Текст книги "Просто скажи люблю"

Автор книги: Аманда Престон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

13

От Марджи он поехал к себе домой, решив «побеседовать» тет-а-тет с бутылкой виски. Ему захотелось напиться, чтобы облегчить бремя душевных мук, которое неожиданно навалилось на него сразу, как только он покинул ее квартиру.

Ник цедил алкоголь уже пять или шесть часов и за это время успел тысячу раз признаться себе, что Марджи права. Дело действительно не в деньгах, а в доверии. Он же с давних пор никому не доверял, даже самым близким людям, и втайне страдал от этого. А теперь, когда их отношения с Марджи оказались из-за этого на грани разрыва, его тайные душевные страдания усилились еще более.

Поскольку в его тесную квартирку над гаражом никогда не попадали прямые солнечные лучи, в ней, казалось, постоянно висела легкая сумеречная дымка. Ника эта дымка не раздражала; наоборот, она успокаивала и как бы убаюкивала его. Плеснув в бокал чуточку виски, он поднялся из-за стола и подошел к окну. Во дворе было пустынно и тихо. Солнце уже садилось, и на небе высыпали звезды. Ник любил этот час уходящего дня.

Постояв у окна минут пятнадцать, он услышал знакомый шум подъезжавшего автомобиля и счастливый лай Боксера, бросившегося встречать Гая и Джин. Чтобы не маячить перед ними в окне, Ник вернулся к своему алкогольному собеседнику – «Белой лошади».

Ник испытывал горькое сожаление, боль и ярость. Никто еще не приводил его в такую ярость, в какую привела Марджи. Она может вычеркнуть его из своей личной жизни, но какое она имела право вмешиваться в его служебную деятельность? Отказавшись от его профессиональных услуг, она тем самым поставила под сомнение его качества как агента сыскной полиции, как детектива! А ведь различные подробности, связанные с кражей в ее магазине, были известны ему как никому другому.

Марджи из-за своей импульсивности сама себе подложила свинью. Если она окончательно решит отказаться от его услуг, то дело с кражей в ее «Кружевах» может осложниться. Она может столкнуться с новыми неприятностями, с новыми случаями ограбления магазина или причинения ей какого-то другого ущерба. И он не сможет предотвратить такое развитие событий. Ведь уже кто-то пытался проникнуть в ее помещение ночью.

Ночью! Под покровом темноты! И Ник вдруг вспомнил о том, что внизу, около лестницы, ведущей в ее квартиру, нет света. Ее домовладелец до сих пор не поменял там перегоревшую лампочку. Неожиданно для самого себя Ник принял молниеносное решение: надо ехать к Марджи немедленно. Беда может прийти в любой момент. Его воспаленный алкоголем мозг пронзило дурное предчувствие.

Вскочив со стула, он за две минуты собрал и забросил в сумку нужные инструменты и приспособления (запасную лампочку, отвертку, плоскогубцы, резиновые перчатки, фонарик и тому подобное), натянул на себя свитер, схватил ключи, запер дверь, выбежал во двор, сел за руль грузовичка и помчался в направлении «Кружев, кружащих голову».

Подъехав к магазину, он припарковал свой «сухопутный крейсер» у задней стены здания, взял сумку с лампочкой и инструментами и вышел из автомобиля на улицу. Как раз в этот момент мимо проезжал дежурный полицейский патруль. Когда машина притормозила, Ник увидел за рулем Джеймса Болдуина. Они поприветствовали друг друга, и Райлэнд сказал:

– В этот вечер я ничем не занят, поэтому решил подъехать сюда, чтобы наладить освещение в коридоре перед лестницей. Несколько дней назад я заметил, что там нет света. Вероятно, перегорела лампочка.

– Хорошее дело, – кивнул Болдуин. – А я здесь подежурю. Припаркуюсь возле двери. Кричи, если что надо будет.

Подойдя к наружной двери, через которую можно было попасть в квартиру Марджи, Ник убедился, что она заперта. У него полегчало на сердце. Он достал из кармана ключи и открыл ее. Дверь автоматически захлопнулась за ним, и его тотчас сжала плотным кольцом темнота коридора, хотя по технической инструкции это место в ночное время должно быть освещено. Вытащив из сумки фонарь, Райлэнд включил его и направился к основанию лестницы, чтобы проверить наличие лампочки под потолком. Луч фонаря скользнул по лестнице и высветил на ней… мужскую фигуру!

