, в котором лишь слабый свет фонаря открывает страшную картину.

Пленник привязан толстыми веревками к широкому железному стулу, больше походящему на скамью с высокой кованной спинкой. На запястьях – наручники, словно мало пут, больше похожих на канаты, пересекающих его грудь. Лицо мужчины перепачкано грязью вперемешку с кровью. Крупный, можно даже сказать здоровый бородатый детина, на первый взгляд словно сбежавший со съемочной площадки сериала «Викинги». О да, он бы там точно пришелся ко двору. Невольно поеживаюсь. Почему меня все это заводит? Нахождение здесь, пленник. Никакого сочувствия. Наверное, прав Эрик, утверждающий, что я – чудовище.

– Оставьте меня, мальчики, – произношу капризным тоном, слегка кривя губы. – Можете вернуться на свой пост.

При этом не свожу глаз с пленника. Мне интересно, он без сознания, или притворяется? Почему, когда я на него смотрю, адреналин буквально зашкаливает? Как в клетке с тигром. Чувствую себя живой… Именно за это позабытое ощущение жизни, крови, бегущей по венам, я душу готова продать. Потому что нет ничего слаще, чем жизнь на пороге ее завершения. Так, стоп, Рита. Хватит философствовать. К черту всех… На сегодня есть интересное занятие… Посмотрим, каков этот зверь. Будет ли он умолять, или угрожать? Мне не терпится проверить его реакции… Одно я про него уже знаю. Он в сознании.

Потому что поднимает лицо ко мне. От колючего острого взгляда, который осязаемо царапает меня, пронзает огнем злобы, по спине пробегает холодок.

– Вы уверены, Марго… Что хотите остаться с ним наедине? Он опасен, – говорит мой провожатый. – Мы не можем оставить вас с ним. Если что-то случится, то ваш брат… Даже представлять не хочу, что он сделает, – морщится как от зубной боли, настолько легко признаваясь в своем страхе и беспомощности перед хозяином, что мне хочется расхохотаться.

– Он же приковано наручниками. У меня ключей нет. Да если бы и были, я освобождать его не собираюсь, сладкий. Я же не сумасшедшая, – наступаю на охранника, провожу длинными ногтями по его шее, слегка царапая, отчего он вздрагивает. Видно, что хочет отшатнуться. Как от прокаженной. Смешно. Пожирает плотоядным взглядом и в то же время боится до трясучки. Жалкое зрелище. Скучное. Надеюсь, с пленником будет поинтереснее…

– Но если ты не выполнишь мой приказ, я пожалуюсь брату.

Угроза оказывается действенной. Охрана еще пару секунд покумекав, кивает, и друг за дружкой оба покидают подвал.

– Недолго. Марго, пожалуйста… Не подставляйте нас, – кидает на прощание второй, чуть помельче.

– Никаких подстав. Я быстро, – обещаю с улыбкой.

Мы остаемся наедине.

Теперь пленник в моей власти. Внимательно разглядываю его лицо. Трудно понять, симпатичен он или урод – слишком много ссадин и кровоподтеков. Довольно густая борода средней длинны. Толстая шея, мощная грудная клетка. Рубашка висит лохмотьями, открывая густую черную поросль на груди. На мужчине нет брюк, только трусы, поэтому я могу наслаждаться видом мощных крепких волосатых ног. Почему меня это заводит? Неужели я настолько извращенка? Мне нравится, что он почти обнажен. Это ставит его в уязвимое положение передо мной. И я собираюсь насладиться этим в полной мере.

– Кто ты такая? – в пронзительной тишине низкий хриплый голос бьет по нервам.

Теперь пленник не таясь тоже разглядывает меня, так же внимательно, пристально. Кожа начинает гореть под его взглядом.

– За что ты здесь? – отвечаю вопросом на вопрос. Ответ мне известен, но интересно, что скажет этот мужчина.

Забавный разговор, интересно, так и продолжим задавать друг другу вопросы и оставлять без ответа. У мужчины есть грубоватый шарм, безусловно. И, пожалуй, даже передоз с мужественностью. Кажется, таких я раньше не встречала. Не могу сравнить ни с одним знакомым. Не красавец, но притягивает невероятно. В глазах проскальзывает такая властность, что колени начинают дрожать.



– Значит, ты сестра этого подонка, – произносит мужчина с отвращением.

– Потише, малыш, с обвинениями, – произношу как можно нежнее. – Ты не в том положении чтобы разбрасываться эпитетами.

– Ты пришла сюда чтобы угрожать?

– Нет. Простое любопытство. Скучный вечер.

– Тогда вали отсюда побыстрее.

– Ммм, какое сладкое предложение. Серьезно? Тебе не кажется, что ты немного не в том состоянии, чтобы раздавать указания? – произношу как можно насмешливее, и делаю шаг, потом другой, приближаясь к зверю. О да, сейчас он видится мне именно так. Зверем в клетке. Диким и необузданным.

Мужчина даже не пошевелился. Ни единого звука. Я надеялась, что дернется ко мне, что натянутся жилы на мощной шее. Вывести из равновесия. Зацепить, оцарапать. Но я так просто не сдаюсь.

– Ну давай же, почему ты такой скучный? Ты мог поугрожать мне. Рассказать, что сделаешь со мной, если я не помогу тебе сбежать, – подначиваю с усмешкой.

– И часто брат тебя вот так посылает? – к моему разочарованию мужчина продолжает оставаться абсолютно расслабленным, равнодушным.

– Нет. Меня никто не посылает. Я делаю только то, что хочу. Знаешь, с кем я болтала прежде чем к тебе прийти?

О, вот оно, кажется я разбудила в нем интерес.

– Твоя маленькая сладкая невестка. Очень переживает, бедняжка. Еще и беременна. Но ты не волнуйся. С ней хорошо обращаются.

Замолкаю, снова наблюдая за пленником. Интерес сменяется злостью, даже больше, чем злостью. Чувствую, что его обуревает первобытная, звериная ярость. Она выкристаллизовывается в нем, грозя вырваться на свободу и разорвать меня на части. О да, этот зверь сейчас именно об этом мечтает.