Незнакомец, освещенный светом фонаря, замер на месте. В одной руке он держал жестяную банку с бензином, в другой – ключи. Обернувшись и увидев Ника, он бросил в него банку и попал в правое плечо. Детектив охнул и выронил фонарь. Мужчина ринулся вниз по лестнице и, оттолкнув Ника, попытался прошмыгнуть мимо него.

Но Райлэнд сделал резкий рывок и успел схватить беглеца за шиворот. В следующую секунду он пнул его ногой в пах, а рукой нанес мощный удар в солнечное сплетение. Удар был настолько стремительным и сильным, что незваный гость тотчас рухнул навзничь. Ник грубо перевернул его на живот, коленом прижал к полу и заломил руки за спину. При полицейском не было наручников, и он, не разжимая железных тисков, прокричал:

– Джеймс! Вызови группу поддержки! – Ник прилагал максимум усилий, чтобы удерживать негодяя в неподвижном положении, и его дыхание становилось все более порывистым и тяжелым.

Наверху лестницы раздался шум, послышался скрип открывающейся двери. Ник, не отрывая колена от спины незнакомца, повернул голову и увидел Марджи. Она стояла на лестничной площадке.

– Вернись в квартиру, Марджи, и закройся на ключ, – приказал детектив Райлэнд и добавил: – И позвони в полицию.

В этот момент он услышал торопливые шаги патрульного офицера, приближавшегося к наружной двери, и крикнул:

– Это я, Райлэнд! Я поймал гада, давай сюда наручники!

Джеймс Болдуин открыл дверь и сразу направил мощный фонарь на Ника и его добычу. Затем он быстрым шагом подошел к коллеге, тот чуточку отодвинулся, и Джеймс надел на незваного гостя наручники. Когда полицейские перевернули его на спину, а затем не слишком вежливо помогли подняться, Ник узнал в нем домовладельца Марджи.

– Бивербрук, – с отвращением произнес детектив. – Как вы проникли сюда?

– Через служебный вход магазина.

– Значит, у вас есть ключи от магазина, и вы знаете пароль системы его охраны. Это так? – спросил Ник.

Чарльз Бивербрук кивнул в знак согласия и как бы в оправдание своих действий пробормотал:

– Я хотел наладить здесь освещение, заменить перегоревшую лампочку…

Райлэнд взглянул на банку с бензином, валявшуюся на полу, и сказал:

– Придумайте что-нибудь еще, Бивербрук. Не думаю, что эта банка относится к стандартному набору технических средств, используемых при проведении электроремонтных работ. Что вы задумали сотворить на самом деле? Поджог квартиры, всего здания?

Бивербрук опустил голову. Прядь седых волос ниспадала на его аристократическое, довольно приятное лицо. Джеймс посмотрел на Ника, потом задержал взгляд на Бивербруке и произнес обязательную при аресте фразу:

– Надеюсь, вы понимаете, что каждое ваше слово может быть использовано против вас в суде?

Бивербрук тяжело вздохнул и закивал в знак согласия.

– С помощью поджога вы хотели добыть страховые деньги, а потом использовать их для покрытия ваших инвестиций, которые вылетели в трубу, не так ли? – спросил Ник.

Но подонок в наручниках сделал вид, будто не понимает, о чем говорит агент сыскной полиции.

– О ваших прогоревших инвестициях, о финансовых и нефинансовых аферах и о многом другом, что характеризует вас как негодяя и мошенника, нам поведали ваши юные «партнерши по гольфу». – Ник бросил на Бивербрука испепеляющий, презрительный взгляд. – Вы были больше озабочены деньгами, на которые можно было бы покупать молоденьких глупышек, чем реальной опасностью для жизни Марджи Мерано. Этой жестянкой с бензином ты мог убить ее, ублюдок несчастный!

Ник больше не мог сдерживать себя. Он отвел назад руку и уже готов был проверить челюсть Бивербрука на прочность, когда раздался резкий выкрик Джеймса:

– Райлэнд!

– Ник! – вскрикнула Марджи с лестничной площадки.

– Тебе было сказано запереться в квартире и позвонить в полицию. – Детектив Райлэнд бросил на нее раздраженный взгляд.

Как раз в этот момент на автостоянке завыли сирены. Включив свет перед дверью, Марджи гордо подняла голову и ответила:

– А разве трудно догадаться по сиренам, что я так и поступила?

Бивербрук взглянул на лестничную площадку, где стояла Марджи, и наконец нарушил молчание:

– Простите меня, Марджи. Это я пытался напугать вас той ночью… И устроил разгром в квартире… Я надеялся, что от страха вы выселитесь отсюда. В мои планы не входило навредить вам, причинить зло. Простите.

– Вы правильно рассчитали, – откликнулась Марджи. – У меня было желание покинуть этот дом. Но я решила довести дело до конца. Хотелось знать наверняка, кто пытается причинить мне вред. – Она с презрением посмотрела на Бивербрука.

Вид у Марджи был усталый и изможденный. Она зябко куталась в белый махровый халат, глядя сверху на суету вокруг арестованного. Потом взялась за дверную ручку и уже собралась было вернуться в квартиру, но приостановилась и, взглянув на Ника, сердито бросила:

– Детектив Райлэнд, разрешаю вам хорошенько стукнуть по башке этого идиота.

И захлопнула за собой дверь.

Марджи так и не смогла уснуть. Едва забрезжил рассвет, она подошла к окну и стала смотреть на все, что двигалось на улице: случайные машины и пешеходы; грузовик, развозящий свежие газеты; мужчина средних лет, совершающий утреннюю пробежку… Да, солнце уже вставало, и его первые лучи весело скользнули по крышам домов. Внизу, под лестницей, все еще слышались голоса полицейских. Наконец детектив Райлэнд распорядился доставить Бивербрука в полицейский участок, и его увезли. Вскоре голоса стихли. Через минуту после того, как все разошлись и коридор опустел, она услышала стук.

– Марджи, это я. Открой, пожалуйста, – попросил Ник.

Она медленно подошла к двери, медленно повернула в замке ключ и медленно открыла ее. Увидев на лестничной площадке Ника, спросила:

– Все закончилось?

– Да, все закончилось, – ответил он. – Бивербрук был у нас под подозрением с тех пор, как вокруг твоего магазина и твоей квартиры стало твориться что-то неладное. У него были ключи от некоторых наружных дверей здания.

– И ты ничего не сказал мне об этом!

– Просто не хотел, чтобы ты волновалась.

– Хочу поблагодарить тебя, Ник, за все, что ты сделал в эту ночь. Ты предотвратил, может быть, самое неблагоприятное развитие событий. Только пожара мне не хватало…

– Не стоит благодарности, Марджи.

На лестнице послышались шаги. Обернувшись, они увидели Джеймса. Подойдя, он озабоченно спросил:

– С вами всё в порядке, мисс Мерано?

– Все в порядке.

– Прекрасно. – Джеймс повернулся к Нику. – Ник, начальство хочет, чтобы ты подъехал сейчас в участок и составил отчет по делу Бивербрука.

Марджи шагнула в квартиру и закрыла за собой дверь, за которой остался Ник и связанная с ним часть ее жизни.

14

Марджи печально стояла у окна и пила кофе. Щедрая чашка кофе может избавить от многих неприятных ощущений. Но не от тех, которые мучили Марджи.

Прошла уже неделя с той ночи, когда Чарльз Бивербрук попытался устроить пожар в ее доме, но она по-прежнему жила в страхе. Впрочем, в ее облике и стиле жизни никаких признаков или проявлений этого страха не было. Марджи, как всегда, активно работала, подолгу стояла за прилавком, весело беседуя с покупателями, сама ездила на оптовые базы за товаром. Дела в магазине шли хорошо. В минувшие выходные они вдвоем с Ансельмой побывали на местном пищевом рынке и накупили всяких вкусных вещей. Она даже сделала себе – впервые в жизни – педикюр.

И все-таки, несмотря на внешнее благополучие, не всё было так гладко и спокойно в ее жизни.

В течение последней недели не только чувство страха терзало Марджи. Ее терзали также глубокие душевные страдания. Она страдала оттого, что не видела Ника, не слышала его голоса, не ощущала близости его тела. Вместо Ника в «Кружева» иногда заглядывал Джеймс, которому начальство, по ее просьбе, поручило заниматься расследованием происшествий в ее магазине. И по ее просьбе от этого расследования был отстранен Ник… Впрочем, Марджи знала, что Джеймс заходит в магазин вовсе не из-за нее. Тем более что расследование было закончено и дело закрыто, хотя так и осталось невыясненным, кто все-таки разбил витрину. Решили, что это была мальчишеская шалость.

Так что молодой полицейский приходил не по делу. Он подолгу стоял у прилавка, где хозяйничала Ансельма, а та подозрительно оживлялась при виде его крепкой, аккуратной фигуры. Дай Бог им счастья, растроганно думала Марджи, замечая влюбленные взгляды, которыми обменивались молодые люди.

Сегодня у Марджи была назначена встреча с Хауэллом и Робиной в кафе «Банановая роща». Она знала, что они пригласили ее, чтобы взбодрить, отвлечь от мрачных мыслей, которые в последнее время не давали ей покоя. Она поняла также – по тому, как они рука об руку зашли в кафе, как улыбались друг другу, как блестели их глаза, что они близки. Ну и прекрасно, подумала она, пусть и у этой пары все будет хорошо.

Хауэлл аккуратно опустил в свою чашечку кофе два кусочка сахара и сказал:

– Сестренка, мы хотим кое-что обсудить с тобой.

– Слушаю вас очень внимательно, – ответила Марджи и придвинула свой стул поближе к маленькому столику.

– Вчера мне позвонила мама, – сказала Робина. – Она была в ужасном состоянии.

– Она знает, что Робина встречается со мной, и… поняла, что больше не может молчать, – продолжил Хауэлл.

– Речь идет о твоей витрине, – закончила Робина.

Хауэлл накрыл своей широкой пятерней ее маленькую руку и произнес:

– Джорджин призналась, что это она разбила в ту ночь витрину в твоем магазине.

Марджи охнула. Да, она подозревала Джорджии Тернер, считала, что эта женщина с пуританскими наклонностями способна на подобные «подвиги». И тем не менее услышать об этом от родного брата, который к тому же встречается с дочерью хулиганки, явилось для нее настоящим шоком.

– Мама осознает, что совершила нечто ужасное, и теперь ее мучают угрызения совести, – поспешила выложить все до конца Робина. – Знаю, что это не оправдание, но таким ошибочным путем она пыталась защитить, уберечь своего внука от зла. Видишь ли, мой бывший муж был жестоким человеком…

– Да, я слышала об этом. – Марджи тяжело вздохнула и покачала головой. – Ты, наверное, настрадалась с ним.

– Теперь все это в прошлом. – Робина посмотрела на Хауэлла, и тот кивнул. Повернувшись опять к Марджи, она продолжила: – Среди его многочисленных неприятных качеств была тяга к порнографии, и он ставил знак равенства между сексом и силой.

– Это не мужчина, а какое-то ничтожество! – ужаснулась Марджи.

– Ну вот… Когда маме на глаза попалось сексуальное нижнее белье, выставленное в твоей витрине, она просто запаниковала. В ее мозгу любое изображение сексуальности, в том числе тонкие намеки на интимную близость, которые можно углядеть в этом кружевном белье, ассоциируется с поведением моего бывшего мужа. Да еще мой сын заинтересовался этим бельем. Она до смерти перепугалась, что мальчик может пойти в отца…

– Поразительно, – сказала Марджи. – Выходит, на самом деле во всем виноват этот слабоумный человек, твой бывший муж. Понимаю. И мне ясно теперь, что Джорджин стала психологической жертвой его поведения. Отсюда – ее поступок.

– Да, верно. И мама в глубине души тоже осознает это. Но в ту ночь… в ту ночь ее сознание вышло из-под контроля. А теперь она понимает… теперь она сгорает от стыда…

– Бедняжка Джорджин. – Марджи тяжело вздохнула. – Ее, должно быть, действительно потрясло все случившееся. Но пусть она не переживает. Моя страховка покрыла все издержки. И, пожалуйста, передай ей, – она задержала на Робине понимающий взгляд, – что я никоим образом не намерена предъявлять ей какие-либо претензии. Если нужно, я готова заверить ее в этом лично, чтобы у нее развеялись все страхи и опасения.

Робина взглянула на Хауэлла. Для большей уверенности. И, как заметила Марджи, с любовью. Хауэлл нежно пожал ее руку и, наклонившись к сестре, тихо сказал:

– Дело в том, Марджи, что Джорджин сегодня намеревалась отправиться к Нику. Час назад она сказала нам, что должна исповедаться перед властями.

– Что? – Марджи вскочила со стула. – Она может говорить с кем угодно, только не с Ником! Он никогда ее не поймет!

Марджи стремительно выскочила на улицу, запрыгнула в свою машину и, игнорируя ограничения в скорости, помчалась в город. Четверть часа спустя она нажала на тормоза и резко остановилась перед домом Гая Уоллеса и Джин Кокберн. Буквально через пару секунд мимо нее в противоположном направлении на сброшенной скорости проехал старый «виллис». За рулем сидела Джорджин.

Захлопнув дверцу автомобиля и бросив ключи в сумочку, Марджи быстрым шагом дошла до гаража, взбежала по лестнице до квартиры Ника и постучала в дверь.

Дверь открыл Ник. Он стоял перед ней босой, в голубых джинсах и, по всему было видно, совсем не рвался в полицейский участок.

– Я только что видела, как от твоего дома отъехала Джорджин… – Марджи чувствовала, как подскочил ее пульс. – Она говорила с тобой о моей витрине?

Он кивнул, слегка отступил в сторону, сделал приглашающий жест рукой и сказал:

– Входи, пожалуйста.

Марджи вошла и стала ходить по комнате кругами, рассматривая все подряд; потом остановилась перед ним и произнесла:

– Ник, ведь ты не арестуешь эту старушку, не так ли? Она просто пыталась защитить свою дочь, избрав для этого совсем не тот путь. Бедняжка запуталась. И все-таки…

– Я сказал Джорджин, – прервал ее Ник, – что если ей действительно не безразлична проблема жестокого обращения мужей с женами, она могла бы поработать вместе со мной в Специальной полицейской комиссии по расследованию конкретных дел. Предъявление каких-либо претензий ничего не даст. А вот если она станет помогать другим женщинам официально, так сказать, в организованном порядке, результаты будут налицо. Кажется, мне удалось убедить ее, и она обещала подумать над моим предложением.

Марджи молча смотрела на него.

– Я собирался также дать тебе возможность убедиться…

Она не проронила ни слова.

– Словом, хотел, чтобы ты кое-что узнала.

Продолжая стоять как вкопанная, она взглянула на него из-под опущенных ресниц.

– Я не знал, как лучше сказать тебе об этом, поэтому я все записал на бумагу. – Он отошел к маленькому столику, стоявшему около кресла-качалки, взял блокнот и вернулся к ней. – Я записал в этом блокноте историю моей жизни. Разумеется, опуская второстепенные детали и эпизоды и оставляя только самые важные события и повороты в моей судьбе, – пояснил он. – Из этих записей ты почерпнешь сведения о моей семье – о том, как я, будучи ребенком, стеснялся своего отца; как возмущался поведением матери, которая так и не решилась покинуть его. Ты узнаешь, с каким рвением я трудился, чтобы доказать всем: я способен добиваться таких успехов, какие моему старику и не снились. Узнаешь, что я делал большие деньги, нет, горы денег и смог жениться на красивой женщине из высшего света. Тебе станет понятно, почему я позже осознал никчемность всего этого. Ты поймешь, что подавляющее большинство богатых людей руководствуется в своей жизни бессмысленными установками, которые никого не способны сделать счастливым.

Ник глубоко вздохнул и продолжил:

– И вот тогда я почувствовал, что начал презирать себя за то, каким стал. Я начал презирать всех, кто стремился любыми путями попасть в этот грязный мир власти и денег. Так или иначе, я решил для себя, что с такими людьми мне не по пути, и резко свернул в сторону. Я вернулся в Оксфорд, стал полицейским. У меня вызрела мысль попробовать начать жить по-новому, переключиться на более естественный и нормальный образ жизни. Я решил отделаться от своих денег, но анонимно. Мне не хотелось связываться с чем-то или с кем-то лично, так сказать, во всеуслышание. – Он помолчал. – А потом я встретил тебя…

Ник протянул ей блокнот. Марджи по-прежнему стояла не шелохнувшись. Он сделал шаг вперед, не опуская протянутую руку с блокнотом. Наконец она взяла его, но лишь мельком взглянула на исписанные страницы.

– Итак, Марджи, рассказав все это о себе, я хотел убедить тебя в том, что готов делить с тобой жизнь. – Он снова помолчал. – Убедил ли я тебя хоть чуть-чуть? Я знаю, что не очень хорошо владею словом, но…

Она сделала шаг к нему, и они оказались рядом друг с другом.

– Но я доверяю тебе, Марджи. В самом деле. Потому что ты та женщина, которой я могу доверять. Ты великодушная и можешь прощать. В тебе кипит энергия. Ты смешная и чистая… Ты та, которую я люблю. – Он медленно опустил руку, в которой только что держал блокнот, и сказал: – Может быть, у тебя найдется время, чтобы прочесть мои записи, и после этого – в моей душе теплится такая надежда – ты простишь меня? И тогда мы могли бы начать все сначала.

– Мне не нужно читать твои записи, Ник.

Она взяла его руку, которую он только что опустил. Такую потерянную сейчас, одинокую, такую до боли знакомую руку. И выпустила блокнот. Он стукнулся о деревянный пол, и листки веселым веером рассыпались вокруг них.

– Не нужно? Но почему, Марджи?

Он посмотрел на нее, и она увидела в его глазах надежду. И любовь.

– Долгое время я не хотела ни с кем связываться. – Марджи поднесла его руку к губам и поцеловала ее. – Хотела жить самостоятельно, одна. Но после того, как встретила тебя, все в моей жизни изменилось. Я уже не мыслила ее без тебя. А потом ты оскорбил меня своим недоверием.

Ник кивнул и мягким голосом сказал:

– Я знаю, прости…

– И как же я могла простить тебе это? – В ее голосе послышались нотки отчаяния. – Видишь ли, дело было не столько в том, что ты не доверял мне, сколько в том, что я чуть не потеряла доверие к самой себе. Я начала сомневаться в естественности и истинности своих чувств…

– Марджи, я был слишком глуп, чтобы осознать свое счастье находиться рядом с тобой, дышать вместе с тобой одним воздухом, любоваться одной и той же землей и небом, каждый день и каждую ночь делить жизнь с тобой и только с тобой. – Он сделал паузу, нежно провел ладонью по ее щеке, нежно улыбнулся. – Я не могу потерять тебя. Потому что люблю тебя. Люблю сильнее, чем ты можешь представить.

– Я верю теперь…

– Обещаю попытаться, искренне попытаться выбраться из своей раковины и стать открытым. Вот только… я не могу обещать, что буду эталоном совершенства.

– Ник, я люблю тебя. И вовсе не прошу, чтобы ты стал каким-то там эталоном.

Когда он обнял ее и поцеловал, ощущение беспредельного счастья всколыхнуло все внутри Марджи: ее рассудок, казалось, подернулся легким туманом, а сердце заколотилось в тысячу раз сильнее. Оторвавшись наконец от ее губ, Ник широко улыбнулся и сказал:

– Правильно. Вполне достаточно одного эталона на семью. Ты настоящее совершенство, Марджи, любовь моя…

Две мойры, сдвинув облачные кресла, дружно вязали белоснежное кружевное полотно. Одно на двоих. Без единого темного пятнышка… Но вот одна из сестер на секунду оторвалась от работы, огляделась, задумчиво потерла висок и потянулась к корзинке с разноцветным бисером…